Солнце так накаляет лодку, что до нее невозможно дотронуться. Мои руки покраснели, и я надеюсь, что она ничего не заметит. Я больше не хочу вспоминать о том дне, когда она сортировала меня. Что сделано, то сделано. Нужно двигаться дальше.
   Я надеюсь, что она думает так же, только не спрашиваю у нее об этом. Во-первых, потому что я просто не могу, — мы все идем, растянувшись цепочкой по узкой тропинке, и каждый может услышать — а, во-вторых, я слишком устал, чтобы подбирать слова. Кассия, Инди и Элай помогают нам с Хантером нести наш груз, но мои мышцы все равно горят и ноют.
   Солнце медленно плывет по небу, а на горизонте кучкуются облака.
   Я даже не знаю, что было бы лучше для нас — жара или дождь. Дождь затруднит движение, но зато смоет все следы. Теперь мы балансируем на другой тонкой линии для того, чтобы выжить. Но я сделал все от меня зависящее, чтобы быть уверенным, что Кассия идет по правильной стороне этой линии. Для этого и нужна лодка.
   Время от времени она оказывается полезной и на суше — когда местами тропа становится непроходимой от грязи и слишком размытой, чтобы идти, мы опускаем лодку, переходим по ней и снова поднимаем на руки. После себя она оставляет длинные узкие следы на тропе. Я бы рассмеялся этому, если бы не был таким уставшим. О чем подумает Общество, когда увидит эти следы? Что что-то огромное спустилось с неба, подобрало нас и шагало, унося нас из Каньона?
   Вечером мы разобьем лагерь. Тогда-то я и поговорю с ней. Ближе к ночи я найду, что сказать. А сейчас я слишком устал, чтобы думать о том, как привести все к лучшему результату.
 
   Мы наверстываем время, упущенное вчерашним днем. Никто не заикается об отдыхе. Мы все упрямо движемся вперед, на ходу перехватывая глоток воды или кусок хлеба. Мы почти достигли края Каньона, когда на землю опускаются сумерки и снова начинает капать дождь.
   Хантер останавливается и опускает свою сторону лодки на землю. Я делаю то же самое. Он оглядывается на Каньон, оставшийся позади. — Мы должны идти дальше, — говорит он.
   — Но уже почти стемнело, — отвечает Элай.
   Хантер трясет головой. — Мы теряем время. Ничто не помешает им выбраться из Каверны, как только они поймут, что там произошло. А что, если у них есть мини-порты? Они вызовут людей и обстреляют нас, пока мы будем переходить через равнину.
   — А где наш мини-порт? — спрашиваю я.
   — Я выбросила его в реку перед тем, как покинуть поселение, — отвечает Кассия. У Инди перехватывает дыхание.
   — Отлично, — говорит Хантер. — Мы вовсе не хотим, чтобы что-то навело их на наш след.
   Элай вздрагивает.
   — Ты еще в состоянии идти? — обеспокоенно спрашивает у него Кассия.
   — Думаю, что да, — Элай поглядывает на меня, — Как ты считаешь, мы должны?
   — Да, — подтверждаю я.
   — У нас есть фонари, — добавляет Инди.
   — Вперед, — Кассия наклоняется, чтобы помочь нам поднять лодку.
 
   Мы спешим к берегу реки, двигаясь со всей возможной скоростью. Под ногами я чувствую камни, выброшенные из реки. Интересно, какой из них является той рыбой, которая украшает могилу Вика? В темноте все выглядит по-другому, и я не уверен, что знаю, где он покоится.
   Зато я знаю, что бы сделал Вик, если был жив.
   О чем бы он ни подумал, все приблизило бы его к Лэни.
 
   Среди деревьев, при приглушенном свете фонаря, мы с Хантером разворачиваем лодку и вставляем насос. Лодка быстро начинает приобретать форму.
   — В ней могут поплыть лишь двое, — поясняет Хантер. — Остальные, кто выбрал Восстание, пойдут пешком вдоль русла реки. Но это будет гораздо медленнее.
   Воздух с шипением закачивается в лодку.
   Какое-то время я стою совершенно неподвижно.
   Снова капает дождь, жаляще-холодный и очищающий. Он уже не похож на тот ливень, что шел до этого — теперь это душ, а не опрокинутое разом ведро воды. Скоро он прекратится.
   — Где-то в вышине эта вода превращается в снег, — говаривала моя мама, раскрывая ладони, чтобы поймать капли дождя.
   Я думаю о ее рисунках и о том, как быстро они высыхали. — Где-то там, — громко произношу, надеясь, что она слышит, — эта вода совсем не вода. Она легче, чем воздух.
   Кассия оборачивается, чтобы поглядеть на меня.
   Я представляю, как эти капли ударяют по чешуе каменной рыбы, вырезанной мною для Вика. Каждая капля спасает отравленную реку, думаю я, держа ладони широко раскрытыми. Не для того, чтобы поймать капли или удержать их. Я просто позволяю им оставлять следы и стекать дальше.
   Я отпускаю. Своих родителей и ту боль от случившегося с ними. То, что у меня не получилось сделать. Всех тех людей, что я не смог спасти или похоронить. Свою ревность к Ксандеру. Свою вину из-за того, что случилось с Виком. Беспокойство от того, кем я никогда не смогу стать, и кем я никогда не был.
   Я отпускаю все это.
   Я не знаю, получилось ли это у меня, но попытаться стоило. Поэтому я позволяю дождю с силой ударять по мне. Стекать по моим пальцам, падая в грязь. Каждая капля очищает меня, думаю я. Я откидываю голову назад и пытаюсь снова открыться небу.
   Должно быть, у отца были веские причины, в результате которых погибли все те люди. Но он также помогал им делать их жизнь более сносной. Он давал им надежду. Раньше я думал, что это не имеет особого значения, но я ошибался.
   Добро и зло. Добро в моем отце, зло — во мне. Никакие удары дождя не в силах выжечь это из меня. Мне придется избавляться от него самостоятельно.
   — Прости меня, — говорю я Кассии, — Я не должен был лгать тебе.
   — Ты тоже прости меня, — отвечает она. — Вся эта сортировка была ошибкой.
   Мы стоим под дождем и смотрим друг на друга.
   — Это твоя лодка, — вмешивается Инди. — Кто поплывет в ней?
   — Я обменял ее для тебя, — обращаюсь я к Кассии. — Тебе и выбирать, кто поплывет в ней с тобой.
   Я чувствую себя точно так же, как и перед банкетом Обручения. В ожидании. В сомнении, достаточно ли ей будет того, что я сделал, чтобы, наконец, снова заметить меня.