Чун-Линг обошел огромный дворец, укрываясь в тени стен, и очутился в узком дворе. Тут, у колонны, темнела неподвижная фигура.
   — Это ты, Матико? — прошептал по-японски Чун-Линг.
   — Я, — отозвался японец. — Тебя ожидают, господин.
   Оба скользнули в узкую дверь, которую Матико запер за собой на замок. В течение пяти минут они шли по темным коридорам. Наконец японец остановился перед стеклянной дверью и сказал:
   — Здесь.
   Он низко поклонился и ушел. Чун-Линг вступил в невысокую комнату. В ту же минуту портьера распахнулась, и ему навстречу вышел человек среднего роста, моложавый, бородатый, в странном наряде — полуевропейском, полукитайском.
   Это был император Китая.
   Чун-Линг пристально взглянул на него и поклонился:
   — Поздравляю тебя, Куанг, — наконец-то!
   Молодой монарх покраснел:
   — Ты говоришь о косе… Да, я остригся, но клянусь тебе, что это было нелегко.
   Чун-Линг пожал плечами и авторитетно сказал:
   — Со старыми предрассудками вообще трудно расставаться. Тем больше чести для того, кому удается отделаться от них.
   Император упал на диван — он не привык стоять так долго на ногах — и проговорил, ломая руки:
   — Одобряй меня, одобряй… Ах, Чун-Линг, мне трудно. Скажи мне, приходилось ли кому-нибудь из императоров Европы вести такую тяжелую борьбу, какую веду я?
   Чун-Линг молчал. Император вдруг вспыхнул и сказал:
   — Отчего ты стоишь? Сядь здесь, рядом со мною… Ты знаешь о моем вчерашнем распоряжении?
   — Относительно одежды придворных? Да. Канн-Юмей показал мне экземпляр приказа. Я теперь от него с важными вестями.
   — Что такое? Говори свободно, нас не подслушают.
   Чун-Линг осмотрелся, наклонился к богдыхану и тихо сказал:
   — Тебя хотят свергнуть. Против тебя заговор.
   К его удивлению, Куанг-Си только махнул рукою.
   — Я давно подозревал это. И пусть. Меня утомляет все это… Я уже измучен.
   Чун-Линг вскочил.
   — Да, — вскричал он, — уступи им место! Позаботься о своем покое и уйди на отдых! Погуби начатое дело, оставь свою родину, спасти которую призван, в жертву ее собственной темноты! Браво, Тианг-Дзи! Половину Китая растащат добрые друзья, другая половина будет обливаться кровью междоусобиц — ничего! Зато тебе будет хорошо — ты избавишься от работ, не так ли?
   Император сидел, низко понурив голову.
   — Ты прав, — решительно сказал он после небольшой паузы. — Ты прав. Я останусь.
   — Тогда вели сейчас же арестовать главарей.
   — Да. Кто они?
   Чун-Линг пристально смотрел ему в глаза.
   — Ты велишь арестовать их? Кто б они ни были, Куанг?
   — Да.
   Чун-Линг ответил:
   — Во главе заговора находится твоя мать.
   Император вскочил, как ужаленный, но Чун-Линг выпрямился, властно протянул руку и твердо проговорил:
   — Арестуй ее, Тианг-Дзи, сдержи свое императорское слово.
   Куанг-Си всплеснул по-китайски руками:
   — Арестовать?! Никогда!
   В эту минуту за дверью послышался шум. Голос японца Матико произнес: «Здесь». Дверь распахнулась, и в комнату внесли открытый паланкин. За ним вошли человек двадцать придворных с обнаженными саблями.
   Император закричал, отступая:
   — Мать!
   Чун-Линг вынул из кармана револьвер и прошептал:
   — Матико нас выдал… Конец!
   Императрица неподвижно сидела в паланкине, оглядывая сцену. Когда она заметила сына, ее лицо изменилось от гнева, она прошипела:
   — Ты остригся?
   Она выпрямилась, подняла голову, указала рукою на Чун-Линга и крикнула:
   — Взять его!..
   — Стой, — сказал Чун-Линг, подымая револьвер. — Не меня надо арестовать. Назад! Тианг-Дзи, великий сын неба, исполни свое обещание. Прикажи им арестовать твою недостойную мать как заговорщицу против твоей священной особы. Императрица пошатнулась. Солдаты стояли в нерешимости. Их офицер медленно перевел глаза на лицо богдыхана. Император молчал.
   — Куанг! — закричал Чун-Линг, — вспомни о своей родине! Прикажи арестовать эту женщину, или небесная империя погибла. Куанг! Эти солдаты ждут твоего властного слова — одного только слова! Не отступай — неужели право матери священнее блага твоего народа?! Куанг, опомнись!
   Император молчал.
   Императрица повторила:
   — Взять его!..
   Солдаты встрепенулись. Тогда Чун-Линг проговорил:
   — Если сын неба — полный трус, то я покажу ему, как надо действовать.
   И он прицелился в императрицу.
   В ту же минуту Куанг-Си кинулся к нему и ударом руки подбил револьвер кверху. Пуля ударилась в огромное зеркало на стене. Послышался испуганный крик императрицы; ее паланкин мгновенно загородился живой стеною солдат. Чун-Линг с проклятием оттолкнул богдыхана, который тяжело рухнул на диван и закрыл лицо руками.
   Солдаты кинулись на Чун-Линга.
   — Будь же ты проклят, подлый изменник! — закричал он, приставив револьвер к своему виску.
   Выстрел грянул как-то страшно громко. Тело революционера упало к ногам солдат, которые испуганно расступились.
   Императрица, бледная, но спокойная, холодно приказала:
   — Добить его.
   Затем, сделав знак носильщикам, которые тотчас же подняли паланкин, она сказала сыну:
   — Тианг-Дзи, врачи утверждают, что твое здоровье расстроено от государственных забот. Я позаботилась, чтобы тебе не нужно было выходить из своих покоев.
 
   1898

   Богдыхан — (от монг. богдохан — священный государь) — термин, которым в рус. грамотах 16–17 вв. называли императоров Китая.