19160

3286126

Размер шрифта:
14 | 16 | 18 | 20 | 22 | 24

Ширина текста:
50% | 60% | 70% | 80% | 90% | 100%

Шрифт:

Цвет текста:
Установить
Цвет фона:
Установить

Сбросить настройки

К. С. Станиславский

Содержание

Письма К. С. Станиславского

Письма 1886 – 1917

1*. H. К. Шлезингеру
 
22 сентября 1886

2*. Е. В. Алексеевой

3*. Е. В. Алексеевой

4*. Е. В. Алексеевой

5*. К. К. Альбрехту

6*. Н. К. Шлезингеру

7* Н. К. Шлезингеру

8*. К. К. Альбрехту

9*. И. Н. Львову

10*. Н. К. Шлезингеру

11*. С. М. Третьякову
 
20 января 1888

12*. Е. В. Алексеевой

13. З. С. Соколовой

14. З. С. Соколовой

15*. С. В. Флерову
 
16 февраля 1889

16*. Н. К. Шлезингеру

17*. В. Д. Поленову
 
1889

18*. Н. К. Шлезингеру

19. З. С. и К. К. Соколовым

20*. А. Г. Достоевской

21* А. Г. Достоевской

22*. Из письма к С. В. и Е. В. Алексеевым

23*. О. Т. Перевощиковой

24. Л. Н. Толстому

21 января 1891

графу Льву Николаевичу Толстому.

25*. Н. К. Шлезингеру

26. Д. В. Григоровичу

Дмитрию Васильевичу Григоровичу

27*. С. В. и Е. В. Алексеевым

28*. Из письма к Б. С. Алексееву
 
3 сентября 1892

29. В. В. Королеву и Ф. Н. Щербачеву

Владимир Васильевич и Федор Николаевич!

30*. Н. А. Попову
 
15 сентября 1894

31*. Н. А. Попову

32*. Н. А. Попову

33*. В. В. Королеву

34*. Н. А. Попову
 
28 января 1895

35*. Г. Н. Федотовой

36*. А. П. Ленскому

19 февраля 1895

37*. Н. А. Попову

на рисунках сделайте надпись:

Послать поскорее по следующему адресу:

Купил кое-что для "Отелло". Вам привезу удивительную обувь и шляпу для Родриго¹.

Побывайте, пожалуйста, в клубе и черкните, хорошо ли устроено электричество. Можно еще успеть исправить в случае нужды.

Если опоздаете послать рисунок ног (для того чтобы видеть их кривизну, т. е. имеют ли они форму буквы О, или X), придется посылать [трико] прямо и платить пошлину, в противном случае – захвачу с собой.

France Biarritz Франция Биарриц

M-eur С. Alexeeff

Сентябрь 1895

Добрейший Николай Александрович!

Разосланы ли роли "Отелло" и "Фомы"? Пожалуйста, эти две пьесы немедленно разошлите по получении этого письма, так как чуть ли не в день приезда придется начать репетиции одной из этих пьес. Некоторые роли в этих пьесах еще не назначены в оставленном Вам расписании.

Брабанцио – Калужский,

Людовико – Голубков,

Монтано – Левитский,

Герольд -?

(Вот ей-то, т. е. Самаровой, надо бы свезти на дом роль и от имени Общества просить взять ее. В противном случае она может отказаться, а другой Эмилии я не вижу в Общ-ве)¹.

Пелагея Кузьмин. (или Праск. Ильин.) – Пуаре,

(с специальным письмом – что "Фома" возобновляется с ограниченным количеством репетиций, поэтому посещение всех репетиций без исключения обязательно).

Отребьев (Обноскин) – Прокофьев II,

Ягодкин (Ежевикин) – если откажется Винокуров, послать Прокофьеву I (он же и может переговорить с Винокуровым).

Остальные роли известны. Ради бога, к моему приезду разошлите роли, иначе будет кавардак, который отзовется на всем сезоне.

1895

Добрейший Александр Акимович!

По-моему, выясняется, что Кипр был долгое время во владычестве турок, и потому отчего бы не придать постройкам восточный характер?

Спасибо за карточку – моими заведует Маруся.

Многоуважаемый Владимир Васильевич!

Размеры сцены и особенно кулис настолько малы для толпы из 70 человек, которая фигурирует на сцене, что уместить ее и представить отдаленный шум оказывалось невозможным до тех пор, пока сегодня нам не открыли гостиную не только для склада бутафории, но и для закулисных массовых сцен. Сразу все, что не выходило раньше, пошло безукоризненно. Умоляю устроить так, чтобы на все спектакли и репетиции нам разрешили трубить и шуметь в этой гостиной, иначе я ничего не могу сделать с толпой, которая не только не может играть за кулисами при упомянутых условиях, но там нельзя передвигаться, для того чтобы солистам быть вовремя на своих местах. Я знаю, что своей просьбой вношу беспорядок в клубскую жизнь, но уверяю Вас, что я решаюсь на это по крайней необходимости. Без этого условия ставить "Отелло" по срепетованной планировке – немыслимо. Умоляю еще раз перенести на вечера репетиций всех спектаклей игральную комнату наверх. Я не бог, чтобы делать чудеса, а мало-мальски сносная постановка при той тесноте, которая портит все дело за кулисами, была бы чудом.

С совершенным почтением

30 января 1896

Глубокоуважаемый Лев Николаевич!

С совершенным и глубоким почтением

42*. M. В. Лентовскому

После вчерашней репетиции я считаю своей обязанностью заблаговременно, для избежания всяких недоразумений, предупредить Вас и Христофора Иосифовича¹ о нижеследующем. Если я, забывая серьезную болезнь жены и дочери, приношу свой посильный труд Вашему новому театру, то я делаю это ради создания серьезного дела, которое и служит мне оправданием в глазах семьи. Однако, если Вы, в свою очередь, инициатор и душа Вашего театра, не захотите принести ему маленькой жертвы,- конечно, ничего из наших стараний и хлопот не выйдет. Ввиду сказанного позвольте мне сохранить за собой право, на случай повторения такой репетиции, как вчера, удалиться из театра до окончания репетиции и совершенно устраниться от всякого участия в постановке "Ганнеле", сняв свое имя и имя Общества с афиши ².

…Вчера проснулся по случаю праздника в 12 часов. Пустой дом – куда деваться? Думал, думал… поехал к Медведевой¹. Просидел с 2 до 8 часов. Обедал, чай пил и все шесть часов проговорил, конечно, о театре. Медведева была необыкновенно в духе. Все выпытывала, почему ты больна, не потому ли, что ревнуешь меня к театру. Я удивился, откуда она знает! Оказывается, что у нее с мужем всю жизнь была та же история. Прости, может, я сделал глупость, но я признался, что часть твоей болезни происходит оттого, что ты меня не видишь. Вот Медведева понимает мое состояние артиста и мужа и сознает, насколько трудно совместить эти две должности; она понимает эту двойственность, живущую в артисте. Любовь к женщине – одно, а любовь к театру – другое. Совсем два разных чувства, одно не уничтожает другого. По-моему, она очень хорошо говорила, и я решил по твоем возвращении посоветоваться именно с ней. Мне думается, что именно она поймет и тебя, как женщина, и меня, как артистка. Все время почему-то она говорила на тему, что я обязан сделать что-нибудь для театра, что мое имя должно быть в истории. Она давно это твердит в Малом театре, и после "Ганнеле" Ленский стал ее поддерживать². Не знаю, для чего она это говорила, но мне показалось, что она как будто догадывается о моем намерении или охлаждении к театру.

Пишу на следующий день утром, за утренним чаем.

…Опять приглашали ставить "Принцессу Грезу"⁴ – отказался вторично. Об этом, впрочем, не жалею, так как выйдет гадость. Откупился от Яворской декорациею из "Отелло". Думал, что Добровольский отыщет ее в сарае и перевезет в театр и обратно. Оказалось же, что Добровольский уехал из Москвы и некому искать декорацию по сараям. Спектакль же назначен на воскресенье, и я не знаю, что мне делать. Все это меня злит еще больше.

44. Из письма к М. П. Лилиной

Сегодня праздник, завтра также. Что я буду делать? Уж, разреши мне переговорить с Вансяцким и мечтать и составлять разные проекты… Все равно они не осуществятся¹. Я сознаюсь, что это слабость, но, ей-богу, делать нечего. Читать невозможно. Прежде в доме было слишком уныло и пусто – теперь, с приездом детей, шум и гам. Дома усидеть невозможно. С фабрики поехал к Михайловой². Она раза три заезжала ко мне, вероятно, нужны деньги за флаги. Я рассчитался с ней и пообедал у нее, оттуда поехал смотреть "Принцессу Грезу". Много видел на свете, но такой мерзости видеть не приходилось. Яворской, вероятно, для своих рекламных целей надо было заманить меня в уборную, поэтому она напустила на меня своих приживалок, которые после каждого акта пренахально тащили меня за кулисы, но я вспомнил твой совет и тоже пренахально увернулся. После спектакля на лестнице встретил Суворина. Он потащил меня в буфет, и там проговорили – о театре, конечно. Театр уже потушили, заперли, а мы все разговаривали. Услыхав, что Суворин в театре, Яворская и прочая компания с огарками прибежали в фойе и стали тащить к себе на квартиру (она живет при театре). И тут я устоял, с несвойственной мне холодностью отказался, а старика утащили. Похвали же меня за успехи! Вернулся домой около 12 часов…

Ялта, 30 сентября 96
 
30 сентября 1896

Я поднял на ноги всех сторожей, всех полицейских и провозился с этим делом до 11 час, но без результата. Какова же была моя радость, когда на следующий день я получил свою книгу…

29 ноября 96

Сегодня я переговорил со всеми относительно Вашего предложения. Выяснилось следующее.

Итак, пока обещаем Вам только 2 "Акосты" и 2 "Польского". Никаких доходов и никаких расходов Общество на себя не принимает, точно так же как и риска в этом деле, так что театр Парадиз ² должен быть снят на Ваш риск и счет. Для бутафории Общества должна быть отведена достаточная по размерам комната с хорошим замком. Все народные сцены должны итти по mise en scene нашего Общества.

Вот, приблизительно, те условия, которые выяснило мне правление. От себя буду просить Вас, по возможности, подчистить уборные (особенно дамские) и отопить их, так как, если начнутся простуды, это дурно отзовется на деле.

Телеграмма

48*. О. Т. Перевощиковой

Теперь 10 час. вечера, я сижу у себя в комнате, открытая дверь на балкончик, лунная ночь, тепло, но не очень. Маруся в двух шагах от гостиницы у Шейкевичей. Вот отличная минута, чтобы написать Вам письмо, за которое я уже неоднократно принимался, но, увы, каждый раз мне мешали. Вероятно, Вы никогда не получали писем на бумаге такого формата, нужды нет, по крайней мере больше места для писания, и под руками нет более подходящей к письму бумаги, уж не взыщите. Хотите знать общее впечатление мое от путешествия? Оно не из удачных, и виной тому – одна погода. Благоприятствуй она нам, мы бы прекрасно отдохнули. Здесь, около Etoile {Площадь Этуаль.}* – не Париж. Это скорее людное дачное место. Пользуясь всеми удобствами городской жизни, мы в то же время дышим свежим воздухом и наслаждаемся природой. Смотря по настроению, мы можем по выходе из гостиницы повернуть налево, т. е. затереться в веренице экипажей и пешеходов и через несколько минут очутиться в самом водовороте парижской суеты; стоит повернуть направо – и полная противоположность: тишина, юная, только что появившаяся на свет зелень, словом… желанный и полный отдых. Чего бы, кажется, лучше, но, увы, – благодаря погоде приходилось пока всегда направляться налево, так как направо все это время было слишком холодно. (Не угодно ли! Только что расписался – приехала Маруся. Начались рассказы, и едва ли сегодня допишется это письмо.)

Самое интересное для Вас – поправляется ли она. Да, она посвежела, но не настолько, чтобы довезти свежесть до Москвы. Она зато бодрее духом и, что самое важное, перестала говорить о своем сердце. Этим, я думаю, мы обязаны Бушару. Он был даже удивлен, что я привез Марусю к нему. "Mais elle n'a rien" {Но она же совершенно здорова (франц.).}, неоднократно восклицал он. И даже засмеялся, когда я его спросил, не желает ли он поговорить со мною с глазу на глаз, чтобы досказать то, чего он, быть может, не хотел высказать при жене. "Вы заставите меня повторять то же самое, что я говорил в присутствии Вашей супруги", – были его последние слова. Ту же самую фразу могу сказать и я теперь, так как описание дальнейших визитов Бушара явилось бы повторением письма Маруси, и потому обхожу молчанием главнейшую, лечебную и самую для Вас интересную часть нашего путешествия. Почему, спросите Вы, сидим мы в Париже, несмотря на отвратительную погоду, и не спускаемся на юг. О! На это причин более чем достаточно. Во-первых, судя по газетам, и там не очень-то тепло; во-вторых, переехав на юг Франции, было бы грешно не заехать к мамане, но в этом случае мы бы попали в обстановку красноворотского дома, и уж лучше было бы и полезнее – возвращаться домой. Последнего мы не делаем потому, что Маруся только что отдохнула от длинного переезда и немедленное возвращение на родину могло бы только переутомить ее. Наконец, мы все-таки надеемся на мало-мальски сносную погоду, и теперь, кажется, молитвы наши услышаны – сегодня был сносный осенний день, и мы долго гуляли в Булонском лесу.

Скажите Софье Александровне, что я очень жалею, что ей не пришлось помолиться в театре; жаль, что она не могла убедиться, что мистерия, исполненная мало-мальски талантливыми людьми, имеет гораздо более прав на сочувствие и существование, чем бессмысленное ломание и хриплые орания пьяных и лохматых дьяконов и выживших из ума от старости попов. Скажите ей, что она предпочла бы чудные декорации, написанные вдохновенной кистью лучших французских художников, уродливым образам, намазанным малярами, а это "Отче наш", изложенное в чудных ростановских стихах и шопотом произносимое Сарой среди всхлипываний публики, – это художественно в высшей степени, это до слез трогает. Моя мечта теперь – поставить эту пьесу… хоть в частном доме. Пусть те люди, которые потеряли способность молиться в церквах, придут вдохновляться к нам в театр. Одним словом, идя в театр, я боялся, что пьеса и особенно Христос на сцене покажутся оскорбительными в изображении француза, а к удивлению оказалось, что даже несколько аффектированный и лишенный простоты Христос заставил меня молиться так, как я давно не молился в церквах, несмотря на их стройное пение, несмотря на орание дьяконов, блеск иконостасов, лампады, фимиамы, коленопреклонение, земные поклоны и проч. фарисейства. В противовес этому чудному настроению, не мешает рассказать вечер в Montmartre. Нас повел туда Шейкевич… там есть три кабачка: "Le ciel", "Le cabaret du neant" и "Cabaret du diable" {"Небо ", "Кабаре небытия", "Кабаре дьявола" (франц.).}.

Поцелуйте покрепче мою милую дочку Кирюльку, пусть она за меня обнимет Игоречка. Скажите, пожалуйста, ей, что я потому редко пишу ей, что хочу хорошенько отдохнуть, так как в Москве мне приходится уж очень много писать на фабрике. Зато когда я приеду, то на словах расскажу ей все, что видел.

Елизавете Георгиевне, Елене Ивановне, няне, Дуняше, Егору, Маланье, Варе и пр. всем поклоны.

Крепко целую Вас и благодарю за Ваши хлопоты о внучатах.

49*. В. В. Лужскому

Вернулся и очень желаю с Вами повидаться. Напишите, как бы это устроить. Надо переговорить о многом. Не соберетесь ли Вы с Переттой Александровной к нам? Жду письма.

Увлечен двумя пьесами и между прочим "Сорванным колоколом". Вам придется играть там лягушку – чудная роль? Поу,' читесь летом кричать по-лягушечьи. Необходимо!

Из уважения к большому таланту И. П. Киселевского не могу отказать ему в просьбе: дать ему пьесу "Фома" для исполнения ее на провинциальных сценах при условии его участия в ней. Последнее я добавляю от себя, вверяя, таким образом, судьбу пьесы "Фома" в провинции г. И. П. Киселевскому. Право же постановка пьесы исключительно при его участии, в моих глазах, достаточно гарантирует ее от плохого исполнения как главных, так и второстепенных ролей. Мне, как переделывателю, принадлежит скромный и кропотливый труд по сохранению как духа, так и языка бессмертного произведения Достоевского при переделке его повести для сцены. Если означенный мой труд имеет какие-нибудь достоинства, то они заключаются в том, что за исключением некоторых сцен, очень немногих, удалось сохранить целиком язык ее автора и оставить почти нетронутыми отношения действующих лиц между собой и события в последовательном порядке самой повести. Ввиду этого эта пьеса могла бы быть по справедливости названа пьесой Достоевского. Между тем цензура разрешила ее под условием, чтобы имени ее настоящего автора не было на афише. В цензурованном экземпляре значится: пьеса К. С. Станиславского. Конечно, при исполнении ее на афишах был вычеркнут мой псевдоним, и я не сомневаюсь, что и Вы, уважаемый Иван Платоныч, позаботитесь о том, чтобы на афишах провинциальных театров моей фамилии и псевдонима не выставляли, так как в противном случае я был бы справедливо осужден в ужасном преступлении: присвоении себе творений великого писателя, а это обвинение было бы незаслуженным мною наказанием за мои посильные и скромные труды переделывателя. Пока я не буду достаточно убежден в том, что повесть не искажена мной при переделке, я бы не хотел, чтобы пьеса получила широкое распространение в провинции, а потому ограничиваю его предоставлением Вам права исключительной ее постановки и при Вашем участии. Другими словами: оставляя за собой право постановки пьесы на столичных сценах, предоставляю Вам судьбу ее в провинции. Могущий получаться авторский гонорар пожертвован мною для престарелых артистов, куда и прошу Вас направлять от моего имени выручаемые деньги с пересылкой квитанций, получаемых при взносе означенных денег, – мне.

51. Вл. И. Немировичу-Данченко

Получил Ваше письмо¹ только сегодня и сейчас же сажусь за ответ, но, ввиду завтрашнего праздника, у меня не будет оказии послать письмо ранее понедельника, 21 июля. Куда же, спрашивается, направлять его, в Ялту или в Павловку? Пошлю в Павловку, это вернее. Вы дали мне хороший пример: писать карандашом – это и скорее, и удобнее, и легче, особенно в такую жару, которая установилась и не покидает нас по сегодня. Итак, разрешите мне и на будущее время переписываться с Вами по деловым вопросам карандашом. Теперь к делу. Прежде всего отвечу по пунктам на Ваше письмо.
 
Конечно, я от души радуюсь, что наш проект вызывает всеобщее одобрение, но я стараюсь не увлекаться этими отдельными мнениями, хотя искренно сам им верю. Помня те единодушные ободрения, выражения надежды на успех и процветание, которые подбили меня на основание нашего Общества, я теперь невольно недоверчиво отношусь к доброжелателям нашего нового дела². Что касается письма Кошеверова³, то это, действительно, радостная и отрадная новость; приходится верить тому, что это человек и серьезный и желающий работать. Остается только пожелать, чтобы он привел в исполнение свой план и переселился в Москву. Если он талантлив, то нельзя не согласиться с тем, что следует пользоваться его предложением и всячески стараться держать его поближе к себе. Как же облегчить его материальное положение? Я мог бы выхлопотать в Обществе – взять его на этот сезон на 100 р. жалованья или на разовую плату по 25 руб. Это оказало бы ему некоторую поддержку. При участии в спектаклях Общества он бы имел хорошую практику и мог бы хорошо и не спеша подготовить несколько ролей (при более чем достаточном количестве репетиций). Не сомневаюсь, что при этой несложной для настоящего актера работе у него останется достаточно времени, чтобы заниматься с Вами. Впрочем, к этому вопросу я вернусь еще ниже, пока же поясню только, что я определяю цифру 100 р. на следующем основании: 1) на эту цифру весной Общество искало любовника из новичков, так что этот расход находился в смете нашего Общества на предстоящий сезон; 2) Вы пишете, что Кошеверов пошел бы в наше дело и на 1200 р. в год. Конечно, при этом жалованье играет значительную роль условие годовой службы, каковой пока я бы не мог ему предложить, но раз что он собирался в Москву для занятий с Вами и отказался от всякой службы и получения гонорара, а может быть, даже предполагал, что ему придется внести плату за обучение в Филармоническом обществе, то мое предложение, по сравнению с той картиной, которую он себе рисовал, может показаться ему и интересным и заманчивым. Я мог бы обещать ему две роли, интересные для Москвы, а именно: Христа в "Ганнеле" и Генриха в "Потонувшем колоколе" (последняя в очередь со мной). Намечаются еще следующие роли: Глумов, Рыков ("Самоуправцы"), граф Орсино (в "12-й ночи" – может быть), Клавдио ("Много шума" – может быть), некоторые роли в новых пьесах наступающего сезона. Обыкновенно в зиму мы ставим до 10 пьес.
 
К сожалению, Шувалова я не видел в новом его амплуа⁴. Помню его на маленьких ролях у Корша, но впечатление у меня осталось настолько невыгодное для него, что теперь я не могу себе представить, каким чудом тот робкий, вульгарный актерик сделался знаменитым трагиком Шуваловым. Судя по Вашему письму, у Вас о нем сохранились совсем другие воспоминания, и я готов и рад бы Вам верить, так как такой актер действительно необходим нашему делу. Не придавайте моим впечатлениям о Шувалове большого значения; я сам сознал, что эти впечатления могут быть ошибочны. В последние годы я сам интересовался им и расспрашивал о нем как провинциальных актеров, так и некоторых знакомых, жителей провинциальных городов. Мнения, слышанные мною, довольно схожи между собой. Говорят, что он большой труженик, отличный репертуарный актер, может играть хоть каждый день, очень приличный актер, с выдержкой, но без темперамента; как товарища кто хвалит его, кто нет… Я с ним не знаком, но усиленно наблюдал за ним на съезде ⁵. Мне показалось, что он актерски пошловат, и я несколько утвердился в этом мнении после его глупого и бестактного поведения во время заседаний: он в сотрудничестве Шмитгофа дурил и мальчишничал совершенно не вовремя и малоостроумно. Внешность его, казалось бы, мало обещает на сцене. Повторяю, все это лишь впечатления, которые могут бесследно рассеяться и совершенно измениться после первого же появления артиста на сцене, поэтому желательно и даже необходимо съездить во время сезона, т. е. зимой, и посмотреть его в нескольких ролях. Не будет ли он играть в октябре где-нибудь между Москвой и Севастополем? Я бы мог остановиться и посмотреть его по пути из Крыма. Если я говорил о Рощине⁶, то только за неимением ничего лучшего. Это единственный из известных мне любовников, обладающий каким-то обаянием, хотя весьма и весьма незначительным. Мне по крайней мере он бывал симпатичен на сцене. А это качество теперь, и особенно в любовниках, очень редкое. Кроме того, несколько лет Рощин просит передать мне, что он желал бы служить в нашем Обществе, так как он ищет и тоскует по серьезной постановке художественно-театрального дела. Насколько он искренен в данном случае, судить не берусь и теперь объясняю только, почему при разговоре с Вами я упомянул о Рощине.

Я охотно верю, что при месячной эксплуатации провинциального города летом можно взять на круг до 450 р., но при составлении сметы осторожнее забыть об этом – составлять бюджет на более скромную цифру. […]

На вопрос: могут ли светские наши дамы участвовать в деле на положении актрис – готов почти с уверенностью сказать: "да". Впрочем, спрошу и поговорю об этом обстоятельно.

Теперь, ответивши на все Ваши вопросы, позволю себе, в свою очередь, закинуть Вам несколько мыслей. Сейчас встретил на станции Лентовскую. Не пугайтесь, насколько мне известно, эта дама представляет полную противоположность своему брату, и если последний не разбил еще всех зеркал в Москве, то только потому, что он побаивается сестры. Она в оперетке была недурной актрисой и только, но я ее видел в драме и в одноактных комедиях, как-то: "Слава богу, стол накрыт", названия другой пьесы не помню. Несмотря на то что она не первой молодости, она была во всех этих пьесах мила, симпатична и бесспорно талантлива. Отношением же к делу она меня поразила. Я готов назвать это отношение идеальным. В таком деле, как наше, требования ее будут более чем скромны. Жизнь она ведет теперь почти отшельническую. Имейте ее в виду и подумайте, не пригодится ли она отчасти как тонкая, изящная водевильная актриса (их совсем нет), отчасти как исполнительница ролей в мужском костюме (отлично носит его), отчасти как ingenue dramatique.
 
Сегодня был у меня Шульц, антрепренер Барная, берлинского Лессинг-театра и пр. Он снимает театр Парадиз на предстоящую зиму и переделывает его, т. е. ремонтирует, чистит и освещает электричеством. С 14 по 22 октября у него играет Режан ¹³, с 22 по 15 ноября – театр свободен, с 15 ноября по 1 декабря играет Коклен, с 1 по 12 декабря театр свободен, с 12 по 22 декабря играет труппа Лессинг-театра. С 22 декабря и на все праздники театр свободен. Далее, тоже с промежутками, играют Матковский, Зонненталь¹⁴ и прочие. Он предлагает нашему Обществу свой театр в указанное выше свободное от гастролей время; условия – самые выгодные для Общества; согласен вести дело или за свой риск, или предоставляет инициативу Обществу. Казалось бы на первый взгляд, что тут таится какая-то немецкая штука (Schvindel {надувательство (нем.).}), слишком он уступчив, слишком условия выгодны, уж не ловит ли он нас… Но он мне дал довольно понятные объяснения, а именно: заставлять чередоваться одну серию гастролей с другой без перерывов – опасно для дела. Можно надоесть публике. Кого же, спрашивается, я приглашу в промежутках – труппу Черепанова^l5, или малороссов, или заурядную, наскоро составленную опереточную труппу? – Другого выбора нет. Но эти временные антрепризы и невыгодны и испортят реноме театра, так [как] гастрольная система интересует только чистую публику. Вот почему я предпочитаю без всякого дохода для себя предоставить Вам театр, так как Вы привлечете ко мне ту публику, которую я желаю приучить к своему театру, и с помощью Вашего Общества я придам всему делу приличную физиономию. Так рассуждает Шульц, и мне кажется, что в его словах можно найти правду. Он, между прочим, жаждет поставить с нами "Потонувший колокол" и "Ганнеле". Наше Общество хотело ставить эти пьесы, и задержка была только в миниатюрности сцены Охотничьего клуба. Очень может быть, что параллельно со спектаклями Охотничьего клуба мы будем изображать Гауптмана у Парадиза (или в "Интернациональном театре", как его назовут с нынешнего года). Подумайте, не здесь ли начало нашего дела. Не заручиться ли такими актерами, как Петровская и Кошеверов. Для того чтобы сплотить их с ядром уже существующей у нас в Обществе труппы. Не воспользоваться ли тем, что мы получаем недурной театр без обязательств давать ежедневные спектакли, что мы можем показать несколько прекрасно срепетированных и поставленных пьес в течение одной зимы и тем самым убить трех зайцев сразу: 1) увеличить ядро труппы двумя весьма важными членами ее, а именно – любовником и драматической актрисой, которых можно будет, ввиду вместимости театра, оплатить прилично; 2) заготовить некоторый репертуар постановки пьес на сцене Охотничьего клуба – для летних поездок; 3) показать всей Москве, что мы можем хорошо обставлять и играть пьесы. Мне думается, что Москву убедит такой способ больше, чем наши успехи в глухой провинции, о которых публика будет только читать краткие сообщения в газетах и, не видя самих спектаклей, быть может, отнесется к ним недоверчиво. В провинции-то они имели успех, скажет Москва, a у нас – еще вопрос…¹⁶. По этому вопросу жду Ваших извещений в самом скором времени, так как через 10 дней я должен дать окончательный ответ Шульцу. Даже, если можно, телеграфируйте, – я могу его в случае надобности затянуть немного, чтобы иметь время списаться с Вами. Если Петровская так талантлива, лучше удержать ее здесь и не давать ей возможности испортиться в провинции. Драматическая актриса – это не шутка!

Пока кончаю, устал, да и поздно, третий час ночи. Жена Вам кланяется и вместе со мной просит Вас не забывать нас при проезде через Москву. Низкий поклон Вашей супруге.

В Москве пробуду безвыездно до первых чисел сентября. В сентябре мы едем в Ялту.

Москва, 20 июля.

Позвольте обратиться к Вам по-русски, это даст мне возможность более пространно и свободно поговорить с Вами. Прежде всего позвольте вместе с Вами порадоваться Вашему прибавлению семьи и пожелать Вашей дочке здоровья и счастья, а Вам и Вашей уважаемой супруге – растить ее себе на радость и утешение под старость.

Согласен с Вами, что и я провалил роль Отелло, но буду спорить против одного Вашего замечания, а именно: что мы играли и ставили пьесу не в традициях Шекспира. Я обожаю его и потому считаю своей обязанностью заступиться за него. Мое мнение таково: традиции Шекспира выражены им самим в монологе Гамлета с актерами. Эти традиции должны быть святы каждому актеру. Я преклоняюсь перед французами за их традицию, которая, к слову сказать, перешла теперь в простую, неинтересную рутину в области легкой комедии и драмы. Но традиция их в трагедии… что может быть ужаснее ее, что общего между нею и словами Гамлета? Французы называют свою манеру игры традицией, и именно так, т. е. в этих отживших условностях, играет Гамлета Муне-Сюлли ². Откуда пришли к нам эти традиции? Говорят: так играл Тальма… ³. Но разве кто-нибудь из нас его помнит? Я не сомневаюсь, что, быть может, он и кричал, но крик его был следствием громадного артистического темперамента. Он кричал потому, что сила его выразительности была настолько велика, что и голос его сам собою, так сказать, пропорционально его темпераменту рос и расширялся. Я не слышу крика у Сальвини потому, что голос его есть правдивое и естественное следствие его темперамента. Но когда крошечный Муне-Сюлли надувается и кричит изо всей мочи, чтоб тем поднять свои нервы и нервы зрителей, я невольно вспоминаю басню о лягушке и быке и говорю: "как жаль, что этот громадный талант изуродован фальшивыми традициями, созданными не гениями, а бездарными людьми", – и это действительно так: гений вдохновляется правдой, красотой, самой жизнью, а бездарности нужна ширма для прикрытия своего убогого таланта и фантазии, для этого он и придумал традиции. Теперь напридумали так много традиций и разных правил, что Шекспир непонятен для простой публики, а Мольер совершенно перестал быть смешным. Кому он обязан этим? Я утверждаю, что традициям.

1) "Если ты будешь кричать, как многие из наших актеров, так это мне будет так же приятно, как если бы стихи мои распевал разносчик" (акт III, сцена II).

3) "Особенно обращай внимание на то, чтобы не переступать за границу естественного. Все, что манерно, изысканно, противоречит намерению театра, цель которого – отражать в себе природу: добро, зло, правду; время и люди должны себя видеть в нем, как в зеркале".

Сравните все сказанное с тем, что делает Муне-Сюлли, и Вы должны сознаться, что он заблуждается в своих ложных традициях точно так же, как заблуждаются все современные толкователи Шекспира. По отношению к последнему произошла громадная ошибка, непонятное недоразумение. Вспомните: современник Шекспира Бен Джонсон (дядя Джон), тоже театральный писатель, проповедовал слово в слово то, что теперь хотят присвоить Шекспиру. Но ведь последний с ним никогда не соглашался. Это Бен Джонсон, а не Шекспир любил пафос, вычурность, картинность и ложнотеатральный эффект или, вернее, героизм. Он смеялся над Шекспиром за то, что последний имел пристрастие к бытовым характерам. Шекспир же во всякой своей пьесе увлекался характерностью роли, но благодаря своему сверхъестественному таланту он настолько ярко обрисовывал своих героев, что они получали значение общечеловеческое. Если Островского в наше время называют бытописателем, то Шекспир был таковым в свое время. Понятно, что я не сравниваю эти два таланта, а говорю только, что по своим взглядам на искусство они несколько сходны, недаром Гамлет говорит во втором акте, в сцене с актерами:

Наконец, сама переделка пьесы "Гамлет", как ее играет Муне-Сюлли, не есть ли это красноречивое доказательство непонимания духа Шекспира?

Словом, чем проще относиться к гению, тем он доступнее и понятнее. Гений должен быть прост, это одно из главных его достоинств. Итак, с одной стороны, у нас есть какие-то, неизвестно кем придуманные, традиции, а с другой – гениальные слова самого Шекспира о драматическом искусстве. Кому верить: ученым Гервинусам и компании или самому Вильяму? Как хотите, но я верю последнему и убежденно говорю: все традиции, несходные со словами самого гения, – глупости, и надо поскорее о них забыть.
 
Теперь несколько слов о Мольере. Я только что был весною в Париже и смотрел в Comedie "Скупого" и "Мизантропа" (не был у Вас, так как опять не имел адреса. Комиссионер искал Вас и принес мне адрес, но он оказался неверным, и я Вас не нашел). Знаете, к какому заключению я пришел? Самые большие враги Мольера – это артисты Comedie. Это не традиции, а просто глупое упрямство – сушить так великого автора, как они это делают. Помнится, Вы пишете в Вашем письме ко мне: "Традиции уже тем велики, что они помогают маленькому актеру порядочно исполнять Мольера". Этими словами Вы жестоко осуждаете традиции Мольера. Я, например, видел Коклена-младшего ⁶ в Москве в "Скупом" ("L'Avare") в исполнении очень и очень плохой труппы, и ту же пьесу я только что видел в Comedie с Leloire⁷ (кажется, так его фамилия) в заглавной роли. И что же – никакой разницы. Кто бы ни играл по традициям Мольера – все одинаково скучны. Играет ли Тартюфа Коклен-старший ⁸ или Febure – никакой разницы. Да, вы правы, бездарный актер не портит роли, играя по традициям Мольера. Однако не забудьте, что благодаря тем же традициям гениальный актер ничего не возвышает в роли. Почему? Потому что при существовании традиций ему нечего творить, так как все уже без него предусмотрено традицией, – ему остается только копировать своих бездарных предшественников. Гений не может играть по заказу, по раз навсегда установленной мерке, он должен творить, а для этого нужен простор для его фантазии и творчества. Артисты Comedie в ролях Мольера не живые люди, а манекены. Вот почему самый лучший Тартюф, которого я видел, это был наш русский актер Ленский, он не играл по традициям, а создавал роль и был интересен ⁹. Мейнингенская труппа, игравшая в Москве Мольера, имела в этих пьесах большой успех, тогда как все французские труппы проваливались в этих пьесах, начиная с Коклена-старшего и кончая Кокленом-младшим. Последний красноречиво доказал это в нынешнем году. Публика нашла, что он противен своим кривляньем, а он ли не играет по традициям Мольера? Он не возбуждал абсолютно никакого смеха, и публика не ходила в театр на Мольера… у мейнингенцев же публика умирала со смеху и переполняла театр в дни пьес Мольера¹⁰. А ведь немцы не мастера смешить. Чем это объяснить? Французы играли по традициям, устарелым, отжившим традициям, и Мольер становился у них скучный и монотонным. Немцы как умели, но творили – и получалась жизнь и смех. Я сам от души смеялся у немцев и ни разу не улыбнулся у Коклена.

53*. В. П. Буренин

Многоуважаемый Виктор Петрович!

Ввиду всего сказанного я прошу Вашего разрешения повидаться с Пчельниковым и выяснить с ним вопрос о постановке "Потонувшего колокола". Если ответ окажется утвердительным, то я вместе с Вами порадуюсь тому, что Малый театр побалует нас в будущем сезоне хоть одной интересной пьесой. К сожалению же, судя по слышанным мною отзывам о пьесе из уст артистов Малого театра, ответ может быть отрицательный, или же пьеса будет принята в принципе для сезона 98 и 99 гг. В последнем случае будет очень досадно, если Москва благодаря медлительности Пчельникова не увидит хорошей пьесы, хотя бы в исполнении наших артистов.

Готовый к услугам и уважающий Вас

Москва, по Садовой у Красных ворот, д. Е. В. Алексеевой. Константину Сергеевичу Алексееву.

19/VIII-97

Наконец мне удалось видеть Марию Владимировну Петровскую-Роксанову¹. В один из праздников получаю от секретаря нашего Общества г. Шенберга телеграмму о том, что вечером того же дня Петровская играет, чуть ли не в последний раз в этом сезоне, роль Маши в пьесе "Старые годы". Жара, духота, а дорога длинная от нас до Кускова, к тому же приходилось ночевать в Москве, в неубранном доме. Перспектива неприятная. Зачем мне ее смотреть? – рассуждал я сам с собой. – Она законтрактована на будущий сезон, и Владимир Иванович сомневается в своих письмах: полезно ли ей будет остаться в Москве?… Если же, прослужив год в провинции, она с истрепанными нервами и провинциальной манерой игры вернется к нам – едва ли она сохранит свежесть своего таланта и будет интересна новому делу. Так рассуждал я сам с собой, раздумывая, ехать мне или нет. Решил ехать только для того, чтобы не упрекать себя после… Благодаря расписанию поездов я мог попасть в Кусково к 9 часам (спектакль же начинался в 8 1/2 часов). Нижегородский поезд, по каким-то необъяснимым причинам, опоздал отходом на целый час, и я, утомленный и рассерженный, добрался до театра к 10 часам вечера, т. е. к концу 2-го акта. В довершение всех несчастий Роксанова была в этот вечер больна и не в ударе. Все эти условия вместе взятые, быть может, мешают мне составить правильное понятие об игре артистки.

Прежде всего я обратил внимание на акцент артистки (вероятно, польский). К концу спектакля я привык к нему. Голос в первых актах мне показался слабым, лицо и внешность несколько вульгарными. Отсутствие репетиций и руководителя сказывалось на каждом шагу в неловких поворотах, переходах, уходах, в неумении слушать суфлера и маскировании незнания роли, вернее, нетвердости в роли (думаю, что это не недостаток, а большое качество), в нервных подергиваниях рук при подъеме тона и пр. и пр. После первых актов я, не скрою этого, был разочарован, тем более что присущего ей темперамента она в этот вечер не выказала. Мне показалось в начале спектакля, что г-жа Роксанова артистка еще не сформировавшаяся и без выдающихся данных. Странное дело, – однако к концу спектакля она завладела моей симпатией. Думаю, что у нее есть je ne sais quoi {нечто неопределимое (франц.).}, которое притягивает к ней симпатию и внимание зрителя. У нее есть обаяние. Это большое достоинство.
 
После спектакля я был представлен Марии Владимировне и разговорился с нею относительно ее дальнейшей деятельности в провинции. Мне от души стало ее жаль, и к концу вечера я убедился в том, что единственным спасением ее здоровья и поддержанием ее артистических данных может явиться наше Общество. Нигде она не найдет таких благоприятных для себя условий. Я не сомневаюсь в том, что Вы не припишете такого заключения тому, что Роксанова нужна нашему делу в предстоящий сезон. Вы не подумаете, что я в данном вопросе преследую эгоистические цели. Нет, это было бы слишком непорядочно с моей стороны. Судите сами: можно ли с хрупким здоровьем Марии Владимировны, при отсутствии техники, играть во время летнего сезона 30 новых, первых, драматических ролей и без отдыха начинать новый, еще более трудный, зимний сезон. Это убийство. Добавьте ко всему этому, что Мария Владимировна лишь за отсутствием настоящей сильнодраматической актрисы несет амплуа последней, тогда как настоящее ее дело (кажется, я не ошибаюсь) ingenue dramatique. Лично я убежден, что карьера ее при таких условиях кончится чахоткой. Пусть она сыграет 20, 30 хорошо подготовленных спектаклей, пусть в числе этих спектаклей она повторит по нескольку раз одни и те же роли – это ей принесет больше пользы в художественном отношении, чем безалаберный сезон в какой-то Вильне. Но что же я пишу о том, что Вы лучше меня знаете. Клянусь Вам, что я даже не пытался склонить Марию Владимировну к поступлению в наше Общество. Я ей только высказал условия такового поступления, а именно: четыре хорошие роли в сезон (так сказать, обязательные), может быть, и больше. Во всех других спектаклях она будет занята в мелких ролях и в толпе. Жалованье – 100 рублей. Большего пока мы дать не можем. Если сезон пройдет хорошо, видно будет, может быть, и удастся устроить спектакль в ее пользу, вроде бенефиса (этого я ей не говорил, конечно). Думаю, что жалованье в 100 рублей у нас окажется на деле выгоднее, чем 150 рублей в провинции, вот почему: там она добрую половину протратит на туалеты, у нас же костюмы делаются за счет Общества. Платьев же ей не придется много шить, так как светских, дорогих по костюму ролей не предвидится. Прощаясь с ней в тот вечер, я вынес следующее впечатление: она смеется над моими предложениями, думал я; ей, кажется, нужны и деньги и дешевый успех в больших, боевых ролях. Ничего в этом роде она не говорила; не знаю, почему весь разговор оставил на меня такое впечатление. Последние дни я даже перестал думать о ней, как вдруг сегодня прилетает ко мне наш секретарь Шенберг с заявлением от Марии Владимировны, что она только и мечтает теперь о поступлении в наше Общество и просит меня поскорее, не позднее сегодняшнего дня, написать Вам письмо о результате наших переговоров. Однако я должен пояснить Вам, какую роль во всем этом деле играет Шенберг: Мария Владимировна очень близка с этой семьей. Некоторое время она жила в их семье и до сих пор сохранила с ней хорошие, дружественные отношения. По словам Марии Васильевны, Вы одни можете устроить ее дело с Незлобиным². Забранные ею деньги вперед она возвратит ему. Контракта, как оказалось, нет. Однако словесное обещание существует. Я бы не решился хлопотать о том, чтобы способствовать артистке, тем более начинающей, нарушать свое словесное обещание. Но, во-первых, в данном случае просят Незлобина возвратить данное Роксановой обещание ввиду веских, по моему мнению, уважительных причин. Первая из них – это здоровье. Я нахожу, что вид у Марии Владимировны далеко не блестящий; во-вторых, ее нервность, скажу даже истеричность, не допускает такой сверхъестественной работы, которая ее ждет. Она давала слово Незлобину тогда, когда еще не испробовала практически своих сил, теперь же она поняла, что она не вынесет того, что ее ожидает, и действует так из чувства самосохранения. При таких условиях, мне бы казалось, я с спокойной совестью могу обратиться к Вам с просьбой: похлопотать, если Вы найдете правильными мои доводы, перед Незлобиным о возвращении Марии Владимировне данного ею обещания. Если Незлобии не исполнит Вашей просьбы – что делать – печальная судьба Марии Владимировны решена. Я пишу это с некоторым пафосом, но в то же время и искренно, так как от души жалею молодую артистку. Кроме того, мне кажется, что из нее может выработаться нечто оригинальное и интересное. Мария Владимировна высказывала мне, между прочим, свои опасения о том положении, которое она займет в Обществе в качестве платной артистки. Я понял, что она более всего боится Желябужской, о характере которой, вероятно, она что-нибудь слышала. Я не сомневаюсь, что все члены Общества отнесутся к ней самым лучшим образом, если сама Мария Владимировна не даст повода к другим, худшим отношениям. Конечно, я не могу поручиться, что Мария Федоровна не скажет ей какой-нибудь шпильки, чего я от нее не жду, так как в последний год она вела себя отлично по отношению к товарищам. Если это случится в моем присутствии, то в качестве режиссера я, конечно, должен буду вступиться за более правую. Дальнейшие же отношения артисток будут зависеть от их такта.

Еще несколько слов о Шульце. Я обратился к Вам, получив это предложение, прежде всего чтобы слышать Ваше мнение: не здесь ли начало нашего дела. Я узнал теперь Ваше мнение, до некоторой степени. Польза от этих спектаклей та, что мы, будущие деятели нового дела, покажем публике несколько интересных спектаклей, и большая публика, а не горсть посетителей Охотничьего клуба, скажет (если это не увлечение с моей стороны, конечно) то же, что говорит теперь публика Охотничьего клуба, а именно: "Вам бы начать настоящее театральное дело". Если я и наше Общество заслуживаем внимания со стороны публики, если это не простое увлечение с нашей стороны, следует показать себя публике для того, чтобы она знала, кто те лица, которые в скором времени обратятся к ней за материальной помощью. Вас знает большая публика, меня знает только немногочисленная горсть посещающих наши спектакли. Познакомить Общество с большой публикой – это удовольствие дорогое и сопряженное с большим риском. В данном случае нам представляется показаться публике без всякого для себя риска… Мне кажется это соблазнительным и полезным для будущего дела. Прибавьте к этому включение в труппу драматической актрисы и любовника, ведь это большое обогащение труппы.

Далее: скажите по совести, решитесь ли Вы отдать акционерному обществу такое частное предприятие, которое и в художественном отношении уже заслужило доверие публики, а в материальном отношении обошлось на первых порах без помощи акционеров? Хватит ли у Вас самоотвержения отдать такое дело акционерам в тот самый момент, когда Вы, посеяв зерна, готовы пожинать созревшие плоды? В этот момент Вы будете рассуждать так же, как и теперь? отдать наше детище в чужие руки, отдать в такое дело, где акционеры будут эксплуатировать наше художественное творение ради материальной наживы? отдать в такое дело, из которого, благодаря интриге, нас, создателей дела, могут выгнать? отдать те барыши, которых мы добились после крупного риска нашим личным состоянием? Признаюсь Вам откровенно, у меня не хватит гражданского мужества на этот геройский подвиг. Акционерное дело необходимо нам в самом начале, в момент риска, как поддержка материальная; то же акционерное общество необходимо и после нашей смерти, для продолжения дела по установленным нами традициям. Вот почему, мне кажется, неблагоразумно начинать дело частной антрепризой.

На днях узнал, что Мамонтов написал устав общедоступного оперно-драматического театра и хочет подавать его в министерство. Конечно, я не замедлил свидеться с ним, якобы случайно. На днях он обещался прислать мне этот устав. Как видно, акционерное общество – это злоба дня.

Пока кончаю. Надо ехать на поезд, осталось 5 минут. Не успею перечитать письмо, иначе оно уйдет только завтра и не застанет Вас в имении.

Многоуважаемый Иоасаф Александрович!

В пятницу я должен проехать с художниками в Ростов, Ярославль, Троицу и Углич, чтобы познакомиться с русской стариной ². Вернусь я только во вторник. Если после этого дня мне повезет, я увижу Вас на сцене, в противном случае мне придется отложить знакомство с Вашими силами до начала репетиций, какового времени я жду с большим нетерпением.

За справками в Пушкине можно обращаться к режиссеру Александру Акимовичу Шенбергу (Пушкино, главное шоссе, дача Долгорукова).

До скорого свидания.

1/VI 98

Многоуважаемый Владимир Иванович,

Вот мои доклад о том, что происходит у нас.

2) Декорационная мастерская доставила много хлопот. Все оказалось разобранным. Пришлось взять дачу Купчинской (за 300 рублей). Однако в ней едва можно расстелить одно полотно. Необходимо устроить полати – второй этаж. К этой работе приступили (около 200 рублей). С 17 июня Симов приступает к работе⁴.

4) По расчету оказалось более выгодным взять хорошего бутафора, чем заказывать вещи на стороне. Найден и взят самый лучший в России бутафор (очень дельный человек), который за 50 рублей в месяц наделает нам много прекрасных вещей. Эту статью расхода я считаю экономией, а не увеличением сметы.

6) Почти все макеты для "Царя Федора" готовы. Ничего оригинальнее, красивее этого я не видывал. Теперь я спокоен и могу поручиться, что такой настоящей русской старины в России еще не видывали. Это настоящая старина, а не та, которую выдумали в Малом театре.

8) С радостью отмечаю, что Шенберг – большой работник, а Симов талантливый человек.

10) Нашли способ производить настоящие русские материи (масляными красками, по трафарету). Жена Геннерта берется исполнять эту работу.

12) Читал с Савицкой ⁷ роль Антигоны. Пришел в восторг от ее голоса и темперамента. Если удастся сделать из нее гречанку – будет очень хорошо.

14) Шидловской также недоволен – продолжает ломаться, но, кажется, это происходит от домашних неурядиц.

16) Ответы на Ваши соображения:

17) "Счастье Греты"¹² не знаю совершенно и не могу ее найти.

19) "Между делом"¹⁴… Я знаю пьесу. Может быть, ее стоит играть, но постановка ее обойдется больших денег. Без постановки, боюсь, пьеса будет скучна. Переговорим при свидании, так как теперь все равно нет времени на ней останавливаться, пока главные пьесы сезона не кончены.

21) Несомненно, что какой-то актер нужен. Чарский!!! Порядочный, умный, но и безжизненный человек.

22) "Меншиков"¹⁷… Не знаю пьесы… Эпоха заманчивая, но… Знаете, что слышишь почти со всех сторон: наш театр хорош своим репертуаром. "Антигона", "Федор", "Шейлок", "Ганнеле" дают ему свою физиономию, и эти пьесы интересны и солидны. На эту физиономию театра обращено уже внимание, и с нашим репертуаром сопоставляют шелапутинский¹⁸, где играют какие-то никому не ведомые пьесы и "Царя Бориса" обставляют старьем. Не потерять бы нам своей физиономии постановкой "Меншикова", "Между делом" и пр. Может быть, Вы и правы, без таких пьес репертуар будет скучен для массы. Говорю все это потому, что пришла в голову эта мысль.

Рядом с "Шейлоком" и "Антигоной" начнем читать роли "Федора". Это необходимо для всех: режиссеров (окончательно установить планировки и проверить их), декораторов (утвердить и проверить планы декораций), костюмеров (чтобы знать, кому какие костюмы шить) и бутафоров. Вы правы: не проверив актеров, нельзя распределять роли. Для этого-то и надо поскорее приступить к "Федору".

25) Пьеса Мюссе называется "С любовью не шутят". Кажется, это та самая, о которой Вы пишете ("On ne badine pas avec l'amour").

27) Вивьен совершенно не нужна. Если не Шидловская, то Тульпе сыграет Шуберт на разовых (это лучше, чем Вивьен для этой именно роли).

Пишите скорее Ваше мнение. Пьесу надо репетировать, так как Желябужская уезжает в августе.

Низкий поклон уважаемой Екатерине Николаевне²³ от меня и жены. Жена шлет свое почтение. Матери лучше.

26/VI 98

по Вашему примеру, ввиду жары, пишу карандашом. Вот что у нас делается.

Вот мое мнение о труппе.
 
1) Дарский. На первой считке прочел роль в своем (так называемом) толковании и убил меня и всех¹. Знаете, кто такой Дарский в провинции: это прародитель Петрова², это тот образец, к которому тянется последний. Ничего нелепее, ничего антихудожественнее этого я не знаю. Нельзя даже по такому чтению судить о данных артиста, когда он голос заменяет свистом и шипом, темперамент – уродливыми гримасами и произношением, в котором трещат в ушах буквы рррр… ххх… щ… ц… ч… и проч. Я не спал две ночи. Он так разозлил меня, что нервы у меня поднялись на считке, и я, ударившись в противоположную сторону, стал читать роль в реальном (более, чем нужно) тоне. Результат получился благоприятный. Другие актеры, а с ними и Дарский, почувствовали правдивость моей передачи. Я знаю, что после этого чтения (его провала) Дарский очень страдал нравственно. Первое время он спорил, больше с другими, чем со мной. Он утверждал, что это упрощение роли, что нельзя снимать с пьедестала вековые образы… Он особенно терзал Шенберга, отстаивая на его репетициях каждое свое завывание, но под шумок работал, вероятно, усиленно в моем направлении… Бедный, он похудел, пожелтел, стал отчаиваться, но… одна удачная фраза, просто сказанная, затянула его в другое направление, и теперь – это не прежний Дарский. Это ученик, который не только без меня, но и без Александра Акимовича³ боится ступить шаг на сцене. Более трудолюбивого, внимательного, работящего актера я не знаю. Он является на каждую репетицию (где он и не занят). Следит за каждым замечанием другим и, несмотря на внутреннюю боль самолюбия перед молодежью, учится с азов. Он уже восстановил потерянную было в глазах других артистов веру в него, молодец! Я им очень доволен. Успеет ли он завладеть совершенно новой для него манерой игры – трудно сказать; успеет ли он овладеть манерой настолько, чтобы явиться в ней творцом, а не простым подражателем?… трудно сказать. Но я ручаюсь, что все, кто видел Дарского в провинции, не узнают его Шейлока. Мне удалось так изломать, так исказить его прежнего Шейлока, что он его уже не восстановит. Одна забота, чтобы он поменьше умничал и разучивал роль дома. У него необыкновенная и вредная привычка все размечать, обо всякой мелочи задумываться. Ум на первом плане, а чувство заглушается. Я думаю, что избрал верную методу с ним. Я его заставил почти перереальничать… пусть он забудет свои идеальные образы. Потом найдем середину. Темперамент (когда он его не сушит) – несомненный. Может ли он играть что-нибудь, кроме Шейлока? – Да… Он будет отличный характерный актер. У него есть характерность. Надо только развить мимику (лицо застывает в двух-трех выражениях). Сократить жесты… Акосту он никогда играть не будет, но де Сильву, Акибу – сыграет отлично. В "Отелло" он – Яго, в "Гамлете" – Полоний, в "Самоуправцах" – шут, в "Бесприданнице" – Карандышев. Думаю, что (если я не ошибаюсь) работы в нашем деле найдется ему больше, чем мы предполагаем.

Он славный малый, недалекий, и отлично рисует. О нем после. Как актер он безнадежен для меня (даже исправника в "Самоуправцах" читает очень скверно). Может быть, Вы присмотритесь и поймете, с какого конца подойти. Я не могу понять, за что ему платят деньги в провинции. Должно быть, что-нибудь да есть, хотя бы в бытовых ролях, что ли? – не понимаю.

4) Недоброво (Алеева) - милая, порядочная, бесстрастная (пока) птичка. Лиризм Джессики выражается в отчеканивании стихов. Темперамент в переторапливании. Но в ней нет ничего тривиального (это огромное достоинство). Все бледно, неумело. Это Шереметьевская без ее красоты. Ей нельзя играть Джессику (придется заменить ее), но какой-нибудь водевиль или комедийку, где ей придется щебетать и топать ножкой, играть можно. Может быть, она не развязалась. (На последней репетиции Александр Акимович так к ней пристал, что она разревелась и потом заиграла гораздо лучше.) Может быть, она дойдет до обморока и тогда сделается актрисой. Подожду высказываться о ней определенно⁴.

Савицкая - восхитительная барыня. Выйдет толк. Знаю ее по считкам, так как меня пока не пускают на "Антигону", только в воскресенье буду ее просматривать.

Книппер. Ее проучили в Кунцеве, и она не может дождаться своей очереди, т. е. репетиций. Читала Ирину на общих тонах, но роль пойдет.

Шидловская - одумалась, помирилась с Желябужской (водой не разольешь) и опять стала прежней. Загорелась… Она очень серьезно, по-моему, больна нервами.

Самарова прислала телеграмму, что служит. Явится к 1 июля с/г.

Москвин… Какой милый… Уж у него кишки вылезают от старания. Он лишь местами вульгарен в нобиле, но это стушуется (Саларино). (Чудно читает подьячего в "Самоуправцах" ⁶.)

Тихомиров. Пресимпатичный и серьезный актер. Переживает большие нравственные страдания, и потому с ним я особенно нежен и осторожен. Он талантлив и с темпераментом, но ради мнимых традиций, ради тонкости игры все смягчает, все стушевывает и боится выйти из шаблона. Копается в мелочах, а общего настроения не признает. Он стремится выразить какую-то тонкость, все толкует: как он понимает роль, для чего он делает тот или другой нюанс, и трусит малейшей смелости. Вот его впечатление о наших репетициях: "Я совершенно спутан, – говорит он, – мне все кажется, что все играют так резко, грубо…" И вместе с тем первый смеется, если мне удается сделать удачное указание артистам. Он показал себя в четырех ролях: страж ("Антигона"), Дож (передан временно), Девочкин в "Самоуправцах" (тоже) и Иван Петрович в "Гувернере". Во всех четырех ролях мне пришлось (с болью душевной) не согласиться с его толкованием. Александр Акимович уверяет, что в "Антигоне" он набрался уже смелости. В моих пьесах не могу сказать, чтобы это было так. Все это меня нисколько не смущает. Напротив, я жду, что он увлечется и ударится в крайность, а именно: начнет говорить так просто, что всем станет скучно, будет показывать, ради смелости, только одну спину. В моей практике часто случались такие перерождения.

Ланской. Глуп, но славный малый. Совсем петербургская штучка. Если он омосквичится – беда, тогда он мне напомнит хорошенькую японку в современном платье, настолько ему не пойдет московский "спинджак" мешком. Дорогой он прокутился отчаянно, но собрал последние силы и в первый день явился во всем блеске, с иголочки. Показывал свой гардероб, позировал. Теперь немного обносился. Я, например, заметил, что свою чудную сорочку он что-то долго не меняет, но тем не менее – занял хорошую комнату, ездит на извозчиках. Если он не удержится у нас, то потому, что не за кем ухаживать – все верные жены или строгой нравственности девицы. Но я влюблен в его тон, манеры и дорожу им, как дорожат негром в модном ресторане… для шика! Повторяю, он славный малый… добродушен… ни разу не слыхал, чтобы он хвалил себя в какой-нибудь роли. На сцене трус отчаянный… Но с ним я оправлюсь… он у меня совсем в руках… благоговеет и боится как огня. Когда его расшевелишь, он очень заразительно смеется. Драмы боится как огня и проклинает Аполлонского, который навязал ему какой-то ужасный слащавый и фальшивый тон⁸. Играет Грациано (будет нобиле настоящий), Володю ("Гувернер" – недурно), Рыкова (такого гвардейца на русской сцене не скоро увидишь). В драматических сценах возмущается немного по-петербургски, и это мне ужасно нравится и, представьте, это очень в пользу пьесы, т. е. мельчает его роман с княгиней и оправдываем[ся] поведение Платона⁹.

Шенберг. Работает вовсю и без устали. Очень доволен… Что будет дальше?

Красовский. Лижет мне руки… При удобном случае льстит… Кажется, сконфужен, но боится это показать. За наказание получил протоколиста и управителя в "Шейлоке" и "Самоуправцах". Как он ни вульгарен, но он царь – в сравнении с Андреевым – на днях придется передать ему роль последнего.

Суфлер - приличен, но, кажется, суфлирует неважно (это даже хорошо, чтобы учили роли).

Общее настроение – очень повышенное. Все необычно для актеров. Общежитие (дача, которую, на свой страх, для товарищей наняли Шенберг и Бурджалов. Чудная дача, очень симпатичное общежитие), премиленькое, чистенькое здание театра. Хороший тон. Серьезные репетиции и главное – неведомая им до сих пор манера игры и работы. Вот, например, мнение Москвина: "Когда мне давали Саларино и я прочел роль – мне стало скучно, а теперь это самая любимая, но и самая трудная роль". Первые репетиции вызвали большие прения в общежитии. Было решено, что это не театр, а университет. Ланской кричал, что за три года в школе он слышал и вынес меньше, чем на одной репетиции (конечно, это не очень рекомендует петербургскую школу). Словом, молодежь удивлена… и все испуганы немного и боятся новой для них работы. Порядок на репетиции сам собой устроился образцовый (и хорошо, что без лишнего педантизма и генеральства), товарищеский. Если бы не дежурные – у нас был бы полный хаос, так как первое время мы жили даже без прислуги (взятый Кузнецов скрылся в день открытия). Дежурные мели комнаты, ставили самовары, накрывали столы – и все это очень старательно, может быть, потому, что я был первым дежурным и все это проделал очень тщательно. Словом, общий тон хороший. Репетиции, ввиду того что все новые лица, идут туго (хотя их было уже около 22). "Антигона" вся прочтена по ролям. Мизансцена сделана, и репетируют на сцене целиком.

"Самоуправцы" прочтены. Мизансцена сделана первых трех актов.

Перехожу к последнему и самому главному.

Вишневский. Увы!- он нам нужен до зарезу, и больше всех мне как режиссеру и актеру. Без него "Шейлок" не пойдет (если не закабалять Калужского). Без него все мои силы и время уйдут на "Федора". […] По-моему, с Вишневским надо покончить теперь же, но до 20 июля молчать. Надо выслать ему все роли. […]

1) Верю Вашему знанию публики, верю и литературному чутью и боюсь вмешиваться в вопрос репертуара. Я часто ошибался в выборе пьес. Если писал свои соображения о "Между делом", то только для Вашего сведения. Буду читать и думать о пьесах.

3) Очень люблю "Укрощение строптивой", но зачем трогать Южина. Он хороший человек и артист, а главное, получится отвратительный тон конкуренции – это будет отзываться театральной гнилью ("Шейлок", "Укрощение"). Хотя жаль. Для Книппер чудная роль. Можно попросить не ставить пьесы, так как Лешковская играет ее ужасно¹⁵.

5) Москвин – Федор – это очень интересно¹⁷.

7) Артем – Голубь-отец? Уж очень я сроднился с этой богатырской парочкой: Зонов и Грибунин ¹⁹.

Мой сердечный привет Екатерине Николаевне. Жена просит передать ей и Вам свое почтение.

Нет возможности перечитать все письмо, уж очень я расписался, воспользовавшись свободным вечером. Не взыщите за ошибки, описки, помарки и стиль. До вторника буду сильно занят репетициями.

Многоуважаемый Владимир Иванович!

1) "Шейлока", "Антигоны", "Гувернера", "Самоуправцев", "Ганнеле"¹, "Федора" (еще одной пьесы для Пушкина: какой? Легче всего "Бесприданница").

2) Итак, для репетиций пока мы обойдемся без Вас. Что может запутаться – это хозяйственная сторона, так как она совсем еще не поставлена: Манасевич не только абсолютно ничего не делает – он [поручает] другим даже мелкие покупки, не следит за отчетностью и сам путается в счетах (это может оказаться очень убыточным). Его надо как можно скорее гнать. Между тем без Вас я связан – не могу ничего предпринять. Разрешите мне поскорее переговорить с Судьбининым (с Рындзюнским я не кончал) – по общему мнению, он подойдет к этому делу, хотя бы временно, до Вашего возвращения. При всем искреннем желании у меня не хватает времени, чтобы вести хозяйственную часть, так как, с одной стороны, репетиции, с другой – декорации, портные, бутафоры, выбор материи, закупка всех мелочей для "Федора" и "Шейлока"- все лежит на мне, и надо торопиться.

4) Сегодня, как я слышал, актеры пишут Вам петицию о том, чтобы их служба считалась с 15 июня, и о том, чтобы Якубенкам, Грибуниным и пр. делался вычет, так как они отдуваются теперь за них ³.

6) При переписках происходят недоразумения и задержки. От многих назначений ролей Вы бы отказались, если бы узнали ближе актеров, поэтому не будьте в претензии, если в этом случае я буду делать без Вашего согласия некоторые изменения. Это прямо необходимо, чтобы не задержать дела. Вот несколько примеров: вместо Артема в "Шейлоке" роль отдана Чупрову, вместо последнего – Бурджалову. Если бы не такое распределение, не пришлось бы репетировать их сцены и они сидели бы без дела, кроме того, я бы не имел случая познакомиться с данными Чупрова.

8) Роль матери в "Ганнеле" даю Желябужской, так как, не зная Книппер (у которой голос слишком низок), боюсь, что она не сладит с фокусами с крыльями, превращениями и пр. Желябужская же (она должна была играть роль в первой постановке) создана для всяких фокусов и сентиментальной красоты.

10) Мейерхольд попал и в "Самоуправцев", так как без него нельзя было бы репетировать пьесу, так как не хватало актеров ⁴.

12) Свое мнение о Вишневском я высказал в заказном письме. Если вы с ним согласны – кончайте, вызвав его в Ялту или письменно. Но пусть пока он молчит и напишет: куда ему высылать роли (или лучше не высылать, а то он их начитает неверно).

Кстати: Мейерхольд боится за бытовой (а не общий) тон в Курюкове. Хочу попробовать Чупрова (он большой молодец).

Роль Андреева передал в "Шейлоке" Красовскому.

Теперь не перечитываю – простите.

Многоуважаемый Владимир Иванович.

Итак, Пушкино опустело!…¹ Отчасти я рад… пусть актеры разбредутся по Москве. Будет меньше ссор и пересудов. Передайте Москвину, что я сердечно за него радуюсь и благодарен Вашему чутью, угадавшему настоящего исполнителя для этой роли, и Вашей работе, создавшей нам, бог даст, будущую знаменитость нашего театра². Как бы хорошо, если бы Вы поскорее принялись с Москвиным за последний акт, боюсь, что к моему возвращению (самое горячее время) он не сживется с ролью, а тогда трудно будет найти время, чтобы работать с ним. Радуюсь и за Волохову… Мария Александровна ленива и, обыкновенно, показывает себя на генеральной репетиции. Вот почему бывают и промахи. Неужели Раевская начинает дышать!… Ах, уж этот мне Ланской³!… Боюсь я за него… Женится, пойдут дети, пожалуй, не хватит денег на костюмы, тогда он погиб… Если его свадьба официальная, поздравьте его от меня и пожелайте всего лучшего.
 
Вишневский… уж не актер ли он с сюрпризами… Раз на раз не приходится! Ведь это опасная манера игры… по вдохновению. Присмотритесь: нет ли у него того же, что у Дарского. Последний, когда он в духе и старается играть – выходит гадко, и наоборот. Может быть, Вишневский слишком старается – это свойство я заметил у него в "Шейлоке"… Не имея известий, я уже начал учить Шейлока. Теперь бросаю… Как актер очень жалею об этом, как отец многочисленного семейства – радуюсь. Радуюсь и за Дарского. Искренно жалею его, но о чем же он думал раньше? Я его предупреждал после первой считки, чтобы он оваций от первого сезона не ждал бы. Он мне клялся, что он их и не ищет. Как его утешить?… Трудно, если он просто актер-карьерист, и очень легко, если он артист. Четырнадцать лет он создавал карьеру. Это очень громко, но ошибочно! Четырнадцать лет он заблуждался и портил свой талант… Пора и опомниться. Он теперь дошел до геркулесовых столпов, дальше итти некуда. Весь его драматизм и вся четырнадцатилетняя техника вылились в букву Р и во все шипящие и свистящие согласные. Не сочинять же новые буквы для его дальнейшего усовершенствования. Я себя гениальным режиссером, конечно, не признаю, но, если он мне хоть немного верит, скажите ему, что его спасение - в нашем деле. Его спасение в том, что он сорок раз плохо сыграет Андрея Шуйского, что на этих тридцати разах он прислушается к человеческому тону и забудет свои животные звуки. Пусть он поверит нам, что тот Рубикон, через который мы его хотим перевезти на своих плечах, не так страшен. Пусть он только не сопротивляется. Напомните ему мои слова: Москва – странный город; кто сразу одержит здесь победу (если я не ошибаюсь, Вы мне это говорили), тот удержится недолго. Надо в Москве начать с небольшого и завоевывать публику постепенно. Пусть Дарский отвыкнет от некоторых своих недостатков, и ему откроется ряд ролей. Он энергичен и умеет работать. Он успеет в этом скоро, только бы сознал необходимость. Я еще раз без всякого колебания утверждаю: три, пять провинциальных сезонов… и Дарский будет невыносимее и комичнее Петрова. Через три года ему начнут шикать, а через пять лет он принужден будет уйти со сцены. Тогда он будет неисправим, а теперь, может быть, он встанет на рельсы. Нельзя ли ему намекнуть еще [на] одну вещь: режиссер только тогда может приносить пользу актеру, когда он уверен, что его работа не пропадет даром. Если Дарский себя поставит у нас так, что мы на каждом шагу будем ожидать его ухода, едва ли это придаст нам много энергии и охоты давать ему хорошие роли и портить на репетициях с ним свои нервы. Как бы он не охладил нас к себе, как это сделала Шидловская, под влиянием которой он, кажется, находится. Однако довольно о нем. Я так распространился о Дарском потому, что вхожу в его положение и искренно его жалею. Думаю, что все, что мы делаем, – это для его пользы.

Плачу о некоторых неожиданных вымарках "Федора", а еще более об ужасных вставках. Ведь можно же исправить гениальное произведение цензора?…

Это мне напоминает: лавировали корабли, да не вылавировали…

Реплика перед этим:

Не верится, чтобы от сердца".

"Ф_е_д_о_р. Царица, говори, что ж ты молчишь?"

Далее Ирина продолжает так: "Дивлюся я, что князь Иван Петрович…" и т. д.

Это "одно" напоминает стихи в "Московском листке"⁸. По-моему, лучше пусть испортится толстовский стих, чем он исправится цензором.

"На выходе, кто с жалобой, кто с просьбой,

Этот стих – неверны ударения. Как-нибудь изменить, например:

"А здесь я рад их видеть.

Тебе их вздорных жалоб не избыть".

Конец 3-й картины с выборными – не понял по Вашему письму и ничего не могу сказать теперь.

Согласен с Вами, что "Царь всея Руси, Федор Иоаннович, прости"… – можно сказать даже еще нецензурнее, чем у Толстого.

Я решительно отказываюсь понимать: кто вычеркивал пьесу – столько глупостей и неожиданностей¹⁰.

Что до меня, то я поздравляю Судьбинина с такой женой, а Вас – с ее приездом.

Больше всего меня беспокоит портниха. Где ее добыть – честную и порядочную? Например: я привезу много начатых вышивок для "Федора" (жена не может сделать всего, поэтому она только начинает, для того чтобы дать образец и чтобы по этому начатому образцу кто-нибудь кончал). Вещей будет много. Кто заправит это дело?… Без портнихи трудно – кто присмотрит и сбережет костюмы от губительной руки костюмеров? Кто сохранит в целости музейные вещи и другие хорошие костюмы – Мария Петровна Григорьева?¹³ Не поспеет, да и мало она опытна, хотя очень старательна.

Больше писать нельзя, лошади уезжают. Жена шлет Вам свой поклон. Не откажитесь передать Екатерине Николаевне мой низкий поклон и поздравление с приездом.

60. Вл. И. Немировичу-Данченко

10 сентября 1898

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Повторяю: я сам не пойму, хороша или никуда не годна планировка "Чайки". Я понимаю пока только, что пьеса талантлива, интересна, но с какого конца к ней подходить – не знаю. Подошел наобум, поэтому делайте с планировкой что хотите². Вместе с этим письмом отсылаю и четвертый акт. Ваше замечание о том, чтобы в первом акте, во время представления пьесы Треплева, второстепенные роли не убивали главных, я понимаю вполне и соглашаюсь с ним. Вопрос, как этого достигнуть… Я по своей привычке раскрыл каждому действующему лицу более широкий рисунок роли. Когда актеры им овладевают, я начинаю стушевывать ненужное и выделять более важное. Я поступал так потому, что всегда боялся, что актеры зададутся слишком мелким, неинтересным рисунком, а ведь по такой канве всегда выходят кукольные банальные фигурки.

Если Фессинг и Снигирев будут играть у нас (это приятно), следует возобновить "Ольгушку" для клуба⁵. А Мадаев? Я изъявлял уже свою радость по поводу приглашения Тарасова…

Симов сдал 6 декораций. Не объявить ли Геннерту⁷, что на следующий день [после] моего приезда назначается генеральная репетиция для декораций и костюмов, т. е. все одевают костюмы. Декорации (готовые) устанавливаются. Актеры выходят на сцену – показывают костюмы. Режиссеры делают замечания и поправки. О!… Вот непредвиденный расход… этот оркестр! Нельзя ли их за ту же сумму как-нибудь эксплуатировать? Будет ли музыка в антрактах?

Мне представляется, что "Ганнеле" придется ставить раньше, чем мы предполагали, и, конечно, она пойдет скорее, чем, например, "Антигона". Хорошо бы, если бы ученики Филармонии поскорее принялись за разучивание хоров. Не знаю, я как-то плохо рассчитываю на аккуратность школьников – не запастись… {Часть страницы вырвана в подлиннике. – Ред.} ли нотами (вторые голосовые экземпляры) и не передать ли их для просмотра Васильеву (содержатель хора) – на всякий случай?

Очень благодарю также и за набросок Дорна…¹¹. Ох, как я его боюсь! После Вашего письма еще более. Уж очень велики и ответственны требования к этой на первый взгляд незначительной роли. Спокойствие – это, пожалуй, у меня выйдет… но умен, мягок, добр, красив, элегантен – уж очень много достоинств и оттенков, при малом количестве слов и действия… Это меня пугает. Больше же всего я боюсь остаться в этой роли самим собой, со своими индивидуальными свойствами, боюсь играть эту роль на своих, общих тонах… У меня [на]ввертывался какой-то тон, [ориг]инальный как будто бы… {Часть страницы вырвана в подлиннике. То же и дальше.- Ред.} ожиревшего, провинциального, постаревшего Дон Жуана, [го]ворящего тенором и когда-то местного любимца-певца, но этот господин уже потерял свою элегантность, за исключением Треплева и Нины – относится ко всем легко, с некоторым сарказмом. Тот мог балансировать на качалке, а Ваш Дорн, конечно, не может этого сделать… ¹². Теперь ухожу от этого тона и ищу новый… Что-то будет, боюсь!…

Я поправляюсь не очень хорошо, по крайней мере пока не толстею. По весам (может быть, они врут) – сбавил здесь 2 фунта. Отчего?… не знаю… Когда высыпаюсь, чувствую себя хорошо, но не всегда это удается благодаря невозможному шуму, который производят дети с раннего утра. Погода здесь все время плохая и холодная… Жена тоже чувствует себя не очень хорошо. Еще не вошли в норму. Сегодня получили телеграмму, что дядя жены брата, у которого я теперь нахожусь, умирает. Она уезжает, оставляя детей жене. Теперь я остаюсь единственный мужчина в доме. Ввиду этого до их возвращения, т.е. до 16-го, 17-го, мне не удастся уехать – ничего?… 17-го я, наверное, уеду и буду в Москве 19-го утром… Не взыщете?… Я думаю, что первые четыре дня в театре пройдут в выметании… Раньше четырех дней не войти в театр. [Если] Вы найдете необходимым, [чтобы] я приехал раньше, – телеграфируйте, приеду. Прилагаю записку [мо]их вопросов, которые пришли мне в голову.

Собственно говоря, посылаемый мною счет не есть тот оправдательный документ, который желателен бухгалтерии: ей нужен документ из магазинов, где покупались вещи, но… не на все статьи я мог иметь документы, так, например, все старинные вещи, купленные у старьевщика, не могут иметь счетов, так как продавцы их не умеют даже писать. Предметы для вышивания, купленные не в магазинах, а по лавочкам, у Троицы, на базаре и проч., тоже не имеют счетов. Кружева, купленные у странствующих торговок-евреек, перевозка мебели (возчик из Тарасовки, мужик) и прочие расходы тоже не могут иметь счетов. В чем грешен – это в покупках, сделанных у Яковлева (бусы) и у Сапожникова (материи). На эти статьи я должен был иметь документы (если необходимо, я их добуду). Грешен – в квитанции телеграммы Вишневскому. Я долго хранил ее, не зная, куда ее сунуть, чтобы не затерять. Куда-то ее положил, но теперь не вспомню. По приезде в Москву поищу. Вышло так, что у меня, вероятно, открыт счет по книгам, куда записывается все, что следует с меня и мне. Вот почему я представляю счет, но на нем не подписываюсь, что деньги получил сполна, так как по этим статьям денег я не получал. Когда я вернусь в Москву, мы заключим мой счет, разочтемся, и тогда я подпишу этот счет в получении по нем денег.

Напоминаю Вам о некоторых спешных делах, а именно:

а) в "Федоре" для Клешнина – Артема;

в) в "Ганнеле" для Матерна;

2) Думаю и о Калужском, но тут ничего придумать не могу. Хотелось бы очень иметь дублера для Мароккского.

4) Заказать корону для Ирины ему же.

6) Купить 10-12 шпаг у Ингинен или у Этинера в Москве (хотя если шпаги есть в Москве, то лучше их купить при мне, я знаю в них толк).

Ни докончить, ни перечитать письма не успею, сейчас уезжают.

61. Из письма к М. П. Лилиной
 
Сентябрь 1898

62. Из письма к М. П. Лилиной

63. Из письма к М. П. Лилиной

Я уехал из театра совсем бодрый, особенно когда мне рассказали о восторгах Суворина и Чехова². Приехал домой, поспал и вечером поехал смотреть декорации "Федора", которые ставились в последний раз, так как на полторы недели электричество останавливается для ремонта. Не все декорации одинаково великолепны, но все интересны и хороши. За исключением двух картин, весь "Федор" готов, с мебелью, бутафорией и пр. Так что теперь на генеральной репетиции не придется, кажется, мытариться, как раньше. Костюмы заказаны; говорят, тоже готовы. Завтра будет примерка. Разными разговорами и надеждами актеров, тем, что на два спектакля уже расписаны все билеты, меня очень успокоили, и я вернулся домой бодрым. В двенадцать часов был в кровати, до часу почитал нарочно какую-то книгу и моментально заснул. Сегодня проснулся в десять часов бодрым; около дела, кажется, буду себя чувствовать бодрее, чем в Андреевке. Думаю, будет так: пока не пройдет первый спектакль, волнения будут. Будут и суматохи, но значительно меньше, чем в Охотничьем клубе. Когда мы свалим эти громадины – "Федора", "Шейлока" и "Ганнеле", – все пойдет как по маслу. Так мне кажется.

Глубокоуважаемый Савва Иванович!

Будут шероховатости, которые нам предстоит исправлять. Ввиду этого публика на репетицию не допускается.

Помогите нам исправить те ошибки, которые неизбежно вкрадись в столь сложную постановку, какой является "Царь Федор".

12 окт. 98

Многоуважаемый Савва Иванович!

От души пожалел я, что Вы не были на репетиции, и еще больше пожалел, что за отсутствием места Вы не присутствовали на открытии. Отчего Вы не послали мне карточки? Вы же знаете, что для Вас всегда найдется место в нашем театре! Еще раз искренно благодарю Вас и с большим нетерпением ожидаю свидания с Вами сегодня, для того чтоб услышать Ваше откровенное мнение о спектакле.

66*. А. П. Ленскому

Пользуюсь первым свободным вечером со дня открытия Художественного общедоступного театра, для того чтобы написать это письмо, и усердно прошу Вас передать его содержание всем молодым артистам "Нового театра", приславшим в день открытия нашего театра приветственную телеграмму, которая всех нас искренно тронула¹.

С совершенным и глубоким почтением

152

Многоуважаемый Василий Ильич!

В ответ на мою телеграмму я получил извещение, что на второй неделе поста меня вызовут в Петербург; в самом скором времени я должен буду побывать и в Харькове – по театральным делам; много дела накопилось и в конторе, на фабриках, в попечительстве и пр.

Я не сомневаюсь, что Вы поверите искренности моих уверений в том, что я отказываюсь от Вашего предложения с большой грустью, тем более что я принадлежу к одним из горячих поклонников Вашего таланта.

P. S. Вчера я выехал из дома очень рано и вернулся очень поздно (около 3-х часов ночи). Вот почему я распечатал пакет Ваш ночью и только сейчас мог дать Вам ответ.

68*. В. В. Котляревской

Милостивая государыня!

Еще раз благодарю Вас и пользуюсь случаем, чтобы уверить Вас в совершенном почтении.

69*. И. А. Прокофьеву

До сих пор я не мог выбрать времени для того, чтобы заехать к Вам и поблагодарить Вас, как председателя правления Московского Общества искусства и литературы, за оказанную мне честь: избрание меня в почетные члены нашего симпатичного дела.

Не откажитесь взять на себя труд и передать всем лицам, почтившим меня своим избранием, мою искреннюю благодарность и примите уверения в совершенном и глубоком почтении к Вам готового к услугам и глубоко уважающего Вас

70. А. П. Чехову

Глубокоуважаемый Антон Павлович!

Приношу Вам искреннюю благодарность за присылку книг Ваших повестей и романов. Я зачитываюсь ими теперь на свободе и уж проглотил добрую половину, остальная часть заготовлена для Волги.

Готовый к услугам и глубоко уважающий Вас

Многоуважаемая Ольга Леонардовна!

Если б я знал больше Вас, а Вы меня, я бы решился высказаться прямо по поводу роли Ганны, теперь же боюсь это сделать, и вот по какой причине.

Пользуюсь случаем, чтобы сообщить Вам некоторые мои соображения по поводу роли Елены в "Дяде Ване". Светскость Ролей Аркадиной и Елены, их темперамент дают возможность исполнительнице, до некоторой степени, повториться. Это нежелательно… ². Для большей разницы между обоими образами я бы придал Елене – конечно, в спокойных местах – большую неподвижность, тягучесть, лень, сдержанность и светскость и, в то же время, еще сильнее оттенил бы ее темперамент… Забрасываю Вам для проверки эту мысль, которая пришла мне после последней репетиции. Настойчиво ищу Вам роль. Но если бы Вы знали, как это трудно! Есть чудная роль в "Столпах общества" Ибсена, но подобно Аркадиной – немолодая³. Это нежелательно – раньше времени играть два года подряд роли, неподходящие Вам по годам. Буду искать, насколько хватит времени.

Не откажитесь передать мое почтение Вашему брату.

72*. Е. В. Алексеевой

Милая маманя,

Здесь, в Виши, все стараются быть аристократами или казаться англичанами, а это мало идет к ним. Рядом со мной за table d'hote {совместная трапеза в гостинице, пансионе (франц.).} сидит г-н префект. Это совсем опереточная фигура, он от важности не кланяется, а только моргает глазами и буквально подает только два пальца. Вчера на спектакле какой-то плохонькой приезжей труппы (в первый раз пошел в театр) мне опять пришлось сидеть с ним. Едва прослушав первый акт глупейшей пьесы "La dame de chez Maxime" {"Дама от Максима" (франц.).}со всеми каламбурами, штучками и остротами, которые я слышал 10 лет назад, я решил не возвращаться в театр. Выбрав самую отчаянную кокотку, я передал ей свой билет, предупредив, что рядом с ней будет сидеть очень богатый господин; не знаю, что там было, но сегодня префект на меня сердито и презрительно поглядывал во время завтрака. Вот какими глупостями забавляешься от скуки. Сказать, что мне нечего делать здесь, было бы неправдой. Я ужасно занят, с утра и до вечера, но все ужасно скучными делами. Вставать надо в 7 час. (это ли не возмутительно!). В 8 – душ. Кладут меня, раба божьего, на мягкий стол, поливают вонючей водой, а двое жидких французиков кулаками трут все тело. Потом поливают сногсшибательной струей воды больные части тела. Не могу сказать, чтоб это было интересно и занимательно. После душа потеешь и идешь менять сорочку. Потом четверть часа ходить, дальше бежать к источнику ("Hopital") пить воду, потом полчаса ходить, потом опять к тому же источнику, потом полчаса ходить, наконец к другому источнику (Source "Chomel" – для катара горла и носа). Длинный коридор, уставленный плевательницами, и толпа народа плюет, харкает, сморкается. Посморкавшись и поплевавши, бежишь завтракать, так как до этого времени куска не было в горле; конечно, оттоптав себе ноги по колена, ешь с аппетитом. Кормят, правда, очень хорошо. После завтрака кофе в кафе, и еле доплетешься до постели. Не успел отдохнуть и заняться кое-чем, как уж время идти опять два раза пить воды, плеваться и проч., потом обед, час-другой поболтаешься, и спать. Вот моя жизнь. Не дождусь, когда кончу.

Если хочешь доставить мне большое удовольствие, напиши, что уместится на четверти этого листа.

Мысленно крепко тебя целую, благословляю.

Суббота 17/29

Я получил два твоих милых письма и ужасно благодарю тебя за них, но только в том случае, если они писаны не позднее 12 час. ночи, в противном же случае – только лишний раз жалею о том, как ты мало бережешь себя для нас всех, твоих детей, внучат и будущих правнучков, наконец, для самой себя. К сожалению, я не уверен в том, что письмо было писано не ночью, а посему на будущее время, если ты мне хочешь доставить настоящее, ничем не отравленное удовольствие, пиши письма на половинке этого листа, по крайней мере я буду сознавать, что если я и отнял у тебя частичку твоей ночи, то самую маленькую.

Спасибо за сообщение относительно Феодосии. Думаю, что мы туда не попадем не по случаю карантина, а потому, что Маруся¹ мне пишет, как плохо она переносит жару. Решено так. Из Виши, с остановками в Швейцарии, Вене, я еду в Харьков, а там видно будет, как решит Маруся. Уехать же отсюда – это истинное наслаждение. Боже мой, какая тоска и полнейшее разочарование французами. Они даже не мошенники, это слишком крупно для них. Они просто мелкие жулики, карманники, бог с ними. Едва ли я вернусь сюда во второй раз. Воды хороши, но прославленное их устройство душей – это пуф, реклама. Массируют здесь какие-то мужики, и если бы я не делал в Москве массаж, то теперь не было бы никакой пользы. Я их учу, как нужно меня массировать, и обращаюсь с ними, как с извозчиками. Вдруг ни с того ни с сего обдадут тебя кипятком, а то холодной водой, и ничего сделать нельзя, чтобы избежать этих сюрпризов, так как так мило устроены души. Как ни плохо у нас на Кавказе, но думаю, что не хуже, чем здесь, так как хуже трудно и придумать. За массажем тут нет никакого присмотра, ни одного доктора, ни одного надсмотрщика, и прислуга распущена ужасно. Одно хорошо, что, сидя здесь, начинаешь больше ценить свое, а потому на будущий год, если потребуется, еду на Кавказ.

Была ли Нюша у Калужского, или он у нее?²

74*. Е. В. Алексеевой

Дорогая маманя,

Как я тебе писал, лечение мое идет недурно, хотя со вчерашнего дня я начинаю уже чувствовать некоторое утомление. Однако, слава богу, скоро все кончится. Мне осталось только шесть душей. В будущий понедельник я кончаю. Вторник – отдыхаю. Потом, по требованию доктора, перед путешествием еду в Швейцарию. Доктор желает, чтоб я пробыл 10 дней, но я этого сделать не могу и потому посижу там, чтобы передохнуть, два дня. Оттуда в Вену (Hotel "Metropole"), потом в Будапешт (вероятно, один день пробуду) и уж дальше не знаю маршрута. Конечный пункт – это Харьков. Там мы встретимся с Марусей, если за эти дни она не решит окончательно поездку в Ялту. В Феодосии, по газетам, все-таки карантин и нет никакой тени. С нетерпением жду возвращения в Москву, так как Запад со своей ложной культурой, рисовкой и ломаньем, со всеми признаками вырождения меня ужасно нервит. Нет… теперь очередь за нами, за славянами, мы будем диктовать правила.

Ну, прощай, милая мамочка. Поцелуй всех братьев и сестер. Остальным поклоны.

23 июля 99, Виши

Благодарю Вас очень за Ваше милое и интересное письмо, которое я получил чуть не за день до отъезда в Виши. Здесь был занят корреспонденцией с Владимиром Ивановичем по спешным вопросам, с семьей, планировками сцены Замоскворечья¹ и только теперь освобождаю секунду, чтобы написать Вам. Простите за задержку.

Послана она в конверте, по почте, заказным (квитанция заказного письма No 794 – на печати написано в квитанции (3-е/2 aout. 99 Vichy, Allier).

Вот в чем будет отличие от "Яузы", от "Акосты" и проч.². Разумеется, все это должно быть жизненно и правдиво.

Имейте в виду, что колеса без спиц (нужно было бы сани, но – рисунка их не добудешь).

В Малороссии сохранились такие экипажи.

Одновременно с Замоскворечьем скорее знакомьте их с "Геншелем" и "Акостой", хоть начерно³. Сейчас же с получением письма вызовите Соловьева⁴, и пусть он соберет статистов и прочтет им все пьесы (уходит много времени на то, чтобы статист отдал себе отчет в том, что он делает). Не зная пьесы, статистам трудно понять, что от них требуется. Хорошо бы, если бы перед началом репетиций Влад. Ив. почитал бы Годунова с Вишневским⁵, а то за лето он наготовил много сюрпризов. Я могу вернуться в Москву даже 20 августа, это самый короткий срок курса моего лечения. Возвратясь раньше этого времени, может развиться малокровие, которого я очень боюсь при дьявольской сезонной работе. Мое отсутствие может вызвать ропот в труппе, поэтому в ответ на их ропот имейте в виду следующие доводы.

Тут доктор потребовал немедленного моего отъезда за границу, и только к 20 августа могу кончить лечение. Без этого лечения, по словам доктора, я бы не провел и половины сезона. Таким образом, это является необходимостью. На самом же деле, считая 20 дней, которые я проработал в июне, я догоняю в августе, так что мой отдых не превышает двух месяцев. Этот срок мне решительно необходим, чтобы иметь силы работать так, как я работаю. В нынешнем же году, благодаря Грозному, от меня потребуется еще гораздо больше силы.

Разочек, другой пробегите "Бесприданницу".

Куда еду отсюда – не знаю еще, тогда напишу. Чувствую себя недурно в смысле нервов, но утомлен лечением.

Не истратьтесь весь сразу.

Ну, прощайте, милый Александр Акимович, целую Вас и от души желаю успеха. Всем нашим поклон. В. В. целую.

Воскресенье

Как живете, отдохнули ли, как Ваш брат, успокоились ли после Вашего горя? Вот вопросы, которые интересуют меня. Если хотите узнать кое-что обо мне, спросите мое письмо у Александра Акимовича¹.

По-моему, роли распределяются так:

Слуга – Артем.

Приказчик (купчик) – Грибунин.

Француз – Андреев.

Человек с собакой – Москвин (Тихомиров).

Извозчик – Смирнов.

Следует сильно сократить… {Верх второго листа оборван. – Ред.}.

Мой поклон уважаемой Перетте Александровне, детишкам… {Верх третьего листа оборван. – Ред.}

Ну, будьте здоровы, от души желаю успеха. Крепко целую Вас.

Милый Александр Акимович!

1) Гул и тряс нищих.

3) Быстрое и все ожесточающееся вступление старика, ратника, опального и пр.

5) Усиливать крик до высокой ноты по выходе бунтующих из ворот на ту сторону.

7) Поскорее и погорячее "караул" лабазника и быстрые входы городовых.

9) Пугание толпы (без паузы).

Выламывание двери и падение ее (забыл).

78*. А. П. Чехову

30 сентября 1899

После молитвы перед открытием второго сезона встали прекрасные воспоминания прошлого, вновь живы прежние восторги. Вся труппа единодушно потребовала послать привет дорогому другу нашего театра с пожеланием поскорее видеть его среди нас.

Милый Владимир Иванович.

Итак, я готов на всякие жертвы, но на одно я не соглашусь ни под каким условием. Я не могу играть глупой роли. Теперь же я близок к тому. Морозов и Вы не можете или не хотите спеться². Как видно, начнутся ссоры и недоразумения, а я буду стоять посередине и принимать удары. Нет, этого нельзя, да и нервы мои не выдержат этого. Без Вас я в этом деле оставаться не хочу, так как мы вместе его начали, вместе и должны вести. Признавая за Вами, как и за всяким человеком, недостатки, я в то же время очень ценю в Вас и многие хорошие стороны, горячо ценю в Вас и хорошее отношение ко мне и к моей работе. Без Морозова (тем более с Осиповым и К⁰) я в этом деле оставаться не могу – ни в каком случае. Почему? Потому что ценю хорошие стороны Морозова. Не сомневаюсь в том, что такого помощника и деятеля баловница судьба посылает раз в жизни. Наконец, потому, что такого именно человека я жду с самого начала моей театральной деятельности³ (как ждал и Вас). Нам ворожит бабушка, и если при таком ее баловстве мы не можем или не умеем устроиться, то все равно из дела ровно ничего не выйдет. Не забудьте, что у меня нет денег, что я семейный человек и что я не имею более права рисковать этой стороной моего благосостояния. С Осиповым я рискую очень (Вы – нет, а я – да). Я не верю в их порядочность, в порядочность же Морозова я слепо верю. Я ему верю настолько, что никаких письменных условий заключать с ним не хочу, ибо считаю их лишними, не советую и Вам делать это, так как знаю по практике, что такие условия ведут только к ссоре. Если два лица, движимые одной общей целью, не могут столковаться на словах, то чему же может помочь тут бумага. Я не буду также, на будущее время, играть двойную игру: потихоньку от Вас мирить Морозова с Немировичем и наоборот. Если ссора неизбежна, пусть она произойдет поскорее, пусть падает дело тогда, когда о нем будут сожалеть, пусть еще раз мы, русские, докажем, что мы – гнилая нация, что у нас личное я, мелкое самолюбие разрушает всякие благие начинания. В нашем деле это будет доказано более чем убедительно, так как в истории театра всех стран не найдется столь блестящей страницы, какую написали мы за два года. Если это случится, я плюну на театр и на искусство и пойду крутить золотую нитку на фабрике. Чорт с ним, с таким искусством!

За последнее время моей головой распоряжались малоэкономно, и она отказывается служить, а мне еще нужно сочинить 3-й акт, самый трудный в пьесе⁵. От "Пестрых рассказов" (в которые я уверовал больше чем когда-либо) я отказываюсь и ставить их не буду⁶. Их умышленно тормозят, и никто им не сочувствует. Надо употребить слишком много энергии, чтобы они пошли, у меня ее нет, а для материальной стороны дела – рассказы не нужны. Докончим сезон и без них. Будет несправедливо, если Вы припишете этот отказ самолюбию или чему другому. Даю Вам слово, что поступаю так ради пользы дела, чтобы иметь силы докончить сезон. Заключаю эту часть письма скорбным восклицанием… Ваше письмо… это начало конца. Еще просьба: до тех пор пока не будет сдана пьеса "Сердце не камень", не будем много говорить об этом прискорбном деле, так как одна волнительная фраза лишает меня сна на целую ночь, а сон мне нужен очень, особенно теперь.

В заключение от всего сердца желаю, чтобы мы все оценили по достоинству тот редкий клад, который дала нам судьба, чтобы мы вовремя поняли, какие богатства сулит нам этот клад, и забыли бы все то мелкое, благодаря которому мы рискуем выпустить клад из рук. Со своей стороны, несмотря на ослабшую энергию, я готов принести делу те жертвы, которые ему нужны и которые я имею право приносить. То глупое положение, в которое я могу встать по отношению к Морозову и Вам, я не считаю никакой жертвой, так как оно не спасет, а только погубит дело и взвалит все незаслуженные мною последствия на мои (исключительно) плечи.

80. Л. Н. Толстому

21 февраля 1900

Во время последней дружеской беседы тружеников Художественного общедоступного театра по окончании сезона¹ мы не могли не вспомнить лучшие вечера нашего существования, те вечера, когда театр был осчастливлен присутствием величайшего мирового писателя ².

81. С. В. Флерову

Сергей Васильевич!

Теперь выяснилось, что раньше воскресенья я к Вам не попаду. Простите меня великодушно.

Я не могу, к сожалению, ехать с ними, так как везу семью с собой.

Я с семьей едем во вторник (страстная) с курьерским, Калужский с семьей – в понедельник, Владимир Иванович – в воскресенье и т. д.

Итак, в воскресенье постараюсь непременно заехать к Вам, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей супруге и дочерям

82. С. В. Флерову

Вторую неделю собираюсь к Вам, но не могу выбрать свободного часа, до такой степени я занят. Не мудрено: мне приходится теперь подгонять запущенные за время театрального сезона фабричные дела и составлять постановки на весь будущий сезон.

Понедельник, вторник, среду и четверг пасхи играем в Севастополе: "Дядю Ваню", "Одиноких", "Эдду Габлер" и "Чайку". В пятницу едем в Ялту и с воскресенья фоминой играем там 6 спектаклей. Из Ялты, без остановки, возвращаемся в Москву кончать репетиции "Снегурки"².

Остаюсь в надежде, что молодая компания и весеннее солнце согреют Ваше юное еще сердце и Вы соблазнитесь нашим предложением: составить нам компанию.

Суббота

Ялта
 
Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Завоевывать столичную публику не пришлось в Ялте. Она уже знакома с нами или по газетам, или по Москве. Не извещал Вас о последующих спектаклях, чтоб не повторять одного и того же. Слава богу, мы имели успех в Ялте, но сознаюсь, что публика в Севастополе гораздо интереснее.

Жена, я, дети шлют Вам и Вере Сергеевне низкий поклон.

от искренно преданного Вам и уважающего

84. С. В. Флерову

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Подтверждаю еще раз, что после первого спектакля в Ялте я послал телеграмму в театр и 4 или 5 копий с нее разным лицам, в числе которых была копия и на Ваше имя. За исключением Вашей копии, все другие получены своевременно. Не были ли Вы в это время на даче?… Мы очень счастливы и гордимся, что Вы соскучились о нас, тем более что это чувство мы испытываем обоюдно.

После этого времени позвольте нам воспользоваться Вашим любезным приглашением.

К Желябужским я еду сейчас, чтоб прощаться с ними. Завтра они уезжают в Крым. Артем и Мейерхольд уехали уже из Москвы в отпуск, Москвин пока в Москве, но, если не ошибаюсь, 1 июня уезжает на гастроли к Бородаю играть четыре спектакля "Федора"².

Телеграмму пришлем своевременно.

Я первый подписываюсь под тем, что в спектаклях гениального Сальвини нет нужды хлопотать о постановке, потому что гений его покроет все… А когда Южин играет Отелло, задаю я вопрос, следует подумать об общем впечатлении от пьесы?… Думаю, что да, так как, по отзывам, тот же Южин, которым так гордится Федотов, сильно портил впечатление такому гению, как Сальвини. Если Нелидов, подобно всем другим, не понял еще, что мы стремимся дать хорошую постановку в своем театре не ради роскоши и внешней красоты пьесы, а исключительно для пояснения, более наглядного изображения внутреннего содержания пьесы и мысли ее автора; если, повторяю я, Нелидов не понял этого и упорствует в устарелых, рутинных способах игры Малого театра, называя традициями то, что есть просто обветшалость; если он не видит, что такой прием сушит таланты очень крупных артистов, то надежда, возлагаемая мною на Нелидова, падает, так как он не понял главного, т. е. самой сути дела.

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и симпатичным дочерям. Желаю Вам здоровья.

Я предполагаю при поездке к Вам соединить очень приятное с полезным. Хотелось бы осмотреть Останкинский дворец, так как там можно найти хорошие мотивы для новой пьесы Чехова⁶. Быть может, Вы окажете в этом деле содействие, если у Вас есть какие-нибудь связи с управляющим этого чудного имения.

85. Из письма к М. П. Лилиной
 
Июль 1900

Представь себе, Пушкино, только населенное больными купцами, мещанами, армейскими офицерами. Представь себе, что в Пушкине улицы не мощеные, а пыль не темная, как у нас, а белая. Еще разница: там дачи довольно грязные, а здесь ужасно грязные. Там иногда видишь смеющиеся лица, здесь их совсем нет, там иногда слышны людские голоса, а здесь давящая тишина. Смело скажу, что во всех Ессентуках сегодня смеялся один человек, и это был – я. Знаешь, когда я так расхохотался? Когда открыл сундук и увидел в нем белые штаны и пиджак от Дюшара. Ничего нет смешнее, как человек в белых брюках, ходящий по улицам Ессентуков. Во что я буду здесь одеваться при наличии моего столичного гардероба? Это вопрос.

Завтра поеду в Кисловодск и посмотрю, что делается там… При осмотре квартир (все переполнено) напал на одну из своих московских поклонниц. Она усиленно убеждала меня поселиться в том доме, где живет она, но и дом-то самый скверный, да и поклонница не очень… Она все мне рассказывала, что при такой игре, как наша, необходимо летом лечиться. Должно быть, и я нервный, и жена у меня нервная, и дети нервные, и все, кто меня окружает, тоже и т. д. Ужасно смотреть, как мы играем, а каково самому стоять на сцене и т. д.

По дороге я узнал, во-первых, что доктор Зернов живет в Ессентуках и, во-вторых, что Кисловодск дальше Ессентуков. Пришлось спрыгнуть из вагона и направляться прямо к Зернову. Конечно, он не советует пить "Ессентуки" в Кисловодске или ездить сюда, но мы посмотрим и обсудим завтра, во время разговора с ним. Сегодня он не мог принять меня, так как весь день у него расписан. Знакомых не встретил ни души…

Вечером ходил по парку. Зашел смотреть, как дети бегают на гигантских шагах. Вот один, маленький клоп, занес ногу в петлю, а другой, большой верзила, в это время толкнул его. Вижу, клоп висит на веревке и летит прямо головой о столб. Я подбежал, повел рыдающего ребенка к ручью и долго смачивал ему голову, доказывая верзиле, как он глупо поступил. Словом, провел вечер с пользой, ухаживая за раненым и способствуя просвещению на Дальнем Востоке. Расскажи это Кирюльке и Игоречку – это поучительно. Хотел ехать в Кисловодск, но устал, возясь с квартирами; поеду завтра утром, чтобы достать твою телеграмму. Мой адрес пока: Ессентуки, гостиница Вигбалова. Ну, прощай, уже 8 1/2 час., пора спать.

Знай, что как здесь ни скверно, а все лучше, чем в Виши.

Все жалуются на здешнюю почту, говорят, она неаккуратна…

… Итак, я в Кисловодске.

Не волнуйся, все приставания я отпарировал, даже и самого Форкатти, который необычайно любезен – прислал мне почетный билет и пр.

Тут существует обычай: летучая почта. Сидишь в ресторане, подходит мальчик, передает тебе письмо. Я получил такое письмо от компании москвичей, которые приветствуют меня и благодарят за московские наслаждения в нашем театре.

Детишкам буду писать отдельно, а пока наговори им много хорошего от меня…

…Вчера не писал, было много всякого глупого дела: всякие исследования, анализы, потом был у Зернова… Искал, квартиру и наконец нанял бывшую комнату доктора Богданова в доме Войновой, завтракал у Зернова и долго просидел там за разговором, ухаживал за его belle soeur (M. A. Богушевской, женой профессора), среднего интереса. Брал ванну, пил кумыс и вечером поехал в Кисловодск. Там актеры, обычный разговор; мельком видел свою бывшую пассию, обменялись только поклонами. Да, забыл рассказать, что третьего дня вечером приехала труппа Форкатти в Ессентуки. Спектакля я не смотрел, конечно, но после спектакля пил с артистами чай. Актеры малоинтересные. Вот и все, что было в нашей однообразной жизни.

88. С. В. Флерову

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!
 
Пишу Вам на бумажке с картинкой, для того чтобы задобрить Вас!… Я очень виноват перед Вами, Вы это знаете… Я искренно сожалею о том, что не мог собраться к Вам. Это, думается мне, Вы тоже знаете. У меня есть другой и более крупный проступок. Его-то Вы, вероятно, не знаете, поэтому поговорим сперва о другом, чтоб разговорить Вас и задобрить. Вернемся к тем давно прошедшим временам, когда я получил от Вас любезное письмо с приглашением в Останкино. Тогда еще кипела репетиционная работа в Москве, тогда мы еще натягивали наши ослабевшие нервы, стараясь докончить заданную нам работу. Семья была на даче, я задыхался в московском воздухе, а Вы соблазняли меня и моих товарищей разными прелестями, как-то: воздухом, зеленью, природой, симпатичной компанией, интересным разговором, хорошим обедом. Это было жестоко с Вашей стороны. Но вот, помню, репетиции кончились. В один день артисты разбрелись по разным концам России. Я остался в Москве один в компании бутафоров, костюмеров, декораторов и прочих закулисных скромных деятелей. Разные цифры на бумаге запрыгали перед глазами. Сметы, квадратные аршины полотен декораций, материй, фунты, пуды клея и красок, вычисления, объяснения, макетки, рисунки. Обливаясь потом, заваленный этими бумагами, терзался я среди московской пыли в ожидании вечера, чтоб вернуться к семье и подышать чистым воздухом, поговорить с женой, с которой во время сезона и рабочего времени нам не дают сказать двух слов. Но у меня хватало силы только на то, чтобы добраться до дома. Тут я валился на диван, и бедная жена могла только любоваться моей спящей фигурой. Так проходит целый месяц. Наконец является грозная фигура доктора. Испытующим взглядом осматривает он меня внутри и снаружи, прописывает лекарство для внутреннего и внешнего употребления и, не дав мне докончить дела, ссылает меня в места не столь отдаленные, т. е. на Кавказ, обрекая меня на одиночное заключение. Боже мой! За что же, помилуйте!! Приехал я сюда, один, на место моей ссылки и в первые дни подумал, что я в Китае. В вагоне меня предупреждали о том, что следует покрепче запираться в своем купе, а то может придти кавказский человек, который будет меня немного "резил"…

"Ти курица", – шепчет ей гимназист. Девица сердито посмотрела на него и выпустила целый запас каких-то звуков, похожих на скрип летучей мыши: вероятно, это армянский язык. Гимназист начал было громко хохотать, но сейчас же задушил в себе смех.

Но вот два дня, как я уже здесь. Я освоился с этой тишиной и сам не разговариваю ни с кем, никогда не смеюсь и только в виде отдыха пишу симпатичным для меня людям. Разговаривать я езжу в Кисловодск. Там, действительно, разговор иной. Все это очень хорошо для лечения (т. е. я говорю про Ессентуки), если б не было так скучно.

Благодарю Вас, жму крепко Вашу руку… Теперь признаюсь Вам, что здесь совсем не так плохо, как казалось первые дни. Я нашел отличный стол, квартиру и приятное общество. Скучаю только о жене и детях. Когда я познакомился с здешней интеллигенцией, меня закидали вопросами: читали Вы фельетоны С. В. Васильева?…- Нет,- отвечал я, не менее сконфуженно и робко, чем пишу это слово теперь… Далее следовал целый поток удивлений и восклицаний. Сегодня я бросился искать по всему городу газеты, но, увы, может ли кавказский газетчик понять, что такое "Московские ведомости" и "понедельники" С. В. Васильева?¹

Мой поклон Вашей уважаемой супруге и Вашим дочерям. Что, Вера Сергеевна ² еще не разлюбила нас?

Простите, что так экономлю бумагу. Теперь вечер, и все лавки заперты. У меня в распоряжении только эти два листа.

Ялта – до востребования (после 30 июля).

…Приходится писать через день, так много дел. Каждый час нужно что-нибудь делать: пять раз по бутылке кумыса, один раз ванна и один раз вода. Сегодня меня осматривал Зернов. Сердце, желудок и селезенка вошли в норму, а печень еще немного увеличена. Зернов говорит, что Крым и море мне полезнее, чем Кисловодск, и что, по моим описаниям, тебе лучше в Крыму, не говоря уже о детях. По-моему, в Кисловодске сыровато, и сырее, чем здесь. Да! Самое важное! Получил наконец и 1-е, 2-е и 5-е твои письма. Сегодня у меня был день чтения писем. Боюсь тебе советовать издали, но, кажется, в Любимовке ты не отдохнешь, и это меня мучает. Эти проклятые вышиванья. Я очень люблю искусство, очень хочу, чтобы удалась "Снегурочка", очень ценю тебя как художницу¹, но если успех пьесы приобретается ценой твоего здоровья – бог с ним, с успехом. Раздавай работу больше другим, сама делай поменьше. Что же делать – если не успеем, обойдемся тем, что есть. Ложись пораньше, а то и я нарушу обещание, которое пока держу, за исключением двух дней.

Компания: Санин, Чинаров (от Корша), Каширин, Красов, Шателен (жена Красова), Ивановский (режиссер и мой последователь), Редер (рецензент), Лоло (поэт). Смотрели достопримечательности Пятигорска, которые оказались совсем недостопримечательными. Говорят, было очень весело, но мне этого не показалось. В начале поездки актеры стеснялись меня и сдерживались: шутили остроумно и не пошло, но потом попривыкли и стали называть все своими именами – это было уже неприятно и скучно.

Чинаров с Редером сошлись на Машуке

Бешту глядел на них в раздумье

"Я тысячи веков гляжу на эти группы

Поверьте ж мудрости моей:

Он получил приз.

Целую тебя и детей…

Ессентуки, 22 июля 1900

добрая и умная девочка,

Благословляю я этот день 21 или 22 июля, когда бог послал мне тебя, славную мою девочку. Мы тебе особенно обрадовались после смерти нашей бедной первеницы. И маленькой росла ты и утешала нас, и теперь пока, слава богу, ты нас радуешь; конечно, бывают кое-какие грешки, но что же делать, ведь и на солнце есть пятна, а все-таки оно светит и греет.

Знаешь, что завещал мне мой папа, твой дедушка? Живи сам и давай жить другим. Вот и ты старайся, чтобы все вокруг тебя были счастливы и веселы, тогда и тебе будет жить хорошо. Правда ведь? Гораздо веселее живется, когда все улыбаются и любят друг друга.

Как-нибудь с тобой мы поговорим об этом, и я тебе вспомню из жизни много рассказов интересных, кто знает, может быть, они пригодятся тебе, а пока от души желаю, чтобы сегодняшний день для тебя, так же как и для нас, был бы радостный, веселый, чтобы ты резвилась, прыгала, танцевала, словом, делала бы все, что тебе приятно.

91*. К. К. Алексеевой

пишу тебе, но так как ты теперь ученая, то прочти громко обо всем Игоречку. Скажи ему: пусть поскорее учится читать, тогда и ему буду писать письма. Итак, я обещался тебе описать два детских праздника. Первый праздник был здесь в маленьком-маленьком театре. Давал его здешний Детский сад. Это такое общество, которое на свои деньги содержит небольшой сад. В этом саду много разных игр: лаун-теннис, гимнастика, качели, кегли, крокет, биллиард и проч. Сюда собираются дети и целый день играют под присмотром нескольких барышень и детей-распорядителей. Сами дети по очереди наблюдают за порядком, и все должны их слушаться. У них на груди есть такие значки. Если произойдет спор или драка, то распорядители должны разбирать: кто прав и кто виноват. Дети очень любят этот сад и собираются здесь в большое общество. Итак, в 5 часов сюда собрали всех детей. Построили их попарно и длинной вереницей повели в большой парк. В парке есть галлерея No 17 и в ней маленькая сцена. Сюда собралась публика. Детишки были очень оживлены и ждали спектакля. Перед спектаклем я учил одну девочку, как нужно говорить стихи, но она ничего не поняла и осрамилась. Итак, подняли занавес. Все дети, участвующие, были расставлены на сцене. Какой-то военный, офицер, начал играть, и все пели – очень мило. Они пели русские песни. Потом вышел какой-то гимназистик, начал читать стихи, но струсил, запнулся и все позабыл, покраснел и убежал. Но ничего, ему все-таки похлопали. Потом выходило много девочек и читали стихи, но они были такие трусишки, что от робости едва слышно говорили. Я ничего не слыхал. Видно, что стоит девочка, шевелит губками, а что говорит – не слышно. Наконец, выходили и по двое, и по трое, и больше. Читали разные басни, например "Квартет". Одни читают за мартышку, другие за медведя, за соловья и проч. Это было очень смешно. Потом опять вышел хор, и какая-то шустрая девочка, которую зовут Адель (она полька), отлично запевала "Ах попалась, птичка, стой". Хор ей подпевал. У нее очень хорошенький голос, и так смело она держалась, что я ей похлопал и вся публика кричала ей "Браво, птичка!" Та же самая Адель вышла и очень хорошо прочла какое-то стихотворение. Громко, все было слышно и понятно. Наконец, вышла девочка с тебя ростом и великолепно сыграла на рояле очень трудную пьесу. Вот это было очень хорошо, и она так конфузливо и мило кланялась. Была и целая маленькая пьеса, но они так плохо играли и так тихо говорили, что о ней не стоит и писать. О втором празднике напишу в другом письме. Он был гораздо интереснее.

Целую и благословляю тебя и Игоречка. Mademoiselle, няне, Дуняше, Поле – поклоны. Бабушку крепко поцелуй.

Милый Владимир Иванович!

Дай бог Вам здоровья и сил к предстоящему сезону. Дай бог, чтоб занятия распределились так, чтобы Вам пришлось побольше заниматься художественным делом, более близким Вашему сердцу¹.

Относительно Симова и его отпуска: Вам и книги в руки. Меня же смущают два обстоятельства: а) Симов действительно устал и работал это время добросовестно, б) у Симова больна жена, и желательно дать ему свободу, чтоб он не почувствовал себя в кабале и не махнул на нас рукой.

Пишу под большим секретом. Вчера выжал от Чехова: он завтра уезжает в Гурзуф, писать, и через неделю собирается приехать в Алупку читать написанное. Он надеется к 1 сентября сдать пьесу, хотя оговаривается: если окажется удачной, если быстро выльется и проч. Он пишет пьесу из военного быта с 4-мя молодыми женскими ролями и до 12-ти мужских⁴. Знаю, что Мейерхольду, Книппер, Желябужской, Вишневскому, Калужскому будут хорошие роли. Повторяю, все это пока под большим секретом, я обещал. Вам же необходимо это знать. Думаю, что с началом сезона легче будет отпустить Вас, чем до его открытия. Надо подумать и дать возможность отдохнуть и кончить пьесу⁵.

Спешу перейти к самому главному, то есть к планировке "Мертвых"⁷. Вы просите переменить план декораций "Мертвых"? Да, конечно, меняйте, раз что план интересен и вся постановка ведется в правильном направлении, то есть не от условностей, а от жизни. Я не считаю свои планировки непогрешимыми, тем более в "Мертвых", о которых я, в сущности, мало думал. Кстати, отвлекусь – Флеров (он в Ялте) и Чехов заинтересованы пьесой.

1) Прежде всего мало показано горизонта – у Вас свободно на авансцене и узко сзади, сцена будет казаться душной, без воздуха. Вспомните бульвар из "Сердце не камень", там взята такая же точка зрения, так же мало открыт горизонт – и на сцене душно, сдавленно.

3) Ели не выйдут, не лучше ли заменить их стволами сосен или (это, конечно, не то настроение) кадками с пальмами?

5) Сцена Рубека и Майи так длинна и лишена действия, что необходимо наполнить ее и объяснить, почему они сидят так долго. Я сделал в своей планировке продолжительный завтрак.

7) Чахоточный мне нравится. Нравится толстый господин с лысиной, но я бы не сводил их вместе, чтобы не вышел грубый контраст: худой и толстый.

9) Восстаю против кельнеров. Лучше горничные. В Финляндии, в маленьких местечках Швейцарии эти горничные в национальных костюмах дают хорошее "настроение". Кельнеры – слишком трактирны, ресторанны. У меня набрались хорошие мотивы национальных норвежских костюмов.

11) Это очень хорошо – сделать группу из худосочных девиц и кавалеров, но опять этого можно достигнуть только контрастами, а то может случиться, что все будут безличны, и толпы-то и не будет. Не выйдет, думается мне, скука, если не будет 2-х, 3-х пятен веселых. С таким расчетом я делал свою толпу и впустил: французов (шумных) – велосипедистов, быстро въезжающих на велосипедах, дающих тревожные велосипедные звонки.

13) Что придумать для оживления авансцены: бильбоке, фонари на столбах, которыми по вечерам освещается парк, гамак. Разных английских фасонов кресла (с ручками, на которые кладут ноги). Колодец, обложенный камнем. Pas de geant {гигантские шаги (франц.).}, телефонный столб, сход вниз (люк) на авансцене и перила, большой зонт – грибом, на палке, вокруг палки круглая скамья.

Роль Магды больше всех подходит к Нюше и по фигуре и по темпераменту, но как-то она будет читать стихи? Полезно было бы поиграть и Роксановой, но у нее выйдет вторая Раутенделейн⁹. Нюша жаждет дублировать Купаву, но очень рекомендую дать Купаву и Григорьевой 2-й¹⁰.

У Фейгина есть две интересные пьесы, которые он переводит для нас.

Чуется мне, что Грибунин скорее и легче всех уйдет из нашего театра. По-моему, он ненадежен.

Чувствую, что Вы сильно въехали в "Мертвых", дай бог. Вы, судя по письму, ждете от меня ответа относительно перемены декорации 1-го акта, но ведь в первом письме Вы писали: если я ничего не имею против – молчать, если протестую, то телеграфировать.

Гречанинов¹² писал, что вернется к 12 августа. Я купил для него на Кавказе лиру, рыло (струнная волынка). Ее доставят к 1 сентября.

Маруся сильно рекомендует освободить от репетиций М. П. Григорьеву и Норову, иначе вышивки, по ее словам, не будут готовы своевременно.

Надеюсь увидаться с Екатериной Николаевной, когда проеду из Алупки в Ялту. Мой адрес: Алупка, дача Постельниковой. Надеюсь быть в Москве 28. 29 августа (день) – у меня освящение новой фабрики и 30 (день) – общее собрание в Товариществе. "Мертвых" я оканчиваю на первом акте, высылаю его и принимаюсь долбить Штокмана.

Теперь я ответил по всем пунктам.

Как можно поставить по новому способу "Мертвые души"!!! – прелесть.

Добрейшая Ольга Тимофеевна!

Мы среди настоящей природы, а Вы знаете, как трудно ее найти в 20-м веке, когда цивилизация испортила все углы прекрасного мира. Среди такой обстановки воскресают лучшие душевные чувства, вот почему я и начинаю свое письмо столь витиевато. Не даром дались нам эти несколько недель отдыха. Надо было проработать 10 месяцев, протомиться в Ессентуках, пережить двое суток отчаянной бури на море… Эти дни были мучительны не столько для меня, сколько для Маруси. Она, бедненькая, изволновалась. На море буря не так страшна, как смотря на нее с берега. На этот раз все время ветер дул попутный, и это значительно уменьшало качку, несмотря на величину рассвирепевших волн. После ужасной, бессонной ночи, которую я провел в вагоне по пути из Ессентуков в Новороссийск, я с восторгом ступил на пароход за 6 часов до момента его отправления. Выкупавшись в море, переодевшись, я выспался великолепно и вышел на палубу к моменту отхода парохода, когда загудел первый свисток. Море, окрашенное красноватыми лучами заходящего солнца, едва заметно дышало.

Все эти два дня бедная Маруся бегала к морю, страдая за меня при каждой разбивающейся о камни берега волне. Она отслужила молебен, и ей показалось, что волнение стихло. К этому времени мне удалось пробраться на сушу в Феодосии, и я послал ей успокоительную телеграмму. Все это провидение приготовило, очевидно, для того, чтобы наша встреча вышла еще любовнее, нежнее и поэтичнее. Сойдя на берег, мы поторопились уехать от людей из Ялты, в природу, и чувствуем себя теперь Винницием и Лией в финале романа "Quo vadis"¹. Встаем рано, в 8-81/2 часов и ложимся в 11 -111/2… Каково!… По утрам, полуодетые, вдыхаем морской утренний воздух и пьем кофе. Я ухожу купаться и возвращаюсь к завтраку, простому, но вкусному. После завтрака – прогулка с детьми к морю, потом Маруся уходит брать ванну с детьми (не каждый день). По возвращении ложимся спать, потом обед, писание писем (как теперь), небольшая прогулка после обеда, укладывание детей, чтение Горького и, наконец, сон.

Дай бог Вам силы и здоровья, чтобы перенести посланное испытание.

94*. Е. В. Алексеевой

Твое письмо всех нас ужасно огорчило и повергло в отчаяние и страх за тебя. Не-ет,- так нельзя. На этот раз я перестаю быть фаталистом и говорю: если судьба бьет без остановки, надо уклоняться от ее ударов. Будь же благоразумна и на этот раз почерствее сердцем. Будь просто эгоисткой, так как с одного вола не дерут двух шкур. Ты всю жизнь возилась с больными детьми, т. е. с нами, внуки уже тебя не касаются…

Несколько слов о себе. Мы недовольны Алупкой: много гор, пища средняя, сильный ветер, отдаленность моря – неуютно. Мы все перехворали животами и насморком; не переезжаем в Ялту, так как не стоит собираться, 24-го выезжаем в Севастополь и 26-го трогаемся в Москву, где будем 28-го.

Не перечитываю, тороплюсь, прости за описки.

Дорогой Александр Акимович!

1) Подзор делается, Морозов оживлен и работает – очень хорошо ².

3) Фонари выписаны³; прекрасно, если они будут действовать, нет – это будет большое горе, к которому надо приготовиться на всякий случай и сообразить кое-что.

5) Гельцер работает. 1-й акт "Штокмана" готов. Все это только хорошо ⁵.

7) Геннерт все тот же. Да разве эти люди меняются? Добрались до Геннерта-декоратора; подождите, доберемся и до бутафора, если он не исправится. Это минус!

9) Костюм Лешего пусть ведает и придумывает Борис¹⁰. Он понимает, что нужно сделать. Костюм Снегурочки и, вероятно, Весны привезу (материи).

Скажите Гречанинову, что у нас собрана коллекция инструментов народных (у Григорьева). 1 сентября ему доставят лиру (или рыло), т. е. струнную волынку. Настоящая волынка у Григорьевой.

11) Бирючи¹¹ – все люди с голосами, хотя бы плотники, электротехники, соловьевцы, актеры-солисты – все равно. Хор не трогайте, а то он задержит. Борис и Бурджалов срепетировали тогда. Это приблизительно то, что нужно. Тут очень важны деревянные колокола. Спросите Вишневского – готовы ли они? Ему в этом деле обещался помочь наш переписчик нот (секретарь Консерватории). Это очень важный вопрос!!!

13) Рад, что Григорьева ушла ¹². Узнал из верных источников, что у нее дьявольский характер.

15) Если Судьбинин не сладит с Грозным, я убит ¹³. Штокмана, Генриха и Грозного не выдержит моя глотка.

Отвечаю на Ваши сомнения.

1 действие - два бирюча-ассистента (кажется, им заказаны костюмы) – это эффектнее. У них курьезные костюмы. Если же это будет чересчур официально для деревни, похерьте их. Нищие, слепые – непременно соловьевцы, и очень опытные.

3 акт. Я просматривал черновой макет Симова. Больших перемен нет. Репетируйте как было, а там – придумаем. Нужны 12 жаровцев¹⁴ для носилок. Ладно, предупредите Григорьеву. Хотя, если можете управиться с соловьевцами, тем лучше, а то для одного момента шить костюмы (12?…) – жаль Морозова¹⁵. Волынщик и музыканты (сколько – это зависит от Гречанинова) – это те же берендеи-соловьевцы.

Морозов ретив, дай бог ему здоровья, а богу хвала за такого деятеля.

Не совсем я только догадываюсь, о чем Вы начали речь в письме и тотчас умолчали, говоря, что этот вопрос не вызывал во мне сочувствия… Есть ли это вопрос о генеральстве Владимира Ивановича или о том, что я далеко стою от артистов? Не знаю. Поговорим при свидании. Вероятно, артисты некоторые ропщут, так как они мало играют. Это очень неприятно, но неизбежно, к сожалению, пока не случится двух вещей: а) пока не признают необходимость синематографа¹⁶; б) пока наши режиссеры Калужский и Шенберг не возьмут на себя некоторую инициативу и под шумок не представят нам интересную и разнообразную для постановки пьесу для тех актеров, которые сидят без дела; рассчитывать на меня в этом случае безбожно, так как я отдаю больше сил и нервов, чем мне отпущено природой.

Поклон всем артистам и в особенности Василию Васильевичу, Бурджалову, Артему, Александрову, Григорьевой, Самаровой, Желябужской, Савицкой и другим нашим верным друзьям.

1 сентября 1900

Многоуважаемый Сергей Васильевич!

Получили ли Вы мое письмо, посланное из Алупки в Ялту? В нем я сообщал свой адрес и просил Вас навестить нас в нашем добровольном заточении. Не выдержав алупкинской жизни, мы вернулись в Ялту, где я напрасно Вас разыскивал; Вы уже были в Москве.

Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.

97*. С. И. Мамонтову

Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.

Не соберетесь ли и Вы?

Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.

Среда

Многоуважаемый Василий Иванович!

Все то, что он осуждает, относится ко мне, а не к Вам. При свидании я сообщу ему это¹.

Пусть же эта статья не пошатнет в Вас веру в себя.

99*. Е. Лазареву

Я получил Ваше симпатичное письмо, которое растрогало меня той заботливостью, с которой Вы относитесь к нашему театру.

Большое Вам спасибо за хорошие слова относительно "Чайки", спасибо и за указания тех неудобств, которые разрушают работу актеров.

Эта прислуга зависит не от нас, а от нашего эксплуататора Щукина, который высасывает у нас немало крови.

С совершенным почтением

100. С. В. Флерову

Я испытываю очень большое желание: посидеть с Вами в Вашей уютной столовой и поговорить о (блаженной памяти) "Снегурочке".

"Снегурочка" растаяла в тот момент, когда

Она… вся – прикончилась ¹.

Судите из этого, насколько я занят и нервен.

Спасибо Вам большое за Ваши талантливые и обстоятельные статьи. Только они поддержали во мне энергию².

Жена просит Вам кланяться.

101. С. В. Флерову

Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!

Увы, репетиция, начавшаяся в половине второго дня, окончилась в 11 вечера. Мои ноги подкашивались, голова не работала… Я поехал домой. Отлежавшись, встал, чтоб написать Вам эту записку и при первой возможности отослать ее к Вам и справиться о Вашем здоровье.

Даю Вам честное слово, что каждый день собирался зайти к Вам и отвести душу. Но судьба сговорилась против меня.

Не сердитесь, забегу при первой возможности. Жена шлет свой поклон и будет у Вас, когда сыграет два ближайших спектакля. Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям.

9 Дек. 1900

Получил письмо от Зины¹, в котором она пишет об ужасном положении Калинникова². Наш театр решился устроить, по заграничному примеру, частным образом, утренник, выпустив 100 билетов (только) по 10 р., итого – набрать 1000 р. Конечно, явится больше желающих, и тогда сумма возрастет. Если мы объявим большее количество билетов, то нас заставят брать разрешение и официально продавать билеты. Это вызовет, с одной стороны, разные расходы, с другой же, лишит Шаляпина, Собинова и других артистов казенной сцены [возможности] принять участие в концерте.

Таким образом, на это время Калинников будет обеспечен.

Как Вы себя чувствуете?

Поклон всем ялтинским друзьям

103. А. П. Чехову

Княгиня Софья Андреевна Толстая¹, поощряемая мужем, устраивает благотворительный концерт, в котором просит меня прочесть только что написанную Л. Н. Толстым повесть "Кто прав?" Не допуская в этом концерте чтения произведений современных авторов, кроме Ваших, княгиня, конечно, мечтает о сценах из "Трех сестер".

Теперь вся надежда на Вас: не разрешайте!… Или дайте что-нибудь вместо "Трех сестер". Ваша пьеса, в которую я с каждой репетицией все больше и больше влюбляюсь, до того цельна, что я бы не мог выбрать отдельной сцены для чтения на концертных подмостках в Благородном собрании. Представьте себе простые, жизненные разговоры двух, трех чтецов, одетых во фраки, среди громадной залы и перед декольтированной, светской публикой. Первое впечатление от пьесы при такой обстановке будет невыгодно, и, конечно, такого чтения допускать нельзя, пока пьеса не оценена публикой и печатью. Итак, ради бога, не разрешайте и найдите какой-нибудь другой выход. Меня же простите за то, что я поступил так неловко… Оробел! Графиня ждет скорого ответа или даже телеграммы.

Актеры пьесой увлеклись, так как только теперь, придя на сцену, поняли ее. Сегодня получили 3-й акт, и я приступаю к планировке. С нетерпением ждем 4-го акта. Не теряю надежды, что пьеса пойдет около 15 января, если не задержат инфлюэнцы, которые тормозят нам дело ужасно.

Когда Наташа заговорила по-французски, Калужский несколько минут валялся по полу от смеха (успокойтесь, жена не шаржирует этого места). При обходе дома, ночью, Наташа тушит огни и ищет жуликов под мебелью – ничего?

104*. С. А. Толстой

Ваши поручения я исполнил, а именно:

2) Мария Федоровна Желябужская, конечно, согласна читать на Вашем концерте и, возможно, написала Вам об этом. Она поняла все мои объяснения и не ждет визита с Вашей стороны, отлично понимая, как Вы заняты.

4) Пересмотрел внимательно "Три сестры" и не нашел ни одной сцены, доступной для чтения в концерте. Пьеса написана разговорным языком, обрывчатыми фразами, очень характерными в целом, но не имеющими интереса взятыми в отдельности. Если бы прочесть целый акт – и тогда публика не получила бы понятия о пьесе. Быть может, у Антона Павловича есть неизданная повесть, которую он мог бы предложить для чтения. Я написал ему и об этом.

Готовый к услугам и искренно уважающий Вас

105*. Вл. И. Немировичу-Данченко
 
1900

Я хотел ехать к Вам, но разговоры затянулись, я устал и знаю, что если приеду, то засижусь до утра, а мне завтра нужно сильно работать.

Если Вы пригласите меня, чтобы бороться с этой заразой, Вы не найдете себе более верного и энергичного сотрудника.

106. И. А. Прокофьеву

Пишу это письмо, но куда его направить, не знаю. У меня был адрес Ел. Александровны, которой я давно уже хочу послать пропуск на репетиции, но я его затерял. Итак, посылаю письмо наугад.

Мне хочется только, чтоб Вы знали, что я дорожу всеми хорошими проблесками человеческого духа, что я ценю все те моменты, когда они проявлялись, поэтому, как бы ни сложилась Ваша жизнь, я твердо помню, что Вы пришли ко мне на помощь в тот момент, когда надламывалось здание, с таким трудом выстроенное, я не забуду того времени, когда мы с Вами с любовью строили тот фундамент, который и до сих пор выдерживает настроенное на нем сооружение¹. Если когда-нибудь осуществится моя мечта, если мне удастся устроить тот театр, который мне мерещится, я не забуду тех лиц, которые помогли мне осуществить мою мечту, тех лиц, которые отнеслись ко мне с доверием и полюбили меня черненьким, тех лиц, от которых, кроме доброго и сердечного, я ничего другого не видал. Дай бог, чтобы им пришлось быть свидетелями торжества нашей общей идеи.

Жена и дети шлют Вам свои пожелания и поздравления.

Январь 1901

Многоуважаемый Антон Павлович!

Была генеральная репетиция 2-х первых актов и порадовала. Во всяком случае, пьеса чудесная и очень сценичная. Темпы распределяются или, вернее, выясняются так:

2 -"- – чеховское настроение,

4-й еще недостаточно определился.

108. С. В. Флерову

Сергей Васильевич!

Театр оказался ужасным¹, со сквозняками, с сыростью. Ничего не прилажено, декорации не устанавливаются, актеры расхворались, и потому все это время я ежедневно репетирую и по вечерам играю,- волнуюсь, так как петербургская мелкая пресса – ужасна. Вот почему я так долго не писал Вам, хотя с первого же дня приезда собирался это сделать и объяснить Вам, что перед отъездом я не мог побывать у Вас, как предполагал, так как тоже затормошился ввиду разных непредвиденных обстоятельств. Припев нашего пребывания здесь: "в Москву, в Москву, в Москву", как ноют у Чехова три сестры. И публика здесь интеллигентная, и молодежь горячая, и прием великолепный, и успех небывалый и неожиданный, но почему-то после каждого спектакля у меня чувство, что я совершил преступление и что меня посадят в Петропавловку². Суворинская клика приготовила нам прием настоящий – нововременский³. В "Новом времени" пишет Беляев, правая рука Суворина (влюблен в артистку Домашеву из Суворинского театра). В "С.-Петербургской газете" и в "Театре и искусстве" не пишет, а площадно ругается Кугель, супруг артистки Холмской (Суворинский театр) и пайщик оного театра⁴, в других газетах пишет Смоленский ⁵, влюбленный тоже в одну из артисток театра Суворина. Амфитеатров ("Россия") ⁶ пьянствует и тоже женат на артистке и т. д. и т. д. Ввиду всего сказанного с прессой дело обстоит неблагополучно. Но, к счастью для нас, все эти господа очень бестактны или просто глупы. Они не стараются замаскировать подкладки, и их поведение возмущает интеллигентную часть публики, иногда даже рецензенты некоторых газет и артисты Суворинского театра приходят выражать нам негодование на поведение прессы. Особенно критикуют и возмущаются поведением Кугеля и Беляева, которые во время вызовов демонстративно становятся в первый ряд и при выходе артистов поворачиваются спиной к сцене, делают гримасы и громко бранят нас неприличными словами.

Напишите, как Ваше здоровье. Судя по почерку, оно поправляется, но мы все-таки беспокоимся. Спасибо за корректуры. Получаете ли вырезки газет, которые я поручил высылать Тихомирову? "Три сестры" вчера имели успех. Пьесу критикуют, исполнение хвалят. Поклон всем Вашим. Мы все кланяемся.

11/3-1901. С.-Петербург

Я не писал до сих пор потому, что был очень занят: от 12 до 5 ч.- репетиции, в 6 1/2 – уже за гримировальным столом, и спектакль до 12 часов ночи. Так провожу я каждый день (не думайте, что театральные лавры даются без труда).

Знаете, почему я бросил свои личные дела и занялся театром? Потому что театр – это самая могущественная кафедра, еще более сильная по своему влиянию, чем книга и пресса. Эта кафедра попала в руки отребьев человечества, и они сделали ее местом разврата. Моя задача, по мере моих сил, очистить семью артистов от невежд, недоучек и эксплуататоров. Моя задача, по мере сил, выяснить современному поколению, что актер – проповедник красоты и правды. Актер должен для этого стоять выше толпы, талантом ли, образованием ли, другими ли достоинствами. Актер прежде всего должен быть культурным и понимать, уметь дотягиваться до гениев литературы.

В Вас родилась любовь к театру. Начните же приносить ему жертвы, так как служение искусству заключается в приношении ему бескорыстных жертв. Учитесь… Когда будете грамотным и развитым человеком, приходите ко мне, если и тогда моя работа будет Вам по душе. Вместе со мной и со всеми моими товарищами готовьтесь итти по тернистому, тяжелому и мучительному пути, забывая о славе и любя свое дело. Все это осуществимо, конечно, только в том случае, если у Вас есть талант… Но одного таланта мало, особенно в театре XX века – Ибсены в квадрате, по философскому и общественному значению, займут репертуар нового театра, а таковых авторов играть могут только культурные люди. Провинциальным оралам и кривлякам пришел конец, и скоро, бог даст, настанет время, когда законом не будут допускаться к служению на сцене безграмотные люди, об этом хлопочет теперь съезд артистов. Чтобы проверить мои слова, прочтите пьесы Ибсена "Строитель Сольнес", "Эдда Габлер" и сами решите, сколько Вам надо учиться еще, чтобы понимать этого мирового гения. Это только цветочки, а ягодки еще впереди. Итак: учитесь, и тогда я охотно беру Вас помощником; останетесь неучем – я буду считать Вас врагом сцены и направлять против Вас все стрелы.

110*. И. К. Алексееву

Игоречек!…

Поцелуй бабушку Лизу, бабушку Олю, mademoiselle, няню, Дуняшу, Полю, Лидию Егоровну, словом, всех и сам себя.

18/4-1901. Москва

Судьба представила мне прекрасный случай, чтобы написать Вам обстоятельный ответ на Ваше милое и любезное письмо. Я приехал на фабрику [на] 1 1/2 часа раньше назначенного срока, пересмотрел все накопившиеся дела и сижу в ожидании приезда других директоров. Согласитесь, что перед скучным заседанием приятно поговорить об искусстве. Спасибо Вам большое за Ваши хлопоты по изготовлению и высылке фотографий, спасибо и за сведения о Либаве и финляндском местечке, наконец, спасибо и за наложенное veto на уродливые карточки моей жены. Теперь мне хотелось бы умерить Ваши артистические волнения, которые зародились в Вас по вине нашего театра.

Искание новых горизонтов, путей, приемов для выражения сложных человеческих чувств, волнений, с ними связанных,- это и есть настоящая атмосфера артиста. Не следует ее чересчур сгущать, а то можно задохнуться и сойти с ума, но избави бог заключать свою фантазию в академические рамки, устанавлив[ать] себе раз и навсегда законы вечной (попросту – банальной) красоты и правила для их воссоздания. В такой атмосфере приходится застыть и успокоиться и… конечно, потолстеть.

Итак, ходите с выворачиванием ног, ходите сгорбленной походкой дряхлой старухи, царственной походкой королевы, но только не на котурнах, этих бессмысленных изобретениях человеческой условности. Пусть Ваши ноги коснутся настоящей земли: сырой, влажной, живой. Если Вы наступите на грязь, не бойтесь ее, и там найдется камень, быть может, и красивый, на который можно наступить без боязни запачкать ноги. И главное… не показывайте этого письма моим врагам, а то они возненавидят Вас, а меня начнут называть символистом, декадентом и т. д.

Директора приехали, должен кончать. Продолжение (более интересное) следует. Когда?… когда кончу mise en scene¹. Поклон Нестору Александровичу, Поповым, Зарудным и всем нашим петербургским доброжелателям и не забывайте искренно преданных Вам москвичей.

112*. В. В. Котляревской

Я и жена получили Ваши письма и очень благодарим Вас за них. Написал бы Вам много и длинно, но… переживаю горячее время. Репетиции двух пьес в полном ходу¹, mise en scene еще не дописаны. Надо и писать и репетировать одновременно. Вот этим-то и объясняется задержка в высылке обещанных для участников в толпе фотографий. Трудно было найти время, для того чтобы сделать 34 надписи на карточках². Сейчас я окончил эту работу и посылаю Вам 34 фотографии с приложенным к ним списком. Простите еще раз за беспокойство. От всей души жалею Вас, как королеву Елисавету о трех репетициях³. Это убийственно, но что же делать. Ваша сценическая деятельность, как и у меня, разбивается на две половины. Одна – ремесленная, другая – художественная. Первую создают условия дела, вторую создаете Вы сами. Попробуйте из большей части ремесленного дела урвать маленький кусочек художествен[ной] и скучное дело немного подсластить. Облюбуйте себе кусочек сцены, некоторые штрихи роли, и это успокоит Вас и принесет долю пользы. Не понял того, что Вы пишете о кормилице в "Ипполите", ибо не знаю пьесы. Что это, старуха? Или просто маленькая роль? Если это старуха, то будьте осторожны… Если маленькая роль, это хорошо в том случае, когда Вы воспользуетесь ею для пробы новых способов выражений. Как это повлияет на Ваше положение в театре? Этого не берусь судить, не компетентен…

Боюсь, что Вы захотите перевернуть все сразу – сожжете старые корабли, не заручившись новыми, и останетесь без ладьи среди волнующегося житейского моря. (Пошлее этой фразы придумать нельзя, но… не рвать же письмо!…) Низкий поклон Нестору Александровичу как от меня, так и от жены, которая очень пожалела, что не видела Вашего, симпатичного ей, мужа. С почтением, готовый к услугам

113*. З. С. Соколовой

Во-первых, старые счеты. Я не ответил на Ваше милое письмо в Петербург. Оно висело на доске за кулисами для сообщения его содержания всей труппе. Спасибо всем вам за хорошие слова, любовь и ласку. Я не ответил тебе, и это нехорошо, но тогда не хватило сил. Прости. Теперь… во-вторых: едем к тебе и Костеньке с большим удовольствием, так как исполняем этой поездкой давнишнее желание. Наша семья так расползлась, так пропиталась традициями Феклы Максимовны, что родственные отношения с тобой и Костенькой мне стали особенно дороги; кроме того, меня влечет ваша театральная зараза¹. Спасибо за письмо к Марусе (она очень занята, и я взялся писать за нее).

Грустно, что спектакль расстраивается из-за конфузливости некоторых артистов. Скажи им, что меня, как и всякого режиссера, можно удивить хорошим исполнением, плохим же удивить невозможно. Слишком оно стало обычным. Скажи им, что можно конфузиться перед простой, мало понимающей публикой, но конфузиться режиссера никак нельзя, так как он должен знать, что можно требовать от непрофессиональных артистов; он обязан знать разницу между артистом, ежедневно выступающим перед публикой, и артистом, играющим несколько раз в год; наконец, он лучше всех должен знать трудность и сложность своего искусства. Боюсь еще одного, что ты, Костенька (он меньше всех), Зюля ² и другие ваши артисты будут очень стараться играть, и тогда выйдет плохо. Вспомни репетиции "Трех сестер", и ты поймешь, что я не могу быть слишком требовательным.

Очень хотим видеть тебя в твоей лучшей роли, если можно в двух – тем лучше; Костеньку и Зюлю весьма желаем узреть на подмостках. Но все это под условием: без переутомления. Желаем видеть всех вас не только на подмостках, но и в жизни.

114. Из письма к М. П. Лилиной

115*. И. К. Алексееву

Узнал, что ты очень ждешь моего письма и обижаешься на то, что я не пишу тебе. Я сажусь поскорее, так как мне самому очень приятно и хочется поговорить с тобой. Но что же делать? Все нет времени. Например, вчера, 15 июля. У вас был именинник дядя Володя, а здесь, на Кавказе, это очень грустный день. 60 лет тому назад здесь убили на дуэли Михаила Юрьевича Лермонтова. Кирюля, вероятно, знает про него. Он сочинил стихи "По небу полуночи ангел летел, и тихую песню он пел…". Хочешь, я тебе расскажу про него? Жил-был маленький офицерик, Михаил Юрьевич Лермонтов. У него был друг – Александр Сергеевич Пушкин. Этого бедного Пушкина тоже убили на дуэли. Лермонтов очень любил и оплакивал его и написал стихи на его смерть. В этих стихах он очень сильно обвинял всех, кто окружал Пушкина и довел его до дуэли. Обвинял и государя и разных важных сановников. Они все и обиделись за это на Лермонтова. В это время на Кавказе была война, и Лермонтова, в наказание, послали на Кавказ и из офицеров перевели его в простые солдаты. Здесь он долго воевал и отличался своей храбростью. Во время войны он очень устал, и ему позволили поехать в Пятигорск лечиться. Вот в это-то время он и встретился здесь с офицером Мартыновым. Они с ним поссорились, а тот вызвал его на дуэль. В 5 часов дня на Перкальской скале они встали друг против друга и стали целиться [из] пистолетов. Раздался выстрел, и бедный Лермонтов упал. Он был убит совсем еще молодым, 27 лет. Если бы не этот противный Мартынов, сколько бы еще прекрасных стихов он написал, а мы бы их читали. Вот по этому-то случаю вчера в 5 часов на Перкальской скале собралось много народу, войска, говорили речи, вспоминали о том, что написал Лермонтов. На том месте, где он убит, выстроили прекрасный белый памятник с его изображением, и разные люди и учреждения подходили и клали венки на его памятник. И твой папа был там и нес венок от театра, на котором было написано: "Бессмертному М. Ю. Лермонтову". Не странно ли? Он умер, а я пишу, что он бессмертный. Отчего это? Вот отчего… Все, что он сделал, все стихи, которые он написал, – никогда не забудутся, никогда не умрут, так они хороши. Долго еще будут читать и петь его "Демона". Вот и ты постарайся учиться и сделать что-нибудь очень хорошее. Может быть, ты со временем нарисуешь такую великолепную картину масляными красками, что и тебе поставят памятник и назовут тебя бессмертным. Для этого нужно быть очень хорошим, послушным и прилежным.

Спасибо тебе и Кирюле за ваши милые письма. Я их перечитываю каждый день. Очень они интересны и хорошо и просто написаны. Если захочется еще написать – мне будет большое удовольствие.

116. Из письма к М. П. Лилиной

Скучаю. Зерновская дамская компания меня доконала, и я бегаю от нее. Там до того все приличны и воспитанны, что я почувствовал себя, как в пансионе благородных девиц. Сама Зернова – это Евгения Пуаре¹. Я ее люблю, но ее сестра Мария Александровна всем читает нотации и почти требует отчета, где был и что делал, и мы доводим ее до каления. На завтра готовится новая шутка. Я и еще один молодой доктор приходим к завтраку в черной паре. Во время завтрака посыльный приносит мне записку, на которой будет написано одно только слово – "свечка". Я затороплюсь и попрошу позволения встать и уехать. Через несколько времени повторится та же история с молодым доктором. Вместе мы отправимся с ним в Кисловодск и там пообедаем. Кто-нибудь из нас уронит письмо. Вся дамская компания вывихнет себе мозги о столь невероятном событии. Чтобы отвести душу, я ушел в компанию артисток А. А. Яблочкиной и Н. А. Никулиной. Последняя занятна, а Яблочкина – мила. Мы ездим каждый день в Кисловодск купаться в нарзане, но из ванны она выходит какая-то томная. Говорим много и смело, ходим на какие-то горы, лазим при луне на "Замок коварства и любви", и я бывал в духе и подавал ей хорошие реплики. Гуляли иногда до часу ночи при луне. Завтра А. А. Яблочкина уезжает, а сегодня концерт, из-за которого все это время было столько разговоров…

…Спасибо за твою записочку. Я ужасно горд и растроган. Горд потому, что ты на моем веку в четвертый раз хвалишь меня: "Самоуправцы", "Горящие письма", Штокман и Крамер¹, и растроган потому, что письмо проникнуто заботами обо мне. Написал бы больше, но тороплюсь на репетицию. Целую тебя, детишек, маманю…

7 сентября 1901

Милая Зина!

Сильно чувствую и ясно понимаю, какие минуты ты пережила во время припадка и первого периода болезни Зюли, одна, среди степей и лесов, не отдавая [себе] отчета в том, что происходит с дочерью. Я дважды испытал это в Москве, переполненной докторами и аптеками, и каждый час ожидания доктора казался мне томительной вечностью. Я почувствовал тогда, что от такого состояния можно поседеть. Это было при смерти Ксении и дифтерите Киры. Как жаль, что все это приключилось с Зюлей перед самой зимой. Ведь ее придется очень беречь. По твоему описанию я рисую себе картину ее припадка, как ты называешь, сердечного, и меня он не пугает. Знаешь, странность. Должно быть, это у нас в роду усиленная нервность при подъеме температуры. Сильнее всех это выражается у Киры – при начале дифтерита два доктора констатировали смерть. Пульс и дыхание остановились, она была синяя, закоченелая… И потом, при малейшем подъеме температуры сверх 39 – у нее повторялось то же, но в более слабой степени. У Игоря то же свойство в значительно меньшей степени. Как раз в эту болезнь я испытал такое же чувство – при жаре в 39,5. Бред, сердце бьется неровно, удушье, какие-то кошмары и проч. Это какой-то родимчик. Для семьи Ругон-Маккаров¹ это очень подходящая болезнь. А если бы Зюля медленно поправлялась… знаешь, что бы я решил заранее и привел бы в исполнение без всяких "но"? – уехал бы в теплый климат. Я знаю, тебя эта мысль рассердит, но я все-таки ее забрасываю. Однако зачем думать о худшем, все обойдется прекрасно, и Зюля вместе со всеми вами будет сидеть у нас в театре на "Дикой утке", "Крамере", новой пьесе Немировича (очень неглупая вещь) и пр. и пр.

Какие новости?… Чехов счастлив в супружестве. Супруга его – сияет. Он пишет фарс, это под большим секретом. Могу себе представить. Это будет нечто невозможное по чудачеству и пошлости жизни. Боюсь только, что вместо фарса опять выйдет рас-про-трагедия. Ему и до сих пор кажется, что "Три сестры" – это превеселенькая вещица.

Что делается дома – ты, вероятно, знаешь. Не хочется и говорить об этом. Говорю, конечно, не про свою семью, которой доволен в полной мере.

Какой ужас с Костенькой, вот совпадение! Я бы не мог доиграть акт и ушел бы со сцены. Целуй его крепко. Всех девиц (и Володю в том числе) до 12 лет целую, после 12 лет – целую их ручки. Знакомым и крестьянам жму руки и еще раз очень благодарю за спектакли.

Однако устал, кончаю. Перечитывать не буду. Все равно, если и есть ошибки, я их просмотрю. "Забыл, все забыл, да и некогда", как говорит Чебутыкин в "Трех сестрах".

7 сент. 901

Воскресенье

23 сентября 1901

Глубокоуважаемая Вера Васильевна!

Спасибо Вам за поздравление с началом сезона, шлю Вам таковое же.

Немирович написал чудесную пьесу, которая пойдет после "Крамера"³.

Низкий поклон Нестору Александровичу, Поповым и всем симпатичным петербургским знакомым. Жена шлет Вам свой привет, я целую ручку.

7/XI-1901

Я очень польщен тем, что П. И. Вейнберг и А. Ф. Кони оказали мне такую честь¹. Мне хотелось самому потрудиться для них, и потому я отправился сам в фотографию и заказал увеличенные фотографии, наиболее напоминающие мою физиономию. Я выслал эти фотографии сегодня на Ваше имя, и теперь очень прошу Вас взять на себя труд передать их по назначению. Простите за беспокойство. Если Петр Исаевич и Анатолий Федорович захотели бы иметь петербургские снимки фотографий, я был бы вдвойне польщен и принужден злоупотребить Вашей неиссякаемой любезностью и добротой. Не откажитесь, при случае, просить… (забыл фамилию великолепной фотографии) выслать мне для подписи фотографии с наложенным платежом. Я не помню, чтобы Петр Исаевич и Анатолий Федорович просили меня о высылке фотографий. Я бы не заставил себя просить о том же вторично. Теперь извиняюсь перед ними и с особенным удовольствием отсылаю посылку в Петербург, именно теперь, когда во мне тоска по петербургской публике и озлобление против московской.

Публика интересуется мещанской драмой Арнольда и не слушает совершенно самого Крамера. Я впал в отчаяние, думал, что я сам тому причиной, но меня уверяют, что роль удалась. Чехов даже танцевал и прыгал от удовольствия после 2-го акта, того самого, который не слушает публика ².

Как Ваше здоровье, как Нестор Александрович? Что поделывают знакомые, которые, больше чем когда-нибудь, кажутся мне и симпатичными и приветливыми. Всем низкий, сердечный поклон. Как Ваш спектакль? Очень интересуюсь его результ[атом]. Будут над ним глумиться, но это не беда. Хуже, когда систематически изводят, как теперь нас. Поправились ли Вы совершенно? Жена и я шлем Вам низкие поклоны, а также Нестору Александровичу.

121*. В. В. Котляревской

Многоуважаемая Вера Васильевна!

122*. А. Ф. Кони

Я был очень тронут, найдя Вашу карточку по приезде домой третьего дня. На следующий день после репетиции я собирался доставить себе большое удовольствие и заехать к Вам, но, увы, репетиция затянулась до 10-го часа вечера. Сегодня я проснулся больным, с легким жаром, ознобом и насморком. Ввиду вечернего спектакля и праздников, репертуар которых держится на мне, я должен быть осторожным, чтоб не поставить театр в безвыходное положение.

Жена поручила мне передать Вам, глубокоуважаемый Анатолий Федорович, свое почтение, и прошу принять таковое же от искренно уважающего Вас и благодарного

123*. H. H. Синельникову

Я очень благодарен Вам за то, что Вы дали мне возможность прекрасно провести вечер в Вашем театре, на спектакле "Дети Ванюшина".

Зная по себе, какого труда требует борьба с театральной рутиной и шаблоном, я от всего сердца поздравляю Вас с большой победой, приветствую Вашу большую энергию и желаю дальнейших успехов. Вдумайтесь в мое счастливое и совершенно исключительное положение среди работников театра, которому я служу совершенно бескорыстно, и Вы должны будете поверить искренности этого письма².

14 января 1902

Добрейший и многоуважаемый Антон Павлович!

Я сконфужен и польщен тем, что таганрогская библиотека желает иметь мою карточку. Не сочтите это за наивничанье, но я совсем не знаю, как поступить в данном случае. Допустим, я вышлю простую кабинетную карточку, без рамки. Скажут: "Ишь, жадный, не мог разориться на рамку и большой портрет!" Вышлешь большую карточку в рамке… Скажут: "Обрадовался, что в музей попал!" Как быть? Не откажитесь в одном из писем к Ольге Леонардовне посоветовать мне: какую карточку выслать – кабинетную или немного побольше? В рамке или без нее? Не откажитесь поблагодарить кого следует за честь, которую мне оказывают. По получении от Вас ответа через Ольгу Леонардовну – не затяну отправки.

Вообще предстоит много волнений с пьесой Алексея Максимовича. Всем хочется играть в ней, и публика ждет и требует, чтоб мы обставили ее лучшими силами. Между тем не все актеры, к которым публика привыкла и которым доверяет, могут играть в этой пьесе. Может случиться, что Баранов в роли певчего, например, забьет всех нас. Вот почему мы устроили двойной состав исполнителей. Оба состава репетируют по одной и той же mise en scene. Один состав работает под руководством Калужского, другой – Тихомирова. На днях будем смотреть оба состава, выберем лучшее и тогда окончательно определим основной состав. И тут могут быть замены отдельных ролей. Жена жаждет играть Полю, но, боюсь, не стара ли она для нее, а кроме того, она занята во всех пьесах, и ей не хватит сил на репетиции ³. То же и со мной. Если бы дело не обошлось без старых исполнителей, я буду умолять задержать пьесу до будущего года, но не показывать ее публике с каким-нибудь изъяном в исполнении. По-моему, это было бы преступлением перед Алексеем Максимовичем, который доверил нам свой первый опыт.

Вероятно, Вы уже знаете о том, что нам поднесли доктора Ваш портрет (фотография с портрета из Третьяковской галлереи, не очень похожа) с надписью на золотой доске: "Артистам – врачи, собравшиеся на Пироговский съезд"⁴. Спектакль был интересный и, кажется, произвел большое впечатление. Мы надеялись встретиться с самой образованной публикой, но, очевидно, было много таких людей, которые редко или давно не бывали в театре. Помню, например, одного лохматого старичка, который все сидел на кончике стула с очень удивленным лицом. В первых актах, при вызовах, он вставал, широко улыбался и кланялся актерам. Во втором антракте он улыбался и махал шляпой. В третьем антракте он начал пробовать хлопать, но никак не мог извлечь звука из своих ладоней. Только по окончании спектакля у него начало что-то выходить, и он увлекся так, что последним вышел из театра.

Однако я Вам надоел! Еще раз спасибо за Ваше письмо. Жена шлет Вам свой привет, поклон и благодарность, а сынишка просит кланяться тому, кто написал Чебутыкина. Это – его любимец.

Уважающий и преданный Вам

Февраль 1902

Это третья проба письма. Может быть, она будет удачнее. Мои письма выходят жесткими, не знаю почему; между тем именно теперь я хотел бы быть мягким, чтоб Вы почувствовали настоящее мое отношение к Вам и как к человеку и как к артистке. Помогите мне и дайте слово, что Вы будете схватывать общую мысль, а не отдельные выражения, которые, знаю, будут у меня неудачны – не типичны.
 
Начнем с начала, с Адама, и пробежим историю нашего знакомства. Итак, мы познакомились. Вы были талантливы и красивы. Нам нужна была артистка, и я увлекся Вашими данными и не ошибся, и не раскаиваюсь теперь. Однако у Вас были, как у всякого, не одни достоинства. Были и недостатки. Как артистка Вы были избалованы похвалами и поклонниками и с большей охотой слушали комплименты, но не замечания. Это так естественно. Долго Вы не принимали моих замечаний, и это охлаждало меня. Наконец Вы переломили себя и сделались артисткой, а не актеркой… и стали расти в художественном отношении¹. Эту победу над самолюбием я очень ценил, ценю и буду ценить и любить в Вас. Когда же я почувствовал проблески идеи в Вашем деле, когда в Вас исчезла дилетантка, уступив место серьезной работнице, я привязался к Вам как к артистке и исключительные данные ее я стал считать своими, стал любовно оберегать их. Только тут я разглядел в Вас человека, так как человек и артист это одно целое. Я полюбил в Вас экспансивность, типичную черту Вашего "я". Что же такое эта "экспансивность"? Преувеличенное отношение ко всем случаям и явлениям жизни. Не всегда к хорошим и естественным, иногда и к дурным. Я тоже экспансивен и знаю, как преувеличиваю и добрые и дурные свои чувства. Экспансивный человек – всегда немного кокет с самим собой; даже тогда, когда все обстоит благополучно, его нервы придумывают новые заботы. Когда экспансивный человек искренен – его надо жалеть больше, чем другого, когда он грешит в искренности – не надо потакать ему. Все это я говорю по собственному опыту и общие некоторые свойства чувствую и в Вас. Думаю, что артист не может не быть экспансивным. Когда Вы искренни в своей экспансивности (например, при болезни детей, при сомнениях артистических), я Вас жалею и сочувствую Вам больше, чем кому-нибудь. Когда Вы в своей экспансивности неискренни,- я не всегда Вас люблю и редко сочувствую. Вопрос в том: когда Вы искренни и когда нет. Эта мерка не поддается словам, а только чувству и знанию, изучению человека. Вы говорите, что я Вас не знаю. Может быть, мое чувство обманывает меня, и это стыдно, так как Вы правы: я должен был бы знать Вас хорошо. Я очень дорожу нашими прекрасными отношениями и желаю очистить их до возможного предела. Укажите же мне мои ошибки, и я отнесусь к Вашим указаниям очень серьезно.
 
Однако я отвлекся от истории. Я люблю Ваш ум, Ваши взгляды, которые с годами становятся и глубже и интереснее. Я люблю Ваше доброе, отзывчивое сердце. (Но это сердце экспансивно и не всегда верно своей природе.) Я люблю в Вас настоящую женскую чистоту, пока она не переходит границы кокетства, жантильничания, не всегда хорошего вкуса. Словом, я люблю Вас – простой, в капотике, просто разговаривающей, люблю Вас в том же капотике искренно, экспансивно страдающей. Люблю Вас и в бальном платье, искренно, иногда несдержанно веселящейся, кокетничающей; но совсем не люблю Вас генеральшей, в капоте или в бальном платье, и совсем не люблю Вас – актеркой в жизни, на сцене и за кулисами. Эта актерка (не придирайтесь к слову) – Ваш главный враг, резкий диссонанс Вашей общей гармонии. Эту актерку в Вас (не сердитесь) – я ненавижу. Правда, она все реже и реже проявляется в Вас, но, увы, она не исчезла совсем. Когда появляется эта актерка, она убивает в Вас все лучшее. Вы начинаете говорить неправду, Вы перестаете быть доброй и умной, становитесь резкой, бестактной, неискренной и на сцене и в жизни. Я стараюсь побороть в себе недоброе чувство к Вам в эти минуты – и не могу. Чтобы не быть с Вами резким, я Вас избегаю в жизни и не замечаю Вашей игры на сцене. Если я ошибаюсь (дай бог), то не один, а со всей труппой, так как эту актерку не любят в Вас все, но только не говорят Вам об этом. В эти минуты я не могу заступаться за Вас и бестактно, при других, заочно казню в Вас то, чего не люблю. Поверьте, милая Мария Федоровна. Вот эта-то актерка – виной той пестроты наших отношений. Она мешает мне слепо довериться Вам. Пройдя все стадии молодых чувств, мы могли бы остановиться на хороших, дружеских отношениях. По отношению к Вам я готов и очищен для этого, но актерку полюбить я не могу… Задайте себе вопрос – может быть, я не должен полюбить и примириться с нею? Я не люблю людей, которые потакают Вам в эти минуты. Они вредят Вам, и я не хочу быть в их числе. Я ухожу подальше и молчу. Может быть, я должен был бы говорить? Да, это малодушие. Актерка появляется в Вас в период возбуждения нервов, то есть в сезоне, а в это время я не принадлежу себе и потому откладываю разговор. Но теперь позвольте мне договорить до конца и не быть малодушным.

О студенческой истории не будем говорить⁴. Примиритесь с тем, что я этого не понимаю. Есть же вещи, которые и близкие люди не понимают друг в друге. Об этом поговорим как-нибудь особо.

В такие минуты Вы хитрите со мной. Вы уверяете, что у Вас есть дело ко мне, и очень неискусно, не скрывая белых ниток,- я узнаю, что Вы просто ревнуете какую-нибудь актрису ко мне, режиссеру. В эти минуты Вы боитесь Владимира Ивановича, ищете заступничества. Да разве при Вашем положении, Вами же созданном, Вам нужно это заступничество? Или Вы имеете основание утверждать, что я отношусь к Вам несправедливо как к артистке и выдающемуся деятелю нашего дела?

126*. К. К. Алексеевой

Пишу тебе первой, а следующее письмо Игоречку. Если бы вы знали, как я соскучился без вас, как мне надоел Петербург и как хочется поскорее вас расцеловать. Но столько дела было до сих пор, что не мог не только написать, но даже побежать на телефон, чтобы поговорить с вами. Хотя говорить по телефону не большая радость. В три минуты не скажешь многого, даже голосов ваших не узнаешь. Например, когда ты говоришь по телефону, твой голосок напоминает маму в "Трех сестрах". Ты так же растягиваешь слова. Голос же Игоречка напоминает Петрушку.

Теперь буду рассказывать про себя. Хотя теперь четвертая неделя¹, но приходится и утром и вечером репетировать. Приходится также часто обедать у разных знакомых. Здесь нас очень любят и балуют. Больше, чем в Москве. Недавно, например, я повез маму к доктору Бертенсону. Он долго осматривал маму, очень старался ей помочь. Сказал, что ничего опасного нет, сказал, что ей даже хорошо играть, но тогда, когда хочется самой, словом, повторил то же, что и Шуберт с Майковым. Ну, словом, говорил долго и ни за что не захотел взять денег за визит, говоря, что он лечит артистов даром и любит артистов так же, как и своих детей. Вместо денег он попросил, чтобы мы остались у него обедать. Нас повели в столовую. Там было много народу. Нас накормили. Марусе поднесли цветы и подарок. Правда, какой необыкновенный доктор?

Скажи бабушке, что третьего дня была нам назначена генеральная репетиция "Мещан", по распоряжению министра Сипягина². Приехали все власти, чтобы смотреть пьесу и решить, можно ли ее давать или нет. Конечно, мы вычеркнули все опасные слова.

Баранов произвел фурор, и все княгини и министры влюбились в него. Он, нисколько не конфузясь, разговаривал с ними, как будто со своими хорошими знакомыми, и у всех дам целовал ручки. Это была великолепная картина. Мы очень хохотали³.

Поцелуй покрепче бабушку Лизу и поблагодари ее за телеграммы и письма. Скажи ей, что как ни интересны ее письма, но таких длинных ей писать нельзя, вредно. Поблагодари и m-elle Эрнестин за ее литературные письма, а бабушке Оле скажи, что мы не ждем от нее писем, так как понимаем, как она занята. Очень жалею, что я не в Москве и не могу помочь ей. Отчего она не берет себе в помощь Егора? Ему ведь нечего делать.

127*. И. К. Алексееву

Дорогой мой сыночек, милый и умный мой мальчик!

Теперь расскажу о себе и маме. Мама чувствует себя лучше, хотя еще не совсем поправилась. Играть она, вероятно, не будет, хотя ей очень хочется – чтобы увериться, что она совсем поправилась. Сегодня вечером она поехала с Екатериной Николаевной Немирович-Данченко в наш театр, где в первый раз играют "Дикую утку". Я же сижу дома, так как утром играл Крамера. Нас очень много и долго вызывали, и теперь я устал и первый вечер отдыхаю. Мне надо отдохнуть, так как я все время работал без остановки. Все отдыхали на 4-й неделе, а я все время утром и вечером репетировал "Мещан". Устал я еще от обедов и гостей. Нас тут все кормят обедами. Третьего дня был ужин, который давали нам петербургские литераторы¹. Говорили много речей и очень нас все расхваливали. Я вернулся в 6 часов утра. Мама не была на ужине и спала. Вот после такого ужина я и не могу еще придти в себя и потому сижу дома. Скажи всем, кто будет интересоваться и спрашивать тебя, что пьеса Горького "Мещане" идет завтра. На последней, генеральной репетиции она имела очень хороший успех, было довольно много публики. Хлопали очень дружно.

128. А. П. Чехову

Большой успех пьесы и исполнения. Ольга Леонардовна восхитительна¹. Шлем привет. Все здоровы.

Телеграмма

130. А. П. Чехову

Посылаю Вам и Ольге Леонардовне нижеследующие пьесы:

2. "Помпеи".

4. "Лили". Савинков (2 тетрадки).

6. "В часы досуга", 4 сц. (Автор неизвестен). 2 тетради.

8. "С богатой женой" – его же.

10. "Гергард Грим". Тор Гедберг. Пер. А. Ганзен.

12. "К просвету", 4 д., ком. Кравченко. Хмельницкий.

14. "Комета", 4 д. Вл. О. Трахтенберг.

16. "Ченчи". Пер. Бальмонта.

18. "Спартак". Пер. Гадмер.

20. "Мученик", 4 д., Головачевского.

22. "Анна Ярославна". Воротников.

Для Ольги Леонардовны:

2. "Der Schleier der Beatrice".

4. "Der Weg zum Licht".

По прочтении не откажите передать все посылаемые пьесы Тихомирову¹.

Многоуважаемый Антон Павлович!

На днях я пошлю на Ваше имя 4-й акт "Власти тьмы" в том виде, как бы хотелось его сыграть на нашей сцене. Если б представился случай, хорошо бы показать переделку (нет, это опасное слово: приспособление…) – Льву Николаевичу¹. Если он согласится, хорошо бы, если б он написал слово: "Разрешаю. Л. Толстой". Без его согласия едва ли можно будет хлопотать в цензуре. Простите, что беспокою Вас, но не знаю, к кому обратиться. Быть может, доктор Альтшуллер выберет удобную минуту, чтобы, не взволновав графа, переговорить об этом очень важном для нас, деле. Он интересовался московскими театрами, функционирующими летом в Москве. Скажите, что в театре "Эрмитаж" играет полный состав Суворинского театра из Петербурга. В Аквариуме – опера (харьковская) с гастролерами: Тартаков, Фигнеры, Давыдов и проч. Итак, до скорого свидания. Поцелуйте ручку Ольге Леонардовне и Вашей матушке.

В труппу принят молодой и очень симпатичный доктор с хорошими сценическими данными (фамилию забыл – Рязанцев?! ²). Стены старого омоновского театра сломаны, и стены нового здания сложены до половины³.

132*. В. В. Котляревской

Вера Васильевна!

Уважающий и преданный

Милая Зина!

Через три дня мы кончаем репетиции, и тогда будет легче. Теперь же беда как замучился: репетируем две пьесы: "Власть тьмы" и "Столпы общества", идут экзамены учеников. Ежедневные совещания по постройке театра – наблюдение за постройкой сцены. Сдача (заказ) декораций, костюмов и реквизита. Отправка Маруси и детей за границу, дебюты новых артистов и, наконец, фабричные дела перед отъездом.

Увы, к вам не попаду. Чувствую, что надо поскорее ехать на место и лечиться, на что едва хватит времени. Очень, очень жалею, и для себя, и для "Власти тьмы". Я был в Тульской губернии и набрал недостающие мотивы³. Планировка 4-х актов написана и срепетирована начерно. Пока идет туго. Боюсь тебя соблазнять, но если б ты захотела сыграть Анисью или Матрену (играет Помялова не очень…) – я берусь тебе это устроить. Если роли пойдут у актеров прилично, то нельзя будет устроить твоих гастролей на первые спектакли. Если же роли пойдут неважно, то будем очень рады выпустить тебя и на премьеру⁴. Ты хотела, чтоб мы устроили теперь спектакль в пользу погорельцев. Если б и были силы, то это оказалось бы невыгодно. Играть уже показанную пьесу хуже, чем она шла в сезоне, нельзя, а чтоб сыграть ее так же, надо приспособить театр, освещение и проч. Я считал, что меньше 3000 не управимся, чтоб въехать в театр. Тут не считаны убытки по остановке всех репетиций и плата жалованья за это время.

134. Из письма к М. П. Лилиной

Расскажу о себе по порядку. Поезд тронулся, я долго махал вам и остался один – эти минуты противные. Начались волнения о том, как вы доедете. Волнения продолжались до тех пор, пока я не получил телеграммы о вашем приезде во Франценсбад. Приехал в одинокую квартиру, стал писать планировку¹ и просидел до трех с половиной часов ночи. Кончал второй акт. В перерывах между писанием я отправился проведать няню и застал картину, которую не мешало бы показать Чехову. Бедная старушка разливалась слезами – ей стало скучно жить. Рядом с ней расстроенная и нервная Кубышка выла и металась, ища Киру и Игоря. Теперь няня как будто успокоилась, а Кубышка мечется до сих пор, лает при малейшем шорохе и царапает двери. Как-то был Сережа у бабушки, собака приняла его за Игоря, и радостям не было конца. Скучает ли он о ней, Игорек, так, как она о нем?

В четверг показывали "Власть тьмы", и очень успешно. Бутова и Грибунин могут играть. Халютина произвела восторг ². На репетиции были Стахович и Сергей Львович Толстой³. Он одобрил мою переделку 4-го акта. Приехала кума из имения Стаховича ⁴. Это такой талант, что я не задумался бы поручить ей роль. Она ее играла всю своими словами, принимала реплики от актрис, в минуты божбы и уверений она плакала настоящими слезами. У Помяловой выйдет Матрена. Куму приглашают артисты на дом, и там она дает даровые спектакли.

Сейчас я был на спектакле Комиссаржевской и пришел в телячий восторг. Это русская Режан по женственности и изяществу⁵. Мне понравилась и вся труппа. Вера Федоровна со мной очень нежна и мила. И просила заехать завтра (праздник, все равно ничего нельзя делать по отъезду). Думаю, что она заведет разговор о переходе в наш театр. Это было бы недурно!…⁶ Особенно теперь, когда на Книппер плохая надежда в будущем сезоне.

135. А. П. Чехову

Июнь 1902

Дорогой Антон Павлович!

Нет ли поблизости сада?… Там все-таки свободнее дышать! Ушков. Это недалеко! У него должен быть хороший сад, а его самого, вероятно, нет в Москве. Наш московский сад, конечно, в Вашем распоряжении, но, увы,- это далеко… Я и жена очень счастливы, что Любимовка Вам понравилась. Мечтая о Вашем скором переезде туда, жена пишет Вам обстоятельное письмо. Быть может, ей удастся лучше меня убедить Вас распоряжаться домом и Любимовкой по Вашему усмотрению. Если б мы почувствовали, что Вы не церемонитесь и хозяйничаете, как у себя дома,- мы бы были спокойны и счастливы. Теперь приходится забыть о Франценсбаде и мечтать о том, чтоб Ольга Леонардовна скорее переехала в Любимовку. Если тамошний воздух восстановит ее – мы будем горды. Вы могли бы поместиться с ней и не мешать друг другу. Она – внизу, в нашей спальне. Это во всяком случае, так как наверх ей ходить нельзя. Наверху поместитесь Вы (если только Вы любите жару). Взобравшись наверх, Вам никто не будет мешать. Прикажите Егору в разных уединенных уголках сада и парка поставить столы и стулья. Со свойственной ему привычкой он будет говорить, что это очень трудно сделать… что нет столов… Но вы настойте, потому что столы есть, и это не трудно. Во время Вашего пребывания я больше всего боюсь Егора. У него плохая школа и много пафоса. Если он задекламирует, гоните его и позовите Дуняшу, горничную, она поосновательнее. Словом, я жду, как праздника, того времени, когда не Вы, а сама Ольга Леонардовна напишет мне, что Вы водворились в Любимовке и чувствуете себя как дома¹. Мы посылаем распоряжение, чтоб прислуга сейчас же убирала и переезжала на дачу. Они с нет терпением ждут этого письма, так как сами рвутся на чистый воздух. Когда дом будет готов (а может, Егор приготовил его уже теперь), хорошо бы, если бы не только Вы, но и милый Александр Леонидович² наезжали туда отдыхать от Москвы, пока дело с Ольгой Леонардовной не наладилось совсем. Я не пишу ему об этом и предоставляю Вам передать ему приглашение потому, что боюсь, как бы он не испортил Вам одиночества в Любимовке. Какая операция предстоит еще? С нетерпением ждем ответа на посланную Вишневскому телеграмму. Бог даст, получим лучшие известия. Утешаю себя мыслью, что теперь все наладится в Москве, и операция не понадобится. Крепко жму Вашу руку и мысленно целую ручку Ольге Леонардовне. От всего сердца ее жалею. Жена, дети и мадемуазель Ernestine шлют свой привет.

Понедельник
 
Июнь 1902

Лишнее говорить о том, что я буду счастлив, если Вы почувствуете себя уютно и как дома в нашей обители. Если Антон Павлович, со своей болезненной церемонностью и застенчивостью, будет стесняться, то надеюсь на Вас. Вы победите в нем и в себе это ненужное в данном случае чувство. Пусть Любимовка восстановит Вас поскорее, и тогда на стенах дачи мы поместим две мраморных доски. Одна из них будет гласить: "В сем доме жил и писал пьесу знаменитый русский писатель А. П. Чехов (муж О. Л. Книппер). В лето от Р. X. 1902". На другой доске будет написано: "В сем доме получила исцеление знаменитая артистка русской сцены (добавим для рекламы: она служила в труппе Художественного театра, в коем Станиславский был актером и режиссером) О. Л. Книппер (жена А. П. Чехова)". Потом в саду появятся "березка Чехова", "скамейка Книппер", и все эти реликвии будут огорожены решеткой. Если же Александр Леонидович будет с Вами, то мы напишем на купальне: "Здесь купался Вишневский (друг А. П. Чехова и сиделка при его жене О. Л. Книппер)". Мы сохраним и полотенце с надписью: "Полотенце Вишневского". Словом, все будет очень хорошо. Когда же мы провалимся с театром, мы будем пускать за деньги осматривать наши места. Как видите: большой вопрос – кто кому окажет любезность и принесет пользу. Итак, пожалуйста, распоряжайтесь Любимовкой по своему усмотрению. Прошу Вас только об одном: займите нашу спальню и сделайте из нее свою. Это прохладная комната, в первом этаже (Вам надо избегать лестниц). Антон Павлович любит тепло, он мог бы поместиться наверху. Там всегда сухо, даже в дождливую погоду, внизу же бывает иногда сыровато. Еще прошу Вас о следующем: прикажите Егору в день Вашего переезда выслать Пирожкова на резиновых шинах и в хорошем экипаже. Конечно, если доктор разрешит Вам переехать, положим, в воскресенье, Вы двинетесь в путь не раньше четверга.

Целую Ваши ручки, кланяюсь мамаше. Вишневского обнимаю.

Villa Windsor, No 24

Милая Вера Васильевна!

Только сегодня я освободился от ежедневной обязательной и длинной переписки с Москвой. Писалось много и долго о всех подробностях будущей сложной конструкции сцены. Ждать нельзя, так как она строится, и то, что говорится скоро, отнимает много времени при писании. Кроме того, все это время было тревожно благодаря болезни О. Л. Чеховой. Представьте, что она все еще лежит в мучениях, и вот на днях получается от Чехова известие, что у нее перитонит и сращение кишки. Мы измучились здесь в ожиданиях, писали письма всем, кто мог бы успокоить нас, и наконец успокоение пришло. О. Л. стало лучше, и она переезжает с Чеховым отдыхать к нам на дачу под Москвой: пошли хозяйственные письма и распоряжения. Теперь я наконец могу не торопясь поговорить с Вами. Итак, Вы, бедная, играете, а я, счастливец, отдыхаю. Мы поменялись ролями. Но, должно быть, абсолютный отдых не мой удел. Мне хочется приняться за мою книгу¹, которая так туго подвигается за отсутствием во мне литературных способностей. Пока я не могу сказать, что скучаю во Франценсбаде. Для этого пока не было времени. То воды, то купанье в грязи, и, откровенно говоря, после Ибсена и разных возвышенных чувств приятно русскому человеку погрузиться в топкую грязь. Омывшись, я иду гулять туда… в горы… на высоту. Не правда ли? Прекрасный мотив для идейной пьесы с символом! Дальнейший день проходит среди целого цветника дам и барышень, и, вероятно, в эти минуты я испытываю то же чувство, которое ощущает козел, пущенный в огород. Увы, все мои молодые порывы скованы присутствием семьи и отсутствием запаса немецких слов в моем лексиконе. Их хватает только на утоление жажды, голода и других мещанских потребностей, но едва коснется речь чего-нибудь возвышенного, я становлюсь глупым и немым и испытываю муки Тантала. В самый критический момент приходится пожимать плечами и говорить: "ich verstehe nicht!" {не понимаю (нем.).} И это очень глупо и малоинтересно. Так и хочется перевести предмет своего увлечения на русский язык, но это невозможно. Пробовал ухаживать за здешними русскими, но они все малокровные и говорят только о желудках, но не о сердце. Нет… это не то, что Ессентуки!!… Здесь я себя не узнаю. Пища, домашний разговор и заботы тоже прозаичны. Он вертится вокруг вод того или другого источника и его силы, а на дворе беспрерывный дождь, холод, и иногда, для развлечения, топятся печи. Среди этой обстановки со мной свершается чудо. Я ложусь в 10 час. и встаю в 7, думаю о том, что можно было бы съесть с приятностью, и о том, чего безнаказанно есть не следует, а едва заметив красный отблеск закатывающегося солнца, потягиваюсь и говорю: "а не пора ли спать?" Так проходят дни. Но, повторяю, я не создан для такой жизни и коренным образом намереваюсь изменить ее. Скоро исправлюсь и примусь за дело.

Хорошо, что Вы играете для себя, а не для публики. Вы найдете в этом большое художественное наслаждение, я бы сказал: свободу в искусстве, т. е. самое дорогое, что в нем есть. Очень жалею, что не увижу Вас в "Заза" ². Хотел бы посмотреть пределы Вашей смелости. Спасибо большое за Ваше чудесное письмо и за открытку. Жена целует Вас. Я же мысленно целую Ваши ручки. Как жаль, что Нестор Александрович приехал как раз в тот день и час, когда жена и дети уезжали за границу. Низкий поклон ему от меня и жены.

138. А. П. Чехову

Байрейт

К. Станиславский Н. Рахманинова Артистка Маркова

Ф. Штадлер С. Кусевицкий Галат

139*. Из письма к О. Л. Книппер-Чеховой

Если б Вы только знали, милая Ольга Леонардовна, как мы с женой рады тому, что Вы, Антон Павлович и Александр Леонидович¹ в Любимовке и чувствуете себя как дома. Только при том условии, что Вы будете считать себя дома, – можно ждать пользы от Любимовки. Все наши надежды – на Вас и Александра Леонидовича. Будьте хозяйкой и распоряжайтесь. Например: Вам нужно пива. Ежедневно брат бывает в Москве, Вам стоит только написать записочку и передать ее Егору. С первой оказией он перешлет ее в Москву, в наш красноворотский дом. Оттуда Вам пришлют с другими вещами все, что нужно. Дальше: Антону Павловичу надо удить рыбу. Чувствую, что Егор забыл про лодку. Она существует, хотя, вероятно, в жалком виде. Скажите ему, чтоб ее спустили и поправили. Убрали ли балкон цветами? Если этого не сделали, мать будет в ужасе. Это традиция в нашем доме!! А традиции священны!!

Вот еще опасность: ее страсть – ходить за больными. Если бы она могла при Вас исполнить роль горничной, она была бы счастлива. Но, увы, эта мечта неосуществимая, она это знает,- поэтому не бойтесь, она не будет приставать. Она ужасно будет бояться разговаривать с писателем и постарается заговорить об умных вещах. На втором слове перепутает "Чайку" с "Тремя сестрами", Островского с Гоголем, а Шекспира с Мольером. И несмотря на все это – она очень талантливый и чуткий человек. Ради бога, не бойтесь и не стесняйтесь ее. Верьте, что она исключительно добрый человек и искренно счастлива, когда может быть кому-нибудь полезной. Надоедать она не будет, но уж посылать фрукты и конфеты будет ежедневно. Вы их кушайте, только не очень много, а то заболеете. Вообще Антону Павловичу не мешает пожить в Любимовке. У нас много типов. Обращаю особенное внимание на старую няню Феклу Максимовну. Это штучка! Недурен тип управляющего (он никогда ничем не управлял). Все ждут, когда можно будет его отправить на пенсию, и боятся почему-то сделать это… так он и живет. Все вокруг разрушается, а он живет в свое удовольствие, никогда не следит за хозяйством, так как у него неимоверные мозоли (он так говорит), которые мешают ему ходить. Сыновья брата – удивительно славные ребята. Рисую себе картину, как Антон Павлович будет разговаривать с Микой. Это презанятный, талантливый мальчишка. Он играет роль неряхи, и потому у него всегда сваливаются панталоны. Его брат Кока, напротив, – англичанин. Они друг друга презирают, но они занятны… Если бы Антону Павловичу захотелось музыки и пения, то у брата он найдет консерваторию. Пусть Вишневский сведет его к Володе ². Сам он по болезненной застенчивости не решится придти. И долго будет издали неловко кланяться и сопеть при свидании от конфуза. Володя – это удивительный человек, большой музыкант, погубивший свою карьеру. Однако! Зачем я все это пишу? Не то я осмеиваю своих, не то рекламирую их. Нет, это не так… Я их всех очень люблю и боюсь, что Вы, увидав их странности, будете бояться их и потеряете уютность, которая так дорога нам. Конечно, все, что я пишу, останется между нами. Люди не любят, когда замечают их странности, даже если они симпатичны.

Погода у нас преотвратительная. Дожди и холод. Отсюда мы уезжаем в среду или четверг на будущей неделе. Пока дальнейший адрес Люцерн – Poste restante {До востребования (франц.).}.

Первые месяцы будет трудновато. За границей нет на горизонте ни одной пьесы. Потапенко пишет для нас, но…⁴. Что же молчат Андреев, Найденов?…

Целую Ваши ручки и желаю безумно Вашего скорейшего поправления.

Мы счастливы, дорогой Антон Павлович, что Любимовка Вам нравится, что Вы нашли в ней ту реку, которую искали, и покой, который был Вам так необходим. Но почему Вы так скоро уезжаете? Если Вы думаете, что Вы нам помешаете,- это заблуждение.

Ради бога, убедите Ольгу Леонардовну не трогаться с места. Ей мы нисколько не помешаем, а она нам еще менее. Стоит ей тронуться теперь в Москву, и болезнь может ухудшиться. Она успела только наладиться, но не окрепнуть. Сейчас и до 15 сентября, я почти уверен, ей не придется репетировать. Зачем жить в Москве? Умоляю ее остаться. Она сделает вторую ошибку, если и на этот раз не уважит моей просьбы. Жена писала ей о том же. Не следует ей также в наступающем сезоне жадничать (простите, это актерское выражение) ролями. Если она будет играть и у Горького и у Вас – она изведется.

Не люблю я заграницы. Неуютно, деланно, а здесь, на горах, холодно, сыро. Жена чувствует себя плохо, а дети хворают поочередно, окружающие нас англичане – противны, а швейцарцы тупы. Нет, в России лучше, хотя тяжелые вести доходят до нас оттуда. С нетерпением ждем возвращения домой и надеемся на свидание с Вами. Целую ручки Ольге Леонардовне, Вишневского обнимаю, а Вам крепко жму руку.

141*. О. Л. Книппер-Чеховой

Бросил все дела и сел писать Вам, так как без этой энергичной меры мне никак не удастся выполнить свое давнишнее желание.
 
Савва Тимофеевич горит с постройкой театра¹, а Вы знаете его в такие моменты. Он не дает передохнуть. Я так умилен его энергией и старанием, так уже влюблен в наш будущий театр и сцену, что треплюсь и не поспеваю отвечать на все запросы Морозова. Бог даст – театр будет на славу. Прост, строг и серьезен. Комната для литераторов будет². Фойе представит из себя галлерею русских писателей, которые будут красоваться вместо панно над дубовой панелью. В одной из стен фойе будет большая витрина со всеми подарками и адресами театра. Коридоры будут устланы мягкими коврами (как в Бургтеатре) и очень ярко освещены. Стены коридора подделаны под белый камень большими плитами. Низ сцены в зрительном зале будет отделан таким же образом. Зрительный зал очень простой, в серых тонах нашего занавеса, с широким декадентским бордюром по верху и на потолке. Ряд лож из дерева (мореный дуб) с канделябрами странного фасона под тусклую бронзу. Никаких портьер. Перед порталом, в публике, во всю ширину сцены – больших размеров стебель с цветами под старую бронзу. В этих цветах скрыто несколько десятков ламп, освещающих из публики актеров сверху. Это приспособление позволяет уничтожить рампу. Вместо люстры по потолку разбросаны какие-то лампады. Ряды дубовых кресел (как за границей, с спускающимися и поднимающимися сидениями). Читальня и библиотека для публики. Сложные вентиляции, позволяющие держать температуру театра до 14 градусов. Под всей зрительной залой – склады бутафории, мебели и костюмов. Рядом с уборными – отдельная сценка для школьных упражнений и для репетиций во время спектакля. Два фойе артистов. Каждому из артистов – отдельная уборная. Большая умывальная с теплой водой для артистов. Трехъярусная сцена (вместо одноярусной, как у Щукина). Вращающаяся сцена с громадными опускающимися и поднимающимися люками. Фотография, музей редких вещей и музей макетов. Отдельный подъезд для актеров и их передняя и проч. и проч. Думая о таком театре, становится страшно играть, особенно "Власть тьмы", с которой мы мучаемся теперь. Трудно невероятно. Первый акт уже пройден, но пока все пейзане, а не крестьяне. Как-то удастся!!! Пока роли распределены так: Петр – Судьбинин (Тихомиров), Анисья – Муратова (?), Акулина – жена (Григорьева, Халютина), Анютка – Гельцер (Халютина), Матрена – Самарова (Помялова), Никита – Грибунин (?), Митрич – я (Громов), Аким – (Артем). Пока никто еще не выделяется.

Внутренность двора и избы помещены на сцене. Когда разговор на дворе прекращается и Никита с Матреной и Анисьей ушли в погреб, продолжают сцену Митрич и Анютка – в избе. Для этого, не меняя текста, надо только сделать перестановку сцен. Разрешит ли таковую перестановку Лев Николаевич? Я не сомневаюсь, что впечатление от этого удвоится, хотя бы потому, что не будет разбиваться опусканием занавеса и длинным антрактом.

Очень низко кланяюсь Антону Павловичу, вместе с женой. Она будет писать Вам на этих днях, пока же она Вас целует.

142. Из письма к М. П. Лилиной

Не забудь на вечерний поезд выслать сегодня Пирожка³…

28 сентября 1902

Дорогой Антон Павлович!

Секрет кроется в чем-нибудь другом, и Вы должны нам объяснить, за что Вы хотите нас так жестоко обидеть и дискредитировать своим уходом. Должна быть важная причина для того, чтобы создатель дела, главный виновник его успеха, вышел из состава его участников. Деньги, больший или меньший размер взноса и другие причины чисто коммерческого свойства – не могут быть основанием. Я знаю, что я касаюсь вопроса слишком прямо и смело, но я не могу иначе поступить, так как он меня изволновал за это время. Я знаю, что я не решусь послать это письмо, если перечту его, и я решил запечатать его, не перечитывая. Вы поймете мое состояние и не рассердитесь за то, что я хочу удержать наши добрые, сердечные отношения и предупредить какое-то недоразумение. Напишите два слова: "Я остаюсь", и Вы вернете мне прежнюю энергию. Не сердитесь за этот порыв, может быть, нужно было поступить иначе, деликатнее, но я не могу примириться с Вашим уходом.

Уважающий, преданный и любящий Вас

144*. И. М. Лапицкому

Я благодарю Вас за доверие ко мне в трудном и щекотливом деле: определении артистических способностей и данных. Но я боюсь роли судьи и прошу Вас сохранить за мной только право советчика. Кажется, мы говорили уже о том, как трудно определить скрытый талант и как легко увлечься внешними данными и надеждами на дальнейшее развитие таланта. Талант капризен и проявляется или скрывается в силу неуловимых случайностей или причин.

Если нет непреодолимого влечения к сцене, я бы советовал Вам очень строго отнестись к себе как артисту. Ваше общественное положение можно променять на очень хорошее в искусстве, но не на посредственное – только. Для проверки, по-моему, есть только два средства: 1) остаться в Вашем теперешнем положении и проверить самому себя на любительских спектаклях или же 2) рискнуть. Взять годовой отпуск и попытать свои силы год, два (не меньше) в качестве настоящего артиста. Такой рискованный шаг, конечно, должен быть проверен опытными в деле сцены людьми. Если Вам посчастливится сразу обнаружить все хорошие данные – Ваше счастье, но если пустой случай или недостаточная чуткость Ваших советчиков помешает обнаружить желаемое – Вы будете разочарованы с первых же шагов. Никто так не ошибается и не увлекается, как артисты.

Дело, однако, не в дебюте. Никогда еще дебюты не дали каких-нибудь положительных результатов. Дебютант конфузится, а актеры подают ему реплики неохотно. Это обычное правило в нашем деле. Но если б Вы могли пожить в нашей атмосфере, часто выходить перед публикой в неответственных и даже безмолвных ролях, мы бы за сезон могли с некоторой уверенностью определить пригодность Ваших данных к сцене. Наконец, Вы сами бы почувствовали, как надлежит Вам поступить. Этот способ – лучший, но позволяют ли Вам материальные и другие условия рискнуть его испробовать? – не мне судить.

Обо всем подробно будет Вам написано из театра, так как мне уже не удастся скоро написать Вам. По окончании моего нездоровья я погружаюсь весь в театр и не буду иметь минуты свободной. Бог даст, до скорого свидания – в новом театре. Напишите поскорее: когда и на какой срок Вы можете приехать в Москву. Меньше чем в две недели невозможно устроить и срепетировать дебют.

145. А. П. Чехову

Пьеса, Горький и театр имели большой успех. Ольга Леонардовна прошла для тонкой публики первым номером¹. Кланяемся.

Дорогой Антон Павлович!

Владимир Иванович нашел настоящую манеру играть пьесы Горького². Оказывается, надо легко и просто докладывать роль. Быть характерным при таких условиях трудно, и все оставались самими собой, стараясь внятно подносить публике удачные фразы роли. Тем более чести Ольге Леонардовне, которая одна перевоплотилась. Этого, конечно, не оценят Эфросы ³, но среди артистов она имела очень большой успех, и, как говорят в труппе: "это был номер!!!" Я не удовлетворен собой, хотя меня хвалят.

Сейчас поручил Егору купить все газеты и пошлю Вам, на всякий случай, вырезки (но сам их читать не буду). Присутствие Горького на спектакле превратило его в бурные овации, и потому трудно разобрать, насколько имели успех пьеса и актеры. Печать, кажется, хвалит.

Кто виноват?… Паулина! Бум!… После спектакля у нас у всех болели губы от восторженных поцелуев Александра Леонидовича. Кажется, он уже заприходовал в своем воображении тысяч 150. Он, бедный, изнервничался за это время и перестал спать. Целую ручку Вашей мамаше и Марии Павловне. Жена собирается ей писать. Ольга Леонардовна здорова. После спектакля Горький давал ужин актерам. Торжество кончилось очень печальным скандалом Баранова. Не хочется писать. Ольга Леонардовна сообщит подробности.

147*. В. В. Котляревской

Право, я очень скучал без известий о Вас, часто вспоминал и собирался писать. За весь сезон сегодня у меня первый вечер свободный, и я спешу поздравить Вас с праздником, поблагодарить за открытое письмо и напомнить Вам о московских друзьях, которых Вы начинаете забывать… Почему я не писал – у меня много оправданий. Приезжайте в Москву, посмотрите на наш театр, и Вы поймете, сколько пришлось поработать, чтоб водворить порядок там, где несколько месяцев тому назад царил канкан…¹.

Ничего не знаю о Вас. Как Вы поживаете, здоровы ли теперь, много ли и хорошо играете? Слыхал об успехах Николая Александровича и неожиданно прочел о закрытии театра и очень огорчился². Где он теперь? Одни говорят – в Москве, другие – в имении, третьи – будто он режиссирует спектакли Комиссаржевской. Если увидите, поклонитесь и запретите ему падать духом.

Целую Вашу ручку. Жена кланяется. Преданный и уважающий

148. А. П. Чехову

2 января 1903

Поздравляем Новым годом. Сердечно желаем будущие годы встречать вместе в Москве, с нетерпением ждем тепла, чтобы увидать Вас среди искренно любящих Вас артистов Художественного театра.

Дорогой и многоуважаемый Антон Павлович!

Я играю иностранца в английском сюртуке, и играю довольно скверно. У Ольги Леонардовны долго не шла роль, и вдруг на первой генеральной репетиции она нас поразила¹. Талант сказался. Она нашла интересный тон и… успокоилась. Теперь, немного роль остановилась, тем не менее не теряем надежды, что она будет играть хорошо. Боимся верить счастью, что 20-го марта Ваша пьеса будет у нас в руках… Если нет, придется репетировать "Эллиду"², хотя знаем, что "никому ж это не нужно". Два дня были у Черниговской, у Троицы³. Там есть хорошая гостиница, с хорошим столом, в сосновом лесу. Уж не там ли Вам приютиться на время осенней сырости и первых холодов?… При первом случае мы едем туда с Ольгой Леонардовной. Будьте здоровы. Жена, дети и мать кланяются Вам. Жму Вашу руку. Получили ли Вы посланную мною карточку "На дне" и потом коллекции открытых писем: "На дне" и "Мещане"?

Очень благодарим за Ваши письма.

25 февраля 1903

Многоуважаемая Вера Васильевна!

…Поклон от меня и жены Нестору Александровичу и всем петербургским знакомым и друзьям. Жена кланяется, я целую ручку.

151. А. П. Чехову

25 февраля 1903

"Столпы" прошли с довольно большим успехом, газеты хвалят. Эфрос ругает¹. Ольга Леонардовна играла хорошо. Кланяемся.

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

153*. И. К. Алексееву

Думал, что не удастся написать тебе, так как, только что кончил письмо, ко мне пришли по делу. Однако я скоро освободился и очень рад этому, так как с завтрашнего дня опять буду играть каждый день. Сегодня же у нас был отдых, и знаешь, что мы утром устроили?

На самом деле это только неприятно. Во-первых, он раза два ломался и останавливался, пришлось долго ждать, пока его поправляют. Во-вторых, он так воняет бензином, что голова болит. В-третьих, он пылит. Таким образом, мы поехали на чистый воздух, а его-то и не нашли. Он так шипит, трещит и стучит, что кажется, будто под твоим сиденьем пыхтят какие-то львы и леопарды или работает целая фабрика. Наконец, он так трясет мелкой тряской, что становится щекотно в желудке или кажется, что у тебя началась лихорадка. Но самое неприятное это то, что нас ругали все, кого мы обгоняли или кто попадался нам навстречу. Две лошади испугались и понесли, и дамы показывали нам кулаки. Прохожие ругали нас дураками вдогонку, а мы летели как стрела по освобождавшейся от экипажей дороге. В Петербурге острова – это то же, что у нас Петровский парк или Сокольники. Там живут на дачах. Все устроено гораздо лучше, и то и дело приходится переезжать через мосты. Куда ни обернешься – все вода, море или реки, точно в Венеции. Много лодок, пароходов и кораблей.

154*. В. В. Котляревской

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Жена кланяется Нестору Александровичу и целует Вас. Я целую Вашу ручку и жму руку Нестору Александровичу. Вашей матушке передайте мое почтение. Дай бог Вам сил и энергии, и спасибо за все.

…Я и забыл, что я именинник. Спасибо тебе, мамане и детишкам за нежные поздравления. Пишу тебе письмо, а сам еще не уверен в том, что не попаду в Любимовку. Ничего не разберешь, есть ли сегодня что-нибудь в театре или нет!

156. Из письма к М. П. Лилиной

157. Из письма к М. П. Лилиной

158. А. П. Чехову

22 июля

Перед самым отъездом на Кавказ я успел поговорить с Вишневским. Он передал мне, что Вы просите меня вернуться домой из Ессентуков – через Крым. Кажется, Вы собирались прочесть пьесу…¹. Я был очень рад такому предложению и очень мечтал о нашей встрече, о пьесе, о море… Приехав сюда, я прежде всего простудился, пролежал в кровати 2-3 дня и потерял неделю лечения. Далее, я получил сплин и только теперь начинаю приходить в себя… Осталась неделя до отъезда в Москву, но доктор меня не пускает. Я попил воды только одну неделю, а минимальный курс лечения равняется месяцу, 6 неделям. Таким образом мои планы рушатся, мне не удастся вернуться через Крым. Тем не менее я не могу отказать себе в удовольствии повидать Вас и Ольгу Леонардовну и послушать пьесу… Мне необходимо поскорее познакомиться с нею. Владимир Иванович обещал мне освободить меня на неделю во время репетиций "Цезаря". Я воспользуюсь этим временем, чтобы съездить в Ялту. Итак, до скорого и очень приятного для меня свидания.

Здесь невозможная скука. Спасибо А. М. Горькому и его спутникам. Они оживили наше скучное существование, но они так же неожиданно скрылись, как и появились. Алексей Максимович приехал сюда бодрым, а уехал больным. Дело в том, что он простудился на Бермамуте и, несмотря на простуду, взял нарзановую ванну в день отъезда. Разговаривая с ним перед 3-м звонком, я вижу, что он бледнеет и опускается на диван. Это был маленький обморок. К счастью, в том же вагоне ехал знакомый доктор, и я успел предупредить его о болезни Горького. Он поможет им в дороге. Поезд тронулся, а Алексей Максимович сидел, охватив голову руками, бледный как полотно. Вчера послал телеграмму, чтобы узнать о его здоровье, но пока никакого ответа не имею. О себе могу рассказать в двух словах. Встаю, пью воды, хожу, завтракаю, принимаю солнечную ванну, хожу, принимаю щелочную ванну, еду в Кисловодск и там до ночи болтаю глупости с Форкатти и В. Н. Давыдовым. Так каждый день. Игорь, который болел тифом, поправился. Жена, кажется, чувствует себя недурно. Как чувствуют себя Ольга Леонардовна, Мария Павловна? Очень хочется повидать вас всех поскорее. У меня уже началась сезонная лихорадка. Хочется поскорее покончить с "Цезарем" и приняться за Чехова. Имейте в виду, что я, на всякий случай, записал в фонограф свирель пастуха. Выходит чудесно ²…

Уезжаю отсюда 1 августа в Москву.

…Увы, не скоро удастся попасть в Любимовку. Завтра утром репетиции. Вечером решают судьбу найденовской пьесы¹, в субботу утром репетиция, вечером свободен, но в воскресенье в 11 часов утра надо быть на генеральной репетиции первого акта ("Юлия Цезаря"). Вероятно, попаду в воскресенье вечером и постараюсь освободиться от репетиции в понедельник утром. Во вторник – генеральная репетиция 1-го и 2-го актов. Спасибо за твое письмо, я его получил сегодня, принес Володя² с объявлением, приятным для меня, о том, что он выдержал экзамен. Молодец! Я сказал ему, чтобы в воскресенье он был в Любимовке. Не может ли mademoiselle сходить с ним к С. Н. Смирнову и добиться аудиенции с ним? ³ Может быть, можно устроить Володю пансионером во 2-ю гимназию? Если нет, то не посоветует ли он, куда его определить или у кого навести справки, хотя бы и о провинции.

160*. О. Л. Книппер-Чеховой

Дорогая Ольга Леонардовна!

Я собирался писать Вам из Ессентуков после того, как послал письмо Антону Павловичу, и, несмотря на это, до сих пор молчал.

Только что я распарился в минеральных ваннах, получаю я совершенно неожиданную телеграмму о смерти одного из главных директоров нашего товарищества (торгового), Бухгейма. Представьте себе, что Художественный театр лишился бы Немировича… Так же трудно заменима и эта потеря. Я бросил все и полетел в Москву.

Были экзамены. Принято 10 человек. Есть интересный молодой человек, одна ученица – копия З. Г. Морозовой, одна – Роксанова, одна девочка, почти новорожденная, один – рубашечный самородок и проч. и проч.

Все наши домашние и театральные кланяются.

Найденов нас очень огорчил своей пьесой. Хотелось бы знать мнение Антона Павловича и Ваше⁴.

161. Из письма к М. П. Лилиной
 
12 сентября 1903

162. М. П. Лилиной

163. А. П. Чехову

Дорогой Антон Павлович!

Разве я не понимаю, что Вы не можете писать пьесу к сроку и по заказу? Для этого нужно быть бездарным Крыловым¹, а не гениальным Чеховым. Я не могу умерить своего нетерпения прочесть пьесу и начать ее репетировать… Это правда.

Давно я не играл с таким удовольствием.

Один из самых неприятных для меня людей на свете, г. Любошиц (Бо – из "Новостей дня") ², был в театре. Он не видал пьесы с первого спектакля и вчера пришел в неописуемый восторг. Я не сомневаюсь в том, что только вчера он ее понял, хотя неоднократно писал о ней глупости. Зинаида Григорьевна Морозова с компанией была также в театре. Она редко приезжает к нам, и потому ее выезд на старую пьесу меня удивил. Оказывается, она соскучилась по Антону Павловичу. Восхищалась пьесой и целый антракт вспоминала о Вашем визите к ней. Говорила умно и тонко.

164. А. П. Чехову

Сейчас только прочел пьесу¹. Потрясен, не могу опомниться. Нахожусь в небывалом восторге. Считаю пьесу лучшей из всего прекрасного, Вами написанного. Сердечно поздравляю гениального автора. Чувствую, ценю каждое слово. Благодарю за доставленное уже и предстоящее большое наслаждение. Будьте здоровы.

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

166. А. П. Чехову

По-моему, "Вишневый сад" – это лучшая Ваша пьеса. Я полюбил ее даже больше милой "Чайки". Это не комедия, не фарс, как Вы писали, – это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте. Впечатление огромное, и это достигнуто полутонами, нежными акварельными красками. В ней больше поэзии и лирики, сценичности; все роли, не исключая прохожего, – блестящи. Если бы мне предложили выбрать себе роль по вкусу, я бы запутался, до такой степени каждая из них манит к себе. Боюсь, что все это слишком тонко для публики. Она не скоро поймет все тонкости. Увы, сколько глупостей придется читать и слышать о пьесе. Тем не менее успех будет огромный, так как пьеса забирает. Она до такой степени цельна, что из нее нельзя вычеркнуть слова. Может быть, я пристрастен, но я не нахожу никакого недостатка в пьесе. Есть один: она требует слишком больших и тонких актеров, чтоб обнаружить все ее красоты. Мы не сможем этого сделать. При первом чтении меня смутило одно обстоятельство: я сразу был захвачен и зажил пьесой. Этого не было ни с "Чайкой", ни с "Тремя сестрами". Я привык к смутным впечатлениям от первого чтения Ваших пьес. Вот почему я боялся, что при вторичном чтении пьеса не захватит меня. Куда тут!! Я плакал, как женщина, хотел, но не мог сдержать[ся]. Слышу, как Вы говорите: "Позвольте, да ведь это же фарс"… Нет, для простого человека это трагедия¹. Я ощущаю к этой пьесе особую нежность и любовь. Я почти не слышу критики, хотя актеры любят критиковать. На этот раз как-то все сразу подчинились. Если же и раздается голос критика, я улыбаюсь и не даю себе труда спорить. Я жалею критикующего. Кто-то сказал: самый лучший акт 4-й, а наименее удачный – это 2-й. Мне смешно, и я не спорю. Начинаю только припоминать сцену за сценой 2-го акта, и уже это лицо сбито с толку. 4-й акт хорош именно потому, что 2-й акт великолепен, и наоборот. Я объявляю эту пьесу вне конкурса и не подлежащей критике. Кто ее не понимает, тот дурак. Это – мое искреннее убеждение. Играть в ней я буду с восхищением все, и если бы было возможно, хотел бы переиграть все роли, не исключая милой Шарлотты. Спасибо Вам, дорогой Антон Павлович, за большое наслаждение, уже испытанное и предстоящее. Как бы я хотел бросить все, освободиться от ярма Брута и целый день жить и заниматься "Вишневым садом". Противный Брут давит меня и высасывает из меня соки. Я его еще более возненавидел после милого "Вишневого сада". Крепко жму Вашу руку и прошу не принимать меня за психопатку.

31 окт. 903

Сейчас 1 1/2 часа ночи, все спят, а я вернулся домой после 18-го спектакля ненавистного мне "Цезаря". Захотелось написать Вам, но нашелся только этот листок бумаги. Простите, пишу на нем, чтобы не будить жену розысками бумаги. Наконец с завтрашнего дня приступаем к Вашей пьесе. Мы и то непростительно потеряли целую неделю. До сих пор путаются в ролях. Сам я решил сделать так: учу и готовлю две роли – Лопахина и Гаева. Не могу сказать, какую роль хочу больше. И та и другая чудесны и по душе. Правда, Лопахина боюсь¹. Говорят, что [у] меня не выходят купцы или, вернее, выходят театральными, придуманными… Лопахин, не правда [ли], хороший малый – добродушный, но сильный. Он и вишневый сад купил как-то случайно и даже сконфузился потом. Пожалуй, он и напился поэтому. Гаев, по-моему, должен быть легкий, как и его сестра. Он даже не замечает, как говорит. Понимает это, когда уже все сказано. Для Гаева, кажется, нашел тон. Он выходит у меня даже аристократом, но немного чудаком².

168. А. П. Чехову

Сейчас Ольга Леонардовна говорит, что Вы не получаете от нас никаких писем. Между тем я послал Вам два больших письма (в одном из них излагал мои безумные восторги о "Вишневом саде"). Я считаю эту пьесу лучшей из всех. Люблю в ней каждое слово, каждую ремарку, каждую запятую. Кроме того, вчера я послал записочку. Неужели и Вы можете еще сомневаться в своем гении? Тогда нам – скромным труженикам – это простительно. Я переживал и переживаю такие тяжелые минуты.

Сегодня наконец Симов спихнул "Одиноких"¹ (они нужны нам для того, чтоб освобождать некоторых, в том числе и меня, для репетиций "Вишневого сада"). Сегодня мы засели за макеты. 1-й акт труден. Ольга Леонардовна говорит, что должны быть следы прежней широкой барской жизни. Но не должен ли быть дом довольно или даже очень ветх? Лопахин говорит, что он снесет его. Значит, он действительно никуда не годится. Иначе он применил бы его к даче и сдал бы на следующее лето. Или починил бы его и продал.

Летом я записал фонографом рожок пастуха. Того самого, которого Вы любили в Любимовке. Вышло чудесно, и теперь этот валик очень пригодится.

169. А. П. Чехову

Воскресенье

Дорогой Антон Павлович!

Жму Вашу руку. Завтра постараюсь написать, если не очень измучаюсь после "Цезаря". Сегодня играю 7-й день сряду. "Устал, Федор Ильич!"¹

170. А. П. Чехову

Сегодня получил Ваше письмо по театральному адресу. Спасибо за него. На всякий случай сообщаю Вам, что мы живем теперь в Каретном ряду, против театра "Эрмитаж", в доме Маркова. Помните, желтый двухэтажный каменный дом казенного типа?

Даю Вам клятву, что я люблю все роли в пьесе и держусь исключительно одной точки зрения при распределении ролей: как будет выгоднее для пьесы, как показать публике прелесть каждой роли. Лопахин мне очень нравится, я буду играть его с восхищением, но я боюсь, пока не нахожу в себе нужного тона. Ищу же я его упорно и с большим интересом. В том-то и трудность, что Лопахин не простой купец, с резкими и характерными его очертаниями. Я его вижу именно таким, как Вы его характеризуете в своем письме. Надо очень владеть тоном, чтобы слегка окрасить лицо бытовым тоном. У меня же пока выходит Константин Сергеевич, старающийся быть добродушным. Из письма Вашего я чувствую, что Вам хочется, чтоб эту роль играл я¹. Очень горжусь этим и буду искать в себе Лопахина с удвоенной энергией. Вот Лопахина – Вишневского никак не представляю. Так, как он есть, он ни с какой стороны не подходит. […]

понедельник

Вот что сильно огорчает нас всех – это то, что Вы не можете совсем оправиться. До слез обидно и очень скучно без Вас. Мы все мечтаем, что Вы будете приходить в нашу квартиру и греться на солнышке, у нас его так много.

Любящий и преданный

Дорогой Антон Павлович!

Есть одно дело по режиссерской части. Не знаю почему, мне очень хочется видеть 3-й и 4-й акты в одной декорации. В последнем акте разрушенной и приготовленной к отъезду. Это, право, не из дурной сентиментальности. Мне чувствуется, что так пьеса будет уютнее, что публика сроднится с домом. Вторая зала вносит какую-то путаницу. Может быть, она нужна Вам, чтоб еще больше оттенить былое богатство. Но это выразится, мне кажется, и так. При одной декорации для двух актов – однообразия не будет, так как опустошение дома изменит совершенно настроение 4-го акта. Мы будем продолжать вырабатывать макет, а тем временем, может быть, Вы напишете два слова… Еще вопрос: что Епиходов, Дуня – могут сидеть при Лопахине? По-моему – да³.

5 ноября 903

172. А. П. Чехову

Перечитывал Ваши письма и исправляю в них одно недоразумение: Сергей Саввич поехал в Японию не от "Русского листка", а от "Русского слова", по просьбе Дорошевича¹. Теперь я покоен: я восстановил честь милого Сережи. Он намеревается издать книгу, если поездка его удастся.

Сегодня, слава богу, 4 градуса мороза, но снега мало, и потому дорога – невозможная. Может быть, скоро увидимся. Вчера опять не писал Вам. Шли "Столпы общества". Я не схожу со сцены, а антракты маленькие. Утром была репетиция. У "Цезаря" есть только одна хорошая сторона. Есть время писать Вам эти записки, которые доставляют мне удовольствие, но едва ли очень развлекают Вас. Нет интересных тем. Жизнь однообразна. Сегодня в театре М. Е. Дарский ⁴ и художник Богданов-Бельский. Он жертвует нам в фойе свою картину⁵.

Четв. 13 н. 1903

Безобразие!… Вот уже 5 дней, как я не писал Вам. В субботу – первый спектакль возобновленных "Одиноких". Участие Качалова (за Мейерхольда) оживило весь спектакль¹. Да и старые исполнители и исполнительницы выросли как актеры. Может быть, кто знает, публика стала лучше понимать. По той или иной причине, спектакль имел очень большой успех, как художественный, так и материальный. Итак, волнения первого спектакля лишили меня возможности писать. В воскресенье первая беседа "Вишневого сада", а в 4 часа свадьба дочери того директора, который заменяет меня на фабрике. Пришлось быть и сидеть до конца, чтоб не обидеть. В понедельник и вторник утро – планировка макетов на сцене и составление новых макетов, проба и т. д. на сцене. Это очень утомительная вещь, когда надо торопиться и напрягать фантазию. По вечерам – "Цезарь", а после него – почти безжизненный труп. Вчера весь день был свободен от театра. Я должен был в один день написать планировку первого акта. Был в духе, и потому удалось. Писал не разгибаясь, и, с непривычки, так устала рука, что едва дописал спешное. Сегодня утром читалась планировка актерам, а меня услали домой, чтоб продолжать 2-й акт². Только что я расположился с удовольствием, меня зовут в переднюю. Оказывается, учительница детей, придя давать им уроки, упала на пол, и с ней приключился удар. Поднялся содом. К обеду ждали гостей. Все стали собираться, доктора, гости… Конечно, всем отказали, кроме близких, в числе которых остались Ольга Леонардовна и Мария Павловна. Больная в тяжелом положении лежит у нас, а я должен был ехать на "Цезаря". В антракте пишу Вам. Вот мой дневник этих дней. Репетиции начались, и очень дружно. Я пока играю Гаева. Леонидов пробует Лопахина. Это произошло отчасти потому, что я боюсь играть купцов, отчасти потому, что при Гаеве мне возможно участвовать в постановке. При Лопахине (которым пришлось бы очень много заниматься) – трудно. Ольга Леонардовна и Мария Павловна здоровы. Очень соскучились по Вас. Будьте здоровы. Жена шлет в хлопотах свой привет.

Дорогой Антон Павлович!

Спасибо за Ваше письмо. Оно меня сконфузило, но я не беру на себя так много. Дорожу и пользуюсь каждым Вашим замечанием даже и о декорациях¹. Макет 3-го акта выходит удачно. Я начинаю колебаться, так как в этой декорации даль выйдет интереснее. Из макетов опаснее всех – первый акт. Он совсем прост по планировке. Рассчитано на то, чтоб сад был лучше виден. Декорация зависит от письма. Удастся оно Симову – великолепно, нет – плохо. Из исполнителей никто еще не определяется. Разве Качалов – дает что-то интересное². Артем, как всегда, начал с Курюкова (из "Федора")³. Это называется в эпических тонах… Боюсь немного за Муратову – Шарлотту. Большая, в мужском костюме – это может быть грубо… Вы пишете, что Ваш приезд зависит от Ольги Леонардовны. К сожалению, она права, что не выписывает Вас. Погода ужасная. То снег выпадет, то стаивает. Мостовые изрыты. Грязь, вонь. Поскорее бы морозы.

Любящий и преданный

15 ноября 903

Среда 19 нояб. 903

Вчера опять не было времени написать. Был занят вторым актом и наконец кончил его. По-моему, получается очаровательный акт. Бог даст, декорация выйдет удачная. Часовенка, овражек, заброшенное кладбище среди маленького лесного оазиса в степи. Левая часть сцены и средина без всяких кулис – один горизонт и даль. Это сделано одним сплошным полукруглым задником и пристановками для удаления его. Вдали в одном месте блестит речка, видна усадьба на пригорке. Телеграфные столбы и железнодорожный мост. Позвольте в одну из пауз пропустить поезд с дымочком¹. Это может отлично выйти. Перед закатом будет виден ненадолго город. К концу акта туман; особенно густо он будет подыматься из канавки на авансцену. Лягушачий концерт и коростель – в самом конце². Налево, на авансцене – сенокос и маленькая копна, на которой и поведет сцену вся гуляющая компания. Это – для актеров, им это поможет жить ролями. Общий тон декорации – левитановский. Природа – орловская и не южнее Курской губернии.

Погода, увы, убийственная. Все опять стаяло, и часто идет дождь.

Дорогой Антон Павлович!

Что сказать о репетициях? Тона не найдены, хотя во 2-м акте навертываются. Искания тонов и образов, конечно, задерживают общую репетовку. С каждым спектаклем нам становится все труднее и труднее перевоплощаться и быть разнообразными. Чудится, что и вся пьеса пойдет в каком-то ином тоне, чем предыдущие. Все будут бодрее, легче… Словом, хочется пользоваться акварельными красками.

177*. В. В. Котляревской

Многоуважаемая и дорогая

Простите, что пишу на таком клочке. Вот почему: единственное время для поздравлений – это антракты между актами "Цезаря". Ими я пользуюсь и теперь.

Сегодня играем "Цезаря" в 45 -и раз.

12 февраля 1904

Дорогая Ольга Леонардовна!

179*. И. А. Тихомирову

Ходят упорные слухи, что Ваше дело, увы, продолжаться не может¹.

У нас начинается преинтересное дело. Окончательный его план задуман очень широко, а именно:

Набираются 3 труппы. Каждая из них готовит по 15 пьес. Итого 3 труппы, 45 пьес – разных.

На долю каждого режиссера труппы выпадает самостоятельная постановка 5 пьес.

Если бы был художественный большой успех, кто знает, может быть, удастся играть у нас утренники или играть в нашем театре, когда мы уедем в Петербург или в провинцию.

Как посмотрят на это дело наши милые ученицы, теперь – Ваши сотрудницы? Кто им заинтересуется и кто согласился бы вступить? Какие их условия?

Главная задержка в мужской труппе. Можно ли набрать ее?

Поклон всем.

180*. М. Ф. Андреевой
 
19 февраля 1904

Я узнал с большой грустью о Вашем решении: уйти из своего театра¹.

Мне ничего не остается более, как сожалеть и молчать.

19/II-904

Дорогая Мария Федоровна!

Я, конечно, понимаю, что Ваш последний поступок – разрыв с прошлым без предупреждения и объяснения причин – ясно указывает мне то место, которое Вы назначаете мне в происходящем грустном событии. Тем не менее я решаюсь быть назойливым, принуждаю себя не считаться с самолюбием и очень болезненным чувством обиды.

Я не говорю уже о здоровье. Специалисты и близкие Вам люди знают лучше меня, как им надлежит поступать. Я говорю только об искусстве. Наша роль в нем была исключительной. Мы взялись облагородить его, вырвать его из рук торгашей и передать тем, кому оно должно принадлежать. Наша деятельность получила общественное значение, ее признало общество и наградило нас таким положением, какого не достигал еще ни один артист.

Подумайте, на что Вы меняете Ваше теперешнее служение обществу?

Ваш успех будет велик, но разве он удовлетворит Вас при таком сознании? Не деньги же Вас прельщают! Правда, за тот компромисс, которым преисполнена жизнь артиста, ему платят в провинции большие деньги. Тем менее он заслуживает уважения!

Вы, может быть, хотите облагородить провинцию. Почетная задача, но Вы не с того конца за нее беретесь.

В противном случае мы разойдемся в разные стороны, и я с большой душевной болью прощаюсь с Вами, сохранив самые лучшие воспоминания о прошлом и заранее оплакивая Ваше будущее.

Дорогая Мария Федоровна!

Не далее как этой ночью я воскрешал в памяти историю нашего знакомства, может быть, дружбы, и общей деятельности в театре. И много добрых воспоминаний, много хороших, благодарных чувств вызвали в душе эти думы. Но тем менее я мог мириться с тем, что Ваше последнее письмо, и особенно одна фраза в нем, завершат наше знакомство.

Сегодняшним хорошим письмом Вы вывели меня из того мучительного состояния, в котором я находился все это время, и я бесконечно благодарен Вам.

Спасибо Вам за прошлое и будьте счастливы.

20/III-904.

Глубокоуважаемая

Спасибо за честь и внимание. С удовольствием буду позировать и сниматься для портрета, только бы нашлось время.

До скорого свидания.

184. А. П. Чехову

Успех "Вишневого сада" у публики очень большой, несравненно больший Москвы. С третьего акта сильно вызывали автора. Знатоки восторгаются пьесой. Газетчики мало понимают. В труппе большой подъем. Я торжествую. Поздравляю¹.

…Конечно, жду не дождусь, чтобы ты приехала, так как очень скучно и сиротливо здесь, однако торопить тебя не хочу¹. Спектаклями не руководствуйся; как ни грустно, но пусть играет Косминская². Главное, чтобы ты приехала здоровой.

186. Из письма к М. П. Лилиной

…Пишу тебе редко, так как ты знаешь, как проходит день на гастролях. Утром не дают одеться: 25 писем и посещений. Днем – днем сперва были репетиции, а теперь совещания о будущем театра и о будущем репертуаре; в 4 часа обед у Мухиной (кормят хорошо), потом спать, потом играть, и после спектакля чаепитие. Пока мы производим его вдвоем с Ольгой Леонардовной. Без тебя ужины прошлогодние не выходят, и все жильцы ждут тебя с нетерпением. Так тянутся дни за днями. Моя квартира вся в цветах, и я не знаю, как поддержать их до твоего приезда. Бертенсон прислал чудную огромную азалию, Бильбасовы прислали букет, Варшавские – яйцо из роз. Все это я передал Ольге Леонардовне. Успех "Цезаря" (и мой и театра) приблизительно московский. Мой грим удачен, и играл я недурно. "Вишневый сад" – успех и мой и театра гораздо больше, чем в Москве. Все очень ждут тебя и хотят итти на "Вишневый сад" для тебя – особенно интересуются тобой Бертенсоны, Зарудный, Нестор Александрович Котляревский, Чюмина и Чайковский, несколько авторов, Савина и много других. Оказывается, что здесь тебя любят и ценят гораздо больше, чем в Москве. Савина обворожила нас всех своей любезностью. Вчера смотрел ее в "Месяце в деревне". Приятное впечатление; много скрадено с нас¹. Очень рад, что Стахович едет в Москву; он расскажет тебе все про нас и театр. В общем я не устаю, но играть надоело. В последнем твоем письме ты не то обижаешься, не то тревожишься о моем молчании, – если это так, то прости. Я не знал, что мое молчание так отзовется на тебе. Когда я на холостом положении, то у меня пропадает всякая система, и время уходит бог знает на что. Встаю, то есть просыпаюсь, в 10 1/2 часов; еще не успеваю встать с постели – является кто-нибудь из населяющих мухинский дом: Качалов, Вишневский или со стороны: Немирович, Калужский и пр. Начинаются деловые разговоры. Наконец выпроваживаю их, умываюсь, одеваюсь и выхожу пить чай. Тут начинается наплыв: то письмо, то кто-то пришел по делу, или Ольга Леонардовна приходит поболтать. Так проходит до 2-х – 3-х часов. Вырываюсь, иду пешком, бреюсь или покупаю что-либо. Далее есть необходимые визиты, делаю их исподволь ежедневно, чтобы не застревать в Петербурге по окончании спектаклей. Кроме того, днем было до пяти-шести заседаний о будущих условиях пайщиков. Кроме того, идут разговоры и заказы макетов Суреньянцу для метерлинковского спектакля².

187. Из письма к М. П. Лилиной

…Сегодня начинаю день с твоего письма и боюсь, что меня перервут, тем более что сегодня день хлопотливый, но не утомительный, так как без Брута все легко. В 1 час заседание у меня в большом номере – об изменении вознаграждения Владимиру Ивановичу, в 3 часа – дебют Сазонова в театре – он играет Треплева и Яшу в "Вишневом саде". В 4 1/2 часа обед, как всегда, а вечером играю "Вишневый сад". Вчера после спектакля ужинали дома. Были Москвин, Качалов, Е. В. Гельцер, Александров, Ольга Леонардовна, Раевская и Григорьева. Очень хохотали на рассказ Вишневского и Книппер при воспоминании о происшествии третьего дня. После спектакля "Цезаря" решили отпраздновать окончание моей роли – Брута. Приехали домой – никакой закуски. Что делать? Итти к Кюба? Вишневский и Качалов пошли вперед, а я жду дам, чтобы провести их домом, так как из меблированных комнат есть ход к Кюба. Дамы собрались, и мы двинулись. Я уверен, что твердо знаю дорогу, – иду впереди по совершенно темным коридорам, за мной Раевская, Книппер, Нина Николаевна Литовцева. Идем тихо, чтобы не встревожить спящих жильцов. Когда поднялись до четвертого этажа, Ольга Леонардовна настаивает на том, что надо итти направо по коридору, в конце которого и находится дверь к Кюба. Я спорю, так как убежден, что эта дверь в следующем этаже. Я говорю с таким апломбом и веду их дальше с такой уверенностью, что все повинуются беспрекословно. Идем на следующий этаж. Долго шествуем по совершенно темному коридору и в конце его обретаем желанную дверь. "Вот видите!" – говорю я торжественно, указывая в темноте на нее, и уверенно отворяю… ослепительное освещение, и мы входим в w. с. {ватерклозет.}. Я до такой степени растерялся, что с болью глубоко вздохнул. Тут поднялся такой стон и вопль среди дам, что мы бежали вовсю по коридору, чтобы попасть скорее на лестницу и отсмеяться там. Стонали, охали, спустились в следующий этаж опять и шли по длинному коридору. Разбудили спящих. Они испуганно отворяли щелки дверей и отпускали нам вслед ругательства. Конечно, вчера вся труппа знала этот пассаж и с восторгом рассказывала знакомым и незнакомым. Этим подробным рассказом хотел повеселить и тебя в твоем одиночестве…

…Получил твое письмо, которому очень обрадовался. Приезжай сюда, хотя бы на несколько деньков. Прими во внимание холодную осеннюю погоду рядом с теплыми весенними днями. Шубы не надо, но теплое и летнее пальто необходимы. Я не смел уговаривать тебя на эту поездку, так как ты нужна была детям. Рад, что доктора и ты считаете безопасным оставить их и полезным для тебя проветриться, – так в чем же дело? У тебя будет и спутник – Стахович, который 19-го или 20-го должен приехать сюда. Очевидно, твоя мама берется следить за детьми. Будешь ли ты здесь играть или нет – это зависит от твоего личного желания. На всякий случай захвати все необходимое для роли. Предупреждаю, что здесь тебе придется выдержать большую баталию: у тебя поклонников и поклонниц тьма тьмущая, и все ждут твоего дебюта¹. Они пристанут с ножами к горлу, так как уже и мне они надоедают очень усердно. Сам же я без роли Брута свободен, буду играть через день и чувствую себя помолодевшим на несколько лет. Приезжай, так как ты здорова, а чувствуешь себя не совсем бодро от скуки. Только умоляю, устрой все нужное для детей.

189. Из письма к М. П. Лилиной

190*. М. Г. Савиной

Вы подумайте! что я наделал! опять напутал! Сегодня случайно заглянул в свой репертуар, и, о ужас… в воскресенье, 25-го, я обещал две недели назад графине Паниной поехать в ее народный театр¹, а по окончании спектакля пить к ней чай и вести один деловой, театральный разговор. Дело касается одного нового предприятия, о котором я мечтаю², и потому невозможно не быть у нее. Что же делать? В понедельник, среду и четверг я играю – остается свободным один вторник. Простите, глубокоуважаемая Мария Гавриловна, мою забывчивость, надеюсь, что я вовремя спохватился и еще не доставил Вам хлопот по отмене обеда.

Целую Ваши ручки и извиняюсь, что так плохо пишу и на такой неприличной бумаге. Нахожусь в театре, так как играю сегодня, и пишу в антракте.

Вторник 20/IV-904

10 мая 904

Шлю Вам из Москвы дружескую благодарность за Ваше неизменное и доброе отношение ко мне, к жене и к театру. Нестору Александровичу тоже низко кланяемся и благодарим. Я недоволен этой поездкой потому, что глупо и неинтересно трепался. Делал совершенно ненужные визиты, а хороших друзей и знакомых почти не видал. Как избегнуть повторения той же ошибки в следующие разы – недоумеваю…

Жена чувствует себя лучше и очень жалеет, что в Петербурге была кислой и не могла заехать к Вам. Не сердитесь на нее и на меня. Она, т. е. жена, отомстила мне за буйную жизнь в Петербурге, она, наверно, припрятала дома свой грипп и по возвращении в Москву заразила меня им, приковав меня таким образом на целую неделю дома. На днях решится моя летняя участь. Еду ли я в… как его зовут-то? Забыл то место, где Вы будете за границей. Напишите, ради бога, а то я приеду по ошибке в Читу и там с нетерпением буду ждать Вас и Нестора Александровича. Поклон Нестору Александровичу. Целую ручки.

Дорогой Антон Павлович!

1904. 3 июня

193*. О. Л. Книппер-Чеховой

Опять захворал и не могу Вас проводить. Дай бог Вам доехать благополучно и великолепно провести лето.

Не забывайте

Любимовка

9/VI 904. Москва

Получил Ваше хорошее письмо в разгар отчаянной подготовительной работы к наступающему сезону и в момент расчета с истекшим годом. В это время не остается ничего иного, как складывать всю корреспонденцию в один ящик, в надежде ответить на нее при первом удобном случае.

Простите великодушно за задержку – право, она произошла против моей воли.

Буду искренен и прям в своем мнении, хотя не имею ни права, ни претензии претендовать на роль ценителя и знатока литературных произведений ¹.

Лучше всего прислать книгу по следующему адресу: Москва, Садовая, у Красных ворот, д. Е. В. Алексеевой для Конст. Серг. Алексеева.

195*. В. В. Котляревской

Дорогая Вера Васильевна!

Мы думаем выехать в самом конце июня. Хотел обо всем этом писать по Вашему летнему адресу, но письмо осталось в Москве, а я расхворался и не могу ехать за ним в город из имения матери, где я теперь нахожусь. В надежде, что это письмо перешлют Вам по Вашему новому адресу, я и пишу Вам на Петербург.

Как Вы живете, что поделывает Нестор Александрович, как здоровье Ваших больных? Ничего об этом не знаю. Я переживаю реакцию переутомления после тяжелого сезона и все прихварываю и не могу взбодриться. Ровно ничего не делаю, даже гуляю мало и целые дни читаю все, что попадается под руки… нелепо, без системы, начиная с газет, детских книг и кончая философией и гастрономической книгой. Хочу писать свое руководство для молодых артистов, но рву написанное, еще раз убеждаюсь в том, что я литературная бездарность. Погода адская. Война мешает жить… Впереди, кроме Метерлинка, нет ни одной интересной новинки, и того и гляди 1/2 труппы заберут на войну. Становится стыдно, что в такое время ничего не делаешь, но не могу, устал… Метерлинк может выйти недурно, хотя играть его трудно, особенно "Слепцов". Переписываемся по поводу его с Вашим кумиром – Бальмонтом². Целую Ваши ручки, Нестору Александровичу жму руку и всем друзьям шлю поклоны. Не забывайте.

196. А. П. Чехову

Любимовка

Мы все и москвичи не имеем от Вас известий и волнуемся. Из открытого письма Ольги Леонардовны к жене мы знаем, что Вы хорошо доехали до Берлина, а далее… не знаем. Дай бог, чтобы Вы устроились хорошо и чтоб погода была не такая, как у нас. В Москве холод, ежедневные дожди и грозы, холодные ночи и, как Вы, вероятно, знаете из газет, был ужасный циклон, натворивший много бед. Он прошел от Подольска к Ярославлю. Задел Люблино (около Царицына), Лефортовскую часть, Сокольники, Мытищи (около нас) и т. д. От столетнего парка в Люблине не осталось ни одного дерева. Почти со всех дач сорваны крыши, а некоторые разрушены. Многие деревни срыты до основания. Лошади, коровы, экипажи, бревна, крыши летали в воздухе. В Мытищах ураган подхватил 8-летнего мальчика. Его нашли живым в Сокольниках (около 10-15 верст). Были и комические случаи. Ветер ворвался в квартиру нотариуса или судьи. Там ураган переломал всю мебель, отворил все шкафы и по всему кварталу разбросал деловые бумаги и протестованные векселя. Карету с Иверской опрокинуло, и икону доставили в ближайший полицейский участок. Там, вероятно, составлен протокол. К счастью, сравнительно мало убитых и раненых. Убитых насчитывают, около 100, a раненых немного более. Меня не было в Москве в этот день. Я был в Старой Руссе. Первые, краткие сообщения об урагане я узнал в дороге. Судя по ним, можно было предположить, что ураган задел и Любимовку и Яузский участок (где живет теперь мать)… Я провел пренеприятную ночь в вагоне и с большим трепетом подъезжал к дому. К счастью, у нас все благополучно. Была только гроза с градом, величиной в большой орех. В Москве падали куски льда весом в 1-11/2 фунта.

Я с утра и до вечера читаю. Сейчас перечитываю всего Чехова и наслаждаюсь.

197*. М. П. Чеховой

Я везу мать за границу и с тяжелыми чувствами удаляюсь от Москвы. Писать в вагоне могу только карандашом. Простите и за бумагу, другой нет. Пишу Вам не для того, чтобы высказывать соболезнования: они неуместны, так как горе слишком велико.

Утешаю себя мыслью, что те добрые отношения, которые установились между Вашей семьей и нами, еще более укрепятся памятью о милом Антоне Павловиче.

3/VII 904

…Едем благополучно, так как у мамани пока все слава богу. Она стала бодрее, спала хорошо. О докторе, который едет с нами полуинкогнито, она и слышать не хочет…

Жара ужасная, на солнце 40R. Пыль невозможная…

Ну, будь здорова. Не позволяй Кире слишком много и скоро ездить на велосипеде, а Игорьку одному у реки спускать лодку…

199. Из письма к М. П. Лилиной

До Берлина ехали спокойно. В Берлине шумная, нелепо русская встреча С. с маманей удивила смиренных немцев и очень смешила Ю. И. Гужона, который ехал с нами. В Берлине переехали в обыкновенный вагон, не спальный, и я очутился с маманей и Лидией Егоровной в одном купе. Тут на одной из станций она увидала, что я разговаривал с доктором, который ехал с нами пока инкогнито. Она разразилась слезами и упреками…

В Париже решили не останавливаться и ехать прямо в Контрексевиль. Переждали часа два в кафе, напротив железной дороги. Маманя все время писала письма. В 10 1/2 часов выехали в Контрексевиль и в 4 1/2 приехали. Тут я почувствовал, что часть обузы свалилась с меня. Маманя, приехав в Контрексевиль, пошла метаться по улицам, ища квартиры. Я хотел было помочь ей в поисках квартиры, но ничего не мог с ней поделать. Она добродушно делает все наоборот. Я понял, что ужиться с ней невозможно, и нанял себе чудесную комнату в великолепной гостинице около парка. Маманя непременно хотела поместиться в городе, на самой пыли и духоте. Она устроилась в какой-то нищенской конуре и очень счастлива. Удивительный чудак! Здесь она чувствует себя, по-видимому, хорошо, очень горда, что ее все помнят, и знакомит меня со всеми гарсонами, телеграфистками и пр. По приезде я великолепно вымылся и вечером сидел со всей компанией в кафе. Маманя допустила даже к столу ненавистного ей доктора. Он понимает, что с ней ничего не поделаешь, и просит отпустить его. Завтра он уезжает.

Беспрестанно преследует одна мысль – это Чехов. Я не думал, что я так привязался к нему и что это будет для меня такая брешь в жизни. Получила ли Ольга Леонардовна мое письмо с дороги? Мария Павловна тоже? Должно быть, на днях его привезут в Москву, и я все думаю, как это произойдет. Приехал ли Владимир Иванович? Немного тревожусь, что от тебя нет известий. Напиши мне все подробно, а потом уж не утомляй себя письмами – пиши коротенькие…

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

201. Из письма к М. П. Лилиной

Бедный Антон Павлович не выходит из головы. Перечитываю его рассказы и еще больше люблю и ценю его. Меня взволновал вчера Правдин¹, который находится здесь. Он прочел в газетах, что похороны взял на себя Гольцев². Значим мы опять прозевали и не приняли никакого участия в похоронах. Это обидно и непростительно. Надо подумать поставить памятник Антону Павловичу за счет театра. Из телеграммы твоей понял, что ты была на похоронах, – вероятно, была огромная толпа.

Я встаю в 6 1/2 утра (это не описка) и в 11 ночи уже сплю (это тоже не описка)… После обеда читаю, пишу письма и свою книгу ³. Около 9 часов иду в парк, гуляю с маманей ила иду в кафе. Раз был в театре. Недурная труппа и милый актер.

Мне придется ради электрического освещения пробыть денек в Париже ⁴. Странно! Прежде я был бы этому рад, а теперь… Должно быть, состарился. С грустью думаю о нашем театре. Недолго ему осталось жить. Представить себе жизнь без него еще не могу. Может быть, война взбодрит немного общество и удержит в нас нашу разрушительную силу. Обидно, что все хорошее так скоро погибает или вянет. Напиши при случае, пишет Владимир Иванович Немирович пьесу или нет. Иду на почту посылать письмо и потом проведать маманю…

Милая и дорогая Ольга Леонардовна!

Хочется писать Вам каждый день, но удерживаюсь, так как издали трудно понять, в каком Вы состоянии, как переносите горе и насколько уместны будут мои письма. К тому же я ничего не знаю о том, что происходило и теперь происходит в Москве, так как не имею никаких известий и тщетно ищу здесь русские газеты. Очень тороплюсь выехать из этой французской глуши, так как здесь, в одиночестве, труднее привыкнуть к нашему горю. Хочется говорить и быть с теми, кто его переживает, но здесь, кроме курортных кукол, никого не встретишь. К счастью, я захватил с собою два тома рассказов милого Антона Павловича, и в настоящую минуту его книги – мои лучшие друзья. Перечитываю их по второму разу и между строками угадываю то, что может быть понятно только тем, кто близко видел этого человека, самого лучшего из всех людей. Где-то Вы теперь и когда-то я увижу Вас? Потянет ли Вас в Ялту или, напротив, Вам будет там слишком тяжело? Перемените ли Вы свою московскую квартиру или, напротив, Вам захочется жить в ней?

Contrexeville

203. Из письма к М. П. Лилиной

Читаю Чехова, много думаю о нем, пишу свои записки. Плакал, читая в газете описание похорон, и очень взволновался за Ольгу Леонардовну, особенно после того как и ты подтвердила ее плохой вид. Уж не надорвалась ли она? Страшно и за нее и за театр. Едва ли она будет в состоянии играть, да притом в пьесах Чехова. Вот уж истинно: одна беда не ходит. Посыпались шишки на наш театр.

Ох, какая здесь тоска, особенно последние четыре дня, пока была свежая и дождливая погода! Теперь мне и Любимовка кажется милой и ее обитатели – ангелами. Ну, прощай…

Дорогой Владимир Иванович!

1) Мы потеряли двух драматургов¹,

3) полезную актрису³,

5) Репертуара никакого.

7) Жена хворает и не поправляется.

9) Вишневский пожинает лавры в Ессентуках и совсем отобьется от рук в художественном отношении.

11) Все пьесы (Ярцева, Чирикова) идут в Петербурге у Комиссаржевской, и нам не будет с чем ехать гастролировать.

13) Я сам потерял в себя веру как в актера, а скверное здоровье убедило меня в необходимости добровольно стать во вторые ряды…⁶.

Если это не будет сделано, – мы существуем последний год.

Метерлинк (может быть некоторый художественный успех, материальный – средний) -

Миниатюры, чувствую, не пойдут опять, а если и пойдут, то для утренников и с учениками ⁹-

"Вишневый сад" (может быть, благодаря смерти Чехова поймут наконец пьесу) -

"Три сестры" (по той же причине) -

"На дне" -

"Федор", говорят, запрещен¹¹.

Остальное продано или снято с репертуара.

Всех спектаклей (кажется) 180, а бюджет 210, 220 000…

Чириков, ничтожный в художественном отношении, может оказаться доходным -

? какая-то пьеса, очень интересная.

Такой пьесы на 35 спектаклей найти нельзя.

Тогда сезон покроется материально.

Первое место отвожу – "Свыше наших сил" (Бьернсона), если можно провести в цензуре.

Третье место – "Отец" Стриндберга, так как очень уж будут много говорить о смелости и дерзости автора¹⁴.

Про "Росмера" молчу, так как до сих пор пьесы не понимаю ¹⁵.

Метерлинк – новая нотка в литературном отношении.

Найденов и Ярцев – легкий компромисс, который потонет в другом репертуаре. Чириков (?) – тоже¹⁶.

Бьернсон, Ибсен, Стриндберг – старая, но почтенная нота. Для солидности.

Меня тревожит то, в чем никто из нас не виноват… чего никак нельзя уже поправить. В похоронах и другой инициативе по увековечению памяти Чехова наш театр остался в стороне. Тем не менее на будущее время надо что-нибудь придумать. Hе говоря о каком-то ряде спектаклей Чехова (назову их Чеховской неделей), не говоря о специальном спектакле Чехова (забыл сказать об этом самом важном выше), составленном из миниатюр и его водевилей, например "Калхас" (не игран), "Юбилей", "Свадьба", "О вреде табака"… и проч. Не говоря обо всем этом, надо что-то придумать: либо премию за хорошую пьесу, либо стипендию куда-то…

Об этом я писал Вам и приводил смысл моего письма к Бравичу ¹⁷. Это было в середине июля.

Он играет: 1) в "Непрошенной", 2) "Иванове", 3) Найденова и 4) Ярцева, 5) в "Росмерсхольме" или у Стриндберга. Не много ли?

Из миниатюр я вычитал следующие. Перечисляю все, которые доступны сцене, и те, которые хотя не укладываются, но дают возможность подумать о них ¹⁹.

I – безусловно подходящие, не всегда глубокие и значительные, но характерные, красивые или новые по форме;

III – те, о которых можно поговорить, хотя они под сильным сомнением.

2) – "Альберт" – II или III.

4) Горький – "В степи" – I или II.

6) "Дружки" – I.

8) "Хан и его сын" (для новой какой-то формы) – II.

10) "Озорник" – II.

12) Тургенев ("Записки охотника") "Контора" – II (скучновато).

14) "Свидание" – II (скучновато).

16) Чехов "Недоброе дело" – I (но пустовато).

18) "Беспокойный гость" – III.

20) "Враги" – III.

22) "Счастье" – II.

24) "В потемках" – III.

26) "Брак по расчету" – III (кажется, то же, что "Свадьба").

28) "Репетитор" – III.

30) "Гг. обыватели" (карикатура) – III.

32) "Неудача" – I (пустовато).

34) "Счастливчик" – I.

36) "Хороший конец" – I (пустовато).

38) "В почтовом отделении" – II (пусто).

40) "Скорая помощь" – II (для крестьянского спектакля).

42) "На кладбище" – I.

44) "Сапоги" – III.

46) "Иван Матвеич" -III.

48) "Поленька" – I.

Будьте здоровы. Целую ручку Екатерине Николаевне, Ольге Леонардовне, Марии Павловне, мамаше Антона Павловича, а братьям – поклон. До скорого свидания. Погода у нас отвратительная и холодная.

49) "Спевка" – II.

51) "Питомка" – III.

53) "На железной дороге" – I.

55) "Трудное время" (целый спектакль из коротеньких сцен) – II.

8/VIII 904

Чувствую, что Вы рассердились на меня, и Вы правы. Это безобразие – так долго не отвечать на письмо. Простите и не гневайтесь. У меня есть не очень веское оправдание.

Не знаю, почему я так плохо себя чувствовал?… Впрочем, причин много… война, Чехов, жена не поправляется, репертуара нет, а главное – кругом плохо и пошло. Другая причина та, что меня потянуло писать свои записки, и эта работа отвлекала от всего другого. Вот я и накинулся… Что вышло – совершенно не знаю.

Жду из Петербурга г-жу Стравинскую. С радостью сделаю, что могу, чтоб помочь ей, но… не буду пускать в ход протекции. Правда?… Если талант почувствуют, то она будет принята и без нее; если же примут ее по моей просьбе, положение будет не из завидных. Я ободрю ее, а экзамен пусть течет своим порядком¹. Кажется, она была у меня в Петербурге. Я ей тогда говорил, что предстоящий год очень неудобен для поступления в театр, так как прием будет самый ограниченный, не более 5, 6 человек. Конкуренция же будет большая. Имея в виду провинциальное отделение театра, мы оставили еще на год весь 3-й курс, чтоб их подготовить на всякий случай к новому делу². Это сократило вакансии при вступлении.

Попросите г-жу Стравинскую написать письмо Владимиру Ивановичу о ее желании конкурировать. Пусть пришлет адрес, по которому ее известят о времени экзамена (будет в августе). Письмо послать в Художественный театр.

…Посылаю письмо с нарочным, так как вижу, что ты беспокоишься по пустякам, и хочется развеселить тебя. Мне скучно и одиноко, а уехать невозможно, так как дело не двигается. Кроме того, нервы. Я и боюсь, что приеду в Любимовку с заботами о Москве, которых я не в силах сбросить. Что же мне делать? Таков дурацкий характер. Пока не найду тона для Метерлинка – не могу успокоиться и овладеть своими мыслями. Хотел бы приехать тогда, когда в душе явится спокойствие относительно Метерлинка¹. Тогда я могу быть другим.

207* Вл. И. Немировичу-Данченко

10 сентября 1904

Дорогой Владимир Иванович!

Бедный, бедный Вишневский, я его душевно жалею, так как сам недавно пережил потерю веры в себя. Увы, это ему необходимо и полезно пережить. Только бы он отнесся к этому сознательно и вынес пользу, но в этом я сомневаюсь. Этот случай породил ряд вопросов, в моей голове. Я уверен, что Вы были правы, что компромиссы не удаются нам. Если так, то Лужский и Вишневский конченые актеры?… Это ужасно. Вот уже несколько лет, как мы с трудом находим им дело, и передача каждой роли сопряжена с компромиссом. Отчего это? Потому ли, что сильно растут другие актеры, или потому, что они идут по наклонной плоскости? Кроме Качалова и, пожалуй, Москвина, я не очень верю в скорый рост других актеров; значит, известная часть из нас или остановилась в своем развитии или идет вниз. Отчего это и как этому помочь? Из этого я вывожу, что в данном случае Вы, может быть, правы, но в том резюме, которое Вы сделали: "Вот что значит раздавать роли по кумовству",- Вы, может быть, ошибаетесь. Подходящие деятели нашего театра очень редки пока. С основания театра можно указать на Качалова (очень непрочный в труппе)… и только. Убылей более или менее чувствительных было больше. Неужели еще есть кандидаты, и мы отнесемся к этому хладнокровно? Не правильнее ли напрячь силы и помочь погибающим? Лишение роли Вишневского я и приветствую только с этой стороны, иначе это ошибка. Надо было заставить его играть и даже итти на компромисс художественный, чтобы спасти и сохранить театру не только актера, но и деятеля. Теперь данный ему урок может послужить ему в пользу. Мне страшно, что он совсем придет в отчаяние. Сочувствие и страх за него подталкивают меня написать ему письмо, но я боюсь, как бы оно не погрешило против известного такта по отношению к Вам. В тот момент, когда Вы его распушили, я пойду к нему с утешением. Вероятно, я сделаю так. Напишу ему письмо и пошлю на Ваше имя. Вы процензуруете его и, если найдете полезным, передадите. Не удивляйтесь же, если Вы получите такое письмо от меня.

Еще один вопрос. Жена очень мечтает о Бабакиной². Она начинает поправляться, а 15-го или 16-го надо выезжать. Каждый лишний день, проведенный здесь, для нее очень важен. Не можете ли Вы назначить самый крайний срок для ее возвращения и не отнимающий у нее возможности играть в "Иванове". Она хотела сама писать Вам об этом, но я предупредил ее.

208. М. Г. Савиной

Очень и очень трудно отказаться от удовольствия и чести играть с Вами и В. Ф. Комиссаржевской!

Нелегко отказаться и от доброго дела¹.

Судите сами: у нас на репертуаре только семь пьес, из них в шести я занят, а седьмая не дает сборов и идет один раз в 2-3 недели. Дублеров у меня нет в этом году, и потому я играю и буду играть ежедневно. Кроме того, нам предстоит поставить, по условиям с абонентами, еще три новые пьесы.

Я принял монашество и отрешен им от жизни. Будьте же, как всегда, великодушны и напишите мне только две строчки: "Вхожу в Ваше положение, верю Вам и прощаю"².

Жена шлет Вам свой привет, я же повинно кланяюсь и целую Ваши ручки.

10/11-904, Москва

3/I 905
 
3 января 1905

Не хотел посылать телеграмму, хотел непременно написать Вам, тем более что я еще не ответил на Ваши хорошие письма. Очень уж покойник-год был суматошный, жестокий и бессердечный.

Очень тяжело было играть во время болезни покойной матери и переговариваться перед смертью по телеграфу¹. Положение же по театру было таково, что даже в день привоза тела мне пришлось играть комическую роль. Хлопоты до и после похорон, ежедневная игра (я уже играл более 80 раз), ежедневные репетиции, отсутствие пьес… а главное – война, надежды и разочарования во внутренней политике, все это утомило всех нас ужасно.

Будьте здоровы. От души желаю и Вашим больным поправления.

Напишите Ваше мнение о театре Комиссаржевской и о том, что говорят о будущем театре Андреевой и Морозова.

29/III 905

Глубокоуважаемый Леонид Валентинович!

Наш театр пережил в этом году тяжелую полосу жизни. Мы осиротели. Без милого Антона Павловича трудно живется. Только после его смерти мы поняли, чем он был для нас.

Будьте здоровы, передайте сердечный поклон уважаемой Софье Петровне и всем Вашим и ялтинским знакомым.

211. Из письма к М. П. Лилиной

…Доехал я хорошо, но спал мало и плохо. Дело в том, что в последнюю минуту ко мне в купе вошел Тартаков со связкой огромных крыльев для Демона¹. Мы обрадовались друг другу, долго изъяснялись во взаимной любви и болтали.

Все, кто приехал налегке, уже получили лихорадки, насморки и пр.

Здесь очень тихо, и хозяйки не видно. Пробралась сюда одна Чюмина, и то к Ольге Леонардовне. Здесь ждут больших беспорядков на второй день праздников, который совпадает с заграничным 1 Мая.

Умоляю тебя в этот день не приезжать в Петербург. Приезжай или в первый день (то есть выезжай из Москвы в субботу) или накануне, то есть выезд из Москвы в пятницу. В понедельник надо весь день сидеть дома, и может случиться, что тебя не удастся даже встретить во второй день праздника.

Сегодня день был теплый, а вечером свежо.

Детишек нежно целую. Очень жалею о том, что они поскучают. Будь здорова. Кланяйся всем и береги силы…

Бесценная моя Кирюля и дорогой мой мальчишка Игоречек!

Здесь одиноко, скучно и пусто без мамы и без вас.

Такая скука репетировать все эти дни старые пьесы… уставлять декорации…

Читаю, что у вас забастовали мясники,- значит, вы сидите без говядины. Это даже полезно, особенно для Кирюли и Игоречка. Нам с вами это кушанье не по желудку. Самое интересное теперь в Петербурге – это выставка портретов. В огромном Таврическом дворце собраны со всей России портреты наших прапрабабушек и дедушек, и каких только там нет! Это очень мне на руку, особенно теперь, когда мы хотим ставить "Горе от ума". Можно найти на выставке и Фамусова, и Софью, и Скалозуба. Буду ездить туда каждый день и все рисовать. Есть и картины, изображающие комнаты. Можно набрать там всякие декорации для "Горя от ума".

Я очень рад, что остановился на квартире. Здесь тихо, спокойно, никто не надоедает, вдали от шумного Невского. Хозяйка оказалась хорошей и тоже не пристает. Только сегодня понес я ей деньги платить, она получила и вдруг достает штук пять огромных тетрадей… Оказывается, она пишет пьесы. Теперь я дрожу… ну как она постучится ко мне, рассядется и начнет читать? Тогда я убью ее пресс-папье, как у Чехова, и вместо Москвы попаду в Петропавловку.

Прощайте, будьте здоровы и кланяйтесь mademoiselle, m-r Jean, Дуняше, Поле, Василию, словом, всем нашим.

Глубокоуважаемая Екатерина Сергеевна!

Напуган я недавним случаем, поссорившим меня с одним из художников, желавшим писать с меня портрет. Вы не можете представить, как тяжело не располагать собой. Я нахожусь в таком положении, особенно теперь. Мы привезли 10 пьес, и надо их уставить на сцене и все приладить. Это огромная работа. Кроме того, я буду играть каждый день по утрам.

Я буду делать все возможное, чтоб заехать к Вам, чтоб сняться и позировать, но, если это не удастся мне, припишите случившееся невозможности исполнить Вашу милую и лестную для меня просьбу. Еще раз благодарю Вас за внимание ко мне.

Передаю Вашему посланному карточку – на всякий случай прошу устроить места на другие абонементы.

19/IV-905

Многоуважаемая Мария Федоровна!

Смерть милого Саввы Тимофеевича¹ и гибель эскадры² довели мои нервы до последнего напряжения. Только сегодня я пришел в себя и могу исполнить поручение Правления.

1) Ваша служба в театре начинается с момента окончания годичного отпуска, т. е. с 15 июня 1905 года.

3) Начало репетиций, как всегда, около 1 августа; к этому времени мы будем ждать Вас.

4) Укажите способ, как гарантировать театр на случай Вашего отъезда из Москвы, который Вы признали возможным. Согласны ли Вы иметь дублерок для своих новых ролей и если да, то какова будет система дублерства? Правление считает этот вопрос щекотливым и просит Вас самих разрешить его.

6) Рассматривая новый репертуар пока из четырех пьес ("Горе от ума", "Драма жизни", "Дети солнца" и "Росмерсхольм"), мы видим работу для Вас: в "Горе от ума" – Софья и одна из ролей в "Дети солнца" ⁴. Что будет дальше, пока неизвестно. Отказать актрисам, которыми мы должны были запастись,- нельзя. Оставить их без работы тоже нельзя. Не будьте же требовательны и несправедливы к Правлению, если ему не удастся удовлетворить Вас вполне артистической работой.

Намерение Алексея Максимовича поручить нам свою чудную пьесу было встречено восторженно ⁶. Мы все радуемся и шлем ему искренний и дружеский привет.

19 мая 1905

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Сообщаю Вам для Вашего сведения, что мы ежедневно собираемся в 8 часов для разговоров и работы по выбору репертуара и изготовления макетов ².

216 *. С. А. Попову

Я очень виноват перед Вами, назначив заседание на вчерашний вечер.

Вчера все единогласно, с Шехтелем² во главе, который был на заседании, решили оставить старую, существующую мебель. Егоров берется ее поправить дешево и прочно³.

Пока решили составить смету и справиться с контрактом.

Переднюю и вход оставим без изменения.

Душевно преданный

1 июля 905

до 1 августа, потом в Москве)

Вера Васильевна!

Что сказать Вам о Шарлотте ². Роль чудесная для тех, кто хочет создавать образы. Если Вы вышли из того периода, когда хочется быть на сцене душкой или милашкой, конечно, хватайтесь за роль обеими руками.

Это письмо было перервано лихорадкой, которую я схватил здесь. 4 дня пролежал в постели. Неужели придется уезжать отсюда. Куда? В России теперь так неуютно и беспокойно, что найти благоприятное для отдыха место – почти невозможно.

218. С. А. Попову

д. Войновой,

Глубокоуважаемый Сергей Александрович.

Это страшно!…

Только при таких условиях можно будет начать сезон, как предположено – 1 октября. Если не удастся этого добиться – беда и мы провалились, так как дальше нет возможности наверстать потерянное время. Внушите это Краузе…².

Как говорить с Краузе и подстегнуть его, Вы знаете лучше, и потому я сплю спокойно за Вашей могучей спиной.

Жму Вашу руку и прошу поцеловать за меня ручку Вашей жене. Жена кланяется Вам.

Июль 1905

Дорогая Ольга Леонардовна!

Так мы представляем себе здесь, на Кавказе, норвежскую толпу!…

Будем in corpore {в полном составе; здесь – все (лат.).} целовать Ваши ручки, а режиссеры – и ножки, если позволите.

1) Как одеть телеграфиста Енс Спира?

(хотелось бы ему характерность, в мундире ли, или просто в шляпе)?

4) Нет ли интересного покроя и для Карено?

На все эти вопросы ответьте очень подробно. Ради бога, зарисуйте, как умеете, не только покрой, но и цвета. Запишите, что это за материи (сукно, кожа, войлок и проч.). Словом, все очень подробно. Что касается народа, то тут Вы во сто раз более знаете, чем я.

Из вопросов общего характера для Кнута Гамсуна ⁴:

2) Характеристика действующих лиц и что они олицетворяют: скупость, идеализм, страсть, цинизм и проч. и проч.

3) Нужно ли играть пьесу реально (как Чехова) или как-нибудь иначе, a la Метерлинк ⁶.

5) Кто из них отрицательные и положительные лица?

7) Что, г-жа Карено превратилась в кокотку? Какая ее психология? Пустилась ли она в разгул по неудовлетворенности жизнью, потому ли, что Карено наскучил, потому ли, что она его разлюбила, или потому, что она ревнует?

9) Что, Енс Спир – противен, вроде фавна на мохнатых ногах, или он приятен?

11) Что это за порыв у Терезиты в конце 3-го акта? Есть ли это безумие, жажда жизни, боязнь смерти или пир во время чумы? Или это какое-то языческое венчание?

13) "Дыхни на меня",- что это – сладострастие или проникновение во внутренний мир Карено?

15) У Гамсуна есть стремление к звукам (лай собак, топот коров, бубенцы). Что это – стремление к реализму или импрессионизм?

16) Что это за склонность к противоречиям у Терезиты?

У нас забастовки железных дорог, почты и проч. Сегодня идет почта, и если пропустить день, бог знает когда придется послать его.

У нас нельзя сказать, чтоб было неспокойно, но и не очень беспокойно. Ходят слухи, чего-то боятся, но пока все слава богу.

Устроили спектакль на комнату Антону Павловичу (3 июля). Собрали много денег⁸. Вспоминали о Вас и о Марии Павловне.

Действующие в народной толпе (3-го акта) ⁹

Т_о_р_г_о_в_е_ц_ _с_у_к_н_о_м. Степенный, пожилой, серьезный. Длинная борода с сильной проседью. Верх подбородка обрит, без усов. Кутается в старый английский плед. На ушах наушники.

М_о_л_о_д_о_й_ _п_а_р_е_н_ь. Остряк. Солдат. Из крестьян.

Л_е_с_т_а_д_и_а_н_е_ц. Узнать – что это-то такое? Как бы хотелось, чтоб это был монах или священник. Есть ли монахи в Норвегии, или сектанты, или еще что-нибудь в этом роде? Какой костюм? Внушительная, очень строгая фигура. Значительный грим. Неподвижен, фанатичен. Хороший голос, худ, строг, высок, торжествен.

Какие крестьянские шубы (и городские тоже)? Их фасон, из какого меха они делаются (то же и для шляп и обуви). Есть ли рукавицы, как мужские, так и женские?

NB. Национальные костюмы театрального характера у нас есть. Мало современных бытовых костюмов, схожих с ними, но носящих в себе местную бытовую типичность. Хотелось бы дать толпу не театрально, оперно национальную, а в бытовом, современном смысле типичную. Эти рисунки, пост-карты очень важны. То же и в аксессуарах. Типичные корзинки для носки плодов, овощей, дичи, масла, сливок, рыбы; типичные ящики и прочие вещи, встречающиеся в крестьянской толпе и их быту,- очень ценны.

С_е_р_ь_е_з_н_ы_й_ _ч_е_л_о_в_е_к. Рыбак. Морской лев. Седой, в кожаной шляпе и куртке. Коренастый. За спиной болтается снасть или сетка с рыбой.

Б_е_р_е_м_е_н_н_а_я_ _ж_е_н_щ_и_н_а. Крестьянка, красивая, в поношенном типичном для Норвегии платье (не театральном). Большой живот (9 1/2 месяцев).

2-й _к_а_м_е_н_о_т_е_с. Здоровый, широкоплечий. Черная борода и волосы растут в ширину. Большая связка толстых веревок, к концу которых привязаны цепи. Они шумят при ходьбе. Большой железный крючок на концах их – перекинут через плечо. За поясом две маленькие кирки.

Л_о_п_а_р_и (выяснилось). Спасибо за пост-карты.

1-й и 2-й _м_а_т_р_о_с_ы. Тоже умоляю зарисовать не обычную морскую форму, а что-нибудь характерное.

О_х_о_т_н_и_к 1-й. Очень длинная, белокурая с проседью борода, коротко остриженные волосы, усы. Шрам на носу и щеке. Здоровый, высокий. На шее – шарф. Ноги обмотаны шкурой, лапти или меховая обувь (?). Длинное крестьянское платье, сверх кожаная куртка с большими металлическими пуговицами; к ним привязаны убитые птицы и зверьки. Большая горная сумка за спиной, набитая дичью. Ружье. Лыжи за спиной. Теплые перчатки, драные. На горной палке тоже убитая дичь (привязана). За спиной – два зайца.

Л_а_п_л_а_н_д_е_ц и _е_г_о_ _ж_е_н_а. В шкурах, привезенных с севера для "Снегурочки"¹¹. Меховые чепцы. Лыжи. Лук, колчан. У нее – спеленутый и привязанный сзади ребенок. Продают оленьи рога. Малорослы. Говорят, как дети, высоким, писклявым, плаксивым, носовым звуком. (Есть ли такие типы в Норвегии?)

М_о_л_о_д_а_я_ с _м_о_л_о_к_о_м, ее дочь. За спиной лыжи. Крестьянка. Тоже молоко на коромысле. Зимняя шляпа. Неуклюжие меховые сапоги.

П_а_я_ц_ы 1-й и 2-й – обычные костюмы паяцев, с пальто и меховой шляпой сверху.

П_р_о_д_а_в_е_ц _а_к_у_л_ы. Неуклюжий, широкие кожаные брюки вместе с курткой. Большие сабо. Кожаная широкополая шляпа. Подвязанные зубы. За спиной болтается большая акула или иная рыба, или морской зверь (смотри картины Коровина и Серова на Ярославском вокзале). Шарф на шее. Цепь с крючком. Ею он подпоясан. На крючке болтается другая рыба.

Е_г_о_ _в_н_у_к. Тоже увешан лаптями, мальчишка. Звонит в колокольчик, чтоб обратить внимание на товар (так ли это в Норвегии?).

Д_р_я_х_л_ы_й_ _с_т_а_р_и_к, продавец платья, брюк и шапок. На голове много шляп, надетых одна на другую. На плечах целые кипы брюк, которые он продает (эта фигура скорее из-под Сухаревки; чем ее заменить или изменить на норвежский лад?).

1-я и 2-я _к_о_к_о_т_к_и. Современные шляпы, ужасные по фасону, нахальству и красочным сочетаниям. Такие же платья. Шарф на шее (дешевый, для тепла). Перевязаны старым пледом по-шотландски (крест-накрест). На 2-й кокотке солдатская шинель и шляпа.

Е_г_о _ж_е_н_а. Крестьянский костюм. Шляпа, как у мужа.

Веря тому, что Вы не чужды интересам нашего театра, я беру на себя смелость познакомить Вас с тем положением, в котором он теперь находится, и познакомить Вас с планами нашей ближайшей работы.

Начинается труднейший из всех сезонов.

Неудачи предстоящего года могут оказаться поэтому роковыми для нашего театра. К счастью, репертуар сезона исключителен по интересу.

2) "Драма жизни" Кнута Гамсуна.

3) Может быть, пьеса Найденова.

5) Возобновление "Чайки"².

Если мы начнем сезон с "Горя от ума", потом дадим "Драму жизни" – сезон погиб.

Пусть "Драма жизни" и "Горе от ума" имеют успех, они не произведут сенсации, и полсезона театр будет прозябать.

1) "Чайка" (чтобы подготовить публику).

3) "Драма жизни".

5) "Горе от ума" – на пост.

Вот те расчеты, которые заставляют меня от имени всех товарищей обратиться к Вам с большой просьбой начать сезон с репетиций Вашей пьесы. Это сразу взбодрило бы труппу.

Мы мечтаем, что 7 августа вечером при собравшейся труппе Вы сами читаете Вашу пьесу. Блестящее начало, но оно может осуществиться только тогда, в том случае, если Вы здоровы, расположены и располагаете своим временем для приезда в Москву.

…Я вернулся сюда с большой энергией и доволен работой. 8 августа Алексей Максимович читал пьесу…¹ Она понравилась и принята труппой.

9-го утром устанавливали костюмы для "Горя от ума". Сделали много. 9-го вечером я мизансценировал на сцене 1-й акт "Драмы жизни", 10-го утром – был в Театре-студии, на стройке с Поповым².

10-го опять мизансценировал 1-й акт "Драмы жизни". 11-го утром был в конторе "Т-ва Владимир Алексеев", 11-го вечером мизансценировал 2-й акт. 12-го (спутался в числах), словом, вчера – чудесный день, он был посвящен просмотру летней работы студии.

Завтрак импровизированный; игра в теннис, городки, обед в старинной аллее. Горячие споры, юные мечтания.

222. С. А. Попову

Ваша болезнь нас взволновала! Хотел навестить Вас сегодня, но не попал. Завтра тоже не удастся. Что с Вами? Говорят, инфлюэнца? Хочется хоть на бумаге поделиться с Вами хорошими впечатлениями. Вчерашний день дал мне много радости. Он удался прекрасно. Неожиданно собралась вся труппа Художественного театра. Неожиданно приехали Горький, Мамонтов. Таким образом, собрание состоялось с генералами. "Шлюк" произвел прекрасное впечатление, и я от души порадовался за Вл. Эмильевича¹. "Тентажиль" произвел фурор. И я был счастлив за Всеволода Эмильевича². "Комедия любви" прошла слабо, но я, кажется, понял секрет и смогу подать хороший совет. Главное же в том, что вчера стало ясно: "есть труппа" или, вернее, хороший материал для нее. Этот вопрос мучил меня все лето, и вчера я успокоился³. Вчера пессимисты стали верить в успех и признали первую победу студии над предрассудками. Всеми этими чувствами мне хотелось поделиться с Вами, так много потрудившимся над созданием нового дела.

223. Из письма к М. П. Лилиной

Как бы дороги не забастовали, так как уж очень плохо принята конституция. Все может быть. Надеюсь на то, что без меня ты благоразумнее. Получил твою хорошую открытку, в которой ты пишешь, что Крым надо похерить. Как это ни грустно, но это благоразумно, и я одобряю. У меня складываются обстоятельства преглупо. Дело в том, что по всем статьям необходимо, чтобы пьеса Горького "Дети солнца" шла первой. Без этого может быть жестокий провал – материальный. От участия в пьесе я пока отказался, несмотря на то, что роль подходящая и интересная и Горький меня просил. Роль передал В. И. Качалову¹. Мне же необходимо заладить пьесу, то есть два акта, написать планировку, сделать макеты и помочь найти образы. После этого я мог бы уехать даже на две недели. При общей помощи (В. В. Калужский по макетам, Владимир Иванович Немирович-Данченко – по писанию планировок), быть может, к 21-му, 22-му удастся уладить эту работу и в этих числах выехать из Москвы за вами, так как боюсь, если вы поедете без мужчин, но… 31 августа общее собрание "Т-ва Владимир Алексеев". Мое присутствие необходимо. Перенести собрание никак нельзя.

Спасибо Игоречку за его милое письмо. Если найду минутку, отвечу. Поцелуй его и Кирюлю. Умники ли они и помогают ли тебе?…

…Очень жду вас и начинаю скучать. За твои письма и письма детей нежно целую. Работаю много, но с толком, и это бодрит и не утомляет.

Погода адская, дождь хлещет… Мрак. Смотрите берегитесь очень при возвращении из теплых стран. Мне очень жаль и беспокойно, что я не могу приехать за вами.

Рассудим вместе.

225. Из письма к М. П. Лилиной

Домашними делами меня тоже завалили. Кухарка ушла – ищем новую, а также буфетного служащего. Корову все еще не перевезли и т. д. Без тебя боюсь напутать.

P. S. Сегодня прошли 1-й акт Горького.

226. Из письма к М. П. Лилиной
 
5 сентября 1905

Ехал я хорошо: лежал и читал. Первую ночь спал отлично, вторую – похуже. Приехал в Севастополь в пасмурную и дождливую погоду. Как всегда, мне одному не везет. Вчера было чудесно, а сегодня ночью погода испортилась. Ветер ужасный, моросит. Волны сильные. Достал нашу обычную комнату, где мы с тобой останавливались. Благодаря погоде встреча с морем не произвела прошлогоднего впечатления. В Бахчисарае встретил поезд с матросами с "Прута", отправляемыми в Сибирь на каторгу. Картина тяжелая. Знаменитый "Потемкин" стоит на рейде, и его видно с моего балкона¹. Воздух чудесный, хотя и холодный.

Поправляйся же скорее, а детишки пусть берегут тебя. Очень сильно жалею и грущу, что мы не вместе.

227*. Вл. И. Немировичу-Данченко
 
Сентябрь 1905

Недостаток третьего акта, что он может происходить и утром, и ночью, и вечером. Он вне времени и пространства. Как хотите… Мне лично – чувствуется больше всего дождливый, пасмурный день¹.

Я ратую за него усиленно!²

Написал половину 4-го акта.

Не забудьте, что ворота в 3-м акте разбиваются толпой⁴.

Еще одно дело, о котором забыл поговорить до отъезда.

В студии все висит на нем, и он уже надорвался. Теперь у Репмана будет родить жена и он отпадает на время, самое горячее для театра. Теперь особенно там нужен Мейерхольд. Он нужен и на всех репетициях "Чайки". Ему не с кем чередоваться. Едва ли же ему потребуется много репетиций.

Кто же дублер? Без него никак не обойдемся.

228 *. В. В. Котляревской

Дорогая Вера Васильевна!

Как Вам ответить, не знаю. Где остановился Нестор Александрович? – не знаю. Пока Художественный театр цел. Он несет большие убытки и, вероятно, к концу сезона растратит свой капитал. (Это между нами.)

Действительно. Было предложение соединиться с Малым театром, основать Государственный театр. Но… Пришлось это дело отклонить до созыва Государственной думы. Пользоваться субсидией, притом очень большой, из рук чиновников – нельзя. Хлопотать об этой субсидии в период междуцарствия – неудобно. Не верю в хороший результат соединения с Малым театром¹.

Будущее покрыто туманом. Нужно ли будет искусство – это большой вопрос. Имеет ли будущность театр с дорогими ценами – другой вопрос.

"Горе от ума" могло бы выйти оригинально и недурно ³.

Пока чувствуем себя очень несвободными.

229 *. В. С. Алексееву

Успех небывалый в Москве и Берлине¹. Цвет немецкой литературы, печати, финансовой аристократии, русский посол и посольство, Гауптман, Шницлер, Зудерман ² присутствовали. Отзывы печати восторженны. Полная победа. Овации, подношения. Горды, счастливы. Поклоны. Наш адрес: Unter den Linden, No 27.

17 февраля 1906

Дорогая Вера Васильевна!

Первый спектакль собрал такую публику, которую Берлин видит вместе не часто. Представители науки, литературы: Гауптман, Шницлер (приехал из Вены), Зудерман, Фульда¹ и пр., Haase (100-летний актер)², все антрепренеры театра, посольство, главные банкиры (Мендельсон и пр.), вся лучшая часть прессы, посольства, бургомистр, офицерство и пр., Барнай, Дузе ³ (проездом). Публика была на 9/10 немецкая. Вызовы такие же, как при первом приезде в Петербург. Когда в паузе, по приказанию полиции, опустили железный занавес, чтоб прекратить овации, публика не расходилась и стала хлопать еще сильнее. Нам, т. е. мне и Немировичу, пришлось выйти в ложу. Тогда весь театр поднялся, и овации возобновились. Трудно поверить, что все газеты, без всякого исключения, захлебываются от восторга. Главные критики обрушились на немецкое искусство и кричат, чтобы актеры поскорее бежали учиться к русским. Русские,- пишут они, – отстали от нас в политической жизни, но мы испуганы и изумлены тем, что они обогнали нас на 20 лет в искусстве. Стыдно, но должно признаться,- пишет самый строгий критик, ругающий всегда все,- что то, чем мы любовались у Рейнгардта⁴ (здешний Deutsches Theater), есть первые детские шаги сравнительно с русским искусством, которое, судя по "Царю Федору", уже 8 лет тому назад достигло идеала.

Остается победить два больших препятствия:

Сильно говорят о том, что немцы привыкли вывозить из России деньги, но кормить ее они не намерены. По той же причине нас обирают здесь недобросовестным, жульническим образом. Боюсь, что никаких сборов не хватит, чтоб покрыть эти невероятные расходы.

Занят безумно. Пишу пока коротко. Целую ручки. Поклоны от наших и от меня Нестору Александровичу и всем друзьям.

Дорогой мэтр!

Мы не забыли, что во время Ваших триумфальных выступлений в Москве Вы уделили внимание маленькой труппе, которая в то время из последних сил пробивала себе путь. Слова Ваши привлекли к нам внимание, помогли двигаться вперед и создать наш теперешний театр.

Примите наше глубокое уважение, восхищение и благодарность.

Дорогая Зина!

Немцы поразили нас,- правда, маленькая группа интеллигенции здесь удивительна. Они радуются за искусство, отрешаясь от всякого национального чувства. Приглашают нас наперерыв, знакомятся все и хотят фетировать, но мы уклоняемся: во-первых, неподходящее для этого время в России, а во-вторых, не хватает сил. Самое интересное и трогательное – это наши взаимные симпатии с четой Гауптманов. Он настолько увлечен нами, что немцы не узнают его, так как он слывет за нелюдимца. Были даже выходки с его стороны. Так, например, в антракте "Дяди Вани" он вышел в фойе (все удивлялись этому), собрал толпу и во всеуслышание заявил (ни более ни менее): "Это самое сильное из моих сценических впечатлений, там играют не люди, а художественные боги". После 4-го акта "Дяди Вани" он долго сидел неподвижно, держа платок и закусив его. Потом встал и утер слезы. К нему подошел Владимир Иванович, но он ему ответил только: "Ich kann nicht sprechen" {"Я не могу говорить" (нем.).}. Немирович говорил, что у него в эту минуту было лицо Шиллера или Гёте. После "Дна" он сказал, что не спал всю ночь и обдумывал пьесу, которую он хочет попробовать написать специально для нашего театра. Словом, Гауптман захвачен. Следующим номером следует поставить Барная. Он здесь директор императорских театров, и тем не менее бывает на всех спектаклях, подносит венки и вслух говорит, что учится у русских. Сегодня для Берлина произошло нечто необыкновенное. Здесь есть критик Норден. Он пишет критики только в исключительных случаях (местный Стасов) и всегда ругательного характера. Никогда он никого не похвалил. В сегодняшней маленькой статье написано приблизительно следующее: "В Берлине случилось событие. Приехали русские. На долю каждого поколения приходится встречать 6-8 больших художников. В этой труппе – все художники и все собраны воедино. Это гениально… и критика смолкает. Пусть идут в театр знакомиться с Россией не только артисты, но и дипломаты, политики и те, кто утверждает, что это погибшая страна. Народ, который создал такое искусство и литературу,- великий народ. У него есть культура, но мы ее не знаем. Она непохожа на нашу, но нам не мешает поближе ее узнать".

Тяжелые и грустные известия из России омрачают все то приятное и интересное, что мы переживаем. О Борисе – тоже грустные известия. Дети скучают. Кира увлекается театром. Но год для них в смысле учения следует считать погибшим. Боюсь, как бы они не исшалопайничались. Они учатся, но это неправильное учение.

233*. В. С. Алексееву

Никогда еще не приходилось так работать, как теперь. Не только днями, но и ночами. Приходится превращать кабак в приличное заведение.

Везде рекомендуется актерам и режиссерам идти учиться у нас. Апогея успеха (тонкого) достигли в "Дяде Ване". Гауптман ревел как ребенок и последний акт сидел с платком у глаз. В антракте он (известный своей нелюдимостью) выбежал демонстративно в фойе и громко на весь зал крикнул: "Это самое сильное из моих сценических впечатлений. Там играют не люди, а художественные боги". Здорово! Конечно, мы познакомились с ним и с женой. Он прямо влюбился в нас и остался в Берлине до конца наших гастролей. После "Дна", которое имело страшно шумный успех (но не такой тонкий, как "Дядя Ваня"), Гауптман заявил нам, что он всю ночь не спал и обдумывал пьесу, которую хочет писать специально для нашего театра. Постоянным посетителем наших спектаклей является Барнай. Он уже смотрел все пьесы по два раза, подносит нам венки с надписями "Лучшему театру" и т. д. Очень увлекаются нами Фр. д'Андраде и Шпильман.

Материальная часть для Берлина блестяща, и все диву даются, что мы делаем по 2500 марок в вечер. Самый популярный здесь театр – это Deutsches Theater, и он делает столько же. Но, увы, для нас это мало, мы едва покрываем расходы, которые, повторяю, ужасны. Мы же мечтали о том, что привезем с собой крупную сумму ¹. Все в один голос говорят, что в Берлине нажиться нельзя, что здесь получают патент, а с этим патентом в других городах наживают капиталы. Пожалуй, это правда, потому что самые лучшие impressario всех стран, точно мыши на лакомство, съехались в Берлин. Каких только не перебывало у нас господ, одни просят в Австрию, другие в Америку и т. д. Не знаю, сумеем ли мы выжать пользу из наших успехов, но так ясно, что без другого города не обойтись. Все это очень трудно устроить и с московскими моими делами и с детьми. Нельзя же их таскать с собой по свету. Сознаюсь, что эти поездки редкостно интересны, так как знакомишься с интересными людьми, которых в другое время и не встретишь… но… все-таки – дома лучше. Здесь – холодно и жутко. Хорошо еще, что успех оказался выше ожиданий, а если бы провал! Страшно даже подумать, как бы нас тут заклевали и съели. Вчера Берлин нас признал окончательно. Была кронпринцесса и должен был быть и кронпринц. Весь вечер по телефону из Потсдама звонили, чтоб мы затягивали антракты, так как он после заседания непременно хотел застать хоть последний акт. Последний антракт тянули без конца и даже сказали публике о причине такой паузы; наконец-то она послала сказать по телефону, что больше тянуть нельзя. Тогда последовало разрешение начинать, так как заседание еще не кончено. Так он и не был. Его ждут в следующий раз. Говорят, будто и Вильгельм собирается. Это будет первый пример его выезда в частный театр. Сегодня из дворца просили сообщить недельный репертуар… Главная загвоздка – это незнание языка. Немцы были уверены, что мы будем играть по-немецки. Когда им объявляют, что москвичи говорят по-русски, они искренно изумляются этой дерзости: приехать в Берлин с русским языком. Боже, как народ ненавидит русских, но зато интеллигенция здесь прелесть. Она с большой верой глядит на Россию и простой русский талант искренно принимает за гениальность.

Покажи, пожалуйста, это письмо Сергею Ивановичу. При первой свободной минуте буду писать ему большое письмо, с тем, однако, условием, чтоб он не отвечал на него. Покажи письмо и [имя-отчество неразборчиво.- Ред.], а потом перешли его Зине. Ее я прошу переслать по очереди всем сестрам и братьям. Целую и люблю.

Лейпциг.

Пришлось сделать визиты консулу и каким-то другим господам, которые приезжали, с необыкновенным почтением и подобострастием, представляться мне и Немировичу. "На дне" – опять крик, шум, гам, успех огромный, шумливый. В театре сам Никиш¹ с семьей. Он прибегал на сцену и очень восторгался. Жена его – еще больше. После 3-го акта – неистовство, венки от социал-демократов, цветы Книппер и Муратовой. Никиш демонстративно аплодирует. Я передал ему поклон от Нюши. Он тотчас же вспомнил ее и долго расспрашивал. Просит кланяться. В конце крикливые овации без конца. Сбор почти полный. При выходе из театра неожиданно меня подхватывает толпа человек в 200 и на руках несет в противоположную сторону от гостиницы. С шумом и аплодисментами мы совершили таким образом прогулку по огромной площади, пока наконец добрались до гостиницы. Толпа ворвалась в гостиницу, и там едва удалось успокоить ее и вывести на улицу. Надо сознаться, что это было довольно безобразно и дико. Я поспешил в свой номер. Там ужинал и укладывался. На следующий день, т. е. сегодня, надо было встать в 8 часов и в 9 1/2 – ехать. Путаница на станции невообразимая. Переезд не длинный, но благодаря толпе ехавших – утомительный, несколько пересадок, таможня и пр. С радостью встретил детишек в Дрездене и расцеловал. Едва вышли из вагона в Праге, как нас окружила толпа. Тут и городской голова, и профессора, и президент (интендант) театров, директор, вся труппа, старухи, женщины, дети. Весь вокзал наполнен толпой. Мы шли сквозь шпалерами уставленную толпу народа. Вся улица у вокзала наполнена толпой, может быть, в несколько тысяч. Все снимают шляпы и кланяются, как царям. Можешь себе представить в эту минуту Екатерину Николаевну в роли царицы. Я испугался сначала, а потом мне до того стало смешно…

5 апр.

Сегодня вечером спектакль гала в честь русских гостей,- так гласит афиша.

Спал хорошо и бодр.

235*. В. Я. Брюсову

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Я был бы очень счастлив видеть Вас завтра у себя (Каретный ряд, д. Маркова, против театра "Эрмитаж", вход с улицы) около 8 час. вечера.

236*. Вл. И. Немировичу-Данченко

В теперешнее время нельзя ссориться. Простите меня.

Я искренно раскаиваюсь и еще раз извиняюсь.

Первая. Нельзя после самого трудного акта вызывать на объяснения артиста, у которого нервы превратились в мочалу.

Когда мне кажется, что Вы в качестве директора делаете ошибку, я страдаю самым настоящим образом и не сплю ночей напролет и злюсь на Вас больше, чем на кого бы то ни было другого. Что это, признак любви или недоброго чувства?

Я Вас люблю, как очень немногих, и потому часто бываю слишком требователен, так как мы с Вами встречаемся только в деле, где слишком много поводов для столкновений.

Плохо пишу, но и сегодня виноват второй акт "Горя от ума".

Дорогая Вера Васильевна!

Она – надула – на днях появилась у рампы и дьяконским голосом кричала: "Станиславский". Очень подурнела, а голос хорош. Весь секрет в том, что к ней неистово идет загар. Недаром же она по целым дням валялась на песке под солнцем. Теперь загар сошел, и я обманут ³.

238. С. А. Найденову

здравствуйте! Очень счастлив, что нашел Вас. Я и заскучал и уже давно заволновался о Вас. Недавно из газет узнали о Вашей пьесе и усиленно Вас искали. Первое время не знали: куда писать? К кому обратиться? В Константинополь, или в Америку, или, чего боже сохрани, в сыскное отделение, или в Петропавловку? Пропал милый и любимый нами человек, и не знаем, где его искать? Решили найти Бунина и через него узнать о Вас… Но как Вы думаете: много ли легче отыскать Бунина?

Мы все были бы жестоко и незаслуженно обижены, если бы Вы забыли о нас и не прислали Вашей пьесы.

Напишу не сразу, так как я туп при первых знакомствах с пьесой. Прочту ее несколько раз и напишу подробно, но помните, что я не литератор и не мечтаю быть критиком: могу свободно говорить глупости и жестоко ошибаться.

Целую ручки Вашей супруге. Мы ее так полюбили в Ессентуках, а она нас забыла! Как ее здоровье? Жена, дети кланяются Вам обоим. До приятного, хотя и не скорого свидания.

За границей нас всех обзывали Mitterwurzer'aми (знаменитый их актер, чуть не гений)² - приехали домой и опять попали в такие бездарности, что хоть бросай сцену. Ничего не разберешь в этой жизни!

10 октября 1906 г.

Глубокоуважаемый,

Сердечно благодарю Вас за присылку газеты и за добрые и ободрительные слова о нашем театре и обо мне. Они явились очень своевременно, так как в этом году нас здесь сильно поклевывают и обескураживают.

Мне присылают много газет и вырезок из провинции, когда там пишут о нас. Иные статьи лестные, но не всегда похвала доставляет удовольствие. Она должна быть талантлива.

Простите за беспокойство. Надеемся быть в этом году в Петербурге и отвести душу с друзьями.

В наше жестокое время научаешься чтить и дорожить хорошими друзьями и людьми.

Скажите ей, что недавно я прочел те самые записки¹, которыми я измучил ее, и так они мне не понравились, так я искренно пожалел ее. Должно быть, мне предстоит участь Пенелопы: летом писать, а зимой уничтожать написанное.

Жена шлет поклоны.

Простите, что так поздно отвечаю на Ваше внимание. Очень, очень был занят.

Суббота

рядом лежит только что проглоченная пьеса¹.

Пишу, потому что хочется писать от большой радости.

Чувствуется в ней мастер, темперамент, талант, сила, что-то большое… и я счастлив за Вас и за русский театр.

После первого акта – увлекся пьесой. Влюбился в сводню и испугался…

Я не люблю Вашего излюбленного героя меблированных комнат или Максима ("Кто он?"). В первом акте в Артамоне я узнал старого знакомца, который опять заныл и опять носится с самим собой ³. Я не обрадовался ему… Я примирился с ним ради последней сцены со сводней ⁴.

В помойной яме заселенного дома много трогательной поэзии и много пошлости. Я вспомнил слова Антона Павловича, сказанные об Ибсене: "Слушайте… у него же нет пошлости. Нельзя же так писать пьесы".

Пьеса закончена блестяще, а это такая редкость… Финалы первого и второго актов – не понял… Казалось, что не хватает какого-то одного слова.

Пишу без всякой цели и отлично понимаю, что ничего важного не способен теперь сказать. Я рад и потому хочу поделиться с Вами моим чувством. Поздравляю, обнимаю.

241. Л. М. Леонидову

Леонид Миронович,

Вместо ответа по пунктам я пишу шире и рассматриваю вопрос подробнее. Из второго письма Вы получите ответы на все Ваши вопросы, за исключением одного, а именно: как вам разделиться между "Брандом" и Метерлинком². Я думал, что Владимир Иванович объяснил Вам этот вопрос.

Итак, я начинаю издалека.

Теперь я бросил эту мечту художника, так как нельзя осуществить ее без Вашего участия.

Душевно жалею об этом – так, как, вероятно, никто (особенно после последнего спектакля "Вишневого сада").

Ввиду сказанного я буду обращаться не к Вашему чувству артиста, а к Вашему доброму сердцу, и Вы меня поймете.

С почтением

242*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович.

Я уже извинялся за Сулержицкого, признавая себя неправым и с официальной и с этической стороны. Я пояснял, почему все это так случилось. За эту бестактность охотно извиняюсь еще раз.

Уверенный, что мое участие в школе желательно не для того, чтоб делать в ней то, что делают другие, а для того, чтоб найти нечто новое, я взялся за водевиль. Сам я не мог его вести и потому пригласил Александрова за свой личный счет (об оплате мы еще не сговаривались).

И в этом я формально неправ и прошу прощения, но я сделал ошибку без дурной цели.

Относительно авторов Вы неправы совершенно.

Косоротов обратился прямо ко мне с просьбой высказаться об его пьесе. Аш – тоже. Пинский – тоже (кстати, эту пьесу надо возвратить) ². Это частные просьбы, которые не касаются ни театра, ни Вас. И теперь не понимаю: как мне поступать в этих случаях иначе, чем я поступал до сих пор. Повторяю: если Вы можете избавить меня от переписки с авторами и с заграницей, я буду бесконечно благодарен, так как это берет у меня много времени. Но с заграницей, например,- театр сам не делает того, что необходимо. Так, например: ни альбома императрицы, ни портретов в театры не послано до сих пор. Мое имя связано с театром, и я вынужден заботиться если не за театр, так за себя, с соблюдением учтивости.

Я, вероятно, больше всех радуюсь за себя и за театр в те минуты, когда Вы энергично работаете. В эти минуты и Вы не жалуетесь.

Если эта длинная переписка признак возродившейся в Вас энергии, я радуюсь первый и, вероятно, первый поддержу Вас и покажу пример повиновения (за исключением тех бестактностей, которые я делаю в пылу работы и за которые винюсь заранее).

За желание поддержать мои художественные намерения низко кланяюсь и искренно благодарю. Каюсь, что из предыдущих писем я этого не понял.

Стыдно в переживаемое время заниматься тем, чем мы занимались в эти последние дни.

243. Л. М. Леонидову

мы, русские, любим одной рукой приносить обильные жертвы любимому делу, другой разрушать его.

Нельзя перечесть жертв, которые приносятся артистами делу, но эти же артисты благодаря некоторым, чисто русским свойствам сами расшатывают дело.

И не только в художественном деле тратится эта энергия…

Этот порядок поддерживается не всей труппой и служащими in corpore, как бы должно было быть… Он поддерживается, очень небольшой группой лиц.

Задайте себе несколько вопросов, например: имеют ли эти лица должную поддержку в труппе?

Мы, по-русски, одной рукой приносим жертвы, другой – уничтожаем их.

Скажите по совести: много ли актеров найдется в труппе, которые могут или умеют работать самостоятельно? Много ли образов и созданий приносят они самостоятельно на сцену, без участия фантазии режиссера?

Трудно найти один образ для самого себя, хотя кому же, как не самому артисту, знать его сценический материал и душевные данные.

Каково же создать десятки образов и применить их к десяткам разнообразных артистических данных.

Не стараются ли очень многие схватить одни верхушки, или просто – не капризничают ли при этом артисты, даже и такие, которые просто не работают дома?

Казалось бы, что в такие минуты усиленно нервной работы одного человека за десятерых можно было бы ждать снисхождения и если не помощи, то не помехи. Это не так.

Можно творить в тишине, при общем сочувствии. Каждый из артистов знает это отлично – и разговаривает. Можно творить при сильном напряжении нервов, но это ненормальное состояние режиссера не оправдывает в глазах артистов могущих прорваться резкостей со стороны режиссера. Режиссер говорит без устали и на весь театр, и это не мешает присутствующим говорить еще громче, заставляя напрягать режиссера все голосовые силы, чтобы перекричать толпу.

Нужно много репетиций, нужен новый счастливый случай, чтобы такой момент повторился. Подумайте: что испытывает режиссер в эти моменты.

Все, что говорится на репетициях, относится ко всем. Все мелочи постановки создают ту атмосферу, в которой артист сливается с автором и артистами и со всеми частями сложного театрального механизма.

Режиссер должен просидеть безвыходно, и это человечно, но для артиста – это невозможно.

Не забудьте самого главного.

Тут уж вопрос о здоровье и жизни. Нельзя жертвовать ни тем, ни другим ради каприза или легкомыслия других.

Такую работу я несу уже 20 лет – безропотно.

Теперь – приходится себя беречь.

Я счастлив, что сделал это открытие, и буду применять его всегда.

Если это так, охотно прошу извинения. Если же Вы были некорректны ко мне, не мне учить Вас, что Вам делать.

7 ноября 1906 г.

Дорогой Владимир Иванович!

Позднее, когда начнутся серьезные репетиции, а затем и спектакли "Драмы жизни", я не буду в состоянии исполнять работу режиссера по новой пьесе, в смысле ее постановки.

Кроме того, я обращаю внимание на то, что три художника, получающие от театра жалованье, сидят без работы. Я бы предложил теперь же принципиально решить вопрос о дальнейших постановках и назначить им немедленно работы:

Ульянову – костюмы для андреевской и для "Синей птицы".

Очевидно, если театр будет существовать, он захочет ставить одну из пьес классического репертуара по примеру "Горя от ума". Вот эту-то пьесу и следует поручить теперь же Симову.

1) "Месяц в деревне",

3) "Лес",

Если не начать об этом думать теперь же, то произойдет в будущем та задержка, которая так дорого обходится театру.

При обсуждении последующих пьес я бы рекомендовал иметь в виду петербургскую поездку. По-моему, нам не с чем ехать, если не считать "Горе от ума"; "Бранда", вероятно, не повезут? "Драма жизни" идет у Комиссаржевской (имеем ли мы право играть в Петербурге по тому же переводу?). Найденов пойдет в Александрийском, и мы не имеем права ее играть. Остается Андреев?

Глубокоуважаемый господин Квапил!

Эти воспоминания вместе со всеми милыми и гостеприимными людьми – очень дороги нашим сердцам. Вот почему мы с особым вниманием отнеслись к Вашей просьбе и желали бы исполнить ее как можно лучше.

Во исполнение телеграммы мы отменили ближайшую репетицию для того, чтобы снять все декорации и костюмы.

Как назло, в этот день был сумрачный день, и потому многие снимки при дневном свете, кажется, не выйдут. Эти снимки предназначались для костюмов и гримов, но и на этот случай, который мы предвидели, были вызваны художники. Они должны были зарисовать все, что они могли бы успеть сделать за день.

Однако самое важное – это mise en scene. Она у нас оказалась не записанной.

К сожалению, в их распоряжении очень мало времени, поэтому работа хоть и подвигается, но не так быстро, как бы хотелось. По мере изготовления материала мы будем высылать его Вам и будем очень торопиться; тем не менее было бы очень хорошо, если бы Вы могли хоть немного задержать постановку "Трех сестер".

1) Фотографии декорации и план сцены будут Вам высланы. Ввиду того что мы не снимались в "Трех сестрах", никаких снимков в журналах не было помещено, за исключением немецкой газеты (берлинской). Если не ошибаюсь, снимок с "Трех сестер" магнием, по окончании одного из спектаклей в Берлине, был помещен в приложении к "Lokalanzeiger".

Вероятно, есть издания военных форм, но я их не знаю, и они очень дороги. Думаю, что они Вам не нужны, раз что Вы получите рисунки и фотографии.

Заказывать мундиры в России не советую по многим причинам. Мундир должен быть сшит по тому телу, на которое его будут надевать, в противном случае получится комическая фигура. Нельзя ни заказывать, ни покупать мундиров без примерки или по крайней мере без выписки размеров их выкройки. Это будет стоить очень дорого.

Мы очень счастливы и рады тому, что Вы нас не забыли. Я храню самые лучшие воспоминания о Вас, о Вашей очаровательной супруге, о господине Шморанце и о всех наших пражских друзьях. Мы вспоминаем о всех Вас, о Праге, как о чудном сне, который снится не часто в жизни, особенно в той задавленной и угнетенной, которая окружила нашу бедную Россию.

Правда, наш театр всегда переполнен, но вид у публики подавленный, и она плохо реагирует на то, что дают ей со сцены.

Мы познакомили бы Вас со всем, что мы знаем и умеем ³.

1) "Бранд" Ибсена,

3) новая пьеса Андреева,

5) новая пьеса Метерлинка,

Не теряю надежды, что Вы соберетесь к нам вместе с Вашей супругой и г-м Рейнгардтом. Мне не пришлось познакомиться с ним, и я очень жалею об этом, так как высоко чту его деятельность.

Не откажитесь поцеловать ручку Вашей супруге, передать мой сердечный привет уважаемому, милому и любезному г-ну Шморанцу и всем без исключения нашим друзьям и знакомым (без исключения), которые не забыли о нас.

Искренно уважающий, сердечно преданный и благодарный

Москва, Художественный театр.

246 *. А. Д. Бородулину

Простите, что так долго не отвечал, был безумно занят.

Если у Вас исключительные данные, т. е. темперамент, голос, лицо, внешность, характерность и пр., Вас примут и среди сезона.

К 1 августа надо написать письмо о Вашем желании принять участие во вступительных экзаменах. Экзамены бывают в середине и в конце августа. Приложите к письму Ваш адрес, по которому Вас известят об экзаменах. Надо приготовить несколько монологов или стихотворений, показывающих драматическое, трагическое, лирическое, комическое переживание.

Показав письмо привратнику, Вас пропустят с актерского хода ко мне в уборную.

Москва.

13 дек. 906.

Дорогой Николай Александрович!

Слухи не оправдались, и я пишу.

Он помнит Урванцева, и эта мысль ему улыбнулась. Чтобы покончить этот вопрос, надо ждать его приезда. Владимир Иванович вернется 7 января 907 г. Тогда напишу.

Ходит слух, что у Вас [с] Малым театром разладилось?² Правда ли?

Дело в том, что я, кажется, нашел способ играть Метерлинка.

Рисунки и план постановки готовы³, и нашли даже любовника, который поступает в труппу с 1 января. Думали начать подготовительную работу.

С Новым годом, с новыми успехами.

Актер, который играет у Вас Макбета⁴, прислал мне свои карточки в ролях, а также и карточки какой-то красивой (по-театральному) артистки Вашего театра, с мушкой на губе.

248 *. Е. Н. Чирикову
 
13 января 1907

Евгений Николаевич!

Владимир Иванович тем временем должен был уехать за границу, где его задержали до настоящей минуты. Не могу дольше молчать и потому описываю Вам свое личное впечатление. Предварительно я становлюсь в подобающую мне позицию "одного из публики, не имеющего никакого отношения к литературе и не претендующего на звание критика". Только эта роль дилетанта, польщенного Вашим вниманием и доверием, дает мне смелость говорить откровенно о своих впечатлениях.

Во-первых, я очутился в своей любимой атмосфере средневекового замка, в той башне, где я когда-то прожил целые сутки, в том замке, который я так долго разыскивал когда-то по всему свету и с такой любовью зарисовывал, изучал ².

В пьесе средние века почувствованы и переданы по всем актам (кроме 4-го).

Четвертый акт, простите, меня привел в уныние, и я благодаря своей наивности спросил себя: зачем он нужен? Отчего красная смерть не прошла, заглянув в комнату шута в 3-м акте? ⁴

Как хорошо не быть литератором. Будь я им, Вы раззнакомились бы со мной, а теперь – не имеете права даже сердиться на меня. Разорвите письмо и улыбнитесь, если я написал глупость.

249 *. В. Я. Брюсову
 
15 января 1907

Я был очень тронут Вашим вниманием и спешу поблагодарить Вас за присылку Вами новой книги "Земная ось"¹.

Оказанным вниманием Вы напомнили мне мою оплошность, которую я постараюсь исправить.

С осени прошлого года я пытался найти свободный час времени, чтобы завезти Вам ее на квартиру и лично передать ее Вам… До сих пор не нашел этого часа и теперь очень сконфужен происшедшей неловкостью.

Забыл поблагодарить Вас за хорошую надпись на Вашей книге. Я буду гордиться этим автографом.

1907. 15. I.

250*. Н. А. Попову

Дорогой Николай Александрович!

С ним могут начаться переговоры. Как Ваш совет: брать его или нет. Говорят, он пьет.

Каков он во хмелю?

Быть может, он любит спаивать и других; у нас есть в труппе слабые люди.

Спасибо за милое письмо. Отвечу после "Драмы жизни", которая сейчас усиленно репетируется.

Дорогой Василий Васильевич!

Поступок Назарова по отношению к театру, к артистам и режиссерам – совсем для меня необъясним¹.

И после этого непристойного поступка Вам не только не выражают извинения или сожаления, но прегрубо удивляются Вашему недовольству.

Другими словами, Назаров насмеялся над нашими художественными ценностями в "Трех сестрах". Теперь он делает то же с "Горем от ума".

Неужели Георгий Сергеевич сочувствует этому? ²

До тех пор, пока мне не доставят (за деньги) две полные коллекции (для архива) "Трех сестер" – готовые, "Горе от ума" (в полном составе); до тех пор, пока не представят снимков для утверждения режиссеров – для дальнейшего права печатания их, я не могу иметь никакого дела с Назаровым.

Мне очень грустно писать все это Вам, непричастному ко всей этой истории, но я думаю, что Вы мне простите и поймете это, как режиссер и художник.

252*. Вл. И. Немировичу-Данченко
 
Январь 1907

"Росмерсхольм", "Laboremus", "Прометей", "Танец семи покрывал" – для 4-й пьесы²;

"Грех", 2-актная пьеса Аша "Свыше сил" – то же.

"Ревизор"

"Пер Гюнт"

"Пелеас и Мелисанда"

"Принцесса Мален"

"Эллида" (Гзовская)

"Дон Карлос" (Горев)

"Земля и небо" Байрона

"Натан Мудрый"

"Потонувший колокол" (Гзовская)

"Месяц в деревне"

Милая и дорогая Ольга Леонардовна.

Вот в чем дело.

Театр думал рискнуть этой пьесой. Выйдет – хорошо, не выйдет – другие пьесы вывезут. Дело изменилось. Репертуар сложился так, что на меня падает двойная ответственность. Первая заключается в том, что материальная сторона дела может пострадать от неуспеха пьесы. Вторая – ответственность за Вас. Первая актриса, выступающая в ответственной роли, может пострадать из-за моего, ну, назовем хотя бы – упрямства.

Я это делаю без всякой обиды и укола самолюбия.

Я говорил с Владимиром Ивановичем по этому поводу, и он любезно согласился. Дай бог успеха.

4-5 февраля 1907

Дорогой и милый Алексей Александрович!

Остальное в театре по-старому. Немирович ведет себя отвратительно. Демонстративно не ходит ни на одну генеральную "Драмы жизни"¹. Лужский тоже. В труппе относятся к моей пробе весьма недоброжелательно, и кто может, язвит и тормозит.

"Бранд" делает безумные сборы. Остальные пьесы – тоже. Но моя болезнь все-таки будет дорого стоить.

В нашей работе по "Драме жизни" очень много и талантливо помогает Маруся⁴. Я играю, Сулер пригляделся, Немирович и Лужский не ходят на репетиции, и потому ее советы очень ценны. Спасибо ей большое. Зинаида приняла звание очень обыкновенно и с тех пор перестала и ездить и писать⁵. Контракт с ней по театру заглох в нашей бюрократической конторе. Отчета заграничного – никакого. Репертуар будущего года не выяснен. С актерами даже не начинали переговоров, и они ропщут.

Я сравнительно бодр, но сил еще мало.

Кажется, сообщил все новости. У нас весь дом хворает инфлюэнцей, не выключая и прислуги. Получили несколько милых открыток из Оксфорда. Очень счастливы, что уважаемая Мария Петровна и Михаил Александрович чувствуют себя хорошо.

255*. В. Я. Брюсову
 
5 февраля 1907

Я обращаюсь к Вам с большой просьбой – письменно, так как по болезни не имею возможности заехать к Вам.

Помогите нам Вашим советом и не откажитесь приехать и посмотреть нашу работу, перед тем как показывать ее публике.

Я это делаю для того, чтоб избежать недоразумения, так как у другого входа дежурят билетеры, которые постоянно сменяются.

Искренно уважающий Вас

Понедельник.

Дорогой Алексей Александрович!

Правда и то, что среди этих лиц было немало предубежденных и плохо настроенных к спектаклю. Их мы, кажется, победили.

Эти в большом восторге и уверены, что давно ожидаемое ими открытие – сделано.

Хуже всех отнеслась Зинаида ² (которая так заботилась о моем спокойствии). Она ругала все и вся и демонстративно вышла среди акта.

Сейчас подали твое письмо. Благодарю за него и особенно за доброе отношение ко мне Марии Петровны³ и твое. Верь, что это меня искренно трогает и ободряет.

Здоровье поправляется, но туго. Слабость и повышенная температура, 37,4.

257*. В. Я. Брюсову
 
10 февраля 1907

Я был очень тронут Вашим душевным письмом.

Я вполне удовлетворен результатом спектакля, хотя отлично сознаю его недостатки.

Я тоже совершенно измучен инфлюэнцей.

Это очень тяжело.

10/2 907.

Дорогой друг

Спасибо за память. С 20 января я хвораю. Теперь лучше, но еще не совсем оправился. Была инфлюэнца, 39 1/2; две недели лежал, потом перемогался и, с жаром, выезжал на репетиции – ставить "Драму жизни". Играл в первый раз больным и с жаром. Слабость еще не прошла, но температура стала ниже, 37,3-37.

Они открыли нам много интересных принципов.

реалисты возмущены,

Многие удивлены и спрашивают по телефону о здоровье.

Работали мы хорошо, и, кажется, многое удалось.

Постараюсь искупить разговором ту скуку, которую я навеял на Вас в Ганге чтением. Целую ручки, а Нестору Александровичу кланяюсь. Наши шлют поклоны. До скорого свиданья.

259*. М. Г. Савиной

Боюсь, что Владимир Иванович, которому пайщики поручили написать Вам благодарственное письмо за новый драгоценный знак Вашего милого внимания к нам, задержит Вас своим письмом¹. Сейчас он сильно занят экзаменами школы, подготовкой поездки в Петербург, составлением труппы и репертуара будущего года. Я, потихоньку, краду у него поручение, данное ему пайщиками и труппой, и предупреждаю его своим письмом.

Целую Ваши ручки, преклоняюсь и искренно благодарю за память.

Неизменный почитатель Ваших талантов, сердечно преданный

260*. К. К. Алексеевой

наскоро исполняю обещание.

Играли удачно. Спокойно и сильно.

Книппер и исполнение хвалят единодушно. Пьесу ругают почти все.

Мама чувствует себя хорошо.

Обними бабушку, милого Игоречка и сама себя. Мама всех целует. Подбодряй нашего историка³. Скажи, что я о нем очень соскучился. Целую, всем кланяюсь.

СПб. Суббота 27/4 1907

ты, брат, не только историк, но и поэт. Я прочел твое письмо к Кире. Очень мило. Попробуй писать стихи. Это хорошо. Может быть, со временем ты напишешь целый курс истории – стихами. Вот легко будет зубрить гимназистам!

Вчера в театр ворвалась целая толпа студентов и требовала, чтобы их посадили. Они заявляли, что театр – для всех. Кричали, стучали в запертые ложи. Чуть не произвели переполох. Хамство и распущенность царят здесь еще больше, чем в Москве.

262. М. Г. Савиной

Спешу утешить Вас. Беляева я никогда не читал и не буду читать. Про "гориллу" слышу в первый раз и не сомневаюсь в том, что если бы Вы захотели дать мне прозвище, то Вы окрестили бы меня остроумнее и талантливее.

Это сравнение напомнило мне, что и он похож на какую-то мандриллу. Ну и Христос с ним. Спасибо ему и за то, что он представил мне случай написать это письмо и хоть заочно побеседовать с Вами. Без Вас здесь скучно и пусто. Петербург без Савиной – то же, что Москва без Иверской. Неужели мы уедем и не приложимся к Вашей ручке? Как обидно происшедшее недоразумение. Я два раза объяснял швейцару о том, что Вы приедете к нам. Просил: "принять, просить, сказать, что дома, что очень рады". "Ослы, сто тысяч раз им повторять!"¹ Не пришлось поблагодарить лично за чудную пасху. Словом, не повезло. Был у Вас и тоже не застал. Верьте, что целый полк Беляевых и Кугелей не могут поколебать моей веры в Ваш талант и прямоту.

263 *. Г. С. Бурджалову и М. Г. Савицкой

и милая Маргарита Георгиевна!

Здесь говорили о Вашей свадьбе, но проверить слухи не мог.

С началом сезона посылались известия из Москвы и подтверждения, и потому я тороплюсь поздравить Вас обоих заочно, чтоб упрочить поздравление при личном свидании. Что вам пожелать?

Или пусть Георгий Сергеевич, по-старинному, ляжет и попросит Вас, Маргарита Георгиевна, посильнее наступить на него каблучком… Иные мужья прекрасно чувствуют себя в этом положении (говорю по опыту) или… живите по-новому (только не по самому последнему фасону), т. е. на товарищеских условиях, основанных на взаимных уступках. Далее, желаю Вам и себе вместе состариться в Художественном театре и, наконец, – желаю Вам хороших ролей.

Обнимаю крепко Георгия Сергеевича и целую ручки Маргарите Георгиевне.

1907 – 9/8

264. M. П. Лилиной

Здоров. Целую. Берегитесь.

Дорогая Маруся! Вчера весь день работал с Петровским. Много сделали. Много поняли. Придется много переделывать, но будет хорошо. Он пришел в 11 часов утра, ушел в 8, потом вернулся в 9 1/2, [в] 11 1/2 вечера кончили. Он заинтересовался. Не успел вчера написать. Прошлую ночь спал хорошо, но мало. Эту ночь – хорошо и 7 часов. Пыль и жара – вчера. Сегодня – прохладно при солнце. Ночью было холодновато, даже в вагоне. Здоров. Театральная горячка еще не охватила, так как вчера был отвлечен работой. Опаздываем на 2 часа.

266. Из письма к M. П. Лилиной

Теперь идет большой секрет. Она так отравлена, что не может слышать того, что говорят и делают в Малом театре. Умоляет принять ее теперь же к нам. Этическую сторону ухода из Малого театра обещается устроить с полной порядочностью; ролей не требует, готова быть хоть статисткой ². Так или иначе, она нарушает контракт с Малым, тем более что там она не нужна, так как "Психею" запретили ³, как и "Каина", как и все запрещают. Она была мила, но очень взволнована и не в том настроении, которое выказывает ее charme {обаяние (франц.)}. Стаховичу она понравилась, хотя он не пришел в экстаз. Завтра этот вопрос решается на заседании. Я проводил ее со Стаховичем до ее квартиры пешком, так как устал сидеть. Взял ванну и теперь пишу тебе. Настроение пока бодрое. Стахович в восторге от работы, выдержки и старания Калужского. Книппер приехала вчера и уже захандрила без ролей. Качалов вернулся, […] будет учиться языкам. Мария Петровна – жена Стаховича – не очень хорошо себя чувствует и в полухандре.

Думал найти телеграмму. Волнуюсь о здоровье.

Дорогая Маруся, вчера 16-го [спал] недурно, но проснулся рано. Был В. А. Нелидов, обсуждали известный вопрос. Он за то, чтоб это делать сейчас. Был в театре. Работают. Посмотрел сцену в корчме. Хорошо по-калужски. Много лишних подробностей¹. Знакомился с учениками и статистами. Подает большие надежды Жданова, дочь попечителя. В статистки поступила Головина, дочь председателя Думы. Школу подтягивают здорово – и идет легкое недовольство со стороны распущенной реакции.

268*. З. И. Гржебину

Обращаюсь с очень большой просьбой. Дело касается "Синей птицы".

Целый ряд знаменитых писателей, начиная с Гауптмана, Стриндберга, Шницлера и других, последовали примеру Метерлинка. Они присылают нам рукописи, не требуя от нас никаких гарантий, и просят поставить свои пьесы впервые в России. Этого мало. Без всякой с нашей стороны просьбы, они добровольно дают обещание не печатать пьесы у себя на родине до тех пор, пока она не пройдет у нас.

Теперь представьте, что пьеса появится на русском языке до ее постановки у нас. Каково наше положение? Каково мнение иностранцев о русских? Такой поступок объяснят материальными расчетами.

Это будет неизбежный, но и неприличный поступок. Повторяю – неизбежный. Это будет повторение истории "Жизни Человека". Иметь Андреева в репертуаре очень нужно, приятно и просто выгодно. Никого не обвиняя, кроме самих себя… но пьеса была напечатана и испорчена другими постановками¹. Мы не можем ее ставить, так как все плюсы незнакомой пьесы использованы, остались минусы. (Говорю, конечно, не о самой пьесе, а об условиях ее воплощения.)

Не только как артисты, но как русские граждане мы обязаны, чего бы это нам ни стоило, добиться художественного успеха Метерлинка на первых спектаклях, тем более что это послужит примером для всех других авторов за границей и поддержит авторитет русского театра (не важно, нашего или чужого).

Тот факт, что Вы обратились со столь любезным и предупредительным вопросом, когда печатать пьесу, доказывает, что Вы согласны во многом с нами. Моя обязанность определенно и ясно ответить на Ваш вопрос. Я это и делаю.

А что, если мы будем поставлены в такое положение: пьеса набрана в печати, а у нас она не готова? Играть необходимо скорее, даже в неконченном виде.

Чтобы не встать в такое невозможное положение, – умоляю Вас не печатать пьесы до тех пор, пока я не напишу Вам. Когда она пойдет – угадать невозможно. Несомненно одно: она появится тогда, когда скажем себе, что сделано все от нас зависящее. Угадать это время нельзя. Кроме того, запрещение "Каина" совершенно перевернуло весь наш репертуар. Только сегодня будет заседание о том, как поправить ту жестокую пробоину, которую нанесли нам враги театра – святые отцы Синода.

269*. М. Метерлинку

Письмо г. Биншток вместе с Вашим автографом¹, которым я очень дорожу, пришло в Москву как раз в то время, когда я покинул ее на несколько месяцев.

Я боялся оскорбить своим стилем Ваше музыкальное ухо.

Постараюсь загладить свою вину обстоятельным докладом о нашей работе по "Синей птице".

Весь план работ, в связи с подготовительными работами и другими условиями нашего сложного дела, изменился.

Мы должны сделать все, что в наших средствах, чтоб оправдать Ваше доверие. Спешные репетиции испортили бы всю нашу подготовительную работу.

Мы решили, за исключением некоторых наиболее важных ролей, распределить пьесу между молодой частью труппы. От этого исполнение приобретает необыкновенную свежесть и красоту.

Я думаю, что Вы одобрите и этот мой план ².

270*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Манкировки артистов без объяснения причин и без предупреждения стали обычным явлением. Так например:

После этого вчера не явился Грибунин. Сегодня – Бутова.

Труппа распускается, и ее небрежность остается без всякого взыскания с нашей стороны.

Несколько лет назад я уехал от умирающей матери ради театра. Я играл в тот день, когда она была привезена в Москву и лежала в церкви. Я уже месяц не могу найти времени, чтобы съездить к доктору, чтобы заказать себе платье.

В силу всего сказанного я как член труппы выражаю протест гг. Грибунину и Бутовой и считаю себя оскорбленным ими за неуважение к моему труду и за нарушение товарищеской этики.

271*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Подаю свой голос за "Росмера", если пьеса будет ставиться с лучшими актерами и в каких-нибудь новых тонах.

272*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович!

Вернулся поздно, утомился на фабрике, болит голова.

Чтоб доказать это, она заедет к Марии Николаевне.

2) Если Н. Г. Александров как пайщик и режиссер удовлетворен письмом Марии Николаевны, я считаю и эту часть моего требования выполненной.

Напротив. Не всегда добрые чувства высказываются одними одобрениями.

Пока я в театре, я буду со всею строгостью относиться к ее поступкам в стенах того здания, в котором мы служим общему делу. Так воспитывались Щепкины, Федотовы, Ермоловы. Так воспитал себя и я сам. Такого же строгого отношения я прошу и для моих учениц, будь то Гзовская, Барановская и пр.

Мое отношение к Марии Николаевне – отношение старшего к младшей, опытного к начинающей.

4) Остается еще одно необходимое для меня условие. Оформить поступление Гзовской, ее право посещения репетиций и спектаклей, ее право заниматься в театре (т. е. брать уроки у меня и у Александрова), конечно, постольку, поскольку эти уроки не мешают работе театра и школы.

Как я уже заявлял на заседании 16 августа, Гзовская просит то жалованье, которое получает в императорском театре, т. е. 3000 рублей.

Для заключения – я добровольно даю Вам такое обещание, как знак уважения и доверия к Вашей деятельности в театре. Если когда-нибудь я очутился бы в Вашем положении, а одна из моих учениц в положении Марии Николаевны, я скажу ученице: "Вы совершили неприличный и оскорбительный для театра поступок и потому обязаны немедленно его исправить, согласно требованию того, кто создал это дело и составляет его душу. Вы обязаны, не выходя из этой комнаты, написать или требуемые извинения или прошение об отставке".

Если я решился на такую операцию, значит, у меня есть серьезные мотивы, которые заслуживают внимания.

Я плохой директор. Я слишком слаб.

Г-ну Л. М. Леонидову

Переставил стул по приказанию режиссера. Найти повод. Например, так сердит на жену, что не хочет сидеть за одним столом.

"Кто не любит ветчины" – пропадает. Раньше вы этой фразой говорили, рассердясь на нее: "ты дура", и отворачивались от нее.

Бросил перчатку – отлично. Напрасно после сделал излюбленный театральный жест.

"У нас бумаги нет" – хорош тон, но фраза пропадает за скороговоркой.

постепенно увлекаться и опьяняться стихами, поэзией и скандировкой слов. Доходить до бешеного темпа.

Целая отдельная сцена (большая) – лизание шеи:

Все это проделывается очень деловито и серьезно, точно операция.

Дорогой друг!

Как я горд!!!

Как странна жизнь! Как она порой прекрасна. Нет! Вы добрая, Вы чистая, Вы благородная, и в том большом восторженном чувстве и артистическом восхищении, которые я испытывал к Вам до сих пор, я ощутил рождение глубокой и настоящей дружеской любви.

Несмотря на большой успех нашего театра и на многочисленных поклонников, которые его окружают, я всегда был одинок (лишь моя жена всегда поддерживала меня в минуты сомнений и разочарований). Вы первая несколькими простыми и убедительными фразами сказали мне главное и основное об искусстве, которое я хотел создать. Это пробудило во мне энергию в тот момент, когда я собирался отказаться от артистической карьеры.

О! Я с нетерпением ждал Вашего письма и плясал, прочитав его. Я боялся, что Вы неправильно истолкуете мою сдержанность и примете чистое чувство за равнодушие. Я боялся, что Ваше ощущение счастья, энергии и силы, с которым Вы уехали, чтобы создавать новые танцы, покинет Вас, прежде чем Вы доедете до Санкт-Петербурга.

Я доволен, я вознагражден.

Каждую свободную минуту, среди дел, мы говорим о божественной нимфе, спустившейся с Олимпа, чтобы сделать нас счастливыми. Целуем Ваши прекрасные руки и никогда Вас не забываем. Я счастлив, если новое творение вдохновляется моей к Вам любовью. Я хотел бы видеть этот танец… Когда же я его увижу? Увы. Я даже не знаю Вашего маршрута?!

Дорогой друг и коллега!

Предложение заинтересовало господина Теляковского, он хочет с Вами познакомиться и поговорить о Вашей школе¹.

Посылаю Вам этот черновик для того, чтобы Вам было известно мнение господина Нелидова, который хорошо знает Теляковского. Не мне Вас учить, как говорить с людьми. Ваш талант подскажет Вам это лучше, чем я.

1. Просите для начала 15 тысяч рублей в год. Запросив больше, рискуете испугать Теляковского.

3. Скажите Теляковскому, что сможете вернуть ему часть суммы, если он предоставит Вам сцену императорского театра для нескольких концертов учащихся школы.

276*. Айседоре Дункан
 
29 января 1908

Я весел и рад. Во-первых, потому что Вы не забыли меня, что Вы не сердитесь. Во-вторых, потому, что получил известие от Вас. Мне пишут, что Вы много работаете, какая радость! Правда ли это?

Здесь говорят, что Ваши прелестные дети приедут в Санкт-Петербург. Правда ли это?

Вы потрясли мои принципы. После Вашего отъезда я ищу в своем искусстве то, что Вы создали в Вашем. Это красота, простая, как природа. Сегодня прекрасная Дузе повторила передо мною то, что я знаю, то, что я видел сотни раз. Дузе не заставит меня забыть Дункан!

Люблю Вас, восторгаюсь Вами и уважаю Вас (простите!) – великая и восхитительная артистка. Напишите мне хотя бы коротенькую записку, только чтобы я знал о Ваших планах.

Умоляю сообщить мне заранее о дне, когда Вы дадите концерт с Вашей школой. Ни за что на свете не хочу я пропустить это несравненное зрелище и должен сделать так, чтобы быть свободным.

Ваш преданный друг

277*. М. Метерлинку

Хочу поблагодарить Вас за два Ваши письма. Одно из них принесло нам радостное известие о Вашем скором приезде в Москву. Надеюсь, что наш климат присоединится к нашему гостеприимному и горячему (в прямом смысле этого слова) приему. Нередко в конце марта бывает жарко, как летом. Но может, увы, оказаться, что мартовские заморозки напомнят Вам нашу зиму. Ваше второе письмо подтвердило мне, что работа наша пошла в правильном, желательном для автора направлении. Подобная уверенность для нас более чем приятна. Знайте, дорогой друг, что мы высоко ценим изящество, легкость, "юмор" пьесы и стремимся подчеркнуть ее детскую чистоту. Мы делаем все возможное, чтобы избежать какой-либо театральной "механики", способной лишь отяжелить произведение и снизить его ценность.

Благодаря мизансценам, укрупненным размерам мебели и предметов, подбору исполнителей большого роста на роли взрослых мы сумели добиться нужного впечатления: актрисы выглядят настоящими детьми. "Лазоревое царство"¹ меня больше не беспокоит, ибо нам удалось создать удачные декорации, следуя Вашим замечаниям. Костюмы также, насколько возможно, приближаются к Вашим пожеланиям. Души предметов и животных представлены человечески (не знаю, выражает ли это слово мою мысль), чтобы избежать балета и маскарада. Иначе актер превратился бы в бутафорию, и роль потеряла бы часть своего внутреннего содержания.

Если бы Вы могли приехать в Москву за неделю до премьеры, чтобы проверить результаты нашей работы и внести необходимые изменения, мы были бы этому очень рады и души наши обрели бы покой. Но если это все же окажется для Вас невозможным, нам останется лишь следовать Вашим указаниям после первого представления. Есть еще один вопрос, причиняющий нам немало забот. Я имею в виду необходимость для наших актеров стремиться к легкости и изяществу французского языка и французского темперамента, в то время как они вынуждены пользоваться русским языком, гораздо более медленным и тяжеловесным, чем Ваш язык. Это придет, увы, лишь после многочисленных представлений, после полного слияния с пьесой и ее текстом…

Многоуважаемый и дорогой

Вы слишком снисходительны ко мне: мое молчание непростительно, и все-таки – простите! Я краснею, пока пишу это письмо.

Вот мои извинения, если Вы их примете…

Сегодня во что бы то ни стало я решил ответить Вам и опоздал для этого на репетицию на целый час. Теперь отвечу по пунктам на Ваше первое письмо. Спасибо за ободрение и доброе слово². Мы ищем, но, увы, не находим того, что нужно. "Жизнь Человека" – это понравилось рецензентам, но не нам самим ³.

Согласен с Вами во всем, что Вы пишете о "Жизни Человека". Плохая пьеса.

Ответ на второе письмо. Заказы на билеты переданы мною г. Румянцеву (наш уполномоченный). Помня, что Вы были чем-то недовольны им в прошлом году, я убедительно просил его быть особенно внимательным в этом году. Он дельный человек, и потому я надеюсь, что Ваше желание будет исполнено.

Моя жена и Ваша неизменная поклонница шлет Вам низкий поклон, я – крепко жму Вашу руку и еще раз прошу простить.

1908-9-3. Москва

Вашу телеграмму я понял как отказ, очень деликатный и вежливый, и решил Вас в Петербурге не беспокоить. Увы! Мы больше не увидимся, и я спешу написать Вам это письмо потому, что скоро у меня не будет Вашего адреса. Благодарю за мгновения артистического экстаза, который пробудил во мне ваш талант. Я никогда не забуду этих дней, потому что слишком люблю Ваш талант и Ваше искусство, потому что слишком восхищаюсь Вами как артисткой и люблю Вас как друга.

Но… в минуты слабости, разочарования или экстаза Вы вспомните обо мне. Я это знаю, потому что мое чувство чисто и бескорыстно. Такие чувства, надоедливые порою, встречаются не часто.

Я продолжаю свои поиски для Вашей школы. Мне обещали представить несколько заинтересованных лиц. Если что-либо устроится, куда я должен Вам писать? В настоящее время я не могу сообщить господину Крэгу¹ ничего определенного, так как материальное положение театра тяжелое.

Моя жена, которая Вами очень восхищается, шлет Вам лучшие пожелания.

Адреса: Москва, Художественный театр, Станиславскому.

С 1/14 мая до 15/28 августа я буду за границей.

СПб 3 мая 1908

соскучился по вас, хочется поговорить, но времени нет. Устал как собака. Всю эту неделю хворал и лежал в постели, желудочная инфлюэнца. От диеты ослаб. В прошлое воскресенье с жаром 39 – играл "Вишневый сад". Это ужасно, два дня потом не мог оправиться. Вчера, после недельного сидения, играл сразу Штокмана. Вынес, но сегодня все кости болят. Нет ничего хуже, как болеть во время гастролей. Завтра предстоит играть два раза: утром "Горе от ума" (в первый раз), вечер – "Вишневый сад". А Бильбасова, как назло, шлет сиги, закуски вместе с бульоном. Хорошо одно – нигде не бываю, сижу дома. Петербург очень надоел. Кажется, никогда не кончатся гастроли. Мне еще предстоит играть восемь раз: из них два – Штокмана. Не дождусь конца. Спасибо за твои милые и хорошо написанные письма. Ведь я ими тоже пользуюсь. Очень хорошо, что ты написала Бильбасовой. Она в восторге и всем рассказывает. Как пение, как занятия?

Дорогая и бедная Вера Васильевна!

Хотел писать Вам тотчас же по получении письма, но этого уже не мог исполнить, так как мое недомогание усилилось, и я, играя больным, так уставал, что свободное время лежал как пласт. Теперь я слег в постель и потому пишу карандашом. Простите.

Говорить о Вашем горе не умею. Слишком глуп, чтоб сказать важное и сильное. Бог даст, время, природа и вера (а она присуща всем, даже самым ярым атеистам) помогут Вам. Постараюсь Вас развлечь или отвлечь, хотя на время, чтением этого письма. Вот то немногое, что в моих слабых силах.

Удалось напасть на след новых принципов. Эти принципы могут перевернуть всю психологию творчества актера. Я ежедневно делаю пробы над собою и над другими и очень часто получаю преинтересные результаты. Больше всего увлекаюсь я ритмом чувства, развитием аффективной памяти и психофизиологией творчества¹. С помощью таких проб мне удается на старых ролях довод[ить] себя до значительно большей простоты и силы, мне удается усиливать свою творческую волю настолько, что я при жаре и нездоровье забываю о болезни и получаю энергию на сцене. Кажется, что труппа почуяла новое и переста[ла] подсмеиваться над исканиями и с большим вниманием прислушивается к моим словам. При свидании мы поговорим обо всем этом, так как теперь вся эта сложная тема утомила бы Вас в своих подробностях. Лучше посплетничаем.

Что сказать о нас? Все то же самое. Ругают нас – больше уж невозможно, но сборы огромные, несмотря на то, что мы приехали без всякого репертуара. "Жизнь Человека" – это один ужас, гадость, а не пьеса. "Росмерсхольм" хоть и хорошо поставлен Немировичем, но мало сценичен. Остальное – старье. Приглашения летят со всех сторон, но у меня нет сил, чтоб на них откликаться. За этот сезон я очень устал. Старые друзья как-то поразъехались, поразбрелись, а новые малоинтересны. Живем мы замкнуто. Кроме С. М. Зарудного, который по-прежнему мил, Боткина, Стаховичей, изредка Чюминой, Гуревич, Андреевск[ого] – никого не видим. Читаем нудные, скверные пьесы запоем, но, хоть шаром покати, ничего интересного нет. Как бы нам не умереть с голоду от безрепертуарья.

Жена просит передать, что она Вас мысленно целует и жмет руку Нестору Александровичу.

Дорогая и глубокоуважаемая

Прежде всего великое спасибо за Ваше откровенное письмо. Я никогда бы не догадался о таком душевном состоянии Ольги Николаевны¹.

Кроме того, в театре все запоздало. Репертуар не решен, материал по "Ревизору" не собран, роли не распределены, бюджет не сделан, условия с актерами – тоже (а во вторник труппа разъезжается), отчет не готов. Общего собрания пайщиков еще не было, и мало ли еще неоконченных дел. Вот почему мой день проходит так: с 12 до 5 на заседании (в дыму папирос). В 5 ч. обед, в 6 1/2 ч. в театр, когда играю, или опять заседание. Ложусь не ранее трех, и так ежедневно, и все-таки не успеем сделать всего, и мне придется засидеться в Москве до 15 июня, так как я не имею права уехать из Москвы, не заказав всей монтировки трех пьес будущего сезона. Пока установлена только одна.

Итак, остается один вечер – в воскресенье.

Если и Вы соберетесь к нам обедать, буду счастлив. Если б О. Н. прочла свою пьесу в этот вечер, был бы очень рад.

Кроме самого нежного чувства к О. Н. и еще большей любви, – я ни в чем упрекнуть себя не могу.

Благодарю Вас за откровенное письмо и надеюсь на то, что Вы поможете мне выяснить милой О. Н. роковое недоразумение.

Дорогая Кирюля,

Спасибо за твои милые письма. Если не очень лень – пиши. Последние дни особенно трудно и скучно здесь. Накопилось много визитов, и много народу стало шляться к нам напоследок. Вчера сыграл Штокмана, и остался еще один раз, в воскресенье. Сборы хорошие, что пишут – не знаю. Качалова арестовали было на пять часов, но мы подняли на ноги весь Санкт-Петербург. Дело в том, что дворник ошибся годом выдачи паспорта, и полиция, сочтя паспорт за фальшивый, арестовала Качалова. Не проще ли было взять паспорт, а не человека?

Игоречка благословляю и целую. Софье Александровне поклон. Прислуге кланяюсь.

Июнь 1908

Дорогая Маруся.

Сейчас получил паспорт. Еду.

1908, июнь

Среда

…К Метерлинку можно ехать только в субботу. Придется 2 дня сидеть здесь. Буду ездить в Bois de Boulogne и там – писать. Итак, в субботу в 4 часа буду в Yvetot (Hotel des Victoires). Там буду ждать Метерлинка. Он живет в расстоянии часа езды на автомобиле. Хорошо, что только один час.

Ехал в норд-экспрессе один в купе.

Нежно целую и благословляю – тебя, детишек. О. Л.- поклон ².

Июнь 1908

Дорогая моя и милая Маруся!

Вчера послал тебе письмо. Теперь продолжаю его.

Неужели я состарился, думалось мне,- но нет. Я помолодел, состарились и отжили французы. Все, с кем я имел дело – кошэ {кучер (le cocher – франц.)}, гарсон, кассир у театра, носильщик – в большей или меньшей степени меня уже надули. Увы! Французы меня все больше разочаровывают.

Гостиница скверная, спал хорошо. Сегодня куплю кое-что, потом поеду в Bois. Вечером для Стаховича посмотрю Huguenet⁴.

Пятница
 
Июнь 1908

Пишу только несколько строчек. Ужасная жара. Тороплюсь на воздух. В Париже невозможно жить покойно. Вчера вышел – встретил Волошина (поэта). Потащил завтракать в Bouillon. Тащил в Бальмонту, но я не поехал. Как же не посмотреть театральную выставку¹. Поехал. Так себе. Посоветовали посмотреть вновь изобретенную машину для театра. Один небольшой ящик дает всевозможные звуки (до 60 штук). Топот лошадей, поезд, бурю и пр. Поехал к чорту на кулички. Машина в Гамбурге на выставке. Там нашел хромотропы для "Синей птицы" ². Сегодня будут их показывать. Потом нужно привести себя на парижский лад для поездки к Метерлинку. Поехал по магазинам. Из России привез Метерлинку старинный ящик (как в "Царе Федоре"). Дорогой попортился, надо починить и наполнить конфетами. Так прошло до 7-ми часов. Полежал. В 7 поехал к Ledoyen. Ел. Оттуда для Стаховича в Athenee смотреть Huguenet. Хороший актер, но я видал лучших. Пьеса, которая здесь называется литературной,- просто коршевский водевиль.

Целую, обнимаю, благословляю тебя, детишек, остальным поклон. Нежно любящий

288*. Жоржет Леблан

Но, увы, для этого слишком много препятствий. Первое из них то, что я дрожу при одной мысли, представляя себя играющим по-французски в такой изумительной обстановке, которую Вы рисуете, в самом центре прекрасной Франции, перед французской публикой и, что самое страшное,- в присутствии самого Maurice Maeterlinck. Я не только буду смешон, но я просто не смогу выучить монологи, чтоб произносить их хотя бы по-ученически.

Третья причина та, что мы сами еще не знаем, куда поедем – быть может, к немецкому морю, быть может, на юг – около Biarritz'a.

Еще раз благодарю Вас за доброе отношение. Надеюсь в Москве много и долго говорить с Вами об искусстве. Прошу передать Вашему мужу мое почтение. Получил ли он посланные ему книги Чехова? ³

289*. А. Ф. Люнье-По
 
Июль 1908

От всей души желаю, чтоб Ваша энергия не остывала и, со свойственной Вам настойчивостью и силой, пробивала устаревшие и застывшие традиции. Что касается лично меня, то я всегда буду настаивать, в случае поездки в Париж, на Вашем содействии.

290*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович!

До сих пор я старался не думать о театре. Почему-то в этом году вся та часть нервной системы и мозга, которая больше всего работает для театральной жизни, небывало сильно утомилась. До сих пор я даже не приступал к монтировке "Ревизора", хотя знаю, что ее надо послать в Москву поскорее². Тем не менее я работал много. Писал свою книгу, которую, конечно, никогда не доведу до конца. Это писание необходимо для меня самого, чтобы разобраться в своем годовом опыте и уложить все по полочкам ³.

О чеховских торжествах скажу в общих чертах. Все было трогательно, не пошло, торжественно. Словом, русские не оскандалились.

Как видите, маленькое повторение пражских дней ⁸ при ужасающей жаре. Ездили Ольга Леонардовна и я. Она была эффектна, проста и произвела впечатление. Я – расточал улыбки и кланялся, когда не хватало немецких слов, особенно за обедом, когда сидел рядом с немецким представителем.

Ответное письмо пишите так: Homburg v. d. H. Promenade 109. Villa Royale, M-eur Gramlich для пересылки мне. Через 4-5 дней уезжаем к морю, в Бельгию или во Францию. Сами не знаем, куда. Попрошу Грамлиха переслать туда.

1) Будьте осторожны с Паниной. Не запугайте. Как женщина, кажется, она из таких, что может испугаться. Очень рад, что она – пайщица ⁹.

3) 3 августа – вспоминают с актерами пьесу¹⁰. Мой режиссерский экземпляр с пометками и mise en scene находится в моей квартире. Я отдал распоряжение Дуняше передать его только по Вашему требованию.

5) Кириллин¹³, конечно, ничего не делает и будет смахивать все на меня. Но я клянусь всеми святыми, что ему по части "Синей птицы" объяснено все до последнего гвоздя и что никаких отговорок у него не может быть. Вахтанг Леванович¹⁴ может быть свидетелем. Не забудьте, что Мчеделов составил журнал заказов.

6) Вторгаюсь не в свою область. Знаю, что в ней я слаб, Но… не укладывается у меня в мозгах. Как можно успеть со 2 августа по 2 октября пережить "Ревизора" по-новому с такими исполнителями, как Горев и Уралов¹⁶. Ведь "Горе от ума" пошло потому, что мы в два приема, и притом очень длинных, репетировали пьесу. Этого мало – с большим промежутком, в котором уложилась пьеса. Боюсь, что задержка выйдет большая, и открытие затянется, и "Синяя птица" еще больше затянется и истомится. Думается мне, что для открытия ничего эффектнее "Синей птицы" нет. Кроме того, в октябре Метерлинк приедет. В ноябре – нет. Он до болезни боится холодов ¹⁷.

Мне чудится совсем обратное: гостиная в доме городничего непременно наведет на общий тон и mise en scene, a в столовой все выйдет случайно и ново. Так мне чудится, и этого-то именно мы и искали с Симовым¹⁹.

Дочь – Лилина […].

Осип – Лужский.

Я буду учить на всякий случай.

Почтмейстер – вот это вопрос… Старика он сделает, но без резких внешних черт – он не комичен. (Тут Александров вернее своей убежденностью.) Адашев будет ни барин, ни хам, а актер. Впрочем, надо пробовать.

Добчинский – Александров (или Адашев).

Хлестаков – конечно, Горев, если что-нибудь можно у него выжать из мозгов. (Жаль, если уходит – дурак.) Качалову – или играть или дублировать²⁰.

Остальных пробовать ²¹.

8) О "Синей птице" буду думать и напишу отдельное письмо, быть может, в Москву. Имейте в виду, что Метерлинк, несмотря на мои отговоры, сам почему-то увлекся летающими головами. Он понял всю трудность задачи. Понял, что женщины во весь рост не могут произносить детские слова. Он переделал акт (но мало) и прислал его мне. Все детские сцены сгруппированы в нишах подвала, где за решетками летают еще не созревшие души. Остальные сцены идут у более зрелых душ, т. е. актрис. Письмо свое о "Синей птице" пошлю Вам или в имение (если оно созреет завтра и послезавтра) или в Москву.

Считаю сильными по сборам: 1) "Борис", 2) "Федор", 3) "Штокман", 4) "Одинокие", 5) "Бранд", 6) "Чайка", 7) "Дядя Ваня", 8) "Три сестры", 9) "Вишневый сад".

Вот из какого основного положения я исхожу: 1) Главная задержка у нас в том, что мы тратим время (в прошлом году записано 5 недель), и самое ценное, в начале сезона, на старые возобновления. Убежден, что если Вы возьмете карандаш, то распределите так, что, не задерживая "Синей птицы" и других работ, можно до начала сезона подготовить очень много, если не все старые пьесы, и сделать даже генеральные репетиции для тех, кто вводится в пьесу. Думаю, что, в конечном результате, выгоднее даже ради этого оттянуть начало открытия. По крайней мере у нас сразу образуется репертуар из целых 6-10 пьес, которые своим разнообразием подымут сборы. 2) Эта работа между 1-15 августа была бы наиболее продуктивна, конечно, в связи с "Синей птицей" (вводить новых исполнителей и репетировать народные сцены в старых пьесах). Вспомните, что на это ушло более месяца во время сезона. Этот месяц и будет употреблен на вторую пьесу целиком. Ручаюсь головой, что "Жизнь Человека" пошла бы месяцем раньше, если бы не прерывалась работа старыми пьесами. В моем дневнике это подробно записывалось после каждой репетиции.

До завтра. Рука не пишет. Обливаюсь потом от жары.

16/29 июля 1908 г.

Дорогой Владимир Иванович!

Вчера послал письмо. Сегодня продолжаю. Сегодня мне что-то захотелось возобновления "Чайки" и жаль "Иванова". Обе пьесы, пожалуй, нужны будут для Петербурга. При возобновлении старого репертуара нельзя не подумать и о гастролях.

Не хочу мешать и путать Ваши планы и потому в общих чертах высказываю свое мнение и то, что думалось об этом деле за эти несколько лет.

2) Выбрасывая из школы поодиночке, мы не достигаем никаких результатов ни в смысле пропаганды нашего искусства, ни в смысле улучшения провинциального искусства. Напротив, не провинция улучшается от наших, а наши ухудшаются от провинции. Следовательно, надо выпускать из школы не поодиночке, а целыми труппами. Первый успех такой труппы (не столько художественный, сколько материальный) вызовет подражание и даст хороший пример. Но… пока этот вопрос впереди, надо еще составить труппу.

4) К этим спектаклям предъявляются такие же художественные требования, какие предъявлялись к нам при возникновении Художественного театра.

6) Есть и еще одна цель возникновения общедоступного отделения Художественного театра¹. Не все из наших актеров удовлетворены работой. Савицкая, Книппер, Германова, Лилина, Леонидов, Вишневский нередко гуляют целые годы; не воспользоваться ими преступно и нерасчетливо. Вы скажете, что это невозможно, что это спутает репертуар, но еще невозможнее гноить актрис. Заставлять их, уже не в молодых годах, сидеть без дела, которое они могут делать хорошо, и – из боязни легкого замешательства в репертуаре – бросать то, что создано нами, и все силы нового театра посвящать тем, которые еще себя не проявили. (Я помню свои речи в защиту молодежи и так же страстно буду защищать их; но я беспристрастен и потому теперь вступаюсь за стариков.)

1) Молодежь играет одна. Охотно буду смотреть и прощу многое в таких пьесах, где главное в молодости. Так, например, "Снегурочка", "Юность" Гальбе, "Комедия любви", "Двенадцатая ночь".

3) Очень постановочная, вся из средних ролей пьеса, где можно взять не мытьем, так катаньем. Тут заняты как молодежь, так и ученики, так и участвующие в народе. Например: "Разъезд после "Ревизора", "Лагерь Валленштейна".

Исходя из таких градаций, я не совсем понимаю "Шейлока" с Вишневским (после Поссарта, Росси, Эмануэля, Барная и прочих) и Порцией – Бромлей (уж по крайней мере – Книппер, Германова, Лилина, хотя они убьют обаяние молодости спектакля).

Исходя из моих рубрик, следовало бы:

по второму разряду - Минского "Альма", амфитеатровская пьеса, "Шлюк и Яу", "Коллега Крамптон", "После представления "Ревизора" (Москвин – Щепкин), "Потонувший колокол", "Виндзорские проказницы" (Уралов – Фальстаф);

по четвертому разряду - "Потоп", ашевский спектакль (пьесы Аша), "В глубоких водах" Шницлера. (Не знаю пьесы, но кто-то очень хвалил для филиального отделения.) Может быть, пьеса Юшкевича.

Когда начинаю думать о "Лесе" и рядом о Достоевском – какая огромная между ними пропасть. Первая – мило и почтенно, но прощу только при блеске исполнения.

Как убрать сцену для акта?⁵ По-моему, очень просто – из таких же занавесок, как наша занавесь (конечно, серебряный рисунок подрисовать), устроить красиво задрапированную сцену. Посреди на задней стене – большая чайка (точно наш герб). По стенам – все портреты тех людей, которые помогли возникновению театра. Тут С. Морозов, А. Чехов, Лукутин, Геннерт, Прокофьев и прочие. Посреди – стол как для заседания, кафедра, растения, цветы, гирлянды.

Потом, может быть, распахнуть задний холст (стол убрать) и там, сзади, оркестр – симфония или фото-симфония.

Или впервые сыграть "Ревизора" 14 октября (ой, нет, не выйдет).

Или – чеховский спектакль из водевилей (мелко).

Следующее письмо через несколько дней и даже через неделю, так как завтра укладываемся. Вероятно, поедем в Бельгию – Бланкенберг (морское купанье).

Низкий поклон Екатерине Николаевне от любящего и преданного

Дорогой Владимир Иванович!

1) Вопрос бутафора – висит. Это грозный вопрос. Плохой бутафор это дорогая штука. Он один может затянуть пьесу на несколько недель.

Относительно начала сезона, т. е. "Ревизора" или "Синей птицы", писал свое мнение, т. е. то же, что думал и весной. На свои расчеты не надеюсь, так как у меня нет способности рассчитывать время. Если ошибаюсь, буду очень рад и ни на чем не настаиваю, а только забрасываю мысли для обсуждения. Конечно, подчиняюсь мнению большинства.

"Карамазовы" – это ужасно. Отчего же "Карамазовых" должен делать один Симов? А Егоров? Он ничего не работает¹.

О "Росмере" Вы пишете правду, но – жаль ².

Думаю, что выгоднее даже для ремонта пьес временно взять отдельных мастеров, чем терять шесть недель в сезоне.

Когда Вы так упорно и долго настаиваете на своей мысли, Вы всегда правы, и потому с "Шейлоком" сдаюсь – на веру⁴. То же и относительно цен на места. Радуюсь и любуюсь, когда Вы создаете Ваши проекты. Молчу и соглашаюсь со всем.

Вот в чем я жестоко проштрафился, это в монтировке "Ревизора". До такой степени у меня устала режиссерская и актерская фантазия, и так "Ревизор" далек от той морской обстановки, в которой мы теперь находимся, что, кроме банальности, не могу ничего придумать. Дольше всего будет заготовить:

2) Стол с массой яств в 5-м акте (чай с выпивкой и закусками).

4) Делать пробные костюмы и толщины:

один мундир (тоже) по Боклевскому;

один -,, – провинциальная барышня.

О "Синей птице".

Вначале они сидят в погребе, т. е. за решеткой. Это легко сделать. Таким образом все детские разговоры – головы, а остальные, т. е. изобретатели машин, фрукт и прочие – женщины-Дунканы.

По поводу Вашего второго письма, частного, написал брату извинение, но еще ответа не имею. Жаль, что поздно его получил. Не смею давать советов по вопросу частного и интимного характера, но знаю, что Вы делаете ошибку, которую делают всегда в Вашем трудном положении.

3/16 августа 1908. Вестенде

293*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович!

No 1 – наши обычные сукна;

No 3 – боковые сукна того же тона и только рисованный рисунок занавеса;

Кроме того, давно уже следовало бы сделать одну или две падуги под рисунок занавеса. Те падуги, которые у нас висят, теперь очень не сходятся с сукнами.

1) Необходимость сукон для "Синей птицы" и "Ревизора". Они непременно должны быть под занавес, так как при этом будет понятно, что при обычном устройстве сцены и на данный случай – решили отодвинуть декорацию назад. Занавески не обратят на себя внимания, к ним привыкли. Если же делать специальные занавески, то их причислят к самой декорации и будут спрашивать: что это, собственно, означает: комната Хлестакова в каком-то фантастическом шатре из богатых материй?

3) Из этих сукон я бы сделал юбилейную декорацию. Чайка – это наш герб¹. Серый занавес с рисунком – это наши национальные цвета. Все это связано с театром и уместно при юбилее точно так же, как и портреты Чехова и Морозова.

Сегодня опять от одного русского, москвича, с которым здесь познакомился, слышу, что в Малом театре наверное идет "Труп" Толстого?!!²

294*. О. Л. Книппер-Чеховой

Напиши мне номер квитанции, по которой багаж отправлен из Вестенде. Его можно узнать по наклейке на уцелевшем сундуке, если ты его не потеряла между Берлином и Москвой. Да не поручай этого горничной Дуняше, так как она недотепа, ни Епиходову, так как он обольет чем-нибудь уцелевший на сундуке номер,- и тогда все пропало.

Присылай скорее, так как, чорт побери, желтого дуплетом в угол² – я без номера квитанции отправления ничего здесь сделать не могу.

Целую тебя, моя дорогая Люба.

Вестенде -5/IX-1908 г.

Дорогая Маруся.

…Сегодня смотрю в Каммершпиле "Лизистрату".

296. Из письма к М. П. Лилиной

…Крепко и нежно обнимаю. Будьте, здоровы и берегите друг друга. Нежно любящий и благословляющий тебя, Киру, Игоря

297. Из письма к М. П. Лилиной

…Я, слава богу, здоров. Устаю, но не жалуюсь, так как работа идет хорошо. Однако – по порядку. Простились с заграницей и приехали в 1 1/2 часа ночи на границу. Возмутительнее и отвратительнее я ничего не видал. Имей в виду. Дело происходит так. Отбирают паспорта, загоняют всех в огромный зал и там, как школьников, запирают. Осмотр ручного багажа. Потом всех сгоняют, как баранов, в угол. Отворяется окно, и пьяная рожа жандарма показывается в нем. Начинают безграмотно выкликать имена – так, например, Вагау (Вогау), Пириворовщикова. Я кричу нарочно – на смех – басом: "Здесь". И мне выдают женский паспорт Ольги Тимофеевны. Тупость и бессмыслица. Отдают паспорта кому угодно. Получив паспорт, выгоняют на платформу. Там в тесноте расставлены сундуки. Уже 3 часа ночи. Мы с бабушкой сидим и ждем. Рядом с нами доктор Соловьев со всей семьей (фомичевский зять). Подходит к нам чиновник. Ему дают квитанцию, и он требует паспорт. Читает паспорт и нагло осматривает всю семью Соловьевых. Не по вкусу они пришлись ему, и он командует: "Валяй". Грязные солдаты выкладывают все новые платья и кладут якобы бережно, на другой сундук. Чиновник спрашивает: "Есть у вас что-нибудь?" "Нет". Находит какую-то вещь, купленную за границей. Чиновник принимает совершенно неприличный тон и начинает обличать их чуть ли не как жуликов. Тогда без всякой церемонии все из сундуков, точно назло, выкладывается на пол – белье, кружевные платья – все. Соловьев протестует. Его за это ведут чуть ли не составлять протокол. Та же история повторяется и с нашим соседом. Наши физиономии за поздним временем понравились, и у нас ничего не смотрели. Так провозились до 5 часов утра. Поезд с опозданием на 2 часа тронулся. Кондуктор нас утешает. Вчера была такая же история, и все опоздали на варшавский поезд и там ночевали. Все это делается в конституционной стране. По дури чиновника люди теряют заказанные места и опаздывают к своим занятиям. К счастью, мы не опоздали и остальную часть пути ехали хорошо. На московской станции меня встретил Стахович, и мы поехали домой (около 1-2-х ч. дня). Там пили чай, рассказывали друг другу все, что было за лето. В 5 часов брал ванну. В 6 часов приехал Немирович и вводил за обедом в то, что происходит в театре. Приехали Барановская и Книппер. Обе милы. После обеда, около 8-ми, пошли к Стаховичу.

На следующий день – суббота 16-е, в 10 ч. в конторе общее собрание. Просидели до 6 часов. То же – много было русских разговоров. Вечером пришел в театр. На сцене играли 1-й и 2-й акты "Ревизора". Никак, хотя у Уралова, Горева и Москвина намечалось что-то. Не поняли серьезности отношения к роли и мои методы убеждения¹. В 10 часов репетиции прекращаются. Сулер пришел ночевать, и мы согрешили – заснули в 1 час ночи. На следующий день проснулись в 9 часов. Пили чай на кирюлиной террасе. Тепло. В 11 часов репетиции до 3 и от 7 до 10. Прошли весь первый акт и вечером повторили начисто. Многое уже выходит, и тон, кажется, найден. Может выйти хорошо, и труппа это почувствовала и оживилась. Между репетициями поехал на конке подышать в парк и попал на скачки. Побыл 10 минут, поймал на месте преступления всех наших игроков-актеров, с Москвиным во главе. Опять ночевал Сулер. В понедельник в 11ч. утра – 2-й акт "Ревизора" – туже, не выходит. Горев может быть очень хорош. Вечером – просмотр "Леса". Маленький скандал. Егоров зазнался и уехал с репетиции демонстративно. На следующий день ходил сконфуженный. Во вторник – утро: 2-й акт "Ревизора", вечер: просмотр "Лазоревого царства" (очаровательная декорация). "Ночь" (хорошо). 2-я картина "Ночи" (хорошо)². Среда утро – 2-й акт "Ревизора". Вечером заседание. Решили начать с "Синей птицы". Потом "Ревизор". Все дни ночевал Сулер. В четверг утро – фабрика, вечер-1-й акт "Синей птицы" в фойе. Все забыли. Германова – Фея – никак. Сегодня пятница – утро – дельная репетиция 1-го акта. Налаживается. Германова прилична.

…Вот, в общих чертах, отчет. Спасибо за твои милые письма…

Думаю, что у Владимира Ивановича расчет такой: если Германова не будет играть Фею, то ты запутаешься в двух маленьких ролях и тогда "У царских врат" спустят Германовой.

…Почему вы так рано в Берлин? В Голландию не едете? Будь здорова, и дай бог скорей свидеться.

26 авг. 1908

Все эти дни был очень занят. Приставала контора. Утром и вечером репетиции. В театре работали хорошо, но третьего дня, когда взялись за 2-ю картину "Синей птицы", оказалось, что не знают ни ролей, ни мест, несмотря на то что в прошлом году репетировали акт не один десяток раз. Это меня повергло в отчаяние, и опять настроение прошлого года вернулось. Вечером был свободен. После репетиции прошелся пешком в парк и обратно. Грязь, мерзость, дикость Москвы еще больше усилили тоску по порядку и дисциплине. Мне показалось, что мы погибнем в распущенности. Нужна дисциплина. Вечером остался дома и написал, кажется, недурно, главу об этике ¹. Вчера, в понедельник, на утренней репетиции прочел ее актерам. Кажется, призадумались, и репетиция была хорошая. 2-я картина налаживается. Потом приехал Володя ², ныл о разных делах, и к вечеру я опять потерял настроение, и репетиция "Ночи" не дала ничего. Рано кончилось. Ко мне зашли Мчеделов и Сулер, и мы читали мою книгу³. Первая половина – хорошо и понятно, а дальше опять путаница и придется переделывать. Грешным делом засиделись до часу ночи. Сегодня и утром и вечером "Синяя птица": 1-й и 2-й акты.

299*. А. А. Блоку

Вот уже больше двух недель, как я вернулся в Москву и не могу освободить вечера, чтоб прочесть Вашу пьесу, за присылку которой сердечно Вас благодарю¹. Читать ее теперь, в том измученном состоянии, в котором я нахожусь, я боюсь. От 10 утра и до часу ночи я занят. Разрешите мне ответить Вам по поводу Вашей пьесы через две недели, когда пройдет "Синяя птица" и мы проводим Метерлинка, который собирается приехать в Москву между 20 и 24 сентября.

Еще раз благодарю за присылку. Жму Вашу руку и прошу передать мое почтение Вашей супруге от сердечно преданного Вам

300*. Л. А. Сулержицкому
 
26 сентября 1908

пишу, не отходя от режиссерского стола.

Справедливо Правление требует, чтоб я скорее отпускал оркестр.

Вода, после полутора лет – не действует. Мне шепчут, что надо бросить то, о чем мечтал полгода ².

Простите,- может быть, я виноват, но заслуживаю снисхождения.

Дорогой Савва Иванович!

Все лучшие места забрала депутация.

302. Л. Я. Гуревич

Поругался с Шиком¹ (такая фамилия, что невольно выходит каламбур).

Спасибо за статьи. Читал все и нахожу, что они прекрасна написаны и очень помогают нашему театру.

Конечно, мы вернулись к реализму, обогащенному опытом, работой, утонченному, более глубокому и психоло[гическому]. Немного окрепнем в нем и снова в путь на поиски. Для этого и выписали Крэга ².

Целую ручку и низко кланяюсь.

303*. А. А. Блоку

В этом сезоне пьесу поставить не успеем. Подробности письмом через неделю. Приходится советовать печатать пьесу¹. Жму руку.

Глубокоуважаемый

Очень тронуты и польщены Вашим предложением¹. При первом случае – обратимся к Вам.

Правда, что Крэг приглашен и будет работать в театре. Для него как англичанина приятнее всего было бы поставить Шекспира. Мы думаем об этом, но, повторяю, пока еще ничего не решили. Искренно благодарю Вас за Ваше доброе письмо.

305. A. A. Блоку

Александр Александрович!

Я в плену у театра и не принадлежу себе.

"Синяя птица" задержала постановку "Ревизора". "Ревизор" задержит постановку "У царских врат".

Репертуар будущего сезона еще не обсуждался, и потому о нем говорить преждевременно.

По-прежнему люблю первые картины¹. Полюбил и новые за их поэзию и темперамент, но и не полюбил действующих лиц и самой пьесы. Я понял, что мое увлечение относится к таланту автора, а не к его произведению. Я не критик, я не литератор и потому отказываюсь критиковать.

Пишу на всякий случай, так как меня ободряет Ваше умение выслушивать чужие мнения.

Словом, делайте как хотите, только не сердитесь на Вашего искреннего поклонника.

Почти каждый раз меня беспокоит то, что действие происходит в России! Зачем? ²

Иногда – и часто – я обвиняю себя самого. Мне кажется, что я неисправимый реалист, что я кокетничаю своими исканиями в искусстве; в сущности же, дальше Чехова мне нет пути. Тогда я беру свои летние работы и перечитываю их. Иногда это меня ободряет. Мне начинает казаться, что я прав. Да!… Импрессионизм и всякий другой "изм" в искусстве – утонченный, облагороженный и очищенный реализм.

В данную секунду мне кажется, что причина непонимания Вашей пьесы – лежит во мне самом.

Я много работал над практическими и теоретическими исследованиями психологии творчества артиста и пришел к выводам, которые блестяще подтвердились на практике. Только этим новым путем найдется то, что мы все ищем в искусстве. Только этим путем можно заставить себя и других просто и естественно переживать большие и отвлеченные мысли и чувства. Когда я подошел к Вашей пьесе с такими мыслями, то оказалось, что места, увлекающие меня, математически точны и в смысле физиологии и психологии человека, а там, где интерес падает, мне почудились ошибки, противоречащие природе человека.

Не сердитесь за откровенное письмо.

Жму Вашу руку и прошу передать поклон Вашей супруге от сердечно преданного Вам

Простите за спешное письмо. Пишу его за гримировальным столом, в антракте между двумя актами.

г. М. Метерлинку.

Это человек совершенно исключительного таланта, серьезный, трудящийся, скромный и исключительно порядочный, и потому я беру на себя смелость горячо ходатайствовать за него. Вот в чем заключается его просьба. Он мечтает написать оперу на Вашу "Монну Ванну", с этой целью уже написал некоторые пробные номера.

2) г. Рахманинов просит Вас прислать соответствующее письмо, разрешающее ему писать оперу на сюжет "Монны Ванны" для России и Германии.

Горячо ходатайствуя за г. Рахманинова, я не сомневаюсь в том, что Ваше произведение попадает в руки исключительного по таланту музыканта.

307*. В. В. Котляревской

Вера Васильевна!

Я не читаю газет весь этот год и ничего не знаю, что делается на свете. Пока я был глуп, читал газеты и отравлял себе ими весь день,- на свете и в театрах было плохо. Что делается у Вас теперь, с приходом Нестора Александровича – не знаю.

Моя летняя работа принесла хорошие плоды. Новый психофизиологический метод дает хорошие результаты и заинтересовал труппу. Театр блеснул еще одной молодой артисткой – Коонен, на которую я возлагаю большие надежды ³.

Напишите, как себя чувствуете и не собираетесь ли Вы в Москву?

Жена, дети шлют Вам поклоны. Я целую ручки и крепко жму руку Нестору Александровичу.

308. Л. Я. Гуревич

Что же мне с ними делать? Остается поговорить с Татариновой, а пока пишу на вопросы коротко, так как безумно тоже занят.

2) Присылайте список абонентов. Сделаю все, удача зависит от Румянцева. Если он не спутается во всех 10 000 записей, то все пройдет благополучно. Было бы полезно на первой неделе, когда он приедет, повидаться с ним в Петербурге и проверить там, на месте.

3) Спасибо за заметки о "Ревизоре" ². Очень ценю и тронут Вашим длинным письмом и волнениями о "Ревизоре". Многое исправимо, но есть и неисправимое.

Детали с башмаками, с хохлом полового можно и убрать⁴. Это не важно, но если принять во внимание, что действие происходит в 30-х годах, и вспомнить отношение барчонка к слугам того времени, то иного отношения и быть не могло. Недавно, на днях, я видел своими собственными глазами, как один известный в Москве барчонок в минуту раздражения выплеснул стакан с вином в лицо половому, который не вовремя доложил ему что-то. И половой конфузливо улыбался. Неделю тому назад в своем театре я видел такую сцену: разряженная и расфуфыренная дама (из Сибири) выла в фойе так, что ее пришлось отвести в отдаленные комнаты. Она выла именно как самая настоящая кухарка.

Я Вам рассказывал о дочке городского головы провинциального города, которая в декольте и в розовом атласном платье в тридцатиградусную жару выходила к приходу парохода, чтоб встречать негритянского короля из Негрии.

Все эти мелочи и создают ту атмосферу наивности, в которой могла разыграться история с ревизором.

Ваша статья мне очень понравилась. Я ее перечел два раза и сохраню в той папке, куда я кладу все то талантливое и дельное, которое так редко появляется в нашей критике.

Какие же новости Вам сообщить? Вот Вам одна, о которой никто еще не знает.

В будущем году решены пьесы: "Гамлет" (с Качаловым и с Крэгом) – открытие сезона; потом "Анафема"⁶, потом "Месяц в деревне".

Будьте здоровы. Спасибо.

9 февраля 1909

Простите за опоздание – масленица.

Сегодня в театре большой капустник ².

Дорогой и многоуважаемый

Между нами, согласен с Вами относительно "Анатэмы"¹. Но…

А жить нужно…

Пожалейте нас, голодных.

311. Н. В. Дризену

Позвольте прежде всего поблагодарить Вас за Ваше хорошее письмо, за внимание и доброе отношение к нашему театру.

Пришлось спешно вводить двух новых действующих лиц в возобновленные вчера "Три сестры". Эта скучная работа отняла у меня все свободное время¹.

Увы, я ее не нашел, а черновик уничтожен.

Дело в том, что после юбилея г. Рябушинский пожертвовал на общедоступный театр 1000 р.³ Этой отзывчивостью он нас всех растрогал, и я обещался дать ему свой доклад. Бросился искать его, но среди юбилейных приветствий, среди подарков и общей праздничной суматохи не мог найти пропажи. Я бы сумел устроить теперь так, чтоб, не обижая Рябушинского, снять с себя данное ему обещание. Он вернул бы его мне, но факт пропажи неисправим. Душевно сожалею.

Если открыть секрет фокусов, то всякий интерес к ним теряется.

Г. Фишер (бывший Дьяговченко на Кузнецком мосту) снял исполнителей "Синей птицы". Не скажу, чтобы снимки были удачны. Быть может, они могли бы оказать Вам услугу.

Не откажитесь передать мой поклон Вашей супруге и принять уверение в моем искреннем к Вам почтении.

Дорогой

сегодняшнее собрание ваше я считаю очень важным, если дебаты будут направлены в ту сторону, где затаился опасный враг театра и искусства.

С ним надо бороться.

Чтобы убедить товарищей в этой грозящей нам опасности и повлиять на дебаты в этом направлении, я хочу подкрепить свой последний протокол, написанный по поводу мнения г. Сулержицкого, дополнив его новым убедительным фактом¹.

Я не только не могу упрекнуть кого-нибудь из участников спектакля в небрежном и нелюбовном отношении к своим ролям,- я могу сделать совсем обратное: пожалеть о том, что в этих актах было слишком много старания и потому – мало искусства.

Результат неутешительный.

Это не искусство…

Скажут, что я присмотрелся, что мои товарищи не могут меня увлекать, так как я слишком требователен к ним и слишком хорошо их знаю.

Почему же в том же спектакле я краснел в 1-м и 5-м актах и хотел бежать из театра, а во 2-м я искренно наслаждался, в 3-м смотрел с удовольствием, а в 4-м лишь изредка скучал? На вопрос: почему те же лица хороши в одних актах и очень плохи в других, я берусь ответить и подтвердить свои доводы примерами.

1) чтобы труппа ясно сознала надвигающуюся на нее опасность. Заволновалась ею и не на шутку бы испугалась. Тогда случится

Следующая моя беседа в среду – в 1 час дня.

Глубокоуважаемая и дорогая

Как всегда, занят. Пишу коротко. Простите.

Пришлите Ваш фельетон – очень интересуюсь.

До скорого свидания. Целую ручку.

314*. М. В. Добужинскому

Правление счастливо тем, что принципиальное соглашение состоялось, приветствует всех членов кружка¹. Для выяснения условий работы и общего плана постановки "Месяца в деревне" хотелось бы на один день видеть Вас в Москве ². Если можно, приезжайте на эту пятницу или воскресенье. Поклоны. Расходы за счет театра.

21/III 909. Москва

Гликерия Николаевна!

Целый ряд счастливых годов пронесся в моей памяти длинной вереницей, начиная от неудачного дебюта в Неклюжеве и экзамена в театральном училище¹ и до настоящих дней.

Помню, как Вы нас ободряли, как Вы нас бранили, как Вы волновались и радовались вместе с нами.

Чем я отблагодарю Вас за все добро, оказанное нам?!

Позвольте открыть Вам мои планы.

Думаю, что такие лица, как Панина, Орлов-Давыдов, Стахович, Тарасов, не захотят брать того крупного дивиденда, который причитается на их долю. Я шепну им на ушко, чтоб они отдали эти доходы на покупку имения для Художественного театра².

Я запасся другим планом: в мае мы снимаем постановку "Бориса Годунова" для синематографа ³. За это нам платят 15 000 р.

На случай неудачи и этой комбинации я ищу покупателя на стороне. Говорил с одним фабрикантом, который ищет имение для своего сына; закинул удочку и в другое место…

Если мне удастся провести один из намеченных планов, я буду бесконечно счастлив. Если же мне это не удастся, буду ждать нового случая, чтобы быть Вам полезным.

316*. К. К. Алексеевой

Сижу за кулисами, в этой маленькой красной гостиной, казенного типа. Помнишь?

В театре великий князь Константин Константинович со всей своей семьей из малышей, которые гогочут на каждую реплику. Еще из знаменитостей – Леонид Андреев.

Я очень устал за это время. Пришлось всю страстную работать в театре с самого утра и до поздней ночи, а первые дни спектаклей – волноваться за первые спектакли. Накануне пасхи, пока все готовились к встрече ее, мы репетировали дома. Вдруг огромная корзина с пасхой, куличом и т. д.- от Бильбасовой. Через полчаса корзина еще больше – от Савиной. Где же нам съесть весь этот запас? Мы послали к Мухиным, где остановилась труппа,- звать голодных и бесприютных. Пришли Коренева, Косминская, Сулер, Ракитин, Балиев. Прибавь к ним нашу колонию, т. е. Леонидова, Вишневского, Коонен и меня. Было весело. Просидели до 3 часов.

317*. И. К. Алексееву

Дорогой мой мальчик,

Наутро ждем, что нас обольют грязью, и к удивлению – пресса лучше, чем можно было ждать. Горев уже ходит Хлестаковым по Невскому, и уже с ним был курьез. Сегодня утром ему при всех подают письмо. Он делает гримасу и с нетерпением говорит: "Ну! опять! началось". Т. е. намекает на то, что начали забрасывать его любовными письмами. Распечатывает письмо, все смотрят. Оказывается, ему прислали счет от портного, которому он не заплатил в Москве.

Вечером мы пошли в театр, а мама, Коонен, Сулер и Качалов поехали обедать в ресторан. Я вернулся домой, а их все еще нет. Вот кутилки! Ну, конечно, поволновался. Наконец в половине второго ночи вернулись.

Поцелуй бабушку, Софью Александровну, Кирюлю и себя самого. Будь здоров и учись веселиться.

10/IV 909 СПб.

спасибо за твое милое письмо. Ценю его вдвойне, если оно написано от побуждения желания, а не по долгу. Отвечаю тебе, но не жду от тебя ответа, так как теперь ты очень занята. Сделай последнее усилие, чтоб освободиться от скучных обязательств, получить бумажку и на будущее время освободить себя для настоящего умственного и духовного развития и познания жизни и людей. Игоречек написал также чудесное письмо маме. Мы им попользовались и читали его. Молодчина, у него хорошее художественное чутье и вкус. Мы проверили его критику на Дункан и согласились почти со всем.

Сегодня Боткин и Дягилев устраивают обед у Контана. Будут Дункан, Павлова (балерина), Коралли (московская) и много художников: Бенуа, Добужинский, Рерих и др. Кроме того, будут наши артисты. Очевидно, будет "дунканиада" с танцами. Пришли мне по почте два-три экземпляра нот: "Полька" Саца из "Синей птицы". Поручи это купить и послать Дуняше или кому-нибудь другому. Обнимаю тебя, Игоречка. Нежно целую бабушку. Софье Александровне целую ручку. Остальным поклон.

319*. А. Н. Бенуа

Говорят, что Вы интересуетесь нашей беседой о "Месяце в деревне". Мы очень радуемся этому и были бы рады Вас видеть и завтра, и послезавтра, и всегда¹.

12/IV – 909

СПб. 1909. 21 апр.

Сегодня Миша Стахович начал держать экзамены, и я невольно вспомнил и о тебе. Ну… еще немного понапрись, и потом – отдых, лето, лаун-теннис. Я тебе долго не писал, потому что здесь, в Петербурге, вообще ничего дельного сделать нельзя. Люди без толку шляются друг к другу с визитами, и раз что их приняли, то они считают нужным проделывать это ежедневно. Нет никакого покоя.

Произошел один курьез, над которым и до сих пор все смеются. В четверг она должна была уезжать и пригласила на прощальный обед Сулера, Крэга, Книппер и Маклакова. В последнюю минуту приходят и говорят, что до поезда осталось 15 минут. Поднялась тревога, и все повскакали и стали разбирать пакеты. Дункан просит меня проводить ее. Я сажусь в коляску и спрашиваю швейцара гостиницы – куда ехать? Он уверенно говорит – на Варшавский вокзал. Это у чорта на куличках. Мы несемся вовсю. Приезжаем за 2 минуты и там узнаем, что нам надо было ехать на Царскосельский вокзал. Вышло так, что горничная с багажом уехала в Киев, Дункан опоздала, и все друзья разъехались куда-то с ручным багажом. Возвращаемся в гостиницу – там номер Дункан убирается. Пыль столбом. Куда деваться? Едем к нам. После спектакля собираются актеры, и подымается целый содом. Наконец, все съехались, багажи нашлись, и Дункан водворили на место.

321 *. И. А. Сацу

Я не ответил Вам тотчас же по получении письма потому, что оно пришло в самую суматошную неделю. Во-первых, в Петербурге была Дункан. Этим все сказано. Плясали до 6 часов утра каждый день. Если принять во внимание, что и Крэг в Петербурге и что мне приходится с 12 ч. до 7 ч. ежедневно говорить с ним об изгибах души Гамлета на англо-немецком языке, то станет понятно, с какой головой я ходил всю эту неделю.

В день же 100-го представления "Синей птицы" – просто-напросто кутили у "Медведя" с пением, с музыкой и танцами. Этот день сломил мои силы. Я сказался уехавшим из Санкт-Петербурга и скрываюсь от людей.

Поздравляю Вас с сотым представлением "Синей птицы". Получили ли Вы поздравление от театра? Много вспоминали о Вас, много говорили о Вас и много радовались тому, что Вы скоро выздоровеете совсем. Лишь бы эта болезнь послужила Вам в пользу и научила Вас на будущее время бережнее и систематичнее распоряжаться Вашими силами и Вашим большим талантом.

Дункан первым долгом спросила о Вас, потом потребовала обещанной польки из "Синей птицы". Пришлось выписывать ее из Москвы. Она говорила, между прочим, о том, не можете ли Вы написать ей что-нибудь для танцев, так как она отчаивается найти подходящую музыку. О материальной стороне не думайте, сделаем все, что в наших силах.

Пока, ради бога, отдыхайте, а в мае – поговорим.

322. M. A. Мелитинской

Мелитина Александровна!

Вы мне задаете трудный вопрос. Боюсь, что я Вас удивлю, и, чего доброго, собью с толку своим ответом. Я держусь того мнения, что великое художественное произведение годится для общедоступного и народного театра, так как художественная форма и поэзия очищают дурные человеческие инстинкты. При этом я обращаю [внимание] на одно очень важное "но".

Можно показать простому зрителю "Дон-Жуана", но если он будет неумно и нелитературно сыгран, зритель способен будет принять разврат за качество; если же "Дон-Жуан" будет сыгран понятно и грамотно, то нравственная сторона пьесы пересилит. Из этого следует заключить, что пьесы такого сорта должны быть сыграны образцово. В противном случае лучше их избегать и играть "Не так живи, как хочется" или "Польского еврея" Эркмана-Шатриана, где тенденция прямолинейна, понятна.

Вот все, что я решаюсь сказать, в общих чертах, о репертуаре, так как при теперешней моей усталости я не мог бы припомнить пьес для составления годового репертуара. Вы знаете, что эта задача нелегкая и что ее выполнить нельзя без близкого знакомства с труппой и условиями Вашей прекрасной просветительской деятельности.

Дай бог Вам энергии, силы и веры для продолжения большого и важного дела.

323*. Л. Я. Гуревич

Любовь Яковлевна!

Замечания верны, но мы так ушли в психологию и во внутреннее переживание, что стало некогда и лень заниматься внешними подробностями. Насчет лампы городничего – ошибка. Лампа стоит на сцене как раз тех времен, т. е. масляная, карселевая.

Цифровые данные верны. Мы взяли 160 000 р., т. е. 80 000 чистого, а в Москве 25 000 чистого. Но это деление не точное. Москва дала так мало потому, что она окупила все затраты постановок, которые числятся в 1 р. Затраты эти касаются не только декораций, костюмов, но и 2-х месяцев репетиций до начала сезона. Кроме того, Москва оплачивает годовое жалованье труппы, а в петербургских счетах значится лишь добавочное для Петербурга жалованье.

Целую Ваши ручки. Поклон друзьям от меня и жены. Жена наконец снялась, но очень неудачно.

324*. Л. А. Сулержицкому
 
Июнь 1909

сижу в берлинском банке и жду очереди. Вот прекрасный момент написать Вам. Не взыщите, что пишу на бланке.

Пока надеемся на возможное, а именно, что болезнь идет на поправку медленно, но верными шагами. Не торопитесь, только и не напортите дела преждевременным вставанием и тем более – отъездом.

Интересно, какая она в Париже? Интересно посмотреть и школу.

Ну… обнимаю Вас. Будьте бодры и здоровы. Не торопитесь, и тогда это, бог даст, случится скоро. Обнимаю.

Здравствуй, моя бесценная!

Вчера утром взял автомобиль и объехал всех с визитами. Конечно, завез карточку и Зингеру. Днем погода адская – сидел в номере и писал. Вечером был на спектакле. Встретил там miss Скиппи, которая меня подробнейшим образом расспрашивала о Крэге. Говорила, что он в полном восторге от нас, что он вспомнил свое детство, как, бывало, в именины ему все делали подарки, так и у нас при отъезде его задарили. Дункан танцевала Бетховена, и на этот раз изумительно хорошо. Программа трудная. Я не пошел к ней в антракте. После спектакля за мной бегут Шульц, горничная и просят к Дункан. Оказывается, что она днем три раза звонила в гостиницу, но там меня знают под фамилией Алексеев и потому уверяли, что господина Станиславского – нет. Очевидно, произошла какая-то глупая сцена ревности с Зингером, и он уехал. Поэтому Дункан решила, что мы поедем ужинать. Она опять была проста и остроумна. Мы сидели, пока она отдыхала. Входит неожиданно Зингер. На этот раз проще, милее. Дункан делает вид, что удивляется ему, а может быть, и в самом деле удивлена. Едем ужинать в модный ресторан. Зингер с молодым и очень милым художником-шведом едут вперед, чтобы заказывать. Я, Elisabeth⁶ и Дункан остаемся и втроем едем через полчаса. Дункан очень мила и проста – разрядилась в белое платье декольте. Очень эффектна. Ужин был менее мучителен. Зингер был проще и милее. Я чувствовал себя ни к чему. Дункан что-то путает, чтоб объяснить, почему она в бальном платье. Зингер отшучивается по-английски. Кончается. Я прощаюсь совсем, говоря, что уезжаю на следующий день. Тогда Дункан начинает усиленно настаивать, чтобы я приехал сегодня к 4 1/2 часам пить чай, так как она обещала Claretie и еще кому-то, что я буду у нее (Claretie – это директор Comedie Franeaise⁷). Сегодня у нее будет conference⁸ и демонстрация принципов ее школы. Будет якобы много народу. Зингер тоже советует мне поехать.

Итак – завтра я съезжу к Ландовской, а послезавтра, в воскресенье, с поездом 11 ч. 10 м. еду в Виши. Относительно дела я узнал только, что Метерлинк пишет пьесу, якобы для нас, из современной жизни. Так как он особенно меня не приглашает и пьеса еще не готова, то я и не поеду к нему. Итак, все мое пребывание здесь – ни к чему, и я жалею, что остался. Быть может, сегодняшний день вознаградит потерянное время. Как жаль, если Дункан – американская аферистка…

[…] Протелеграфируй два слова. Нежно целую и люблю, детишек обнимаю.

Июнь 1909

Милый Сулер,

Вчера жена и дети уехали в Виши, а я остался исключительно из-за Дункан. Не пойму хорошенько, что ей нужно от меня, но она просила помочь ей в устройстве ее школы. Вот в чем дело: богач Зингер выстроил ей около Парижа великолепную я огромную студию. Я вошел туда во время урока детей. Таинственный полумрак, тихая музыка, танцующие дети – все это ошеломило меня. Она была искренно рада меня видеть и много расспрашивала о москвичах, о Вас, о Крэге и т. д.

Потом она долго расспрашивала меня: может ли она принять всю эту мастерскую, дом и землю в подарок от Зингера. Потом пошли рассказы о школе. Ее сестра влюбилась в какого-то немца, и они хотят вдвоем открывать школу. Потихоньку от Изидоры¹ они заключили контракт со всеми уцелевшими детьми или с их родителями и теперь отнимают у нее всех детей, которых она 8 лет поила и кормила, и будут их эксплуатировать. У нее есть мастерская, Зингер строит рядом целое помещение для детей,- но детей-то и нет. Прежде она думала, что Зингер строит все для школы, и такой дар для школы она бы приняла, но теперь, когда нет школы, ей приходится принимать дар на свое личное имя, другими словами – продаваться. Она просит посоветовать: как ей быть. К этому примешивается ревность Зингера. Я попал в момент размолвки; он рассердился и куда-то уехал, не сказавшись. Ни она его, ни он ее – не любит. Это ясно: Дункан в моде, и, очевидно, для шика богач Зингер живет с ней. Так говорят кругом. Вчера в 12 часов дня Дункан просила меня заехать к ней: "Шпионов не будет, и мы проведем день вместе". Значит, есть какие-то шпионы!!- подумал я. В 12 часов я приезжаю. В мастерской меня встречает высокий, очень красивый господин и необыкновенно любезно и холодно приветствует меня. Он повел меня в комнаты Изидоры – она кончала туалет и пудрилась – а сам ушел вниз. Минут десять я ждал в столовой, а она рядом гримировалась. Ни я, ни она не сказали ни одного слова. Она была грустна и искоса поглядывала на меня. Потом она вышла и сказала, что дома завтракать не будет и что г. Зингер везет ее в ресторан, и она просит меня поехать с ней. Сели в автомобиль, очень роскошный, и поехали. Дорогой говорили ужасные глупости и пошлости. Он одет с иголочки, я в дорожном костюме и в грязной шляпе-панаме. Приехали в какой-то ресторан в лесу, переполненный хлыщами и кокотками. Сели. Я чувствовал себя в роли приживальщика. Зингер был необычайно внимателен. Старался занимать меня. Мило улыбался, а я конфузился и говорил глупости. Они тоже говорили глупости. Завтрак кончился. Я хотел удрать, но Изидора просила меня поехать с ней в мастерскую. Я согласился. Они поговорили по-английски, и мы очутились в городе. Почему – не знаю. Тут мы проезжали мимо моей гостиницы, и я поблагодарил и попросил спустить меня. Остановились. Любезно простились. Я вылез, и, когда автомобиль тронулся, Дункан как-то конфузливо и робко послала в мою сторону поцелуй. Мне так стало обидно, что я прослезился. Греческая богиня в золотой клетке у фабриканта. Венера Милосская попала среди богатых безделушек на письменный стол богача вместо пресс-папье. При таком тюремном заключении говорить с ней не удастся, и я больше не поеду к ней. Вечером она танцует, я зайду к ней в уборную проститься и суну ей такую записку: "Вы просили моего совета… теперь я все понял и могу говорить.

2) Больше всего дорожите свободой.

4) Что бы ни случилось с Вами,- я все пойму и от всего сердца сочувствую Вам".

Измучился и завтра постараюсь бежать из этого развратного Парижа.

Пишите о здоровье.

327 *. Л. А. Сулержицкому
 
Июнь 1909

а ведь я наклеветал на Зингера. Мне стало стыдно, и потому я каюсь. Вчера у Дункан был приемный день. Толпа народу. Директор Французской комедии, известные писатели, художники, политические деятели. Компания интересная, но все это ни к чему.

Словом – все перепуталось.

Видел девочку Крэга и Дункан. Очаровательный ребенок. Темперамент Крэга и грация Дункан.

Тем не менее все это мне надоело, и я простился совсем с Дункан.

Обнимаю и жду известий от Вас. Будьте бодры и тогда скоро поправитесь.

15/28 июля 909

Сен-Люнер

Сегодня день Вашего рождения. От всего сердца поздравляю Вас и Екатерину Николаевну. Желаю здоровья, бодрости и вдохновений.

От Сулера грустные известия. Белок продолжается, он нервен и очень слаб, но самое гадкое то, что его сын, которого он безумно любит, опасно заболел. Что это за болезнь – не знаю. Вероятно, менингит. Результат тот, что он хоть и остался жив, но с парализованной ногой и теперь будет ходить на костылях. Сулер пишет душераздирательные письма, и боюсь, что раньше средины сентября ему не удастся привести себя в приличный вид, если вообще он может придти в состояние работоспособного человека. Имею известие от Врасской. Письмо с двумя докторскими свидетельствами. Она больна и может выздороветь совсем, если пробудет в санатории до 15 августа или 1 сентября. Письмо пришлю Вам в Москву. Я ответил, что не могу ничего сказать ей определенного, пусть она обратится к Вам. От Качалова – Нину Николаевну все режут и вправляют¹. Он не жалуется, но, кажется, прожился и летом недоволен. Леонидов в восторге от "Гамлета" у Рейнгардта. Балиев пишет, что ему не понравилось. Крэг был там, но по его письму я не понял, хорошо это или нет.

Сегодня получил Ваше письмо здесь, в St. Lunaire'e. Не пойму, что с Вами! Как будто Вы не в духе – или сильно озабочены театром. Отсутствие ли пьес? Возрождающийся ли(?!) Малый театр, Незлобии? Не знаю, что Вас беспокоит. Когда Вы такой – я боюсь за театр. Сезон очень опасный, тем более что Южин не дремлет. Он проехал в Лондон с […] греком (из "Весов")³ – смотреть новую пьесу Конан-Дойля. Говорят, будто серьезная (не Шерлок Холмс) ⁴. Очевидно, Вас смущает "Гамлет". Вдруг не поспеет?! Меня смущают две вещи – Качалов⁵ и Крэг. Не столько когда он в Москве под руками, но когда он вдали. В Виши я получил отчаянную телеграмму. Банк не дает ему денег. "Пришлите 2000 франков". Я отписываюсь. Он умоляет. Рискнул послать 1000 франков. Он опять не дождался их в Лондоне и уехал во Флоренцию. Теперь веду переписку, чтобы вернуть деньги. Когда он под присмотром, он делен, но, кто знает – на свободе сделает ли он все картины?⁶ Не сделал ли я ошибки тем, что помог ему устроить английских мастеров во Флоренции?

Целую ручки Екатерине Николаевне и мысленно обнимаю Вас. Жена и дети кланяются и поздравляют.

Сен-Люнер
 
Дорогая Ольга Леонардовна!

За это беру с Вас слово:

2) на полтора месяца забыть все, кроме пьесы;

4) приехать с полным знанием текста объясненных трех первых актов.

Не буду злорадствовать о Вашей подагре, напротив, душевно жалею, что Вы пропустили этот сезон: три года лечения подряд для Вас, увы, вещь необходимая; в противном случае – преждевременная старость, подагрическая походка, толщина, одутловатость и опухоли, а то и хуже. Да и нервочки Ваши – тоже подагрические.

Надо крепко взяться, чтобы взбодрить. Сезон – роковой. Борьба с Малым ожесточенная, Незлобии будет подпирать с другого бока. Нужна дружная работа. Помогайте, а то нам – крышка!

Школа, кажется, переходит к Елизабет. Между ними полная ссора. Зингер – очень милый буржуй. Здесь, у моря, чудесно. Гуляю достаточно и много и пишу о том, что Вы так не любите³.

Поклоны Евгении Яковлевне и Марии Павловне ⁴.

13 авг. 909

…Много думал о сезоне, и у меня есть план с хорошей работой для Марии Николаевны¹ (так как по разговору прошлого года выходило тогда, что я должен думать о ней, а не Вы. А Вы должны думать о моих ученицах). Пока не узнаю Вашего плана, должен упорно молчать. Относительно Ваших вопросов я все сказал Василию Васильевичу при свидании.

Кто же Аня? По энергии – Барановская, но и она не дворянка. Коонен могла бы, но она уже занята (если не Коренева играет в "Месяце в деревне", где я ее не вижу). Коренева – Лиза в "Горе от ума"?! Маруся очень бы хотела передать эту роль Коонен, если это не внесет много хлопот. Она мечтает о графине-внучке².

Я все-таки держусь того мнения: тех, кто двигается вперед,- толкать. А то у нас делают два шага вперед и три шага назад. Таким образом никогда не добьемся результатов.

Горев пошел – надо его толкать сильнее, чем других, но, может быть, он глуп, ненадежен. Надо брать другого и в первую голову толкать его.

Подгорный – Трофимов – хорошо, обещано.

"Кладбище"?! – Надо выдумывать. То превращение, которое было, никуда не годится. Очень трудно придумать, когда "Синяя птица" так далеко позади. Придумать можно, но это не должно быть сложно. Думаю³.

20-го утром, в час,- хорошо бы созвать всех (кроме Книппер и Москвина, который приедет 21-го). Сговориться по всем отделам (утро и вечер).

22-го в 12 часов – огромная первая репетиция ⁴.

Дорогая Маруся!

…В Париже мерзко, тоскливо. Хотел итти в театр, но противно вспомнить о французских актерах. Пошел сидеть в Champs Elysees. Зашел в "Ambassadeurs" и там встретил Элю Ивановну Книппер (Рабенек). Изменилась, плохой вид. Дотанцевалась до какого-то порока в сердце.

Ел землянику и спал хорошо. Сегодня с утра примерки. Все сделали скверно, т. е. по-французски. Покупал кое-что для "Месяца в деревне", и все думалось о Кире. Вот то же и Эля Ивановна – фантазерка. Хотела прежде всего не самого искусства, а, главное, того, чтоб быть хоть в чем-нибудь первой в искусстве. Живопись – так живопись, танцы – так танцы. Увлеклась в этом направлении, основания не заложила никакого, и, как видно, придется бросить и танцы, если не будет лучше, и заняться опять булочной ². Так всегда кончается, когда начинают с того, чем надо кончать.

…Однако записался. Пора обедать. Будь здорова. Поцелуй детишек. Скучаю и озабочен всем, что писал, но сам телесно бодр.

…Спи крепко. Завтра уезжаю. Билеты возьмут на 1 сентября.

332. Из письма к М. П. Лилиной

через полчаса я уезжаю. Грустно удаляться от вас, но несказанно рад проститься с французами. Париж сейчас ужасен. Пуст, и потому автомобили чуть не гоняются на призы. Будьте осторожны. Скучен, развратен без всякого пикана.

Неужели и Кирюля в живописи может так заблудиться? Она у меня не выходит из головы.

К вашему приезду сезон начнется; с 1-го сентября открываются почти все театры.

К Дунканше не поехал тоже. Протомился в Париже и рад, что уезжаю. Билеты можно получить только завтра. Во-первых, потому что сегодня праздник, а во-вторых, потому что надо дождаться телеграммы на задержанные места в Кёльне и Берлине. Прилагаю имена двух портье, которым я это поручил сделать.

Париж 16/29 авг. 1909

19 августа 1909 г.

…Пишу на блок-нотах. 11 часов. Всех отпустил спать, а бумаги нет.

…На вокзале встретил Эмилию Карловну Павловскую (певица и сестра Фанни Карловны) с мужем и с доктором Чулковым (мой бывший товарищ по гимназии). Поезд пошел тихо; я оказался опять один в вагоне. Прохладно, но пыльно. Ничего не делал и даже не читал, а только болтал с Павловскими. Сегодня в 1 час 40 минут приехал в Москву. Меня встретил Иван. Каштанка визжала. Василий стоял у дверей и изображал радость и т. д. Пустой дом, духота и даже жара на дворе (с 5 августа жара доходила до 30-40 градусов). Вспомнил я о море и его воздухе. Немного уныло, скучно. Прямо в ванну. Потом звонил в театр. Говорил с Румянцевым. По-видимому, настроение кислое, а Южин и Незлобии горят: доход выяснился – 103 тыс. рублей (а думали – 112 тыс. рублей).

Поговорили о Германовой и об Эллиде³. Владимир Иванович говорил хорошо и соглашался со мной. У Германовой нет обаяния, а роль вся на нем. Это дело отложено. Завтра собирают всех для "Месяца в деревне". От Барановской письмо – все лето хворала и была в санатории. В 10 часов Владимир Иванович ушел. Я проводил его пешком. Тепло. Вернулся и пишу тебе. Завтра утром, пошлю телеграмму. Боялся сделать это сегодня, так как, думаю, телеграмма придет вечером, позвонят у главного входа ночью и напугают вас.

Да хранит вас бог. Обнимаю, нежно целую, благословляю, люблю. Киру и Игоречка – обнимаю.

1909 – 21/8 Москва

Начал. Вчера был на репетиции. Настроение довольно сонное. Никто не точит ножей для битвы. Работают добросовестно. Ворчат потихоньку на Лужского. Лужский нервничает, уверяет, что здоров, и ремесленно работает очень усердно¹. Симов ничего не сделал за лето. […] Добужинский прислал три акта, их подделывают².

Если новый бутафор от Комиссаржевской, то он – талант. Но… ему, несмотря на все хлопоты, не разрешают жить в Москве. То немногое, что прислал Симов,- прескверно. Опять целый пол настлан. Сделана грязь и всякая ненужная лепка. Симов должен был режиссировать – ничего подобного, его и в Москве нет.

Горев болен – воспаление слепой кишки.

Сегодня я освободил целый день, чтобы справить свои дела, фабрику и контору. Ничего не вышло: и Шамшин и Четвериков – заняты. Сижу на балконе, пишу письмо. Погода теплая, но то гроза, то жара. Когда жара, очень скверно, душно в городе, когда дождь при теплой погоде – хорошо.

Сегодня Москвин проходит тона с актерами.

Скучаю без вас. Получил вчера твою открытку от 29-го. Спасибо, люблю, жду с нетерпением.

335*. В. В. Котляревской
 
4 сентября 1909

Опять не сообразил!… Оказывается, я и Владимир Иванович с двух сторон бомбардировали Вас телеграммами и заваливали поручениями¹ как раз в то время, когда у Вас в театре работа. Кому же, как не мне, легче понять это состояние: репетиция, тормошня, панихиды, спектакль. Жизни хватает только на театр, когда же к нему примешиваются новые заботы, тогда надо умирать. Как назло, случилось это совпадение. Мне совестно перед Вами и перед Нестором Александровичем, но тем более я ценю Вашу дружбу ко мне и к театру. Спасибо Вам большое за хлопоты, надеюсь, что эта трепотня не очень отозвалась на Ваших нервах. (Ведь я, дурак, не принял в соображение, что для Вас всякая смерть вызывает тяжелые воспоминания. Надо было отвлекать Вас от этого, а я толкал. Простите, я – безмозглый дурак!) Вчера должны были переслать Вам деньги из нашей конторы – в Петербург. (Ба!… Я совсем дурак. Ведь я переслал Вам 55 р., а надо было 80. Только сейчас сообразил… Ради бога, простите. Вкладываю остаток долга в это письмо, краснею и бью себя по затылку.) Потерял голову… и знаете отчего? Помните, в прошлом году я говорил Вам о творческой сосредоточенности, о круге внимания? Я так развил в себе этот круг внимания, что хожу с ним денно и нощно. Чуть под электричку не попал, у Вас украл 25 р. В нашем кабаре, где в антрактах читают шутовские телеграммы, недавно было получено следующее известие: "Станиславский замкнулся в круг. Пришлите скорее Кирилина (театральный слесарь), чтобы разомкнуть. Лилина". Ходит другой анекдот про меня. Кто-то ко мне подходит и говорит: "Константин Сергеевич, за Вами 15 рублей". Я быстро оборачиваюсь – где?., и начинаю сзади, на полу, искать эти деньги. Пишу все это, чтоб Вас рассмешить.

Ничего не пишу о бедной и милой Ольге Николаевне, чтоб не расстраивать Вас. Жму руку Нестору Александровичу. Прилагаю с благодарностью долг – 25 р.

336*. Н. В. Дризену
 
12 сентября 1909

Сегодня выехал в Петербург Юшкевич¹. Он повез в цензуру свою новую пьесу с чудесным названием "Господи, помилуй нас!" В тот момент, когда театры начинают испытывать настоящий голод от полного литературного неурожая, появилась пьеса Юшкевича,- я угадываю ее на сцене и бесконечно радуюсь тому, что появился наконец писатель, который широко и как поэт взглянул на жизнь. Какие бы ни были недостатки в пьесе, в ней есть одно большое достоинство – она поэтична и молода по чувствам и темпераменту.

Позвольте воспользоваться Вашей добротой и любезностью и, не злоупотребляя ими, просить Вас посодействовать скорейшему разрешению пьесы.

12 сентября 909

337. Н. В. Дризену

Глубокоуважаемый Николай Васильевич!

Моя переписка с Антоном Павловичем совершенно интимная. Все, что касалось постановки и пьесы, он писал Немировичу. Так было условлено.

Еще раз пересмотрю всю переписку и, если найдется что-нибудь, пришлю, конечно, с разрешения семьи.

Сулержицкий кое-что писал в беллетристике и печатался в "Знании". Быть может, Вы поручите мне переговорить с ним или сговоритесь с ним письмом? Его адрес: Москва, Художественный театр.

Право фотографирования постановок принадлежит исключительно московскому фотографу Фишеру (бывший Дьяговченко). По контракту только он владеет и распоряжается негативами и снимками. Что делать с материалом постановки? Эскизы декораций "Месяца в деревне", равно как и рисунки костюмов, принадлежат Добужинскому. Театр хранит только копии. Mise en scene не будет никакой. Скамья или диван, на кот[орый] приходят, садятся и говорят,- ни звуков, ни подробностей, ни деталей. Все основано на переживании и интонациях. Вся пьеса сплетена из ощущений и чувств автора и актеров. Как записать их, как передать неуловимые способы воздействия режиссеров на артистов? Это своего рода гипноз, основанный на самочувствии актеров в момент работы, на знании их характера, недостатков и пр. Как в этой пьесе, так и во всех других – эта и только эта работа существенна и достойна внимания. Все то, что говорит о деталях и реализме постановки, является случайно, в последнюю минуту, после первой генеральной.

Вот почему попытки наши всегда были неудачны. Вот почему и теперь я не знаю, как приступить к этой работе.

Я перечитываю письмо и вижу, что по всем трем пунктам мне приходится огорчить Вас.

Словом, буду всячески стараться загладить свою вину, а Вы подождите сердиться на меня и будьте снисходительны и терпеливы. Надеюсь оправдаться в будущем. Жму Вашу руку и шлю сердечный привет Вашей уважаемой супруге.

Дорогой Николай Александрович!

Прежде всего спасибо за внимание, за любовь и за статью обо мне¹. Тронут и конфужусь. Относительно Вашей будущей деятельности Вы знаете мое личное мнение.

"А ты, мой батюшка…- Пора перебеситься".

О Дагмарове, Павленкове и Урванцеве сказал правлению и Немировичу ².

а) на какое содержание они пойдут;

в) хватит ли у них энергии и терпения пройти нашу шлифовку, прежде чем завоевать себе прочное положение в труппе;

Мне представляется, что Дагмаров мог бы в некоторых ролях заменить со временем Качалова.

Приходи, садись на скамейку и переживай почти без жестов. Приходится разрабатывать внутренний рисунок до небывалых тонкостей.

Жена и дети кланяются.

339. О. Л. Книппер-Чеховой
 
1909

Не еду к Вам сам, чтобы не причинить Вам неприятность. Я так надоел Вам, что должен некоторое время скрываться. Вместо себя – посылаю цветы. Пусть они скажут Вам о том нежном чувстве, которое я питаю к Вашему большому таланту. Это увлечение вынуждает меня быть жестоким ко всему, что хочет засорить то прекрасное, которое дала Вам природа.

Пусть не я, пусть кто-нибудь другой, быть может, Москвин, объяснит Вам то, что Вам дано от природы. Я терпеливо издали готов любоваться тем, как Ваш талант, отбросив ненужное, почувствует свободу и проявится во всей своей силе, которую временно задерживало проклятое ремесло актера.

Если моя помощь была бы Вам нужна,- я разорвусь на части и обещаюсь не запугивать Вас научными словами². Вероятно, это была моя ошибка.

[…] Вам так мало надо сделать, чтобы быть прекрасной Натальей Петровной, которую я уже десятки раз видел. Просмотрите всю роль и ясно определите, на какие куски она распадается ³.

В каждом месте роли ищите каких-нибудь желаний для себя и только для себя и гоните все другие пошлые желания – для публики. Эта душевная работа так легко Вас увлекает.

Вы счастливица, у вас есть сценическое обаяние, которое заставляет Вас слушать, и потому Вам легко делать на сцене все, что Вы захотите.

Мужайтесь и сядьте раз и навсегда на Ваше царственное место в нашем театре. Я буду любоваться издали или, если нужно, работать для Вас, как чернорабочий.

Скоро Вы дойдете до настоящих радостей искусства.

340. Л. Я. Гуревич

Спасибо за письмо и за немецкую выписку. Спасибо немцам за то, что они нас не забывают¹.

Внешняя сторона этого сезона – отвратительна, так как публику, которая, как Вы знаете, умнее большинства критиков, спутали, и нам приходится бороться с этим самыми решительными мерами. Южин проповедует свободу актера, другими словами: монтировочная часть дает какую угодно декорацию и обстановку; кто угодно режиссирует; на пьесу заранее определяют 15, 20 репетиций (даже на "Дмитрия Самозванца", на "Цезаря и Клеопатру" ², причем на главные роли назначают по 2 и по 3 исполнителя. Они имеют каждый по 5, 7 репетиций. Причем часто репетируют не с теми, с кем играют. Когда молодежь обращается к Южину за советом, как пережить такое-то место роли, он отвечает: "Какое мне дело? Играйте хорошо". Все бездарные актеры в восторге, точно так же как и старики; наиболее талантливые из молодежи просятся к нам… За 4 месяца состряпали, кажется, от 8 до 10 пьес. Пресса разрывается от восторга, и публика валит (это значит вместо 700 р. на круг делают 1200). Итак, антреприза, самая провинциальная, и поощрение актерского ремесла.

Что же делать при таких обстоятельствах? Мы решили утроить художественные требования к себе и выбросить все, что стало пошлым на сцене. Никаких mise en scene, никаких звуков. Повели все на простоту, на внутренний рисунок роли. Понимаете, чего стоит перевернуть всю труппу сразу на то, к чему мы шли постепенно и систематически. Нет худа без добра. Это заставило всех обратить внимание на мою "систему", которую за эти годы я достаточно подготовил. Работа адская, но интересная.

Тем не менее наше новое направление, по которому можно пойти только пройдя все этапы 12 лет тяжелой работы и искания, делают свое дело. Мы стоим особняком, нас не смешивают с той пошлостью, которая гнездится рядом. Дела поэтому идут пока хорошо, даже очень. До постановки "Месяца в деревне" – с одной "Анафемой", которую нельзя ставить по пять раз в неделю, как "Синюю птицу", так как актеры бы умерли от истощения, изображая чертей и богов… С "Анафемой" по два раза в неделю, а в остальные дни со старыми пьесами, мы по 9 декабря сделали на круг с утренниками (которые идут по сильно удешевленным ценам) по 2175 р. на круг. С 9 декабря по сие время – сплошные полные сборы с аншлагами.

А Вас здесь нет… ни одной живой души, чувствующей театр, здесь нет…

Сижу накануне праздника один в большом доме. Скучновато, одиноко и потому с тем большим удовольствием пишу милому петербургскому другу. Вспоминаю милую Ольгу Николаевну, которой, увы, не могу уже писать.

С праздником! Желаю бодрости, успеха и здоровья.

341. М. В. Добужинскому

Поздравляю Вас с праздником и наступающим Новым годом. Не писал до сих пор потому, что загнан работой, как лошадь. Играю ежедневно, часто по два раза на дню; кроме того – репетиции, составление поездки и репертуара будущего года.

Сам спектакль решен для будущего года, тем более что, если мы его не сыграем, у нас перехватит эту идею Малый театр.

1) "Нахлебник",

3) "Провинциалка",

Хотелось бы знать Ваше мнение: как Вам чудится распределение эпох между этими пьесами.

В "Провинциалке" почему-то хочется самых широких кринолинов.

"Месяц в деревне" делает полные сборы, но вне абонемента публика слушает пьесу довольно плохо. Сильно кашляют. Сегодня Книппер попробовала изменить прическу. Играла в своих волосах. По-моему, несравненно лучше и даже типичнее для ее лица. Часто вспоминаем Вас и очень жалеем, что Петербург не в Москве, а Москва не в Петербурге.

28/XII 909

Январь 1910

Глубокоуважаемый Федор Федорович!

Спасибо за то, что Вы, по старой памяти, прямо и просто обратились ко мне¹.

1) Нам нужен хороший и самостоятельный режиссер.

3) После целого ряда эволюции театр вернулся к простоте,- мы ищем простоты глубокого чувства и богатой фантазии и потому объявили войну простоте бедной фантазии и актерского мышечного темперамента, нередко пытающегося заменить чувство. Конечно, нам это не скоро, а может быть, никогда не удастся, но одно стремление к этой цели дает театру новую энергию.

4) Как это ни удивительно, обстановочная сторона у нас никогда, а тем более теперь, не играет почти никакой роли. По крайней мере ей режиссер отдает весьма мало забот. Монтировочный отдел за время существования театра приобрел опыт и справляется с этой стороной довольно хорошо. Вся работа режиссера направлена на внутреннюю сторону пьесы и ролей. Нам нужен режиссер-психолог, режиссер-литератор, режиссер-артист. Сразу им быть нельзя, надо его готовить годами, практическим путем. Теоретическая сторона для такой подготовки у нас выработана в больших подробностях.

6) Все сказанное, конечно, не исключает необходимости для режиссера быть художником, т. е. знать эпохи, костюмы, иметь большой художественный вкус и пр.

Если, несмотря на это, Вас потянет к нам, значит, выйдет толк, в противном случае лучше отказаться от пробы, которая принесет много бесцельных мучений. Если после этого письма Вам захочется написать мне,- пишите скорее. На праздниках нельзя сделать заседания правления, но после праздника оно состоится. Хорошо бы, чтобы этот вопрос можно было успеть обсудить в первом заседании, так как благодаря сезонной усиленной работе правление собирается довольно редко.

Если судьба сулит мне оказать Вам в жизни услугу, хотя бы в память Вашего отца,- я буду очень счастлив. Если мое письмо Вас охладит,- не сердитесь. Мною руководили хорошие, деловые побуждения.

343*. М. В. Добужинскому
 
5 февраля 1910

Судите, как я занят,- жена только вчера рассказала мне подробно о своей поездке в Петербург и о разговоре с Вами.

Без Вас не было и не будет никаких перемен в постановке ², в противном случае мы не имели бы права называть наш театр художественным. Идет речь об изменении с Вашей санкции некоторых платьев Книппер и о рубашке для Беляева (2-й акт). Про платья будет Вам писать Книппер, а о рубашке Беляева – черкните словечко мне.

Виной всему плохая администрация ужина, а не наша неизменная к Вам любовь.

Перед Петербургом придется просмотреть декорации и подумать о том, как заменить люк (2-й акт), которого не будет в Петербурге.

Сердечно преданный и уважающий Вас

5 – 2 – 910. Москва

344*. Н. А. Попову

Простите, что пишу на клочке. Пишу в антрактах спектакля, за гримировальным столом.

Приехал Стахович, и, пользуясь его приездом, был поднят вопрос принципиальный: должны ли мы сокращать труппу и дело или, наоборот, расширять их, так как теперешнее положение большой труппы, при небольшом количестве пьес, тяжело для артистов и материально невыгодно для театра.

Главной задержкой правление признало то, что, несмотря на все сказанное, постановка пьес пока не может обходиться без участия, хотя бы косвенного, Вл. Ив. и моего. Другими словами, вполне самостоятельных режиссеров – нет. Надо их создавать. Для этого первое время надо руководить ими, т. е. не давать им сразу самостоятельности. Кроме того, надо искать таких людей, которые сочувствуют нашему направлению и захотят учиться тому, что театр выработал за 12 лет.

Приглашая режиссера, правление хочет поручить ему какое-то определенное дело, которое оправдало бы его материальное вознаграждение. Так, например: общее наблюдение за сценой и ее порядком, наблюдение за летними работами, которые в этом году будут очень [сложны] благодаря постановке "Гамлета" и проч.

Марджанов принимает их с восторгом и идет на скромное содержание¹.

Теперь у меня зарождается новый план. Если бы Вы согласились на условия: а) не полной самостоятельности, б) подробного предварительного ознакомления с тем, что выработано театром за 12 лет,- можно бы на первое время приглашать Вас для постановки известных пьес и с оплатой их определенной суммой.

Напишите Ваше мнение.

Жму Вашу руку.

345*. M. Г. Савиной
 
10 февраля 1910

Шах и мат! Я уничтожен!!

Начать писать свой дневник и переписать его десять раз? но… коротки руки, я не дорос еще до дневника! Переписать в нескольких экземплярах "Месяц в деревне" и послать свою кропотливую работу Вам?! Но… это глупо, раз что пьеса напечатана. Найти какую-нибудь местную достопримечательность? Какую же? Один из московских соборов? Слишком громоздко. Московский кулич? Нельзя ж об нем говорить серьезно! Больше ничего нет в Москве.

Шах и мат! Нет выхода.

Я бесконечно счастлив, горд, растроган и удивлен Вашей грацией и энергией.

Пока – храню Ваш драгоценный автограф и горжусь тем, что я его обладатель.

Ваши великолепные фотографии, как дорогие регалии, будут висеть рядом с портретом Чехова ⁴.

10 – 2 – 910 – Москва

346*. Айседоре Дункан

Спасибо за память и за радость получить известия о Вас. Они показывают, что Вы нас не забыли. Спешу выполнить Ваши приказания и сообщаю о всем происходящем у нас. Прошлая неделя была особенно утомительной. Репетировали новую пьесу, и одновременно наш театр готовил грандиозный вечер с множеством всяких актерских шуток, примерно пятьдесят номеров. Показывали пародию на "Прекрасную Елену", где главную роль играла Книппер; были и другие пародии: на кафешантан, на глупый балет, на цирк, в котором я изображал директора и представлял публике Вишневского в роли дрессированного коня. Представление продолжалось всю ночь – до девяти часов утра. Выручили крупную сумму в пользу нуждающихся актеров (около 20000 – двадцать тысяч рублей).

Сегодня начали серьезно работать над "Гамлетом" под руководством Гордона Крэга, который сейчас в Москве.

Наш театр создал специально для него две мастерских. В одной из них он работает, как отшельник. Никто туда не допускается. В другой помещается огромный макет сцены с целым отрядом бутафоров под командованием Сулера, выполняющим все фантазии Крэга, которые, как только их одобрят, переносятся на большую сцену. Завтра Крэг одевает в трико всех участников спектакля, чтобы изучить их тела и движения. Я с несколькими артистами работаю отдельно над сценами "Гамлета", чтобы лучше понять на этом опыте, чего хочет Крэг. Когда мы как следует усвоим его замысел, он уедет во Флоренцию, и мы будем работать одни, без него. Готовим спектакль к августу; он вернется в Москву, чтобы поправить нашу работу и дать последние указания. "Гамлет" должен быть готов к ноябрю этого года.

Что сказать Вам о Ваших друзьях и обо мне? После того как я покинул Вас в Париже, я через два дня уехал с семьей в Виши, а оттуда в Сен-Люнер, в Бретани. Там я много работал над моей новой теорией и написал часть будущей книги. Всю зиму я проверял на практике свои искания, и, должен признаться, результаты превзошли все мои ожидания.

На днях мы выезжаем в Санкт-Петербург, как в прошлом году, и там также будем думать о Вас и жалеть о том, что Вы не с нами.

Я не могу прислать Вам красивые пейзажи, так как жизнь наша протекает среди декораций и бутафории.

Если время от времени Вы будете вспоминать Ваших московских друзей и захотите побаловать их весточкой о себе, то доставите им большую радость. Партитура польки из "Синей птицы", которую Вы хотели иметь, давно готова. Я отправил в Париж телеграмму, чтобы узнать, куда нужно ее послать, но, не получив ответа, не мог решиться отправить ее в Ваше отсутствие. Если эта музыка еще нужна, сообщите мне в двух словах, куда ее послать.

Ваш доктор Боткин внезапно умер.

Целую руки Вам, Вашей очаровательной дочурке и прошу передать мой привет г-ну Зингеру, вновь поблагодарить его за гостеприимство и любезность, оказанные мне в Париже. Напоминаю ему об обещании позволить мне отплатить ему тем же в Москве.

347. Л. Я. Гуревич

Конечно, спутал! Я был убежден, что сборник Карпова и Ваш – одно и то же¹.

Сегодня я должен был быть в Петербурге и репетировать, а я лежу в постели с флюсом и с температурой в 37,7. Волнуюсь адски.

До скорого свидания.

348. Из письма к М. П. Лилиной

Бесценная, дорогая Маруся.

…Я говорил, как всегда, т. е. исполнял свою обязанность². Благодаря кругу был сосредоточен и потому не запинался³. Ничего особенного не говорил, но почему-то всем понравилось (вероятно, спокойствие и апломб).

Говорила Дарья Михайловна Мусина-Пушкина⁵. Говорила умно, смело и хорошо, только жаль, что подпустила театральности и ломанья.

Рассвет был чудесный.

Подбодри Игоречка. Осталось немного. Вот момент показать, что он мужчина и у него есть энергия ⁶. Сегодня чувствую себя сравнительно недурно.

349*. О. Л. Книппер-Чеховой

Дорогая Ольга Леонардовна!

Это надо потому, что, может быть, будут залаживать и гамсуновскую пьесу, которую он переделывает и которая пойдет, кажется, с Вами в главной роли¹.

Крэг все еще хочет, чтобы Вы играли королеву. Мне показалось, что это Вас не увлекает, и, по правде, не вижу в Вас нежных материнских чувств.

Хотите по психологии и кругам?…

Если хотите работать, – верьте, сделаю все, что от меня зависит.

350*. М. Г. Савиной

Мария Гавриловна!

Спасибо за доставленное наслаждение. Ничто не может помешать Вашему таланту сверкать и греть. Ни глупая публика, ни нелепый театр, ни дождь, стучащий о крышу, ни даже "Ессентуки" No 17 или No 4.

Сердечно преданный

351*. О. В. Гзовской

Дорогая Ольга Владимировна!

Как же нам быть в будущем? Я посылаю с Вишневским разметку роли Офелии (с Коонен), конечно, она Вам не подойдет, у Вас будет другой образ². Этот экземпляр нужен Марджанову для общего руководства и для отметки кусков (или скобок).

Конечно, могут быть и ошибки и разногласия, но разве так трудно поправить их? По приезде мы сделаем это в несколько репетиций.

Самое же главное – постарайтесь с первого раза найти хорошее, спокойное самочувствие на новой сцене. Важно, чтобы оно явилось с первого раза, не излишне возбужденное, а именно спокойное. Приезжайте пораньше на репетицию и несколько раз войдите в круг на самой сцене. Впрочем, до сценических репетиций еще много времени.

Идя в театр в первый раз, не создавайте себе иллюзий – Вас ждет много разочарований. В нашем деле есть только одна хорошая сторона – у нас борьба еще возможна. Наденьте шоры и направьте взоры туда, куда Вы хотите стремиться. Все, что происходит по бокам, не касается ни Вас, ни меня. Не думаю, но могут быть и косые взгляды, и кривые улыбки – обращайте на них столько же внимания, как на рожи обезьян. Кривые рожи через месяц могут расплыться в улыбки (я начинаю говорить по-шекспировски).

352 *. Л. А. Сулержицкому

пишу Марджанову, что если ему некогда, чтоб он передал Гзовскую Вам¹. Мне не пришлось с ней заняться летом, и потому она совсем беспомощна.

Кроме того, подойдите как-нибудь к костюмам. Из письма Крэга Вы поймете, что он сам не имеет почвы. Чувствую, что костюмы падут в конце концов на нас. Когда я приеду, мы все должны будем, первым долгом, навалиться на костюмы. Будьте же готовы к этому, тем более что Марджанову, который в курсе костюмов, придется вести народные сцены.

Берегите силы. Работайте систематически и отдыхайте. Силы нужны впереди.

У него обострившийся колит с лихорадкой. Изнурен, исхудал, измучен. Лежит третью неделю в кровати, не считая прежних двух недель.

…У меня время жатвы. Два месяца я сеял в свою голову целый ряд мыслей и вопросов по части системы. Они мучительно зрели все лето, не давали мне спать, и как раз теперь появились всходы – я не успеваю записывать то, что чудится, что зарождается и требует хотя бы приблизительного словесного определения. Если не успею записать теперь всего, придется в будущем году начинать все сначала, так как все еще так неясно, что скоро забудется, а с другой стороны, в этом году, кроме как здесь, на Кавказе, не удастся записать всего, что созрело…¹.

Кисловодск, среда, 6-го сентября 1910 г…
 
6 сентября 1910

Милый Сулер! Без Вас стало очень одиноко, последний Ваш приезд очень сблизил нас, как сближают людей всякие важные события в жизни².

Была Муратова; записали с ней первую часть "Войны и мира" для сезона 1912 года, но теперь она уехала, работа прекратилась, и мы опять чувствуем себя одинокими, а я без дела³.

Единственное, что радует,- это погода, на моей террасе доходит в тени до 16-ти градусов; чувствует мое сердце, что хорошую погоду я пролежу, а как наступят морозы, меня выпустят кататься в горы, и я откажусь от этого удовольствия.

Начну с конца, так как он меня несколько волнует и так как я его считаю спешным, иначе могут произойти нежелательные конфликты. Речь идет о Марджанове. Вы в заблуждении; одной из целей приглашения Марджанова, с моей стороны, было учреждение параллельных спектаклей молодежи и актеров для их упражнения, так как Вы сами, как педагог, знаете, что значит актер, не видящий света рампы. При возникновении таких спектаклей с новым лицом было бы безумием надеяться на то, что эти спектакли пойдут по всем правилам моей системы, этого не удастся добиться и в Художественном театре, и еще страннее было бы рассчитывать на то, что Марджанов, после нескольких разговоров со мной, усвоит мою систему. Я обрадовался и тому, что Марджанов захотел вникнуть в мою систему и даже увлекся ею по-своему, как умел. Согласитесь, что за это я могу его только полюбить, а не возненавидеть; согласитесь, что и Вы, как поборник этой системы, должны стараться помочь ему и мне и не отворачиваться от него. Марджанов понял умом, а не усвоил чувством нашу систему – согласен. Но разве это усвоение может придти без долгой практики? Не наша ли обязанность дать ему эту практику и осторожно последить за тем, чтобы он не заблудился в ней? Но Марджанов самонадеян – пусть это будет его недостаток, но это еще не значит, что он безнадежен как режиссер; почему же, спросите Вы, мы должны так ухаживать за ним? Потому что мы любим наш театр и служим искусству.

Если Вы хотите, чтобы это, до последней степени необходимое для театра, дело было бы художественное, скорее помогайте ему при первых его шагах и, главное, относитесь к нему доброжелательно.

Как жаль, что Вы так быстро потеряли то здоровье, которое немного нагуляли в Кисловодске! И все-таки скажу: разбрасываетесь и напрасно, не учитесь искусству сохранять свои силы. ("Кто бы говорил", – говорит Лилина.) Утверждаю, что я ему немного научился у Немировича, потому что если г-жа Лилина вспомнит, что было раньше, то зачеркнет свою ремарку. ("Никогда", – Лилина.) Значит, она и теперь не ценит моего безделья – завтра же уезжаю на работу в Москву ("Это не страшно", – Лилина) и нанимаюсь к Адашеву, к Халютиной и к Горичу с Горевым, если они откроют школу. (Не пугайтесь, это не бред, хотя напоминает трактир в Рогожской.) Женщину не переспоришь – к делу. Ей-богу, научитесь экономить силу, и это даст Вам лишних пять лет жизни. Раз у Вас была работа у Адашева и с "Синей птицей", надо было с болью в сердце отказаться от Гуковой⁵ и написать мне о невозможности работать с Гзовской. При таких расчетах Вы меньше износитесь и принесете больше пользы театру. Я-то не умею, а Вы умеете рассчитывать с пером в руках.

Спасибо за переписку моих записок, высылайте их как можно скорее, так как мы начали занятия с Марусей ⁶.

Что сказать Вам о себе и о нашей жизни? Стало холодно, частые бури, туманы, балкон заставлен шкапом, духовые печки пахнут угаром. Говорят, что я поправляюсь, но я этого не чувствую или, вернее, не замечаю. Тянет в Москву отчаянно, но нет еще сил, чтоб сделать переезд. Посижу два часа – и уже устал, пройду из своей комнаты в столовую (три раза происходило это путешествие) и снова валюсь на диван от усталости. Большую часть дня лежу в кровати и слушаю чтение. Штат Красного Креста весь изменился и, конечно, к худшему, вошли бездарные дублеры; уехал главный фельдшер, которого было бы тщетно заменять, так как это невозможно⁸. Страшная тайна о "Карамазовых" наконец раскрыта, и недоумеваю, почему из этого делали тайну; это – гениальный выход из затруднительного положения театра ⁹.

Написал бы еще много, но Маруся жалуется, что отнялась рука. Пишем Вам это письмо почти две недели. Читаю газеты, но по ним ничего не понимаю.

Ваш

Милый Сулер, хотела написать от себя, но, право, рука онемела. Очень без Вас скучно. Кисловодск стал совсем глухой провинцией.

355 *. Г. Н. Федотовой

Кисловодск

Гликерия Николаевна!

От Вашего письма повеяло теплом и чем-то родным, и снова захотелось видеть Вас и говорить с Вами.

Целую Ваши ручки так же крепко, как и люблю.

356. Вл. И. Немировичу-Данченко

Сегодня один из лучших дней моей жизни. Сейчас узнал непостижимое известие о превращении "Мизерере" в "Карамазовых"¹. Восхищаюсь гигантским трудом театра, читаю скрытые письма², знакомлюсь с прошлым и умиляюсь до слез всему, что пережито.

Слава всем дорогим товарищам за их огромный и талантливый труд. Ура! Театр еще силен, его деятели талантливы, солидарны и трудоспособны. Если только половина гигантской работы удалась, я кричу ура и рукоплещу, как психопат, и радуюсь, как ребенок. Поздравляю и люблю всех.

Кроме того, сегодня два юбилея. Трижды счастливый день. Обнимаю Вас, потом всех товарищей и сослуживцев, создававших, работавших и любивших наш театр. Поздравляю всех юбиляров "Федора" – нашего спасителя и кормильца. Вспоминаю с участием двести потрясений дорогого Москвина, двести надрывов Вишневского на сцене, а Бурджалова и Александрова – за кулисами ⁴.

Искренно преданный и братски любящий Вас

Телеграмма

358*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович,

Перехожу к делу. Конечно, с Добужинским надо приступать к работе, не может же театр зависеть от моей болезни ². Советую только быть осторожным с Добужинским, так как в вопросах чисто режиссерских и в вопросах сценической мизансцены его легко сбить. Уйдя от своего художественного плана, он начинает блуждать и путаться. Моя мизансцена рассчитана на неподвижность, даже при самых быстрых темпах тургеневских полуводевилей. Этот внутренний темп водевиля я надеялся достигнуть быстро сменяющимися душевными приспособлениями. А что, если мое затянувшееся поправление продержит меня на положении больного еще многие месяцы! На меня нападает отчаяние от медленности хода выздоровления. Я точно замер на одном месте, дошел до бульонной котлетки, до вставания с постели на два часа в день, и дальше этой точки поправление не двигается.

Не знаю пьесы Гамсуна, не знаю Ваших условий, и мне очень трудно сказать о распределении ролей.

Теперь следующее: не забудьте, что Бенуа расстался с нами с определенным заказом на "Жоржа Дандена" и на "Мнимого больного". Последний уже сыгран в Малом театре. Необходимо написать что-нибудь Бенуа, иначе он обидится, а его обида весьма опасна, так как весь его сплоченный кружок, состоящий из лучших и наиболее нужных для нас художников, отвернется от нас вслед за ним. За "Мнимого больного", которого, вероятно, он уже сработал, очевидно, придется ему заплатить. Заказ Бенуа – это последняя заготовленная мною постановка, поэтому пора бы уже думать и о будущем⁵.

Чтение введения.

2) На улице (свидание с Алешей и отъезд его с Наташей) – 25 минут.

Все эти сцены – 1-й акт.

4) У Наташи (1-й приезд князя) – 60 минут. Это 2-й акт.

6) У Наташи (свидание с Катей, отъезд Алеши, скандал с князем) – 25 минут. Это 4-й акт.

2) У Ивана Петровича (второй приход Нелли) – это 8 минут.

4) В трактире Маслобоевым (подсократить) -15 минут.

6) У Ивана Петровича (Ихменев предлагает взять к себе Нелли, та его оскорбляет) – 20 минут.

8) Там же (приезд князя) – 15 минут. Это 2-й акт.

10) У Ихменевых (рассказ Нелли; примирение с Наташей) – 60 минут.

Балиев пишет мне, что приедет сам Метерлинк, а жена в своем письме об этом ничего мне не пишет. Как оправдаться перед ними за пропуск "Леса" и "Кладбища"? Мне чудится такой фортель: "Синяя птица" идет по утрам для детей. Отговориться, что детей пугает эта сцена в "Лесу", а посему ее пришлось выпустить. Что касается "Кладбища", декорация которого была сделана и акт срепетирован, а музыка написана, пришлось ее выпустить потому, что она удлиняла спектакль благодаря механической трудности постановки этой картины на целых полчаса. Это происходило тогда, когда к концу спектакля пьеса должна была лететь на почтовых. Как это говорится, чтобы не показывать французам, не обижая Метерлинка, наших секретов. Сказать, что наши пайщики, которые собираются послать пьесу в Париж, запретили нам продавать эту постановку как по частям, так и в целом.

Всем артистам и сослуживцам низкий поклон.

Кисловодск 22 окт. 910

Простите, что пишу на клочках и своею собственною кровью. Это потому, что уцелело самопишущее перо только с красными чернилами, других же перьев у меня нет; во-вторых, потому что, лежа в кровати, гораздо удобнее писать на блокнотах.

Если в театре узнают, что я пишу письма собственноручно, будут обижаться при получении диктованных писем. В другой же раз мне не удастся избежать бдительного взгляда моей строгой жены. Конечно, ей покаюсь сегодня и буду за это лишен яблочного пюре. Его заменят самбуком, который я ненавижу. Ох! Я это чувствую. Но мое дело к Вам настолько важно, что стоит маленькой жертвы. Кроме того, мне необходимо писать самому, а не под диктовку; едва ли Вам будет приятно сознавать, что есть третье лицо, которое слышит все художественные интимные тайны, которых я должен коснуться сейчас. Я мог бы обратиться только к жене, но мне жаль ее, она так занята и так замучилась с нами.

Итак, временно забыв об успехе, обратимся к работе. Что у Вас вышло из Екатерины Ивановны¹ – не знаю, так как ровно никому не верю. Очень вероятно, что то, за что Вас бранят, достойно похвалы с педагогической точки зрения. Так, например, если Вы в драматических сценах стремитесь прежде всего к естественности, а не к вулканической силе, насильственно вызванной, это похвально для нас, специалистов, и не похвально с точки зрения профанов, т. е. критиков. Издали я могу только кое-что знать по прежним занятиям с Вами и, во-вторых, догадываться кое о чем, на что намекают критики и письма. Так, например, мне писали, что на репетициях Вы удивили нервом и проблесками настоящего темперамента. Писали также, что на спектакле было хуже. Понимаю. Во-первых, понятное волнение при исключительно неудачных для Вас условиях дебюта, а во-вторых, – привычка боевого коня, увидавшего толпу народа и услыхавшего боевые сигналы.

Как бороться с этим, Вы теперь знаете не хуже меня: круг, развитие наивности, ощущение общения, ощущение близости объекта и приспособления. Вот что заставляет совершенно забывать о публике, так как некогда о ней думать. Слишком много душевных задач и без нее.

Кажется, удавалось доводить Вас до правильного творческого ощущения – на репетициях за столом. Стоило Вам встать и начать двигаться – это ощущение нарушалось или совершенно заменялось актерским самочувствием. Впрочем, однажды, у меня в зале, Вам удалось немного действовать при правильном самочувствии (одна из первых репетиций "Свадьбы Фигаро"). Однако на сцене мне не удавалось еще угадывать в Вас такого правильного творческого самочувствия. Оно приобретается на самой сцене, оно требует работы не столько дома, сколько на сцене, в самый момент пребывания перед публикой. Вот при такой обстановке почувствуйте и познайте все, что Вы усвоили в теории (т. е. круг, наивность, общение, объект. Я не упоминаю аффективных чувств и приспособлений, так как и те и другие явятся, лишь только будет готова почва для них).

Вот это большой вред, так как такой спектакль приносит десятеричный вред.

Роль Кати Вам не подходит ни с какой стороны. Почему Вы достоевская женщина! Но Вы будете хорошо, логично, просто и искренно чувствовать в этой роли. Создастся образ – Ваш, не Достоевского, может быть, но он будет художествен, приятен и, главное, принесет Вам как артистке не вред, а пользу. Надо не только получить правильное творческое самочувствие на публике, но надо приучить к нему всю себя: мышцы, нервы, мышление и пр.

Устал, кончаю. Целую Вашу ручку. Влад. Алекс. низко кланяюсь. Будьте здоровы, терпеливы и мужественны.

360*. Н. В. Дризену

8. 11. 10.

Великодушно простите, что не сам пишу письмо, а лишь диктую. Нахожусь еще в Кисловодске, на положении больного, и потому писать мне воспрещено. Только недавно я получил позволение прочесть корреспонденцию за время моей болезни; таким образом, только на днях я прочел Ваше письмо, которое меня искренно тронуло. Спасибо Вам за него и за ободрение припиской о театре Рейнгардта¹.

Я и жена шлем Вам привет.

1910-10 -XI

Дорогой Владимир Иванович!

Другая беда в том, что если те письма я могу диктовать, так как писание мне еще строго запрещено (сейчас пишу по секрету от жены и докторов), – то наши письма с Вами слишком интимны, чтобы прибегать к посреднику для нашей переписки. Кому довериться, кроме жены, – но она так измучилась за это время самыми прозаическими и скучными делами, что у меня не хватает духа навязывать ей роль писца.

Начну с того, чего требует душа. Здесь мы одни, и переносили волнения о Толстом в одиночестве, с запоздалыми на два дня известиями. Я не думал, что это так тяжело. Узнали мы о смерти Толстого только во вторник, а в среду московских газет не было. Так что только сегодня мы узнали все, что творится там, в тех местах, где совершалось великое событие. Я подавлен величием и красотой души Толстого и его смерти. Это духовенство, которое, как воры, с заднего крыльца старается пролезть к умирающему. Эта бедная, слишком земная семья, не смеющая войти в исторический теперь дом; целый полк корреспондентов, фотографов и любопытных, которые блуждают в темноте и говорят шопотом, в то время как наивный Мудрец воображает себя в одиночестве и, удивляясь приезду сына Сергея, говорит: "Как ты меня нашел?" Власти и жандармы, рассыпающиеся в любезностях, отношение крестьян и их пение, отсутствие духовенства – все это так необычно, так знаменательно, так символистично, что я ни о чем другом не могу думать, как о Великом Льве, который умер, как царь, отмахнув от себя перед смертью все то, что пошло, не нужно и только оскорбляет смерть. Какое счастье, что мы жили при Толстом, и как страшно оставаться на земле без него. Так же страшно, как потерять совесть и идеал.

Недавно открывали в Тарасовке школу в память моих отца и матери. Беда! Пушкинские же крестьяне – поголовные разбойники. Это тот сорт людей, которых недолюбливал покойный граф. Конечно, их-то и надо направлять и образовывать, но… где эти средства? Конечно, не школа. Кроме того, теперь школ наделают много, а кто подумает о театре для крестьян, а ведь такой театр – посильнее для пушкинского крестьянина, чем школа с современной программой и направлением. Если бы такому извращенному пушкинскому крестьянину показать бы "Власть тьмы"… пожалуй, это скорее бы шевельнуло его заскорузлую душу. О таком крестьянском театре теперь сильно хлопочет кто-то. Я читал в газетах. Не помочь ли нам этому делу, тем более что мы в нем компетентнее, чем в педагогике. Я думаю, что из наших статистов можно было бы набрать труппу идейных людей – хотя бы на лето и осень. Может быть, все то, что я пишу, – глупо и непрактично, но не судите строго – я отвык заниматься делами и мыслить; кроме того, я не слыхал всех ваших дебатов и мотивов.

Перехожу ко второму волнению. Сборы "Карамазовых". Ломаю голову и ничего не понимаю. Дорого? – два вечера?…² но ведь зато "Карамазовы"!! Как может интеллигент и просто любопытный не пойти на такой спектакль! Тут выплывает мой пессимизм и начинает шептать мне: надоели. Публика начинает отвертываться! забывает! не ценит всех тонкостей, которые дороги только нам – специалистам! А Южин! а Незлобии! Когда их не было, мы как-то направляли публику упорным и долгим трудом, а теперь она спуталась. У Незлобина чистенькие декорации, чудные углы, ракурсы, много комнат, играют все понятные или уж очень непонятные вещи (а это тоже хорошо). Говорят, и в Малом, и у Незлобина, и у Зимина³ огромные дела, а мы без публики… Страшно и непонятно. И это переживать вдали – трудно.

Обнимаю. Наши все шлют поклон.

Кисловодск – 1910-16 – XI

Передо мной лежат два Ваших письма. Одно – трогательное, другое – великолепное. Одно поменьше, другое – огромное.

Чувствую, что я бессилен, по крайней мере в данную минуту, выразить свою благодарность и волнения, которые возбуждает во мне Ваше письмо о братской близости ко мне, написанное жене во время болезни. Просто я недостаточно окреп и силен для того, чтобы давать волю своим чувствам. При свидании обниму Вас покрепче, как и люблю. Не буду даже уверять Вас в том, что верю и знаю и всегда знал о Ваших добрых и нежных чувствах ко мне и не сомневаюсь в том, что и Вы верите и знаете о моих чувствах к Вам. Я верю также, что с годами они будут крепнуть в обоих нас, так как прежняя профессиональная зависть, тщеславие, нетерпимость и прочее должны под старость заменяться жизненным опытом и мудростью. Когда поймешь, на чем основаны успех и популярность, хочется бежать от людей, как это сделал Толстой.

Переходя к письму-монстр – я подавлен его размерами, – спрашиваю себя: хватит ли у меня физических сил, чтобы ответить на все важные вопросы, которые Вы затрагиваете и на которые нельзя отвечать кое-как, а надо ответить обстоятельно. Ведь, в сущности, разрешая эти вопросы, мы определяем будущую судьбу нашего театра.

Одно новое, тоже народившееся препятствие: как быть со сборами? Ведь если публика не может раскошелиться для "Карамазовых", которые так нашумели, то с другими произведениями будет еще затруднительнее. Вы мудрый – Вам и книги в руки.

Коснусь немного того, что Вы говорите о моей системе ². Конечно, прежде чем приступать к роли, надо оценить ее вообще с литературной, психологической, общественной, бытовой стороны. Только тогда можно начать делить ее, сначала на физиологические куски, а потом, идя от них, и на психологические куски или желания. Я знаю теперь кое-какие практические приемы (потому что моя задача – на всякую теорию найти способ для ее осуществления. Теория без осуществления – не моя область, и ее я откидываю) для того, чтобы помочь актеру при анализе психологическом, физиологическом, бытовом, пожалуй, даже при общественной оценке произведения и роли. Но литературная – ждет Вашего слова. Вы должны ответить на это не только как литератор, критик, а как практик. Нужна теория, подкрепленная практическим, хорошо проверенным на опытах методом.

Мне предстоит теперь найти практический способ, как возбуждать воображение артиста при всех этих процессах. Эта часть очень слабо разработана в психологии – особенно творческое воображение артистов и художников. Все остальное у меня, кажется, не только разработано, но и проверено довольно тщательно. Кое-что, вразбивку, написано. Думаю, что Вы согласитесь со мной во всем. Теперь же многое из того, что передается Вам через посредников, понято ими умом, но, быть может, не чувством. В этом-то главная трудность. Понять и запомнить не трудно; почувствовать и поверить трудно. И об этом хотелось бы говорить, но где же время (у Вас – я же теперь бездельник), где силы?…

В эти дни я как будто стал крепче, т. е. могу больше ходить, но нервы никак не налаживаются. Главное же – темп жизни. Все тороплюсь, все что-то надо. Послезавтра надеюсь еще написать. Завтра надо ответить Москвину.

363. Л. А. Сулержицкому

Пишу потихоньку – не выдавайте. Хотел телеграфировать свой совет о Париже, но не выходит¹. Всего не скажешь в телеграмме.

И как еще хочется, чтобы Вы приехали, но не могу придумать причины. А без настоящего делового повода – боюсь правления и еще больших колкостей Москвина.

Однако о деле.

Что же говорит за поездку?

2) Будут писать о русских режиссерах и художнике, приехавших специально из России. Это важно для театра и приятно для нашего искусства.

4) Получите деньги, хоть и обидно мало, а все-таки – деньги.

6) Изучите немного французский театр, а это важно для режиссера.

1) В Париже наводнение. Значит, как и в прошлом году, сырость и болезни от нее. Не простудитесь!

3) Ремесленная, а не художественная работа.

Итог:

Вернее всего, что между 1-ми 15-м я буду в Москве, а к 15-му, когда начнутся сильные морозы, меня погонят (может быть, даже вместе уедем).

Сегодня исключение, и я обедаю наверху на воздухе и пишу это письмо на воздухе. Очень теплый день: 20 градусов на солнце и 10 – тень. Зато все это время было холодно.

Прощайте. Обнимаю вас и Митю, Ольге Ивановне низкий поклон.

25 ноября 910

Я – как без рук. Не могу еще писать. Недавно понадеялся на себя – переутомился и ослаб. Эти дни чувствовал себя хуже в нервном отношении. Вот причина моего молчания. Спасибо за последнее письмо от 16-го.

Надо предпринимать решительный шаг. Надо из Художественного превращаться в общедоступный. Это больно, так как в таком театре не удержишь художества. С другой же стороны, когда подумаешь, кому мы посвящаем свои жизни – московским богачам. Да разве можно их просветить? Конечно, они променяют нас на первого Незлобина. Вспомнишь о Толстом, о серой жизни бедной интеллигенции, которой некуда деваться – ох! Надо что-то сделать, или же, напротив – надо выжать все соки из Художественного театра, обеспечить всех и уйти в маленький кружок. Собственно говоря, я повторяю Ваши же слова, но теперь, вдали и на свободе, их гораздо яснее переживаешь. Боже, как нужно, чтобы будущий сезон был трескучий в художественном отношении!

Опять начинаются репертуарные роды… Много, много надо говорить о будущем, хватило бы только сил! Знаю, понимаю и сердечно сочувствую тому положению, в которое Вы попали. Это ужасно. И репетировать, и старые пьесы, и администрация. Стыжусь и скорблю, что наделал столько хлопот. А все-таки это ненормально, что такой театр висит на двух только лицах. Отчего у нас не вырабатывается самостоятельных деятелей, как администраторов, так и актеров? Неужели мы их так давим? Это было бы так ужасно, что я готов застрелиться, чтобы не влиять так дурно на других. Мне кажется, что у Марджанова есть эти самостоятельность и инициатива.

Обнимаю Вас крепко, как и люблю.

Очень остроумна приложенная табличка для сборов и убытков. Спасибо.

Дорогой и милый Сулер,

Водевиль Вы просто затрепали. Надо себе сказать: передано все, что мог, остальное еще не укладывается. Знают все и все, что надо делать. Дальнейшая моя работа будет дрессировкой, насилием.

Потом, как-то развеселившись, сыграйте водевиль не как классное упражнение, а как шутовской номер из капустника и закрепите несколькими повторениями такое веселое самочувствие. Пусть только каждый раз дают все новые приспособления. Когда им самим будет радостно играть – тогда и явится темп, а за ним и водевиль. Большего издали советовать не могу.

"Ученик спрашивает. В чем служебная роль слуха и зрения, и как она становится главной?

И все. А помнится, я эту статью дописал.

Есть тетрадочка – "Приспособления" ¹. Она озаглавлена черными, а не красными чернилами. Велите поскорее переписать ее и дайте почитать ученикам, которые читали предыдущие. От приспособлений станет яснее и все предыдущее.

На вокзал не ездите, а домой приходите.

Пока обнимаю. Надо укладываться и погулять.

От 11 до 3 сижу на Красных камнях.

Дорогой и милый

Приехал, хотел видеть Вас, и узнаю, что Вы больны. Думал заехать, но, говорят, лучше оставить Вас в покое, так как вся Ваша болезнь – в переутомлении (как я понимаю эту болезнь). Кроме того, боюсь высокой лестницы.

Поправляйтесь, чтоб можно было крепко обнять Вас и свидеться после полугодовой разлуки ².

Все наши Вам низко кланяются.

1910 – 10 – XII. Москва

Глубокоуважаемый Алексей Евгениевич!

Или, быть может, письмо разъехалось со мной? (Я уехал из Кисловодска 3 декабря)¹.

1) Моя бабка была французская артистка Varley. Известно только, что она приехала в Петербург на гастроли и там вышла замуж за В. А. Яковлева, владельца каменоугольных копей в Финляндии (он ставил Александровскую колонну перед Зимним дворцом). Когда везли эту колонну (рассказывает предание), поднялась сильная буря, и думали, что корабль вместе с грузом пошел ко дну. Говорят, что дед поседел в одну ночь.

Отец любил театр, и потому у нас в доме часто устраивались любительские спектакли.

Пришлось начать с одноактных пьес и водевилей.

У меня открылся голос, и я лет 10 учился пению у Ф. П. Комиссаржевского, мечтая об оперной карьере. Но это не удалось… Параллельно с нашими домашними спектаклями я участвовал тоже в домашнем кружке известного оперного мецената Саввы Ивановича Мамонтова.

В то время считалось неприличным слишком близко подходить к театру, и потому, сгорая любовью к театру, желая учиться драматическому искусству, мне пришлось потихоньку от всей родни (но не от отца с матерью) поступить в театральное училище. Ловко лавируя между конторским делом, которым я уже был занят тогда, и школьными обязанностями, мне пришлось поневоле запускать последние. Скоро выяснилось, что совмещение конторы с школой невозможно. Я вышел из театрального училища, сохранив благодарные воспоминания о Гликерии Николаевне Федотовой, с которой поддерживал знакомство, перешедшее теперь в долголетнюю дружбу.

Было нанято большое помещение (Тверская, д. Гинцбурга), где прежде помещался театр Бренко.

В 1898 году выпускался исключительный по подбору и качеству выпуск Филармонического училища. Из него легко было составить маленькую труппу. Вл. И. Немирович-Данченко (который имел на меня большое влияние) искал сотрудника для начала театрального дела с молодыми силами. Оказалось, что он мечтал о том же, о чем мечтал и я. Мы сошлись и основали Московский Художественный театр.

Вскоре после возникновения театра пришел к нам наш ангел-хранитель Чехов. Его влияние на меня и театр не поддается измерению.

2) Я пишу большую книгу, в которой хочу подробно изложить все то, чему научил меня опыт. Книга будет называться "Искусство переживания".

Я выпущу книгу только тогда, когда каждое ее слово будет проверено мною на практике, когда брошенные семена принесут заметные плоды. Надеюсь, что это будет скоро.

368 *. A. H. Бенуа

Александр Николаевич!

Доктора придрались к этому и теперь гонят меня из Москвы. Я прошу направить мое изгнание через Петербург, – ни под каким видом.

Итак: ни Магомет к горе, ни гора к Магомету не могут подойти.

Вероятно, Дягилев предполагает завоевывать в этом году Рим, так как там будет выставка?! На всякий случай сообщаю свой адрес: Trinita dei Monti 16-17 (квартира Стаховичей).

Пожалуй, это к лучшему, так как и в Малом и у Незлобина попортили и еще попортят Мольера.

Ваше ласковое внимание ко мне меня тронуло самым искренним образом, и я душевно благодарю Вас, крепко жму Вашу руку, целую ручку Вашей обаятельной супруге и шлю поклон детям и всем нашим общим петербургским знакомым, особенно Мстиславу Валериановичу ².

P. S. A что, если инсценировать "Петра" (Мережковского)?³

Дорогой друг Вера Васильевна!

Я прочел их недавно, так как только недавно мне разрешили их читать, только недавно мне позволили писать по одному такому листу в день.

Что делается теперь в Москве в области искусства, не поддается описанию. Малый театр превратился почти в фарс и пустился во все тяжкие, только бы заманить публику. Он делает почти полные сборы с поля брани¹. Малый театр стал театром высшей пошлости. Незлобии поблагород[нел], он недурно работает с "Обнаженной" и с "Орленком" (это в XX веке, после 23 лет культивирования художественного репертуара!!). Корш играет все, что носит эффектное для афиши название. Публика спутана прессой, которая хвалит все, что ей прикажут, так как писаки подкуплены Незлобиным и зачарованы Южиным в его клубе (литературном). Разврат полный. И несмотря на это, несмотря на клеветы, инсинуации, брань, Художественный театр держится крепко. Самое большее, чего могут добиться ожесточенные враги, это того, что вместо прошлогодних 117 000 чистой пользы театр выдаст только 40-50 000 р. Не все ли это равно?

Целую ручки. Низкий поклон Нестору Александровичу. Все наши Вам кланяются.

10 января 1911

Дорогая Ольга Владимировна!

Вот список лиц, которых хотелось бы познакомить с моими записками:

Знаменский Н. А.

Подгорный Н. А.

Уралов И. М.

Днепров С. И.

Хохлов К. П.

Качалов

Николаева

10-1-911

Дорогая Маруся!

372. М. П. Лилиной
 
16 января 1911

Приехал Немирович, передал твое милое письмо, и я испытал то же, что и ты после моего отъезда.

Сегодня вечером решится, когда мы едем дальше.

373. М. П. Лилиной

Милая, дорогая и бесценная Маруся, вчера получил твое третье письмо. Ты говоришь в нем о том, что мы посылаем тебе короткие письма, но ты же сама просила об этом. Очевидно, и тут то же недоразумение, что и с телеграфом. Мне казалось, что тебе даже хочется немного забыть обо мне и отдохнуть (я это понимаю), а на самом деле не то. И это меня очень радует. Буду писать письма подлиннее. Прежде всего о Кире. Она вчера сидела дома и даже, из вящей предосторожности, лежала в кровати…

Я не видал самого главного, т. е. Форума, Ватикана, Палатина и проч., но думаю, что и они не изменят первого впечатления, т. е. того, что город ласкает, интересует, но не потрясает, как я это думал. Пантеон прекрасен (времен Августа), храм Весты очарователен, но они не потрясают.

Если бы мне удалось писать так талантливо и изящно по форме, как он, я был бы счастлив.

Вернулся домой около 11 часов. Сейчас же заснул. Ночью, как и все эти дни, проснулся, но на этот раз вскоре заснул, тогда как в прежние дни долго ворочался, как и в Москве.

374. Из письма к М. П. Лилиной

26 января 1911
 
Дорогая и бесценная.

…Теперь пишу про себя. Вчера у меня была с утра тяжесть в желудке. Я решил посидеть на диете, но у Стаховичей так великолепно кормят, что там нет возможности удержаться. Поэтому я решил не ходить к Стаховичам и питаться куриным бульоном и разварной курицей. Утром, часов в 12, зашел к Стаховичам, чтобы предупредить об этом. Алексей Александрович все еще не выходит. Он сказал мне, что Машенька меня хотела видеть, чтоб ехать куда-то. Ливены живут напротив. Я зашел в квартиру Волконского, где они живут. Великолепное палаццо с фресками, потолками и пр. Оказывается, что Волконский дает свой автомобиль и Машенька хочет меня катать по Риму. Дженечка не может. В 1 1/2 ч. дня старуха Ливен и Машенька заходят за мной, и мы едем. 1) Колизей и арка Константина. Чудесно, интересно, но я ждал большего. 2) Via Appia.- Дорога за город, в поля (Compagnie). По двум сторонам дороги хоронили знаменитых римлян. Тут и Цицерон, тут и Куриации и т. д. Все гробницы – в руинах, конечно. 3) Дворец Диоклетиана. Одно слово – ничего, кроме больших камней, не видно. 4) Форум Romanum. Очень интересно, хотя, как говорит Дункан, "c'est trop complique" {"это слишком сложно" (франц.).}. Каюсь, и здесь я ждал большего. 5) Форум Траяна – одни поломанные колонны торчат и валяются. 6) Новый памятник Виктору Эмануэлю – ерунда. 7) Старый цирк – кусочек стены. 8) Храм (забыл, чей) – три колонки. Конечно, все это интересно, но не столько как история, сколько как известный каше {Le cachet – здесь: характер, колорит (франц.).} для нового города. Конечно, для историков – все это важно, но я говорю как художник, которому, к слову сказать, очень надоела избитая римская колонна.

Обнимаю, прижимаю. Скучаю, люблю, благословляю тебя и Игоречка.

Рим. Суббота 29/1 – 911
 
29 января 1911

Вчера поздно встал, чуть не опоздал к завтраку Стаховичей. Днем возил в закрытой карете (с открытым окном) Киру по Пинчио и Villa Borgese (наш Петровский парк – рядом с нами). Вечером засиделся у Стаховичей (меня знакомили с кн. В. Барятинским или Бобринским).

Вчера у Киры весь день нормальная температура и даже ниже нормы. Сегодня – тоже. Сегодня Кира в первый раз вышла к Стаховичам к завтраку, но так как свежисто (только каминное отопление, по крайней мере в большой, главной комнате – гостиной, где всегда сидят), то Кира сидела там и в столовой в пальто (летнем).

А я поехал в карете со Стаховичем в банк, так как мне подали счет за 9 дней (350 лир). Получил деньги, и – проезжая мимо Капитолия – мы вышли, осмотрели, потом увлеклись и взяли гида, спустились к Форуму и осмотрели его. Видели место, где Брут (т. е. – я¹) говорил речь, где сжигали Цезаря и пр. Вышли к Колизею, куда отправили карету, и приехали домой. Я пошел в Пинчио – погулял немного, так как продолжаю скоро уставать от ходьбы.

Вечером буду читать свои записки Волконскому.

Из Неаполя приехал Чайковский³, видел Горького и говорит, что он до такой степени волнуется о том, приеду ли я на Капри или нет, что он растрогал этим Чайковского (брат композитора – драматический писатель), и он решился придти ко мне, чтобы рассказать, чему был свидетелем.

Как Любовь Васильевна, говорят, что у нее – корь. Правда ли?

376. Из письма к М. П. Лилиной

31 января 1911
 
Дорогая Маруся,

…Продолжу прерванные описания. Третьего дня читал записки Волконскому. В самом начале и Волконский и Стахович скисли – говорят, скучно; потом, со второй главы, захватило, и до конца Волконский был внимателен и говорил, что интересно, а Стахович, как зашла речь об аффективных чувствах, пошел в другую комнату и начал постепенно раздеваться. Снимет галстук – вернется, послушает – опять уйдет, снимет куртку и т. д. Словом, на умные слова и психологию не поддается. Успех средний.

Вернулся домой, отдыхал, обедал и вечером в 10 часов вернулся домой.

Стыдно подумать, что вы все работаете и ты заиграла, как никогда, а я… Очень интересуюсь Варей. Мне все кажется, что ты хвалишь мою систему, чтоб делать мне приятное. Но если она помогла тебе даже при таких трудных условиях игры с четырех репетиций, то я счастлив и горд.

377. ИЗ ПИСЬМА к М. П. ЛИЛИНОЙ

3 февраля 1911
 
Дорогая и бесценная!

Вечером был у Стаховича, и меня заставили читать Фамусова. Я все забыл и читал очень скверно. Вчера мы пошли с Машенькой и Кирой на здешний рынок, a la Сухарева башня. Старые вещи, материи и пр. Я ничего не купил. Не знаю, чему приписать какое-то равнодушие к старине: то ли, что она больше не нужна для обстановки театра, или то, что сама старина – не так интересна, как раньше… Особенно интересного там не было. Ни вещей, ни продавцов.

Вечером читал записки перед многочисленной аудиторией: М. П. Стахович (она слушала и третьего дня), Волконский (лектор), Чайковский (брат композитора и драматург), Барятинский (музыкант), Машенька, Кира, Стахович. На этот раз имел успех, и даже сам Стахович выдержал.

378 *. Л. А. Сулержицкому

Trinita dei Monti, Hotel Hassler
 
1-5 февраля 1911

Напишите: что Вы и как Вы, как "Синяя птица", Крэг, Дункан, Метерлинк, Режан, Егоров, Сац¹? Очень интересуюсь и волнуюсь. Можно ли и стоит ли приехать в Париж?

Итак, во Флоренцию мне ехать нельзя. Где же нам свидеться с Крэгом? В Канн, но там сезон и очень дорого. В Берлине. Это было бы самое лучшее, и вот почему. В Дрездене существует школа пластики и ритмических танцев Далькроза. Я туда поеду, так как говорят, что это удивительно. Это должно быть интересно и Крэгу. Сделаем так. В один и тот же день мы выезжаем из Канн или другого места, а Крэг из Парижа, съезжаемся в Берлине и едем в Дрезден. Тем временем переговорим о том немногом, о чем нам надо переговорить, т. е.:

2) Разрешает ли он, сохранив общий замысел короля, двора, Офелии, Лаэрта, т. е. их карикатурность, изобразить или подать публике в несколько иной форме, т. е. более утонченной и потому менее наивной. Вы понимаете, что поданный "Гамлет" в том виде, в каком хочет Крэг, – опасен. Его (т. е. не самого Гамлета, который великолепен у Крэга, а трактовку других ролей) не примет Москва в том виде, в каком ее передает Крэг. Надо сделать то же, что Крэг, т. е. короля – ирода, варвара, бессмысленный двор с его нелепым этикетом, и Офелию, и Лаэрта – детьми своей среды, но только надо показать это не теми марионеточными приемами, какими делает их Крэг. Собственно говоря, вот и все, о чем пока мне надо говорить с ним, остальное относится к простому желанию видеть его и условиться относительно его приезда в Москву.

Параллельно с этим надо наладить в общих чертах установку, освещение декораций и срепетировать эту расстановку.

Выясните с Крэгом, с этой программой в руках, когда ему удобнее приезжать: теперь или в мае?

Обнимаю Вас и Крэга, Метерлинкам – поклоны. Кира кланяется Вам.

Рим, 6/II 911
 
6 февраля 1911

не кончил о Крэге. Спросите его, можем ли мы переделывать его декорации, т. е. расстановку ширм, и, ища костюмов, уничтожить тон юга и Италии?

Значит, надули нас, и надо взять ту пользу, которую возможно от них взять, т. е. сохранить хорошие отношения с Метерлинком, чтоб он прислал нам свою пьесу. И второе – насколько возможно, рекламировать (но благородно) постановку МХТ, на случай поездки в Париж. От […] Режан можно потребовать исполнения условия. В случае если она не исполнит, можно только (посоветовавшись с Немировичем и Стаховичем в Москве) предать гласности ее плагиат, но при этом надо быть осторожным и не задевать Метерлинков, которые нужны нам для будущих пьес. Все это надо обдумать, и очень, так как может выйти грязь и сплетня.

Приехав в Москву, выясните у Немировича, Качалова, Леонидова, Гзовской – по какому переводу хотят играть? Если по старому, надо переписывать роли, так как они утеряны; если по новому, надо купить книг К. Р.². Это необходимо сделать к моему приезду. Потом налаживайте сцену, ширмы и освещение. Надо искать новых расстановок ширм.

Рим, 6/II 911

Третьего дня после завтрака пошли на Пинчио (наш Петровский парк), сели на лавочку и раз повторили со Стаховичем роль из сцены Крутицкого¹. Стахович уехал, а я пошел ходить и писать по разным лавочкам и укромным местам свои записки (главу об анализе). В 5 1/2 – домой. Полежал. Обед у Стаховичей. Вечером смотрели здешнюю знаменитость Новелли. Похож на Коклена старшего. Хороший актер, но играет ужасную чепуху. Скучновато, не досидели. Сегодня – опять чудная погода. После завтрака поехали по городу с Дженечкой покупать старого шитья, чтобы сделать ей кику старинную (для бала). Объехали много антикваров, но ничего не нашли. Завез ее домой. Поехал на Пинчио. Опять гулял и писал. Обед у Стаховичей с Татьяной Львовной (бывшей Толстой – дочь Льва Николаевича). После обеда читали "Горе от ума" и Крутицкого. Чтение я готовил для Марии Петровны Стахович. Она очень интересуется и записками и ролями. Теперь из этого скромного чтения вырос целый концерт. Завтра чай со Станиславским у Волконских. Читаю Фамусова и Крутицкого. Пусть будет репетиция перед Москвой².

381. Из письма к М. П. Лилиной

9 февраля 1911
 
Дорогая и бесценная.

…Что же было за это время. В воскресенье в 5 ч. в старинной гостиной римского палаццо, среди плафонов, фресок, всякой старины […] я читал с Алексеем Александровичем и другим Волконским (братом того, лектором) "Горе от ума" и 1-ю и 3-ю сцену Крутицкого. Вначале волновался, а со второго акта – разошелся. Крутицкого же, говорят, читал прилично. Кажется, понравилось. На следующий день утром ездили со Стаховичем к Абамелик-Лазареву, под Римом (из тех Лазаревых, что основали Лазаревский институт, где я учился, чорт бы его драл). Вилла, богатства, завтрак на серебре – сногсшибательные. Она от нечего делать танцует на носках, как балерины. Тем только и известна.

Рим, среда, февраль 911

Погода была изумительная, летняя. В 5 ч. у Урусовых, палаццо Барберини, чай и детские танцы. Был и там, чтобы смотреть квартиру и отдавать визиты. Вчера целый день провел в саду Медичи (французская академия, Prix de Rome). Вечером сидели у Стаховичей. Да… третьего дня вечером ходили по синематографам. Живу – куда меня толкнут, туда и иду. Ни скучно, ни весело. Ем много. Крепну, толстею. Здоров. Кира тоже. Следующее письмо тебе передаст сам Стахович. Если все будет благополучно, то письмо опередит это.

383. Из письма к М. П. Лилиной

11 февраля 1911
 
Дорогая и бесценная.

…Вчера (четверг) день ходил по магазинам, хотел найти тебе и Игорю подарки. Такая все дрянь. Купил Джениньке и Машеньке на память статуэтки. Здесь не советуют покупать черепаховые гребни, так как все подделка. Говорят, что их надо покупать в Неаполе. Мы едем туда целой компанией: Машенька, Миша, горничная Ливен – немка, Кира, я. Осмотрим Неаполь и потом поживу несколько дней у Горького, если он вернется из Парижа и если мне понравится море¹.

384*. И. К. Алексееву

Дорогой мой мальчик!

Твое письмо – письмо 50-летнего человека, уставшего жить оттого, что он все видел и все ему надоело. Но ты ничего не видал. Гони же мрак и ищи света. Он разлит всюду. Научайся же находить его. Как приеду – буду долго говорить, а пока обнимаю, благословляю и нежно люблю.

Рим, 12/25 -II 911
 
12 февраля 1911

спасибо за письмо. Ради бога, берегите себя, а то будет плохо. Глупо за гроши взваливать на себя всю обузу. Я и Стахович думаем так. Если предвидится успех – печатать нашу фирму полностью¹. Если даже бы стали поругивать, то реклама делала бы свое дело. Имя Художественного театра завязнет в ушах парижан. Будет знакомое слуху имя, а то, что об этом театре говорят, т. е. рецензии,- забудется. Да и рецензии, конечно, давно написаны и куплены Режан.

Окончание в следующем письме.

Объясните Крэгу, что отсюда я выслать ему денег не могу, так как у меня едва хватит на обратный путь. Телеграммой ничего не сделаешь, так как струна натянута и надо быть осторожным с правлением. Самое скорое – действовать через Стаховича, который сегодня выезжает в Москву.

27-го буду в Москве. Будьте очень осторожны. Заболейте на день, чтоб отлежаться и отдохнуть вовремя, пока не поздно.

Неаполь,

911
 
16 февраля 1911

Мы (т. е. я, Кира, Миша Стахович и Машенька Ливен) – почти в раю. Я могу сесть на свой балкон, выходящий на море, сидеть и греться на солнце целый день. Так хорошо, что никуда и не тянет, да я и не собираюсь осматривать [ничего], кроме Помпеи. В этом письме расскажу события последних дней, а в следующем вернусь к предыдущим. Накануне отъезда, т. е. в понедельник, я укладывался целый день. Перед обедом поспал и уже шел в последний раз проститься с обедами Стаховичей, как на пути меня перехватил Чайковский, говоря, что приехал Горький и очень стремится видеть меня¹. После обеда я поехал к нему, и туда же приехал Чайковский.

…Встретились долгим лобзанием. Он (т. е. Горький) мил, прост и весел. С восторгом говорит об итальянцах. Вид плохой, быть может, после дороги. Чайковский повел нас пить чай в какое-то кафе, несмотря на карнавал – там было 2 1/2 человека (Рим очень неоживленный город). Оттуда поехали в какой-то маскарад. Толпа, оживление, бросаются конфетти очень больно. Скоро там узнали Горького и стали его фетировать, пришлось удалиться.

Что ж тебе рассказать о последних днях в Риме. Дженечка водила меня по музеям, показывая в каждом 5-6 шедевров. Это было чудесно и не утомительно. Машенька на автомобиле возила нас в Villa Adriana (была закрыта по случаю масленой) и в Tivoli, этот город с великолепным водопадом. Чудная погода, приятная поездка. Встретился как-то с Боборыкиным, и он самым дерзким образом сделал мне выговор за то, что я не хожу к нему часто (был один раз). Он говорил так грубо, что я поклонился и ушел. Значит, скоро будет ругать в "Русском слове".

…Сегодня молодежь ездила на Везувий. Я не поехал. Поездка не опасная, она делается Куком², т. е. большой компанией. Поднимаются на funiculaire {канатная железная дорога (франц.).}. Игоречкино письмо получил и ответил ему. Напишу еще, если не очень заговорят меня Горькие. Едем туда завтра. Не бойся. Ведь это не море, а залив. Следующее письмо надеюсь написать бабушке. Скоро обедать, хочу поваляться. Крепко обнимаю тебя, Игоречка. Напиши, как он выглядит и не скучает ли? Итак, до 27-го. Напиши в Берлин-"Russischer Hof". Как Александров, Стахович и Доктор (Каспарян) и Савицкая?

19 февраля

Дорогая и бесценная!

Я поехал один, так как Машеньке не позволено знакомиться с Горьким, Миша, у которого недавно была инфлюэнца, бережет себя, и я ему не советовал рисковать ехать в сырость. Кире же пришлось бы целый день сидеть с большими и слушать разговоры о политике. Лучше остаться с молодежью и смотреть музей.

Они только что переехали на новую виллу, и не все еще там в порядке. Мне приготовили там чудесную и удобную комнату, но, так как она без отопления, я предпочел гостиницу.

Ушел от Горьких рано, так как устал. Но по пути, в кафе, увидал оживление: танцевали тарантеллу; вошел. Там познакомился с музыкантом Нугеc (знакомый Володи Алексеева, который написал для Зимина "Quo vadis?") ¹. Утром вчера – опять к Горьким. Погода прескверная. Был даже град. Сегодня разговор клеится лучше.

…Обнимаю. Сегодня ветер и солнце. Качает. Не поедем в Неаполь. До завтра остаемся здесь. Нежно люблю.

19 февраля 1911

Дорогой Сулер,

Словом, струна натянута, и одно неловкое движение ее оборвет.

Рим. 27. II-911 г.

Спасибо за письмо. Не откажите и в будущем и разрешите мне не быть очень аккуратным в ответах, и вот почему. В свободное время я хотел бы написать за это путешествие главу об анализе¹. Здесь ее можно обдумать, так как, хоть с трудом, но я могу найти одиночество, но в Москве это не удастся, и очень важную главу придется откладывать до будущего года. Это жаль. Не правда ли? Но тем не менее, если из-за моей неаккуратности в ответах Вы перестанете мне писать,- не согласен и предпочитаю отложить анализ и быть пунктуальным в ответах.

Второе – объект. (Будьте безумно требовательны к нему.) Третье – неожиданность приспособлений. Они удивляют и тем поднимают тон в публике.

Кроме того, все яснее и определеннее передавайте и чеканьте внутренний рисунок роли. Рад, что чтения идут успешно.

Отвечу на поставленные вопросы. 1) Как развивать наивность? В записках сказано, но, должно быть, не очень ясно. Надо отгонять сомнения, критику и все прочее, что мешает наивности. Добавлю, надо с большой верой относиться ко всем другим приемам системы, т. е. к кругу, к объекту, к приспособлениям. Общее, совместное действие всех этих приемов также увеличивает наивность (пожалуйста, пометьте на полях и напомните мне развить эту часть об общем воздействии приемов на усиление наивности).

Целую ручки, кланяюсь мужу. Жду статьи о Сальвини.

390. A. E. Крымскому
 
Февраль 1911

Я пишу Вам это письмо в ответ на Ваше прекрасное письмо, в день 50-летия со дня смерти Т. Г. Шевченко¹. Великий сын украинского народа поднялся на сверкающие вершины поэзии, его горячее сердце билось удар в удар с сердцами лучших людей России, мечтавших о золотых, счастливых днях для народа. Произведения Шевченко переживут века и вечно будут будить в сердцах людей благородные великие чувства.

В Шевченко я вижу и осязаю всю красоту человеческой души, это подлинный певец своего народа.

Я горячо люблю украинскую музыку. Если Чайковского мы называем чародеем русской музыки, то Лысенко² – этого чудесного и пленяющего красотой своей музыки композитора – мы смело можем назвать солнцем украинской музыки.

Да живет долгие века народ, который дал миру бессмертного Шевченко.

Жму крепко вашу руку.

1911-14-III. Мскв.

В Берлине я захворал и пролежал 5 дней. Пробовал писать Вам оттуда, но не писалось; бросил.

Сколько дел, разговоров, объяснений, писем, рукописей!!!

Телефоны звонят, люди приходят и уходят, а большая и интересная работа ("Гамлет" и ряд школьных лекций) ждет меня в театре.

Ничего. Выдержал, хотя и волновался за голос, за походку и за другие изъяны после тифа.

Я опять привязался к Вам всем сердцем; я опять почувствовал Вашу большую душу, обаяние Ваших чар. "Мы разные люди", – писали Вы мне в Кисловодск. Да, в политике, которой я не понимаю, в которой я бездарен, но в искусстве – мы близкие.

Последнее свидание опять приблизило меня к Вам. Спасибо за хорошие часы, проведенные с Вами, спасибо за гостеприимство, за простоту и ласку. Спасибо за хорошее письмо и за присылку рукописей: а) сцена пьяного, б) "Встреча", в) два экземпляра "Почти святой" ².

Остальные еще не читал, так как жду подходящего настроения.

Жму Вашу руку. Жена, Кира и Игорь кланяются Вам и Марии Федоровне.

Дорогая и многоуважаемая

Спасибо за Ваши хорошие письма. Я недавно добрался до них. Дело в том, что за 8 месяцев моего отсутствия накопилась огромная корзина писем. Как быть, как прочесть, как ответить? Сижу перед ней и беспомощно развожу руками. Хочется ответить каждому, откликнувшемуся на мое горе¹. Приходится много писать. Вот почему это письмо такое короткое и такое неинтересное.

Пишу записки и, если позволите, прочту их при скором свидании в Петербурге.

Нам предстоит большое сражение в Петербурге. Ругать будут – как никогда. Заступитесь, если стоим.

1911-14-III. Москва.

1911. Март 27. Понедельник

Не писал тебе так долго, потому что сразу окунулся в рабочую жизнь. Был капустник (на днях вышлю рецензии, так как вовремя не собрали их, и теперь приходится доставать газеты). Потом начали "Гамлета" и лекции¹. И, наконец, смерть милой Маргариты Георгиевны². О ней-то я тебе и буду писать сегодня, так как все остальное отходит на второй план.

Сейчас не могу найти подходящего настроения для бодрого письма, так как смерть Савицкой – покрыла все.

В субботу я был на фабрике, и репетировали "Дядю Ваню" без меня, так как вводили Муратову вместо Раевской, которая заболела бронхитом. Во время репетиции Румянцев пришел и объявил, что Маргарита Георгиевна скончалась. Прекратили репетицию, поехали в больницу, но оказалось, что фельдшерица по неопытности ошиблась. Савицкая была жива, приняла всех, была очень бодра, с силой жала всем руку, жестикулировала и говорила звонким голосом. Наши уехали, и Маргарита Георгиевна вскоре впала в беспамятство и не приходила в себя. Ночью, часа в 3-4, она скончалась – тихо. Ее смерть соединила и сблизила всех товарищей. Панихиды многолюдны. Как всегда, только теперь мы поняли, какой пример и элемент чистоты и благородства являла собой покойная.

Кончаю письмо после "Дяди Вани" (4-й абонемент). Тороплюсь итти спать, так как завтра в 10 час. вынос. Ее пронесут мимо театра. Лития перед театром и потом в Ново-Девичий монастырь (где похоронен Чехов).

Низко, почтительно и дружески кланяюсь Марии Петровне, Евгении Алексеевне, Ольге Петровне, Михаилу Александровичу, Марии Ивановне и всем римским знакомым.

Больны: Горев (его дело плохо), Александров (поправляется), Бутова (стрептококковая жаба), Татаринова (воспаление обоих легких), Раевская (бронхит), Врасская (тиф – лучше).

394*. М. Ф. Андреевой

Дорогая Мария Федоровна!

Среди суматохи и телефонов вспоминаю Капри, и он представляется мне раем, Алексей Максимович – херувимом, а Вы – шестикрылым серафимом.

Прочел "Встречу"¹ и пришел в восторг. Разрешите ставить, или в Художественном, или в театре одноактных пьес, кот[орый] я думаю с будущего года наладить.

Благодарю Вас за доброту, внимание и гостеприимство. Без конца обласкан – доволен.

Мне остается только поворчать из приличия. Все равно нашего брата не слушают.

Не пишу о Савицкой – слишком это грустно.

Михайловская, 2

23/IV 1911

Прежде всего искренно благодарю Вас за поздравление. Прошу принять таковое же от меня и жены и поздравить от нас обоих Вашу уважаемую супругу.

Прилагаю два письма Горева и доктора Чернорук¹.

Не откажитесь познакомить Гриневского с содержанием этих писем и попросить его высказать свое мнение. Если же он ничего определенного не скажет, то поговорите с Уманским². Отсюда ничего нельзя решить.

1) Не везти Горева в Крым, так как он наотрез отказывается от этого.

3) За границу отказался тогда ехать и сам больной (теперь же он просит).

Если поездка неизбежна и может принести пользу, я найду денег для отправки, но надо знать -

2) сколько это будет стоить и

Без Ф. А. Гриневского мы не сумеем разрешить этих вопросов.

Зная Вашу доброту, я пользуюсь ею ради хорошего, гуманного дела.

396*. О. В. Гзовской

Спасибо за Вашу хорошую телеграмму и за добрую память. Спасибо и Владимиру Александровичу. Очень был тронут. Жаль, что Вы не приписали о художественных и материальных результатах первого вечера. Будет ли второй? Когда думаете вернуться в Москву?

Вчера Сулер показывал перестановку ширм и освещение¹.

Если удастся угадать замысел Крэга и в костюмах – получится нечто большое. Теперь все дело в актерах.

Целую Вашу ручку и жму руку Владимиру Александровичу.

397*. Г. С. Бурджалову

Спасибо за поздравление, спасибо за теплое хорошее письмо.

Хочется помочь и ободрить Вас.

Устроим параллельно спектакли – одноактных, двухактных пьес, иллюстрации рассказов, миниатюр и проч.

Право, увлекитесь-ка этим делом, и как актер, и как инициатор, и как администратор.

Крепко обнимаю Вас, благодарю и люблю. Жена Вам кланяется.

398. В. С. Врасской

Все понимаю, искренно Вам сочувствую, люблю, как и раньше, и желаю успеха.

Если Вам дадут дело в Александринке, то Вы найдете практику. Постарайтесь на практике осуществить то, что Вы полюбили, и поддержите доброе имя и принципы Художественного театра. Жду, что Теляковский будет благодарить нас за Вас, как он благодарил за Лаврентьева, Петрова¹.

Подчините себя строгой этике. Терпеливо проводите новое, не обижая и не оскорбляя старого, и… все будет хорошо.

1911-30-V-Москва

Июнь 1911

Дорогая и бесценная.

Крепко обнимаю, благословляю. Стремлюсь к вам.

400. Из письма к М. П. Лилиной

… Сегодня немного волнуюсь. Нет телеграммы. Вчера, понимаю, не могло быть, так как вы поздно приехали.

Немирович прочел записки и долго говорил¹. Одну вещь сказал дельную, а остальное, как всегда у него – мудрено; от жары не понял.

401. Из письма к М. П. Лилиной

…Пока лечусь. Встаю в 7 час, пью воду горячую, но не крепящую (Kaiserbrunnen) – слабая; через час в кафе – кофе, потом гуляю и по всем лавкам пишу записки (т. е. материал)¹. В 1 ч. я, Владимир Иванович и Потапенко завтракаем в ресторане. Потом болтаемся по городу, в 4 ч. второй стакан того же. Через день – ванна (то же, что нарзан, только щелочной). Потом лежу, потом пишу дома и говорю с Немировичем. В 8 час. ужин, в 10 спать. Нежно обнимаю всех.

402*. А. А. Стаховичу
 
Июнь 1911

Напиши, как твои больные… Каждый день говорим с Козловым о Марии Петровне и о тебе. Мы оба – ее горячие почитатели, и потому напиши мне, так как Козлов уезжает завтра. Твоя приписка в письме Немировича взволновала нас.

С Немировичем говорим о театре, но мало. Он подробно рассказывал о Париже и еще больше охладил меня к нему¹. По-моему, надо ехать по России. Театру нужен триумф в противовес всем московским конкуренциям.

Забыл, что еще есть страница. По русской привычке, хочется исписать все. Я потерял уже 4 фунта. Сбываю, что нажил в Риме благодаря твоим и твоей семьи милым и незабываемым заботам. Так много поездок и впечатлений от этого необычного для меня года, что мне кажется, что с прошлого лета я прожил два или три года. Кавказ, Москва, Берлин, Рим, Неаполь и Капри, Москва, Петербург, Москва, Берлин, Карлсбад. Это целый маршрут большого путешествия.

403*. О. В. Гзовской

1911 – 5/18 июля

Сен-Люнер

Не дождался письма и пишу Вам, так как очень мы Вас все жалеем и волнуемся. Правда, Владимир Александрович предупредил эти волнения, но Вам так не идут болезни, что мы хотим поскорее узнать, что Вы готовы опять прыгать и скакать. Конечно, не вздумайте это делать. Что можно сказать Вам издали, не зная даже, в чем дело? Чем можно помочь Вам? Теплотою участия и попыткой Вас развлечь. Прежде всего просьбой: беречь себя до смешного, так как три четверти последствий операций – от неблагоразумия самого больного. Чем придать Вам энергии? Знаете, всякая хорошая взбучка в жизни сначала утомляет, но, если помочь природе не только справиться с ней, но и очень хорошо отдохнуть после нее, – природа, тем более молодая, обновляется и закаляется. Совсем другое дело, когда на одно утомление нагромождают другое утомление, тогда бывает нехорошо, но так как Вы, умная, то и не стоит говорить об этом.

Другая причина молчания та, что я пишу записки. Усердно, но… начинаю писать об одном и совершенно незаметно перескакиваю на другое – нужное, но не то, что я хотел писать в первую очередь. Это меня бесит. Пишу о ремесле и штампах. Хорошо, что начал об этом в Карлсбаде, где воды предохраняли разлив желчи (от злости). Кроме того, в Карлсбаде был сам генерал-штамп – Южин. Можно ли придумать лучший материал для исследований?

В Люнере я уже две недели. Погода чудесная, и компания оказалась покладистой. […] Димка оживляет и смешит. Эфрос – хлопочет. Недаром его зовут Астрюком¹ (с тросточкой он гораздо симпатичнее, чем с пером). Качалов купается в чепце жены и в полосатом костюме, молчит, улыбается и ровно ничего не делает (он заслужил это вполне). Меньше всех поправляется Игорь. Ради бога, берегите себя и поправляйтесь. Ведь в первый раз мне придется как следует заняться с Вами! Очень этого хочу².

404. Из письма к М. П. Лилиной
 
1911

Неоцененная!

Приехали в Берлин рано – утром в 8 часов. Нас встретил Юлиус. Он достал нам купе. И хорошо, что я это сделал за месяц. Иначе ничего нельзя было бы достать. (О Юлиусе – потом.) Взяли ванны, выпили кофе. Получил телеграмму в "Russischer Hof" (спасибо). Побрились, закусили. Я прочел в ресторане, что вечером у Рейнгардта идет 2-я часть "Фауста" ². Что делать, как ни лень, а надо итти. Начало в 6 1/2, с 10 до 11 большой антракт и в 11-12 окончание. Наш поезд в 11 ч. 25 м. Значит, я мог успеть просмотреть первую часть спектакля. Василий Иванович отказался итти. Он пошел по покупкам. Я поехал домой, полежал и в 61/2 – в театр. Я очень был сердит на Рейнгардта за его "Эдипа" и шел неохотно, думая, что 2-я часть "Фауста" – скука. Но… я, ничего не понимая, смотрел с захватывающим интересом. Все-таки Рейнгардт – молодец. Спектакль мне доставил большое удовольствие, хотя сыгран он неважно, поставлен с фантазией, хотя выполнен план средне. В 10 пришел домой, застал Василия Ивановича в гостинице. Прибрал вещи, и в 11.25 тронулись. Ехали чудесно до границы. Граница в 6 ч., как всегда, отвратительно позорна. В Берлине встретили Лужских и ехали с ними до Варшавы. Но в Варшаве оказалось, что у Лужских никаких билетов нет – и у кассы толпа. Бедным пришлось окольными путями, чорт знает как, ехать с пассажирским поездом. Они приехали только сегодня, на сутки позднее.

Нежно целую и благословляю. Нет еще телеграммы о возвращении Кирюли. Беспокоюсь.

Дорогая Маруся!

Скучаю о вас сегодня, а те дни не было времени. Погода, слава богу, прохладная (10 градусов).

Нежно обнимаю и благословляю тебя и детей. Нине Николаевне целую ручку, Николаю Васильевичу и Рею кланяюсь.

1911

Дорогая, нежно любимая.

Что сказать о себе. Живем мы с Василием Ивановичем дружно; жаль, мало видимся, очень оба заняты. Как идет работа?… По тому, что сделано,- мало. По тому, что заложено в артистов, в смысле моей системы,- кое-что сделано. Идет все, как всегда идет. Немирович принялся за так называемое изучение системы очень хорошо и очень горячо. Я говорил 2 дня и 2 ночи – только главным участникам "Гамлета". Немирович уверял, что большему количеству лиц нельзя объяснять сразу. В конце концов Немирович проделал все упражнения, и проделал их недурно. На 3-й день созвали всю труппу и Немирович сам, в моем присутствии, объяснял мою систему¹. Говорил толково, но общо. Думаю, что поняли с пятого на десятое. Тем не менее решили, что систему знают все. Потом разметили 1-ю картину "Гамлета" (2-я часть), и актеры даже сыграли ее при мне. Конечно, все это жидко, но важно то, что все сразу зажили. Мало того, все сразу, по моим заданиям, сыграли разные внешние образы. Гамлетовцы, кажется, убедились в системе и, начиная с Василия Ивановича и Лужского, кончая вновь вступившим Нелидовым, все делают упражнения. Но с тех пор уже давно не репетировали "Гамлета", так как за это время мне пришлось быть и в конторе, и на фабрике, и помогать в "Живом трупе" ². Тут дело обстоит по-старому. Владимир Иванович объяснил. Все (и особенно Москвин) якобы поняли. Так это и осталось только якобы. Немирович целый час доказывал, что он все это давно уже говорил и далеко не со всем согласен. […] Потом он уже в тоне повышенном, т. е. в генеральском тоне, начал говорить, что по моей системе мы не только в этом, но и в будущем году не кончим анализа. Я доказал ему, что каждый должен научиться делать этот анализ дома для себя, что это очень просто. После этого пришлось выдержать новую канонаду. Все меня убеждали, что я ребенок, доверчив, что все мне врут, а я верю, что система хоть и хороша, но далеко не разработана. Что надо годы и годы ежедневных упражнений и лекций, чтобы понять всю сложность, которая только мне одному кажется простой. Словом, полились трафареты и штампы, которые отравляют мне жизнь в театре. Я в один день так устал от этих убеждений и этой борьбы с тупыми головами, что плюнул, замолчал и перестал ходить на "Живой труп". За это время просмотрели декорации "Трупа" и "Гамлета".

Я сейчас увлекаюсь новой сценой, которая мне мерещится. Словом, суетня началась, а я не худею.

Обнимаю тебя крепко. Детей обнимаю и целую, если они меня еще помнят. Нине Николаевне целую ручку. Вадимку целую. Николаю Васильевичу, Рею (уехал?) поклоны.

Нежно люблю и скучаю – обнимаю, думаю.

Леонидов злится на систему. Москвин иронизирует. […]

407*. А. А. Санину
 
14 сентября 1911

Ежедневно хочу Вам написать, так как очень благодарен за письмо и за то, что изредка даете о себе весточку.

Режиссирую "Гамлета", прохожу отдельные роли в "Живом трупе", играю в нем кн. Абрезкова, заправляю Тургенева¹. И все это одновременно. Как только освобожусь – напишу.

14/IX 911 Москва

Глубокоуважаемая Надежда Федоровна!

До скорого свидания.

Жму руку Павлу Павловичу и шлю самые лучшие пожелания.

Дорогая Любовь Яковлевна!

Вы обещались приехать в августе и не приехали. Вы обещались приехать на премьеру "Живого трупа" и тоже не приехали.

Что сказать про себя? Система моя принята в театре и, пожалуй, даже – в Москве. Понимается она довольно грубо (за исключением 2-3 лиц).

"Гамлет" будет интересен, по крайней мере та его часть, которая дана Крэгом.

Звонок. Кончаю. Целую ручку. Жена кланяется.

Не имею никаких известий от петербургских друзей. Вера Васильевна загордилась и знать не хочет¹.

Дорогой Владимир Федорович!

Приходите же скорее и отбирайте все свои старые и новые роли. Впрочем – нет! Шучу! Не торопитесь и прежде всего совсем, совсем поправьтесь.

Нежно и с почтением целую ее целительные ручки и искренно благодарен ей за то, что она сохранила нам милого товарища и любимого артиста.

4/XI

Глубокоуважаемый г-н Квапил!

Мы сердечно признательны за присланные фотографические карточки.

16 ноября 1911

Дорогой Владимир Иванович!

Сам я обеспечен настолько, чтоб прожить жизнь… Больше работать нельзя, чем я работаю… И что же… Кроме обид, недоверий и спиц в колесницы – ничего не получаю. Никакого поощрения, или оно приходит слишком поздно. Не хочу обвинять других…¹. Очевидно, я сам чего-то не могу и не умею.

Я очень, очень устал. Я отказался от личной жизни. Моя жизнь проходит на репетиции, на спектакле, и, как сегодня, в свободный вечер – я лежу, как будто после огромной работы, почти больной.

Приносить ненужные жертвы – глупо, и отравлять другим жизнь – грешно. Надо предпринять что-то решительное, но что – не знаю.

У меня всей моей жизнью выработан план – ясный, определенный.

Слышу противоречивые, случайные, бессистемные, вялые предложения.

Все и всё запрещают, и никто ничего не предлагает, никто ничего не предпринимает, чтоб облегчить нашу тяжесть, и мы играем, играем, стареем, сгораем… И все предчувствуют катастрофу, и никто не старается ее отвратить.

Но только пусть действуют, а не собираются, не сердятся, не ревнуют друг друга и не заседают так долго. Я на все готов, и больше всего на то, чтоб уступить дорогу тем, кто хочет действовать. Ни на кого не сержусь и никого не хочу обижать. Только дела, дела.

1911 г. 22 декабря

Сегодня Вы не были в театре, вчера не поехали к нам…

Когда я стою перед такими догадками, я чувствую себя глупым и ничего не понимаю. Чувствую, что мне надо что-то сделать, что-то понять, и не знаю и не понимаю, что происходит. Вы рассердились на Крэга за перемену освещения? Не верю и не понимаю. Ведь декорацию и идею создавал Крэг… Казалось бы, ему лучше знать, что ему мерещилось… ¹. Как смешон Ганзен, считающий "Бранда" своим произведением², так был бы смешон и я, принимая ширмы и идею постановки "Гамлета" за свое творение. Победителей не судят, а ведь "Мышеловка" имела вчера наибольший успех³.

Есть предположение, что Вы обиделись за афишу. Но при чем же я? ⁵

Нельзя же жить, жить – и вдруг обидеться, не объяснив причины. Что Вы обижены на Крэга – понимаю, хоть и жалею. Но… Крэг большой художник, наш гость, и в Европе сейчас следят за тем, как мы примем его творчество. Не хочется конфузиться, а учить Крэга – право, неохота. Не лучше ли докончить начатое, тем более что остался всего один день.

Завтра в 2 часа устанавливаем появление призрака в спальне⁶.

8 января 1912
 
Глубокоуважаемая, дорогая и искренно любимая

Вечером, при официальном публичном чествовании, мы будем иметь радостный случай приветствовать Вас как одну из самых замечательных артисток нашего времени¹.

В важные минуты нашей артистической жизни Вы являлись то в роли заботливой матери, то в роли мудрой советницы, то друга и товарища по искусству с молодой и увлекающейся душой.

На развалинах Общества искусства и литературы Вы пришли без зова к небольшой, всеми брошенной группе любителей, Вы сели за режиссерский стол и сказали: "Теперь давайте работать".

Теперь, перенеся свою деятельность в большое дело, мы часто вспоминаем наши маленькие репетиционные квартирки, где Вы учили нас не только искусству, но и тому, как надо приносить жертвы и труд любимому делу.

В ознаменование сегодняшнего важного для русского искусства, общества и нашего Художественного театра дня – позвольте мне, при личном свидании с Вами сегодня вечером, передать Вам от себя и жены чек на тысячу рублей, которые мы просим Вас употребить на добрые дела, так как Вы, лучше чем кто-либо, сумеете употребить их для настоящего добра – нуждающимся.

Душевно и навсегда преданные и почитающие Вас

Москва

28 января 1912
 
Дорогая Мария Павловна!

Великолепное издание, трогательное благоговение к памяти покойного, чудесный текст, очаровательные письма.

У меня есть еще несколько писем Антона Павловича, которые я пришлю Вам на днях.

416*. В. Э. Мейерхольду

Я искренно тронут Вашим милым письмом, продиктованным хорошим чувством, и очень благодарю Вас и г-на А. Головина¹.

Боже, какое это грубое учреждение и искусство! Я совершенно изверился во всем, что служит глазу и слуху на сцене. Верю только чувству, переживанию и, главное,- самой природе. Она умнее и тоньше всех нас, но…!!?

До скорого свидания.

417*. И. К. Алексееву

Ты получишь это письмо накануне экзаменов. Я уверен, что все пойдет хорошо, что твои большие труды не пропадут даром и увенчаются успехом. Тем не менее наступает один из моментов твоей жизни, когда необходимо с твоей стороны мужество. Я хочу издали помочь тебе добыть его в себе. Не словами и поучительными фразами возбуждается оно, а кое-какими мыслями. Слабый человек теряется в решительную минуту и ничего не находит лучше, как горевать или раскаиваться о прошлом, или мечтать о будущем. "Отчего я вовремя не подготовился!" "Поскорее бы проходило это испытание!" Так вздыхает слабый, как раз тогда, когда надо действовать. Сильный человек говорит себе так: "Не время рассуждать о том, чему не поможешь! Хорошо ли, дурно ли я подготовился – сейчас не важно. Важно – возможно лучше воспользоваться тем, что есть. Для этого надо 1) быть бодрым и свежим, насколько это возможно. Поэтому буду особенно правильно питаться, спать, гулять и не переутомляться. 2) Надо устранять все, что мешает энергии. Поэтому буду во что бы то ни стало избегать всяких пессимистических предположений, вроде: "а что будет, если я провалюсь", "а что, если я выну такой-то билет".

Ложась спать, старайся думать о том, что клонит к подушке, а не толкает от нее. Коли суждено выдержать, так выдержишь экзамен, не суждено – ничего не сделаешь.

Кончаю на следующий день, перед самым отъездом в Киев¹. Вчера, не успев докончить письма, я пошел доигрывать последний акт. Сыграл, разгримировался, акт кончился. Бегут ко мне (Немирович уже уехал). Что делать, публика скандалит. Скалой (губернатор) со всей свитой – стоит, хлопает и ждет выхода артистов. Пока советовались, пока разгримировались, пока оделись – прошло добрых 15 минут, а публика все скандалит. Пришлось в пиджаках, с едва стертым гримом выходить раз 10-15. Фурор был страшный. Сегодня не дают покоя польские артистки. Все хотят переходить на русскую сцену. Привезем с собой целую труппу и будем кричать в России: "Еще Польша не сгинела!"

Бабушку обнимаю, Кирюлю – нежно целую, тебя благословляю, Володе жму руку, а всем кланяюсь.

15/VII-912. Ессентуки

11 июля мы написали Вам телеграмму, но не послали ее. Вспомнилась история такой поздравительной телеграммы, посланной Чехову. Ее послал Тихомиров, наш бывший, а теперь покойный артист. Чехова разбудили, он взволновался, с него взяли рубль, а когда он увидал измокшего нарочного, который привез верхом ненужную телеграмму, Чехов от себя прибавил ему другой рубль. Распечатали – "Приношу сердечное поздравление". Антон Павлович бросил телеграмму и заявил: "Напишите же ему, что я его роль в пьесе вычеркнул, а ему дам другую роль – почтальона, который привозит телеграмму и сейчас же уезжает".

Целую ручки, мужу поклон, наши кланяются.

Июль 1912
 
Дорогой Владимир Иванович!

По-видимому, квартира великолепна¹. Такой роскоши, по размерам, я и не ожидал. Как разместиться? Что надо, что будет происходить в этой квартире:

2) Ежедневные упражнения с теми, кто знает теорию (актеры, ученики). То я, то Сулер.

4) Сотрудники старые и новые – Вахтангов и, быть может, еще кто-нибудь, кто обнаружит свои знания. Это все надо выполнить и наладить в первую очередь.

Конечно, желательно не один раз, а несколько раз давать упражняться и показывать публике (своей) то, что сделано. Хорошо бы поэтому отрывки подбирать с известным расчетом. На это у меня есть свой план, но пока я подожду говорить о нем.

7) Пробы по новому способу писания пьес и по новому виду искусства…². О других мечтаниях пока умалчиваю. Как же приспособить квартиру для этих целей?

б) Нужна комната для занятий Сулера или моих – за столом.

г) Для работ режиссеров.

е) Передняя.

з) Стол для хозяйственного отдела,

Я распределяю так:

Не видя квартиры, можно сделать ошибки. Но пока важно запастись тремя пунктами для репетиций и провести освещение. Тогда без потери времени можно будет начать работу с 1 сентября.

1) Сделать так, чтобы в трех комнатах можно было заниматься одновременно. Если стены тонки и пропускают звук, обить их чем-нибудь. Если двери тонки, сделать войлочные занавески с одной или с двух сторон. Из таких стен надо обратить внимание на стены А – В – С и Е – FH. Что касается перегородки В – D, то ее пока подождать делать. Боюсь, что комнаты будут малы и одна из них выйдет без окон.

420. Л. Я. Гуревич

Любовь Яковлевна!

Я гоняюсь целый месяц за вновь ощупанным ощущением при творчестве и не могу ни на один день перервать эту работу, чтобы не потерять следов. Устал, а не отдохнул. Единственная поддержка: воздух и горы. Простите поэтому за эту бумагу. Только с блокнотом на коленях можно писать, сидя в горах, переходя с лавки на лавку, смотря по направлению лучей солнца.

1) Не думаю, чтоб в архивах театра Вы нашли много интересного¹. Там его собирают какие-то нелепые барышни, нехотя, кое-как. Самое важное я им не даю, так как знаю, что они затеряют. Во всяком случае, я всегда могу взять из архива, что Вам нужно, и передать Вам, помимо Владимира Ивановича. Важно, чтоб Немирович-Данченко дал свои данные и пояснения для общей эволюции театра ².

3) Конечно, лучше поместить все в отдельную большую книгу. Не дай бог, когда в библиотеке заведется книжонка с биографией актера Южина, Самарина, Федотовой и т. д. Жизнь актера не нужна и не интересна. А жизнь целой полосы и этапов искусства нужна и важна. При ней нужна и биография того, кто участвовал в эволюциях искусства.

5) Статью Эфроса³ пришлю со следующим письмом, сейчас боюсь рассеиваться и уходить в воспоминания прошлого. Пока скажу только, что статья неприятна, так как носит какой-то рекламный характер. Эфрос забыл, что я его умолял о некоторых вещах не писать совсем, например о французской консерватории⁴, и, кроме того, не писать от моего имени, а рассказывать со слов третьего лица. До чего противно, когда человек сам говорит о себе. Сейчас же он становится не то Вишневским, не то Южиным.

7) Про Вас не говорю, Вы меня так балуете… и я без конца Вам благодарен за поддержку и одобрение (кажется, Вы одна поощряете меня по части книги).

8) Запишите и при свидании расскажите про спор с Ильиным⁶ о выражении "логика чувства" (Лопатин⁷, который здесь, принимает этот термин)⁸.

10) Относительно Ваших личных дел – я очень думаю. Есть такая тонкость в Вашей психологии, которая меня очень манит и интересует. Но пока как-то ничего определенного у меня не созрело. Боясь сказать общую фразу, которая всегда оскорбительна в важных делах, я пока молчу. Не думайте, что от равнодушия. Вижу и чувствую, что Вы переживаете важный вопрос и момент жизни. Хотел бы очень помочь, но смогу ли?!

Когда вы читаете что-либо об искусстве – отмечайте синим или красным карандашом то, что Вы считаете важным и нужным для книги (моей). Прочтя и отметив новую книгу – дайте мне ее просмотреть. Это была бы огромная помощь. Вы можете не хуже меня судить о том, что важно, так как Вы очень сильны "в течении современного направления в искусстве". Начать хотя бы с книги Лосского и с книги, присланной Лапшиным⁹. Что скрывать? Ведь все равно у меня не найдется ни на Кавказе, ни в Москве одного часа свободного, чтоб просмотреть книгу. А перелистать Ваши отметки – да. Это я успею и буду очень благодарен. Есть и другая просьба – но об этом в другой раз, так как очень утомлена рука и не пишет.

421*. Л. А. Сулержицкому

Долго не писал, потому что во время гастролей не мог найти минуты; по приезде в Москву – затрепался разными мелкими заботами настолько, что пришлось неделю прожить в Кисловодске, чтоб отдохнуть. Там набросился на записки, точно голодный, и теперь дорожу каждой минуткой, чтоб освободить голову от застрявших в ней мыслей. Живу в "Азау" – Ессентуки.

Лежа в Москве на покойном диване, я подумывал о том, как я поеду в Крым смотреть имение. Но теперь, когда нервы осели, я что-то начинаю сомневаться – поеду ли теперь, когда так жарко, когда дорога к участкам еще не готова? Кажется, что не хватит энергии, так хочется по-стариковски сесть на место и отдыхать. Как я ни разглядываю участки, ничего понять не могу. Надо их видеть. Вы знаете их, Вы знаете и свои и мои желания, Вы справедливый – решайте сами: менять или оставлять и как правильнее разделиться. Как-никак, иметь в России участки у моря, да еще и с пляжем – заманчиво. А может быть, на них и строиться нельзя, а может быть, они так малы, что нельзя будет отгородиться и уединиться от соседей… Возьмите решение этого вопроса на себя¹.

Не забывайте, что Кисловодск Вам помог. Если захотите подлечиться – приютим.

1912

2 сентября 1912

Дорогая и любимая.

…Вчера, в субботу, в 12 был в театре. Все двери заперты. Слоняются по коридору. Скука, уныние, хотя работают усердно. Почувствовал себя совсем чужим и лишним. Немирович позвал на репетицию наверх¹. Холодно встретились (сам Владимир Иванович старался быть милым). Посидел полчаса в чайном фойе. Пришли Сулер, Базилевский и др. по студии. Пришла Зина (которая поступила в Художественный театр) ². Долго заседали в большом фойе по вопросам студии.

Обнимаю, люблю, благословляю. Спасибо за телеграмму. Обнимаю детей. Берегитесь, одевайтесь по-осеннему.

Дорогая Любовь Яковлевна!

Все лето на мне были шоры. Давно я так не работал. Все лето внимание было направлено в творящую душу актера, и потому я не понимал, плохо сознавал то, что происходило кругом.

Когда Вы прочтете то, что я написал летом (немного, хотя работал неустанно, и не очень удачно!), все выяснится. Пока скажу в общих чертах¹.

Далее идет подробный разбор того, что принесли эти традиции и как ложно они поняты. Вот на этой работе я и застрял, потому что надо собрать все важнейшие традиции как сальвиниевского, так и кокленовского направления, Гёте, Шиллера, Лессинга, Дидро и т. д. – всех надо было рассмотреть и закончить главу выводом: существуют два основных направления: а) искусство переживания и б) искусство представления.

Хотите, я спрошу Немировича, когда Вам приезжать? Хотя знаю, что мне он ответит ни да ни нет. Пожалуй, лучше, если бы Вы сами запросили его. Не зная во всех подробностях Вашего разговора с ним, я буду ждать Вашего приказа, как мне поступить. Говорить с Немировичем или же лучше Вам самой писать?

Крепко жму Вашу ручку. Низко кланяюсь, благодарен.

Будьте здоровы и не забывайте.

Беда! Надорвал письмо. Простите. Должен послать так, и даже не перечитывая. Замотали!

14 сентября 1912

Дорогой Василий Васильевич!

Теперь о деле. На мне лежат следующие обязанности по театру.

2) Повторить "Гамлета". Исправить кое-что. Пока боюсь приниматься за это, чтоб не отвлекать актеров работой от "Пер Гюнта" и "Екатерины Ивановны"³ и других важных дел. Жду репертуарных назначений для "Гамлета" и очень боюсь, что эту работу назначат в последнюю минуту. Ведь "Гамлету" суждено еще играть важную роль в этом сезоне. Хотелось бы переменить Лаэрта (между нами), подправить и короля, и королеву, и Горацио и пр.

жду с нетерпением разрешения слегка изменить некоторые костюмы (короля и королевы);

пробы с Берсеневым и Вырубовым в Лаэрте (пока потихоньку от Болеславского)⁵;

общих репетиций.

5) Студия не была еще готова⁷. Театр занят. Пришлось перенести работы домой.

Благодаря тому что мы воспользовались свободным временем от текущих дел, нам удалось выяснить многое, так как записи уже производятся; нам удалось заладить литературные поиски материала. Теперь уже в несколько рук готовят: а) Толстого, б) Щедрина, в) Банга, г) античных драматургов, д) Альтенберга ¹⁰.

Кажется, ответил на все вопросы.

Сейчас, однажды и навсегда, составляются такие списки. При "Пер Гюнте" (такой-то картине) – в студии репетируют такие-то миниатюры, с такими-то лицами. При 1-м или 2-м, 3-м, 4-м действии "Екатерины Ивановны" – такие-то миниатюры и пр.

Составление таких списков – большая работа.

Дорогой Василий Васильевич,

Я скажу Массалитинову, что переделать костюм нельзя.

Мольер очень сильно подвинулся, и, пожалуй, даже все выяснено, кроме деталей.

Работы в студии временно остановились, так как лопнул котел отопления. Мы работаем в квартире милейшего Дувана.

426. Л. Я. Гуревич

Дорогая Любовь Яковлевна!

Дело в том, что Лоло (Мунштейн), издатель "Рампы и жизни", обещал своим подписчикам историю Московского Художественного театра и теперь пристает ко мне, чтоб я как можно скорее дал ему материал для статьи и для иллюстраций. Пока я отделался от него тем, что уверил его, что у меня нет материала, что он отдан (кому – не сказал) и находится не в Москве, что это лицо взялось привести в порядок материал и что я сам не знаю, что у меня есть.

В каком положении дело книги? Что можно дать и чего нельзя: а) из материала, б) из иллюстраций?

Был Ильин. Сговорились. Он хотел написать Вам о нашем свидании.

Какая Ваша роль в "Речи"? Какая роль Ярцева?

Жена, дети шлют поклоны.

Дорогая Любовь Яковлевна!

Все остальное я сохраню для Вас. Многие иллюстрации, все тома до Общества искусства и литературы. Первый год Художественного театра, которого нигде нет (даже в театре). Весь мой архив и все режиссерские экземпляры, которые прежде мы писали.

Очень смущает меня Ваше нездоровье. Ради бога, берегите себя. Зачем Вы живете так высоко? Лучше жить дальше, где квартиры дешевле, а воздух лучше, но ниже, чем ближе к центру и высоко.

…Сочувствую Вам. Какая скука писать фельетоны о бездарных авторах. Если б Вы были в Москве, я бы постарался украсить Ваш досуг занятиями для души в студии, но издали – бессилен.

Возобновили "Гамлета" и Тургенева. В этом году то, что ругали, имеет самый большой успех. Правда, я за лето нашел одно средство, как естественным образом ускорять темп переживания. Это очень оживило актеров. При свидании расскажу. Папки остаются в Вашем распоряжении, и, конечно, я никому, кроме Вас, не доверю интимных писем; если есть такие интимности, которые надо уничтожить, очень обяжете, если положите отдельно.

Дорогой друг Алексей Александрович.

Ты, блаженствуя в Меране, назвал меня эгоистом – раскаялся бы в этом слове, если б увидал, как мы здесь мытаримся. Ты неправ и потому, что в тот самый момент, как ты катил из Москвы (т. е. около 11 1/2 час. утра), – я говорил с твоим лакеем и в первый раз узнал о том, что ты уехал. "Не по-товарищески", подумал я, кладя трубку, и целый день вспоминал, что могло тебя обидеть. Но вспомнить не мог.

Необходимо делать заготовки "Тартюфа" заранее и по частям. Вот почему пришлось в вечера "Пер Гюнта" начать "Тартюфа" (сцены). Пока была только одна репетиция-беседа. Завтра будет вторая.

Не сердись.

Еще вопрос о том письме, которое ты писал Москвину и Немировичу. Меня тронули твоя добрая забота и расположение к театру. Это очень важно, и дай подумать, предугадать, что будет и как надо поступить. Позволь при свидании поговорить.

"Гамлет" и "Провинциалка" тоже идут лучше. То же скажу и про "Вишневый сад". "Три сестры" и "Дно" возобновлены плохо. Гзовской – лучше, Грибунин – лучше, Бравич – ой, ой, ой!

Обнимаю, будь здоров. До скорого свидания.

429*. А. Н. Бенуа

1912

Дорогой и многоуважаемый

Смешно сказать, что я за целый месяц в первый раз нахожу полчаса времени, чтобы сосредоточиться и написать Вам письмо. Трудно поверить этому, а между тем это так. Очень уж сильно я занят все это время.

Репетиции остановились совершенно.

Другая беда та, что "Пер Гюнт" никак не оправдал надежд, и, вместо того чтобы выдерживать пять спектаклей в неделю, он идет один раз в неделю. Все остальное время театр питается старьем и, особенно, Тургеневским спектаклем и "Гамлетом". Пришлось за это время возобновить и ремонтировать чуть не весь репертуар – 12 пьес. Но и тут беда! Заболела в два приема Гзовская, а с нею пришлось временно снять с репертуара "Гамлета" и Тургенева, т. е. самые хлебные пьесы. Вместе с этим пришлось остановить только что начавшиеся репетиции "Мнимого больного". Они и так шли кое-как, без многих действующих лиц. Коонен занята в "Пер Гюнте" и в репетициях "Екатерины Ивановны", Базилевский – тоже, Бакшеев и Павлов – тоже. Однако с грехом пополам можно было репетировать. Но когда заболела Гзовская, нам решительно нечего было делать.

На этот раз актеров показывать не стоит, так как ничего не сделано. Тем не менее хотелось бы поиграть перед Вами commedia dell'arte ³. Могут быть какие-нибудь недоразумения.

Все рисунки костюмов, гримов и вещей мы получили. Спасибо за точность, ясность. Наслаждение работать при таких условиях. Не хватает только костюмов обойщиков. Простите за долгое молчание и за плохое писанье.

От моих низкие поклоны.

Дорогой и глубокоуважаемый

До первого спектакля "Екатерины Ивановны" – костюмеры, бутафоры и проч. – заняты.

До этого времени едва ли решится вопрос о Каратыгине¹. Вы даете тон спектаклю и потому можете выбирать, кого Вам нужно. Но следует принять во внимание одно обстоятельство, а именно: музыку придется приноравливать к перемене декорации. Это выяснится на многих репетициях. Придется то удлинять, то укорачивать отдельные части пантомимы, в зависимости от закулисных работ. Для этого надо непременно быть на самых репетициях, смотреть и применяться, т. е. надо жить в Москве. Есть и еще одно обстоятельство. Пока мы искали музыку Шарпантье², пришлось, на всякий случай, заказать многим музыкантам пробы. Большинство провалило, но один, до известной степени, выдержал пробу. Хотелось бы, чтобы Вы его прослушали и либо приняли, либо отвергли. Фамилия композитора – Поль. Он родственник Саца и следил и знает принципы работы покойного, хорошо применившегося к нашему делу. Кроме Поля, у нас нет никого, и мы с распростертыми объятиями примем Каратыгина.

1912 9/XII

19 февраля 1913
 
Дорогой Александр Николаевич!

1) Bonnet de nuit {ночной колпак (франц.).} – восхитителен. Заказан и будет надеваться там, где Вы указали¹.

3) По-моему тоже, оливковый цвет невыгоден для улицы и костюма Сганареля. О том же, что Мольер носил костюм этого цвета, никто не знает. Не есть ли это деталь старинного театра?

5) Красная переносная занавеска – совсем не complique {сложно (франц.).}!

О горшках не очень грущу. Как бы эта шутка не стала на сцене грубовата.

Боюсь рассердить его – тогда он не кончит апофеоза. Теперь масленая. Все равно, при двух спектаклях много не сделают, если передать работу другим. Замирайло же уверил нас, что он за эту неделю отделает комнату больного и сделает арки апофеоза. Посмотрим. Тогда на 1-й неделе можно будет с Вашими указаниями передать работу нашим. Они сказали, что выполнят ее в неделю-две.

За Замирайло следят ежедневно, но осторожно, так как у него уже заострилось лицо, а это предвещает бурю.

Мы репетируем усердно и ежедневно, и думаю к понедельнику представить Вам начерно два с половиной акта. Сам я боюсь заниматься ролью. Если она входит в меня, то незаметно, помимо моей воли. Тона еще нет, так как отвлечен режиссерством (Стахович уехал, Москвин занят Федором, Немирович – "Федором" и "Браком").

Все это мешает мне как-нибудь приблизиться к "Браку". Да и сам Немирович меня не зовет. Эти репетиции меня очень волнуют, тем более что все вместе столкнулось с "Федором", который должен итти на 2-й неделе в абонемент⁶.

Ждем Вас с нетерпением, так как любим Вас и очень хотим с Вами работать.

Детям и добрым знакомым – поклон.

432. Л. Я. Гуревич

Вы меня и нас забыли. Не приезжаете и не пишете.

И я смертельно занят и потому не пишу, но часто вспоминаю.

Всем поклоны. Все кланяются.

433*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дело, конечно, не в большой и малой сцене. Раз что пьеса репетируется правильно и систематически – не все ли равно, где ее репетировать? Большая сцена нужна только тогда, когда надо наскоро натаскать актеров. Дело в самих актерах, которых за весь год я не мог собрать, если не считать двух недель до масленой. Пока репетировали "Пер Гюнта", приходилось ждать Павлова и Бакшеева. Когда они освободились, ушел Базилевский; когда он освободился, ушла Коонен.

Спектакль Мольера не имеет этого необходимого преимущества. По утрам – да, но утр слишком мало, и 15 репетиций для постановки Мольера недостаточно.

со времени начала репетиций "Мнимого больного" через мои руки прошло три Белины (Книппер, Соколова, Лилина),

2 Беральда (Массалитинов и Дуван),

2 Фомы (Массалитинов и Бакшеев),

2 нотариуса,

Спросите себя: достаточно я терпелив, или нужны еще новые испытания? В довершение всего – спектакль Мольера, о котором мечтал три года, будет поставлен с 15 репетиций, по-дягилевски.

Вот причина моего нервного тика. Очень извиняюсь и сожалею о том, что не сумел сдержать себя.

434. А. Н. Бенуа

Александр Николаевич!

Часто думаем о Вас и об Анне Карловне и Владимире Николаевиче. Вспоминаем и любим.

Не откажитесь просмотреть ее и тем дать мне возможность передохнуть от большой усталости.

Простите за путаное письмо. Третий час ночи. Голова не работает.

Дорогая Ольга Владимировна!

Только вчера получил Ваше письмо с адресом (San Remo Royal Hotel). Спасибо за это письмо и за предыдущее. На первое ответил в Monte Carlo описанием публичной генеральной Мольера. Боюсь, что Вы не получили его, и потому теперь повторяю, с добавлением последних впечатлений, но прежде хочется просить Вас по чести и по дружбе написать относительно лейкоцитов (сколько в поле зрения). Когда Вы умалчиваете об их количестве, то мне кажется, что их не одно, а целых три поля зрения.

Студия сыграла десять спектаклей. Оставался одиннадцатый, но приехала пожарная комиссия и запретила публичные спектакли. Поэтому последний спектакль, который был благотворительным, пришлось перенести в Охотничий клуб. 4 апреля состоялась публичная генеральная репетиция "Праздника мира" Гауптмана, под режиссерством Вахтангова². Спектакль прошел хорошо, но сама пьеса тяжела, нудна и этой нудностью – устарела. Все-таки молодцы, – несмотря на "Федора"³ и Мольера (ежедневные репетиции и спектакли), сотрудники сумели приготовить два хорошо срепетованных и поставленных спектакля. Оба спектакля поедут в Петербург и Одессу⁴. И к концу сезона студия окупит себя. Для первого года результат блестящий. Сейчас ищем помещение. Нашли чудесное на Малой Дмитровке. Зал такой же ширины, как теперешний, т. е. 13 аршин, но длина его не 19, как теперь, а 40 аршин, причем расположение комнат точно по заказу: два фойе, четыре комнаты уборных, прекрасный вход и триста мест для публики. Теперь весь вопрос в пожарной комиссии. Если разрешат, то мы торжествуем. Плата сравнительно недорогая, тысяч пять-шесть, но при этом не сто, а триста рублей сбора. Если же принять во внимание, что у нас уже две пьесы есть, которые, при рублевой цене за место, пройдут по нескольку десятков раз, – можно будет в двадцать спектаклей окупить помещение. Студию признали, и ее сильно побаиваются. Немирович демонстративно повторяет мне неоднократно, что он ждал результатов через три года, но что результаты уже есть теперь, выше его ожидания. Теперь, в Петербурге, будем вырабатывать репертуар будущего года. Напишите, что бы Вы хотели сыграть в студии, т. е. что внести в репертуар ее будущего года?

Шестого числа в студии была еще публичная генеральная репетиция. Бебутов сдавал пьесу (забыл название)⁶ с участием Хмары, Афонина и Кемпер. Совсем сыро, ничего еще нельзя судить. Сегодня был экзамен-молния. Экзаменовались: Барановская, Коренева, Дмитриевская, Соловьева, Попова, Хмара, Дикий и пр. Душа моя Марджанов добыл откуда-то бешеные деньги и […] сыплет их направо и налево, переманивает всех, кого может⁷. Санину – 15 тысяч (и уже поссорился, и не разговаривает, и не кланяются друг с другом). Коонен – шесть тысяч, портнихе Марье Фроловне – 4 тысячи, Леонидову предлагал чуть ли не 25 тысяч. Недавно он завтракал с кем-то, кого он переманивал, и ему подали счет на 30 рублей, он вынимает две сотенных бумажки, чтобы расплатиться 30 рублями, до того руки его привыкли к радужным бумажкам.

Стахович все в хандре. Он в Германии (Homburg. Poste restante). Напишите ему словечко.

Дорогая Мария Федоровна!

Вы не должны сомневаться в моей полной готовности придти Вам на помощь. Мне нетрудно будет это сделать в студии, где я пользуюсь авторитетом, и потому там я весь к Вашим услугам, насколько мне позволят время и текущая работа. Я с радостью поделюсь с Вами всем, что знаю и умею.

В театре я могу ходатайствовать, но не решать. И я ходатайствовал, но – пока безуспешно. Враждебного отношения к Вам я не заметил и думаю, что его нет. Нет ролей, нет свободных денег; некоторое недоверие к тому, что Вы расстаетесь с прежним амплуа и помиритесь с более скромной ролью в театре; вот реплики, которые мне пришлось слышать при разговоре о Вашем возвращении на нашу сцену. Должен быть справедливым и констатировать, что все эти возражения делались с каким-то недоумением, с какой-то беспомощностью и как бы извиняясь.

Что касается до Вашего долга мне, предоставляю распорядиться так, как Вам удобнее. Я нисколько не тороплю Вас уплатой. Хотите – рассчитаемся со временем, по продаже земли, хотите – передайте мне долг землей, хотите – изберите иной способ. Словом, предоставляю Вам распорядиться по Вашему усмотрению и так, как Вам удобно.

Сулер, который занимался подготовительными работами по этим пробам, написал уже подробно Алексею Максимовичу².

То, чего хочет Ал. Макс, не так просто. Теперь, после года работы, мы начинаем подходить к тому, что нужно. Но вот беда. Невозможно удержать в тайне то, что происходит в студии, и наши пробы попали в газеты. Ко мне пришел Эфрос и заявил, что не нынче-завтра появятся статьи о тех упражнениях, которые мы делаем ⁴. Лучше, чтоб он деликатно написал об этом, чем другие сделают это кое-как, наскоро. Я просил его написать об этом Алексею Максимовичу. Но Эфрос боялся, что на это уйдет много времени. Каюсь, он убедил меня, и я рассказал в общих чертах, через каждые три слова упоминая, что мысль не моя, а принадлежит Ал. Макс. Статья вышла не очень удачна и не очень точна. Возражение, дополнение придадут всему делу рекламный характер. Лучше всего молчать пока, тем более что никто, кроме наших учеников, не сможет делать это трудное дело – совместного творчества. Когда я еще соберусь написать обо всем этом Алексею Максимовичу? Не откажитесь, при случае, пока, сообщить ему суть этих строк. Очень хочу повидать Вас. Буду ждать этого свидания. Надеюсь, что оно состоится в Петербурге, куда я уезжаю в пятницу на страстной.

Искренно любящий и сердечно преданный

437*. О. В. Гзовской

Воистину воскресе!

Спасибо Вам за Ваши милые, теплые, сердечные письма. Верьте, они мне очень дороги, и я очень сильно ценю их, особенно теперь, когда я тяжело переживаю обиду, нанесенную мне Коонен. После четырех лет работы (хоть неудачно, но тем не менее от всего сердца) она пришла и довольно легкомысленно и жестоко объявила мне: я ушла из Художественного театра¹. Каюсь, я разревелся и ушел из комнаты. С тех пор мы и не виделись.

Это отлично и важно. Ищите себя такой простой, какой Вы бываете в капоте, в ночной сорочке, с мамой, братом, и замечайте это самочувствие. Владейте им, чтобы оно всегда было связывающим Вас с жизнью, источником правды.

Вчера прошел "Пер Гюнт" – сносно, будут ругать, но не очень. Первый акт – с большим успехом, последующие – слабо. Сегодня "Екатерина Ивановна". Первые два акта – с успехом. После второго вызывали без протеста автора, подали венок от "Шиповника". После третьего – аплодисменты с шиканьем. После последнего – друзья вызывали, было и шиканье.

Где будем летом – бог весть. Если за границей, конечно, повидаемся. Из Одессы поеду в Крым, в Батилиман – строить дачу и комнату для Вас и для Владимира Александровича. Боюсь сглазить и радоваться насчет лейкоцитов. Дай бог, вот было бы славно, гора с плеч, и впереди надежды. Чудо!

Целую ручки. Помню, люблю, думаю и радуюсь за Вас, заглядывая в артистическое будущее.

438*. О. В. Гзовской

Вчера, 17-го, прошел Мольер. "Брак поневоле" (видел из-за кулис на сцене кусочек) шел неважно, но публика смеялась. Аплодисменты жидкие. "Мнимый больной" начался с овации при поднятии занавеса. Не поймешь, к кому она относилась: к Бенуа или ко мне. Смеялись очень. После первого акта аплодировали жидко. Во втором акте смеялись на все и особенно на Массалитинова, который прекрасно играет. По уходе Коли Ларионова – гром аплодисментов. Мальчишка горд, и я ему уже давал объяснение, что аплодируют не ему, а Вам, так как Вы действительно здорово его выучили. Крепко. Роль его растет, и он отлично понимает, что делает. (Спасибо Вам.)

А я в душе думал о Вас. Впрочем, еще наиграемся. Целую ручку. Мужу жму руку.

Немирович ставит "Обрыв" Гончарова¹. Декорации Добужинского. Германова – Вера. Чувствую, что будут говорить о Вас как о Марфиньке. Как мне поступать?!

Глубокоуважаемый и дорогой Александр Александрович!

Спасибо за память, за честь и доверие. Смогу ли я оправдать его?…

Хочу ли видеть Алексея Михайловича ² и говорить с Вами? Конечно, очень хочу.

Другая беда, что в воскресенье вечером с 7 час. я занят, а завтра вечером – играю. Таким образом, в моем распоряжении:

2) 22-го понедельник – весь день и до 11 час. вечера (с часу дня).

Очень бы хотел видеть Вас у себя, но беда в том, что в меблированных комнатах мне не дают покоя, и нам не удастся скрыться от людей и сохранить в секрете цель нашего свидания.

Дома я бываю или в 12 1/2 ч. дня или в 5 час. вечера.

1913-19 апр. СПб.

Здравствуйте, моя милая, дорогая и добрая Ольга Владимировна! Спасибо Вам за телеграмму, за милое письмо и за ласковые, добрые чувства. Очень дорожу Вашим добрым отношением и искренно люблю Вас. Если не писал долго, то потому, что одно нагромождалось на другое. К концу сезона становится трудно, теряешь энергию, но главное – мое неумение распределять время. С сегодняшнего дня стало полегче, так как вчера сдали последний экзамен (Тургенев) и теперь по утрам стало свободнее. Хотел написать утром, но приехали дети (Кира и Игорь, который выдержал экзамен и перешел в восьмой класс), и я их возил на Малый Фонтан. Сейчас играю в 4-й раз здесь "Вишневый сад". Идет третий акт, и я наскоро пишу Вам эти несколько строк только для того, чтобы успокоить Вас по всем вопросам. Начну по порядку письма. Радуюсь за здоровье, но тем не менее умоляю быть осторожной, так как все доктора – Пургоны¹, и особенно курортные. Не проверивши себя как следует, не переводите себя на совсем здоровое самочувствие. Дайте окрепнуть и – что делать! – до конца лета повозитесь со здоровьем. И на будущее время в каждом письме пишите о лейкоцитах.

Жена не хочет меня слушаться и не занимается. Одна надежда на Вас.

Напишите, кто нужен для Шоу³. Надо распределить всех действующих лиц по всем репетирующимся пьесам. "Коварство" идет (Немирович хотел, чтобы Вы играли Луизу, но помните – Вы сами поручили мне устроить так, чтоб Вам не играть) ⁴.

"Бесы" не решены, но о них мечтают⁵. И здесь говорят – Лиза, конечно, Гзовская. Вероятно, возобновят "Горе от ума"; и там говорят: Софья или Лиза – Гзовская.

Теперь, когда увидимся? Сейчас я очень сильно устал и должен отдохнуть… В Одессе очаровательно. Я дышу морским воздухом и не могу даже думать о том, что есть город. После спектаклей я посижу здесь. Боюсь, что не оторвусь от моря и очутюсь на Кавказе. После Кавказа едва ли решусь садиться в вагон. (Берлин!!! Гостиницы!! Ой!) Как мне хочется повидаться с Вами, но боюсь, не удастся. Вернее всего, что после Кавказа поеду в Крым.

441*. Н. А. Попову

Пять минут назад распечатал Ваше письмо и тотчас же сажусь ответить хотя несколько строк, так как большого письма не успею написать в эти два, три последних дня кончающегося сезона. Начинаются разъезд, прощания и наставления.

Все это подлежит обсуждению правления Художественного театра. Будут спрашивать моего мнения, оно будет благоприятное. Но решать будет администрация, в которой я не состою теперь. Поэтому пишу Вам от имени студии. Мы все к Вашим услугам и приветствуем Вас. Не забывайте, что мы с Вами расстались более 15 лет. В это горячее рабочее время сделано очень, очень много из той области, которую, быть может, Вам не приходилось разрабатывать. Очень советую внимательно просмотреть и догнать нас в этой работе.

Пока я могу сделать определенно только это предложение. Об остальном буду хлопотать.

Севастополь, 1913-13-VI

Где Вы? Я по Вас соскучился, так как в Петербурге мы не видались совсем, а в Одессу Вы не приехали.

Свидимся мы или нет за это время? Следовало бы Вам для сердца пожить в Кисловодске. Ведь это почти тот же Наугейм, и для девочки Вашей – благодать.

Мне очень дорого, что мое детище, которым я так увлекаюсь, принято Петербургом.

В Одессе успех был огромный. Он напомнил нам наш первый приезд в Петербург и закончился грандиозными проводами, сначала овациями в театре, а потом и уличной демонстрацией с протоколами, полицией и переписью демонстрантов, которые из театра провожали нас по всему Приморскому бульвару до гостиницы. Эта огромная процессия в несколько тысяч была встречена полицией и кончилась маленькой свалкой и участком. Это высшая форма успеха у нас в России.

Целую ручку. Братьям и сестрам – низкий поклон и благодарность.

Дорогой Николай Ефимович!

Одесская публика почувствовала именно эту сторону сценического творчества, и это очень важно. Это случилось в большой мере благодаря Вашим прекрасным статьям, предшествовавшим гастролям и указавшим верный путь критике и публике.

Жму Вашу руку и целую ручку Надежде Александровне.

Сердечно преданный и благодарный

К 25 июня буду в Ессентуках. "Азау".

Ессентуки (гостиница "Азау")

Дорогой Александр Николаевич!

Итак, "Трактирщица" налаживается, а по ней ничего нет… Знаете что? Когда мы в театре идем слишком уж осторожно, бывает хорошо, но скучновато. Когда делаем смелые шаги и даже проваливаемся – всегда хорошо. Давайте – махнем! Решим пантомиму с экспромтом commedia dell'arte. Решить и баста, что выйдет – то и выйдет. Но сюжет? Вот тут нужна Ваша помощь и помощь Ваших друзей. Пусть вы, итальянцы, столь ученые, разносторонние и сведущие, решите, какая тема наиболее типична для Италии и для ее театра. Наберите и музыку. Если будете столь милостивы, напишите в самых общих чертах тему и действующих лиц, с приблизительной их характеристикой. Я буду думать.

Abgemacht {решено (нем.).}?!…

Имею сведения, что Свободный театр усиленно работает. Настроение бодрое, приподнятое. Словом, повторится то, что десятки раз повторялось. Начнут с помпой, как Незлобии, а на второй год сядут, если только они не перейдут определенно на оперетку и комическую оперу. Тем более в этом году надо что-нибудь не ординарное. Давайте же пантомиму и commedia dell'arte! Помещение студии все еще не устраивается, но, бог даст, устроится. Я живу здесь жизнью Аргана и часто вспоминаю о "Мнимом больном", так как целые дни занят желудком. У Вишн[евского] родился сын. У Самаровой был легкий паралич.

О Добужинском ничего не знаю.

1913, Ессентуки

Милая и дорогая Ольга Владимировна!

Относительно сквозных действий² забудьте и думать – никаких новостей нет. Вы уже все знаете. Главное, ищите себя "в халате". Приучитесь поскорей быть простой, совсем простой на сцене, такой, какая Вы были во время болезни. Это камертон Вашего самочувствия. На днях буду писать. Сейчас бегу в ванну и целую Вашу ручку.

446*. А. Н. Бенуа

Сейчас пишу всего несколько строчек, так как завтра переезжаем в Кисловодск – продолжать или заключать лечение.

Вот это будет проба, может быть, начало нового искусства.

Теперь отвечаю на последнее письмо (первое с благодарностью и низким поклоном получил, но поздно, и не по вине почты, а по собственной, так как сам задержался в Крыму).

"Трактирщица" в Венеции? ² Что ж – преображусь в венецианца, мне все равно, так как я ни тех, ни этих не знаю.

Не надо забывать, что рано или поздно у нас пойдет "Шейлок".

Видел какую-то картину постановки у Незлобина пьесы Амфитеатрова "Дон-Жуан". Там тоже лодки на первом плане. Впрочем, все это пустяки, и делайте так, как Вас зажигает.

447*. И. К. Алексееву

Ессентуки

друг Игоречек!

Нет горше обиды, как доброе чувство попадает на холодную, каменистую почву человеческого сердца. Кроме того: если можно, чем можно – постарайся оказать услугу тем, кто тебе ее оказывал.

Поэтому и на этот раз – со всем вниманием вспомни, догадайся, что и где и кому ты должен за все это время. Ведь обязанность лежит на том, кто должен платить, а не на том, кому должны платить. Последний не обязан напоминать и помнить.

Тебе комнаты не снимали, сами переезжаем туда 28 июля (Кира раньше). Напиши, во-первых, к какому числу записать тебе комнату, а во-вторых, запиши заранее место из Киева на Минеральные воды. Сюда идет один вагон-микст I и II кл. Это очень мало, и надо заблаговременно послать письмо. О себе ничего не пишу. Ты так все хорошо знаешь. Я целый день пишу, но на этот раз не записки, а письма, – сколько их!! боже мой, и все неотложные. Часа по три сижу за столом ежедневно. Половина времени уходит на переписку о студии, по вопросам квартиры. Это такая сложная переписка, в которой надо и чертить планы и предвидеть то, что было, что есть, что может случиться.

Погода у нас дивная. Хотя бывают и холодки с дождями. В Кисловодске Бравичи, Третьяковы, Качалов (видел Вострякову, она спрашивала о тебе), Балиев, Ракитин; здесь Книппер, Муся Жданова и т. д. Все та же компания, все то же ресторанное настроение.

Вторая беда: именно потому, что он кончил в этом новом педагогическом институте, – его никуда не принимают в Москве и предлагают ехать в провинцию. Он и отказаться не может, так как обязан за ученье служить 3 года, где прикажут.

Ну, пока кончаю. Обнимаю тебя нежно, любовно. Скучаю, но терпеть могу. Мама начала сильно волноваться и просыпается по ночам. Ей все что-то представляется. Думаю часто и много о тебе. Обними крепко Сулера и поцелуй обе ручки Ольге Ивановне. Я им обоим бесконечно обязан и буду писать на днях. Вахтангову поклон и объятья. И в другом доме – обнимаю Москвина (очень он меня беспокоит), Массалитинова.

448*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Дорогой Владимир Иванович!

Меня взяла тревога: быть может, театр рассчитывает на эту мастерскую – в студии, а у нас все дело меняется. Квартиры нет. То, что есть, мне не по средствам. Если ничего не будет к 1 августа, мы остаемся на прежней квартире, где и в прошлом году нельзя было двигаться при разгаре работы. Как и где будут происходить студийные спектакли – не знаю пока.

Впрочем, есть и другое дело, которое я сообщаю Вам потому, что обещал, а совсем не для иных, коварных целей.

Это было холоднее, чем нужно. Это было обаятельно, и я не заметил ни русопетистости, ни его вульгарности, несмотря на довольно бедный гардероб. Потом Никулин просил, чтоб я с ним занялся и поговорил. И он был у меня в гостинице Киста и читал (по своей инициативе) Треплева.

Может быть, он не нужен сейчас, но в будущем это один из немногих, которых надо бы принять².

Сейчас его можно взять дешево (я думаю, 1200-1500). Скоро он очень сильно подымется в цене. Право, пишу не для того, чтоб его брали сейчас, а потому, что болит душа: актеров много, а играть некому.

По аффективным воспоминаниям мне кажется, что мое последнее письмо могло носить неправильный характер: желание свалить вину перерасхода на воров и нежелание признать виновным себя, нежелание сознаться, что и нас, режиссеров, надо обуздывать ⁴. Если это могло показаться, то это ошибка. И нас надо обуздать, но только не за счет воров.

Жму Вашу руку и целую ручку Екатерине Николаевне.

449*. О. В. Гзовской

Ессентуки

Еще раз благодарю за Ваши письма. Я очень их ценю, очень прошу не забывать меня; и если не пишу Вам чаще, то только потому, что, с одной стороны, завален перепиской, особенно по делам квартиры студии (с планами, размещениями, предупреждениями, догадками; знаете, как трудно заочно нанимать квартиру!); а с другой стороны, каюсь, – записками. Вы с мужем, кажется, одни поощряете эту мою мучительную работу, и потому я и решаюсь Вам одним выставить эту незаконную для других причину – своим оправданием. За это молчание я постараюсь поскорее дать Вам то, что написал, так как теперь уже, впервые, книга принимает какой-то настоящий вид¹. Только не показывайте ее Константинам Константиновичам. Он прекрасный гран дюк, но какое же он имеет отношение к нашему искусству ².

Теперь, господи благослови, за дело.

а) Я должен заботиться только об одном – чтобы Вы творили в правильном самочувствии, т. е. чтобы Вы в роли чувствовали себя, свою природу такою, какая она есть, а не такой, какой ее выломали жизнь и актерство (себя "в капоте").

в) Чтобы эти задачи были действительно задачами, настоящей целью стремления, а не простым поводом, канвой для представления. Т. е. я должен сидеть и говорить Вам: верю или не верю.

Как же Вам подходить к роли. Начнем с Туанет. Сквозное действие роли: "осмеять, дискредитировать медицину в глазах Аргана", конечно, для того, чтобы спасти Анжелику.

Принципиально – умом, холодно, без увлечения, для того чтобы сказать: да, это так, и успокоиться.

Во-первых, Вам будет легче с тем же чувством правды и веры встретить факты самой пьесы, т. е. пережить их, а с другой стороны, эти упражнения раздразнят, оживят в Вашей душе настоящие жизненные задачи, к данному случаю относящиеся, или приспособления, наиболее пригодные для данных задач или положения.

Когда Вы и к этому себя приучили, тогда вспомните, что главная душевная характерность Туанет в том, что она каждую вещь делает с шутовством, с радостью. Все ей доставляет удовольствие. Теперь скажите себе: ведь и я бываю в таком состоянии. А что, если б я была в этом состоянии и вокруг происходило бы то же, что сейчас вокруг меня происходит на этом Lago Maggiore? Как бы я действовала? Пробуйте встречать для упражнения сотни таких задач, которые встречаются или могут встретиться в жизни и настоящей действительности. Когда привыкнете, тогда – упражняйтесь, чтобы связать это состояние шутовства и веселья Туанет (которое есть зерно роли) с сквозным действием, которое равняется – препятствовать медицинской мании Аргана.

Начните искать внешний образ Туанет, т. е. француженку, кухарку, деревенскую девицу, как она ходит, говорит, бегает, смеется, сидит. Какой у нее голос, костюм, как она убирает комнаты, моет горшки и прочее.

Как связывать первую часть, духовную, со второй, физической, – поговорим при свидании.

Скажите себе: ведь могло бы быть, чтобы этот человек был здесь, в этой комнате, в которой Вы читаете это письмо, что он, допустим, приставал бы ко мне, – что бы я тогда сделала? А если бы он погнался за мной – что бы я сделала? А если бы мне надо было ругаться с ним, чтобы защитить мужа, брата или сестру? Ищите и другие аналогичные случаи из жизни, т. е. схожие с положением роли в пьесе. Переносите их на себя, и на сквозное действие, и зерно роли. Вот пока и все.

Ну, рука больше не работает. Пишу целые дни.

Ну-с, до скорого свидания. Целую Вашу ручку. Жму руку мужу.

450. Из письма к М. П. Лилиной

Дорогая, милая моя Маруся!

…Дома застал все в порядке. Володя принужден уехать в Орел. Как теперь быть с Игоречком? У нас Добужинский с бородой. Бенуа обедает, а по вечерам – втроем (Бенуа, я и Гзовская) планируем "Трактирщицу". Студия – в полном разгроме. Помещение хорошее². Настроение бодрое. Начали репетиции двух пьес: "Калики перехожие" (Волькенштейн) – режиссер Болеславский и "Сверчок на печи" Диккенса – режиссер Сушкевич. Скоро начнут еще две: "Шоколадный солдатик" Шоу (Болеславский) и оперетка (Оффенбаха или другую) – Вахтангов ³.

Завтра большое общее собрание от 10 до 6 ч. в Т-ве "Владимир Алексеев". Послезавтра длинный экзамен, 30-го общее собрание в театре. Вот все новости.

451. Из письма к М. П. Лилиной

Москва

Что у тебя за мысли. Неужели ты думаешь, что я способен мучить тебя молчанием. Телеграмма опоздала, вероятно, по небрежности наших театральных сторожей. Я ее сдал около 2 ч. дня.

…У нас все по-старому. Студия строится, помещение роскошное, оживление и полная вера в дело. Начали репетировать две пьесы: "Калики перехожие", "Сверчок на печи" Диккенса. Леонидов ставит "Отелло" (в студии). Я буду играть "Гувернера" для фонда³. Готовится еще "Шоколадный солдатик" Шоу. Что делается в театре – не знаю. Там все подчистили, был капитальный ремонт.

Обнимаю, люблю нежно, скучаю, томлюсь в одиночестве… Благословляю. Детей крепко обнимаю.

Дорогая моя девочка Кирюля,

Поклон дружеский Марии Ивановне, Александру Георгиевичу и Москвиным.

Дорогая и бесценная Кирюля,

Скучаем о тебе. Нежно целуем.

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

С глубоким почтением и сердечной преданностью Ваш неизменный и восторженный почитатель

455*. Из письма к Л. Я. Гуревич

Спешу известить Вас, что Ваши выписки Мольера я сейчас получил¹. Как интересно! Я бесконечно благодарен и вместе с тем сконфужен Вашей добротой. Спасибо, спасибо.

Ждем в студию Вас и милого Петра Михайловича³. Помещение – чудесное, работают усердно:

2. Диккенса – "Сверчок на печи",

4. "Шоколадный солдатик" Шоу,

6. пьеса Уайльда,

8. "Нора" Ибсена.

Целую Вашу ручку и всем кланяюсь.

456*. К. К. Алексеевой

я совсем отбился от рук и бог знает сколько времени не пишу тебе. Причина – начало запоздавшего сезона. Пришлось репетировать во всех углах. На мою долю выпала самая ужасная работа – репетировать старые пьесы, вводить дублеров на место заболевших и потихоньку помогать тем ставрогинцам¹, до которых не успевает дотянуть руки Немирович. За это время произошло много. Даже не упомнишь всего. Писал ли я тебе, что Свободный театр открылся "Сорочинской ярмаркой"? Несмотря на много дефектов, там было немало хорошего и было очень приятно. Потом была и "Прекрасная Елена"² в постановке Марджанова. Это такой ужас, о котором вспомнить страшно. Это кошмар, дом умалишенных. Безвкусица, пестрота, богатство ослепительных декораций Симова, занавес Сомова, рыночные остроты, вроде: Елена Лебединовна (прекрасная Елена родилась от лебедя). Наконец, наступило время генеральных репетиций "Ставрогина" и сопряженных с ними волнений.

Сегодня, т. е. сейчас, сдал еще один экзамен. Гзовская играла Туанету. Очень хорошо, весело, с брио, имела успех, и это очень приятно мне. Да, забыл сказать, что в "Ставрогине" первым номером прошла мама⁴. Она всем очень нравится.

Опять меня оторвали, и письмо пролежало два дня. Кончаю сегодня. За это время от тебя я получил твое милое письмо, из которого узнал, что Васильевы берут с тебя деньги хотя бы за еду. Спасибо им. Это развязывает руки. Мое мнение – оставайся, раз что тебе приятно в Кисловодске. Душевно радуюсь тому, что ты рисуешь и поешь (счастлив, если в одном из этих искусств ты найдешь свое призвание). Нежно обнимаю и благословляю. В следующем письме опишу впечатление "Ставрогина".

457*. Г. Н. Федотовой

Гликерия Николаевна!

Низко кланяюсь Вам от себя, жены и детей, целую Вашу ручку и остаюсь неизменно и сердечно преданным

Поздравляю с прошедшим юбилеем незабвенного Михаила Семеновича. Спасибо за чудесные записки².

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

459*. А. Н. Бенуа

XI 1913

10/I – 1914 г.
 
10 января 1914

Простите мою слабость и верьте, что я отлично понимаю, что во всей этой истории – виноват я¹.

461*. Л. Я. Гуревич

Целый месяц ежедневно хочу написать Вам много и обстоятельно, но если прежде бывали свободные минуты, то теперь и их не находишь. Труднее же всего освободить свою голову от набитых в ней дум и забот, чтоб отдаться жизненным, а не театральным чувствам и делам. Сегодня, во второй картине "Хозяйки гостиницы", в которой я не участвую, нашлось это время для написания нескольких страниц. Пользуюсь этим для того, чтоб узнать: чем мы провинились и почему от Вас нет никаких вестей?

Что сказать о себе? Похвастаться не могу.

Работа становится все труднее и невозможнее. Опять нарождаются два театра, расколовшиеся из Свободного², и оба с помощью денежного соблазна сманивают тот недозревший материал, который начинает подавать надежды, а после ухода не оправдает их. Через год, испорченные, они опять начнут стучаться в двери театра. Подумайте – Коонен, которую сманили на жалованье в 6000,- теперь, после провала театра, остается на сто руб. в месяц. Это ужасно, что делают с бедной молодежью!

Целую Ваши ручки и шлю приветы дочке, сестре и братьям

462. М. П. Лилиной

Настроение кислое от реакции. Лежу на берегу моря, тепло, жарко. Много сплю. Сегодня приехала Любовь Яковлевна и привезла замечательный материал. Читаю его¹. По вечерам грозы. Море покойное, вероятно, ждет моего отъезда.

463*. Л. А. Сулержицкому

Только что отправил Вам письмо, как получил от Вас пьесу "Зеленое кольцо"¹. Спасибо. Жму руку.

Мои работы с Гуревич подвигаются. Мы выкопали необыкновенный материал.

464*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Пишу от имени всех, а не телеграфирую, так как телеграммы не доходят, а письма – доходят.

Мы здесь живем очень тревожно по случаю войны. Надо бы ехать е Россию, но там, кроме Каретного ряда, решительно деваться некуда, и боимся сесть на мель.

Наша колония здесь очень уменьшилась. Остались Качалов В. И., Гуревич и мы с женой. Где-то встретимся! Дети у Сулера на Княжей Горе, около Канева в Киевской губернии, а бабушка – на Кавказе.

Обнимаю Вас крепко за себя, жену, Качалова и Гуревич.

Дорогой и милый Лев Антонович!

Сидим и ждем известий от своей компании, так как в такие минуты надо съехаться и решать сообща. Санины (он, жена и сестра), двое Эфросов, Нина и Дима Качаловы уехали на юг не то Франции, не то Италии и там решают, где утвердиться для отдыха после лечения. Жена, Качалов, Гуревич и я кончаем лечение и ждем от них известий. Как только мы разыщем их, тотчас списываемся и съезжаемся. Будем телеграфировать о каждой новой остановке. Кроме того, выписываю денег сюда и жду их присылки, так как боюсь, что у многих из нашей компании деньги на выходе.

…Фантазия, перебирая все возможности, все время витает вокруг Вас. Как вам поступать в случае войны или революции? Ничего отсюда понять нельзя, но казалось бы, что лучше всего пока сидеть на месте и не двигаться. Даже если б была революция, все-таки в деревне, пожалуй, лучше, чем в Москве. В случае войны? – вот тут я начинаю теряться. Во всяком случае, условимся. Если б мы потерялись, где нам найтись? Три места: 1) Художественный театр, 2) Каретный ряд и 3) контора Т-ва "Владимир Алексеев". Вот где мы будем узнавать друг о друге и одновременно в три места и будем посылать письма.

Еще забота – бабушка на Кавказе. Как быть с нею в случае…?!!!

При сложившихся обстоятельствах надо иметь кое-что про запас. В случае каких-либо недоразумений обращаться можно за советом: Владимир Сергеевич Алексеев, Александр Иванович Шамшин, Николай Васильевич Егоров (Т-во "Вл. Алексеев"), Стахович, Немирович-Данченко. Адрес Стаховича: Елец. Пальна. Адрес Немировича: Екатеринославской губернии, почтовая станция Больше-Янисоль, имение "Нескучное", Немировичу-Данченко.

Внутри себя – я не верю тому, что все, что я пишу, осуществится, так что не очень смейтесь надо мной.

Пока обнимаю Вас нежно и любовно, и люблю, и обязан больше, чем когда-нибудь. Вы поймете, что в том настроении, в котором мы сейчас находимся, наши благодарность, надежда и вера в Вас удесятеряются. Низко кланяюсь и Ольге Ивановне за ее гостеприимство и заботы, которые теперь особенно дороги. Нежно обнимаю Кирюлю с Игорьком. В случае серьезного поворота жизни – вот случай показать и мужество и самостоятельность, которой они справедливо добиваются. Как только выяснится положение – телеграфирую. И если дело повернется в благоприятную сторону, сейчас же телеграфирую детям о выезде за границу.

Почему я пишу Вам, а не детям – понятно. Но кроме того, может быть, Вы не захотите и показывать им моего письма, чтоб не ронять хорошего настроения.

Autriche, Marienbad. Hotel "Casino" Alexeeff.

Всякое мое слово не принимайте как какое-нибудь определенное указание. Я издали могу очень ошибаться. Вам виднее, что делать, на месте. Вам и книги в руки.

466*. Вл. И. Немировичу-Данченко

Берн

Только что приехали в Берн после немецкого пленения и всевозможных романтических и мелодраматических приключений, которые следует изобразить на экране синематографа.

Как же быть с театром!!! Вся труппа здесь. Качалов, Массалитинов, Подгорный, Халютина, Лилина, я – здесь. Раевская только что уехала в Италию, Леонидов – тоже, кажется, в Италии. Быть может, настал тот момент, когда надо радикально изменить весь строй театра?! т. е. переходить на студийно-гастрольную систему? Издали могу только сочувствовать Вам и болеть за Ваши волнения. Здесь же, после всего пережитого гонения, пленения и унижения, ни о чем нельзя думать, как только о средствах вырваться из этой дикой Европы.

Дай бог Вам сил и мудрости. Рад бы помогать и быть около Вас, но когда и как увидимся?! Спасибо за телеграмму из Севастополя. Мы много раньше усиленно думали, как выбраться, но поезда уже не ходили благодаря потихоньку начавшейся мобилизации.

Пока до свидания. Обнимаю.

467*. В. С. Алексееву

Берн

Кому мне писать, как не тебе. Хотя я знаю, что твое положение еще ужаснее, чем наше. Твои дети на войне, а мои – одни, в пространстве. Что с ними – не знаю, а быть в неизвестности в нашем положении – ужасно. Мы попали в такую западню, из которой один выход – броситься на верную смерть, которую мы только что чуть было не встретили. Мы были в Германии арестованы и объявлены в Линдау военнопленными. Потом смилостивились, отправили нас в Швейцарию, которая не хотела нас принимать, и 3 дня мы жили в полуплену и думали, что нас отправят назад в крепость немцев (Линдау). После усиленных хлопот нас выпустили, и мы добрались до Берна, где посол и прочие власти. Но… несмотря на аккредитивы – денег не выдают. Я был запаслив и при первых слухах о войне забрал по аккредитивам 3000 франков. Но и их не меняют на швейцарские деньги. Здесь мы будем хлопотать о том, чтобы нас отправили в Россию на пароходе, или, когда так или иначе добудем денег, попробуем через Италию выбраться в Россию. Но – понять пока ничего нельзя. Сегодня, допустим, с уверенностью говорят, что есть путь через Дарданеллы, а завтра оказывается, что они заперты и минированы. То же и относительно пути через Румынию, которая, оказывается, теперь уже заперла границы для России. Здесь оставаться тоже нельзя, так как Швейцарию могут запереть и ждут голодовки.

Я понимаю, что у вас происходит. Ты разорван на 10 частей, Шамшин – тоже, особенно если Тихон Александрович взят в солдаты. Николай Васильевич Егоров тоже разорван, но к кому же мне обратиться, кроме него или Василия Петровича Телепнева, для того чтобы как-нибудь устроить материальные и другие дела детей. Прежде всего, казалось бы, надо вытребовать детей в безопасное место. До сих пор мне казалось, что Киевская губерния – безопасна, но с объявлением войны Австрией она двинется по направлению к Киеву, и я больше всего боюсь, что они, не следя за политикой, дождутся последнего момента, то есть бегства, паники. И потому главная моя забота – заблаговременно укрыть их в безопасном месте. Куда? Казалось бы отсюда, что в Москву. Я думаю, что неприятель не решится проникнуть туда и повторить наполеоновскую ошибку. Очень прошу Николая Васильевича или Василия Петровича переслать им денег на переезд. Сколько? Если путь свободен, то поменьше (но с запасом), если путь не свободен – побольше; 1000, что ли! Если и пересылка затруднена, тогда надо будет послать с нарочным. Прошу также Николая Васильевича и Василия Петровича вызвать в контору мою горничную – Дуняшу и условиться с ней о том minimum'e для их прожития и содержания квартиры. Пусть она попросит Маркова (домохозяина) отсрочить плату за квартиру до моего возвращения (ведь найду же я какой-нибудь исход из критического положения и выберусь отсюда!) Главное, чтобы была квартира, где дети, бабушка и семья Сулержицких могли бы жить… Ну, а если банки выдают деньги по рублям, как здесь у нас – по франкам? Тогда приходится только думать о голодной смерти и предупреждать ее… и в этом случае полагаться на совесть и практический опыт твой, Николая Васильевича или Василия Петровича.

Очень прошу Николая Васильевича или Василия Петровича вызвать Киру и Игоря и помочь им в устройстве их бюджета, то есть объяснить, что они могут получить за это время и на какие средства в месяц они могут жить…

Это письмо надо бы как-нибудь дать прочесть детям, Сулержицкому, в театре (Немировичу-Данченко), дома, то есть Дуняше (но на Кавказ Ольге Тимофеевне не посылать).
 
Теперь какие наши планы, как вернуться в Россию. Для этого мы сидим здесь, так как в Германии ничего понять нельзя. Лучше всего можно иметь сведения в Милане, но еще вопрос, можно ли переехать ее границу, которая сейчас укрепляется, а во-вторых, по выезде в Италию – можно ли будет вернуться в Швейцарию, если там нас будут гнать. Сейчас Качалов хлопочет и о том и о другом, то есть и о праве выезда и о возвращении, но неизвестно, удастся ли ему это и будут ли осуществимы и действительны все эти бумаги, визы и проч. формальности здешних русских, швейцарских и других властей. Пока будем выяснять положение вещей здесь, так как здесь административный центр. Беда в том, что сейчас еще ничто не выяснилось и мы абсолютно ничего не знаем о том, что происходит в России и других странах. Здесь ведь та же Германия, и мы ее враги. Конечно, нас теперь не гонят, как паршивых, загнанных, затравленных собак, как это было в Мюнхене, Линдау; но… здесь нас не любят, и это очень тяжело. Но плюс здесь тот, что мы понимаем друг друга, а в Италии мы ничего говорить не можем и лишаемся языка. Кроме того, здесь два санкт-петербургских юриста – Раппопорт и Исайченко. Они лучше меня разбираются в положении. Корабли, на которые будут отправлять бесплатных русских, – очень дешевенькие и плохенькие. Для дорогого и хорошего надо достать деньги. Временно ли прекратили выдачу по аккредитиву и размену денег, или нет – вот вопрос первенствующей важности для нас. Прикажи телеграфировать сюда, можно ли перевести (и есть ли деньги для перевода сюда). Адрес для телеграмм лучше всего такой: Suisse, Berne, Pension Eden-pour, m-r Rappaport – для меня. Пока мы живем в плохеньком пансионе Montanо (на Ziegler-stra??? Опять эта буква!e) и платим 4 1/2 франка с персоны (tout compris {за полный пансион (франц.).}). Но… скоро цены будут возрастать… Сейчас говорят, что Америка организует перевозы русских под интернациональным флагом. Вот это было бы солидно, так как теперь при всех других комбинациях – 90% вероятности попасть в руки неприятеля и быть высаженными на турецкий берег, что и произошло на этих днях. Бедные Качаловы и другие принуждены решиться на такую опасную авантюру, а я с женой должны сидеть пока здесь, до нового (быть может, еще более опасного) случая. Это письмо я посылаю с Качаловым. Тороплюсь кончить его, так как он скоро уезжает. Не откажись приказать кому-нибудь сказать по телефону в театр Немировичу-Данченко, в контору – Шамшину, ко мне домой – Дуняше. Пусть приедут к контору те, кто интересуются моей судьбой, и прочтут письмо. После этого письмо надо отправить Сулержицкому для прочтения детям (направить ему, а не прямо детям, так как я не знаю их состояния и боюсь взволновать).

Если увидишь детей, скажи, что они, больше чем когда-нибудь, являются целью всей нашей жизни. Мы рвемся к ним, но чтоб они были спокойны,- от экстаза и безумия мы себя охраняем и зря не бросимся, зря рисковать жизнью не будем, тем более что не мы теперь владеем своей судьбой, а она нами. Всем родным, театральным друзьям и знакомым шлем самые теплые, любовные чувства и от всей души любим и жалеем. Страдаем за всех.

Если возможно, прислать из моих денег тысяч 5-10 франков (хорошо бы швейцарских).

Если на P. R. нельзя, то по следующему адресу: Suisse, Berne, Zieglerstra??? опять буква e, Pension Montano.

468*. Вл. И. Немировичу-Данченко

После Вашей телеграммы в Мариенбад¹ бесконечные препятствия мешают возвращению в Россию. Если бог поможет, вернемся в конце нашего сентября. Телеграфируйте Ваши планы. Сегодня открытие сезона². Мыслями, душой со всеми вами.

16 сентября 1914

Дорогая Любовь Яковлевна!

От Вас не получали никаких известий и потому через каждый час вздыхали и говорили: "бедная, бедная Любовь Яковлевна!"

Душевно болеем за Вас, узнав о судьбе Вашего бедного брата. Это временно, по случаю войны.

Напишите о себе. Кланяемся, помним, любим.

470. Л. Я. Гуревич

Дорогая Любовь Яковлевна!

Открываем возобновлением "Горя от ума" (Добужинский исправляет прежнюю постановку)¹.

Третья постановка – Пушкина: "Каменный гость", "Пир во время чумы" и "Моцарт и Сальери" ³.

"Осенние скрипки", вероятно, останутся в студии ⁴.

Забыл написать. Весь наш багаж нашелся. Он был разыскан в Мюнхене – гостиница "Roter Hahn", a потом переслан в Линдау экспедитору, у которого он пока и застрял. Хлопочем получить багаж, но, пожалуй, до окончания войны это не удастся. Жена подробно пишет Вам об этом.

Что сказать о себе? Война так давит меня и всех, что приходится из последних сил напрягаться, чтобы работать в искусстве, которое стало таким лишним, ненужным.

Очень понимаю Вашу боль за брата и не нахожу слов, чтобы утешить Вас. Вспоминая все муки, которые переживают теперь миллионы людей из-за Вильгельма Преступника, начинает казаться, что судьба Вашего брата сравнительно терпима. А пройдет война, и надо думать – его вернут. Все это, конечно, плохо утешает…

Дорогой Сулер.

Так понятно, что Художественный театр хочет иллюстрировать мощь России, для чего и нужны единение, золотые ширмы, большая толпа, мощный звук и гений Грибоедова. Художественный театр славит союзника, который, подобно Бельгии, воюет ради идеи мира и международных законов, которые только одни могут уничтожить в будущем войну.

472*. M. E. Пятницкому

Очень тронут Вашим вниманием и присылкой карточки на концерт крестьян. Если мои дела освободят меня на указанные Вами дни, доставлю себе огромное удовольствие побывать на Вашем концерте. Желаю Вам искренно полного успеха в Вашем симпатичном деле.

473*. К. К. Алексеевой

Залаживал Пушкина¹, много играл; вот почему не писал эти дни. О чем тебе интересно знать? Во-первых, о войне; во-вторых, как прошел "Пазухин"²; в-третьих, о кукольной выставке. Вот, кажется, и все, что было интересного за это короткое время. О войне говорят много и без толку. Решили, что Варшаву отдают, и очень волновались этим. Потом ходили сплетни, что уже там учреждена милиция. Оказалось, что милиция уже давно разрешена, а не по случаю сдачи Варшавы, которую и не намерены сдавать. Теперь оказывается, что о милиции хлопочут, но что ее еще нет. Сегодня говорили в театре, что какой-то важный военный, приехавший только с войны, говорил, что это время ничего сообщать не будут (или, вернее, будут сообщать пустяки), так как боятся разглашения тайн, даже среди самого штаба, но что будто надо ждать в скором времени радостных известий и что наша тактика – гениальна будто бы.

– Зачем изображать на сцене негодяев? Надо изображать только прекрасных людей… и т. д.

???? тут д.б. рисунок (в книге стр.604)

Жму руку и обнимаю Александра Георгиевича. Целую ручку Марии Ивановне. Очень сконфужен, что не простился с ней.

11/XII

Дорогая Любовь Яковлевна!

1) Получил посылку с копиями выписок Риккобони и К^{0 1}. Вспоминал, как мы хорошо с Вами работали и как все плохо кончилось. Спасибо, и простите за хлопоты.

Если особа, которая занята была выписками, свободна, быть может, она могла бы продолжить начатую работу по изысканию материала в историческом порядке? Это могло бы помочь и ей в трудную минуту и принести большую пользу книге, которая никак не может появиться на свет божий.

Работается очень тяжело. Во-первых, нервы в отвратительном состоянии. Сна нет, играть трудно, все время тревожные состояния и кошмары наяву. Сильно я себе попортил нервную систему за это лето. Но, конечно, я не смею жаловаться и считаю себя счастливцем, когда думаю о том, что переживают другие, почти все.

Относительно багажа только что получили сведения от экспедитора нашего товарищества, который принялся за порученное ему дело со всем пылом, так как он делает большие дела с нами. Багаж цел и находится в Линдау. Экспедитор советует перевезти его до окончания войны в его швейцарское отделение (в Базеле). Отправлять немедленно он не советует по двум причинам:

Читал Ваше описание наших заграничных мытарств (1-ю часть) и сегодняшнюю статью в "Русских ведомостях" ² (и то и другое – понравилось).

Целую ручку Вашей матушке, а братьям и сестрам шлю поклоны.

475*. Н. Ф. Скарской

посылаю целый ряд неудачно выбранных стихов и лист, в котором расписывались артисты, оповещенные о Вашем поручении¹. Пусть это служит доказательством того, что я исполнил Ваше желание. Отзовутся артисты или нет – уж не от меня зависит.

1914 11/XII

Дорогой Александр Николаевич!

Мне остается извиняться, что я и делаю.

Эту черную работу я умею делать только своими, долгими годами выработанными средствами. Если это Вам мешает, готов еще больше сузить свою роль до обязанностей простого репетитора¹. Но для этого мне надо иметь точные Ваши указания.

Не знаю, как звучит мое письмо, но прошу Вас верить тому, что оно лишено всякой обиды и дурного чувства.

Если Вы решите сделать репетицию завтра, то позвоните по телефону Дмитрию Лубенину (27-84) и велите вызвать Гейрота и меня. Куда? Или ко мне на квартиру (не раньше 1 1/2 ч. дня), или в театр, или в студию (тоже в это же время (1 1/2 ч. Дня)).

9 января 1915

Дорогой Владимир Иванович!

Даю Вам слово, что я, больше чем когда-нибудь, стараюсь держать себя в руках, отворачиваюсь от того, с чем не мирится моя душа, запираюсь в своей уборной, стараюсь безропотно исполнять все, что мне предписывают, и не даю распускаться своим нервам, которые, как никогда, пришли в отвратительное состояние. Все это я делаю под впечатлением войны, т. е. стараюсь делать именно то, о чем Вы писали в телеграмме. Очень огорчен тем, что, очевидно, мне это не удается.

К. Алексеев

23 марта 915

Воистину воскресе!

Пушкинский спектакль обложили с особой злобой и ядом, а меня даже освистал какой-то футурист, очевидно. Публика, перед которой я играю уже 25 лет, даже и не протестовала. Было очень больно, но я тотчас вспомнил о вас всех, и всю обиду как рукой сняло. Что сказать Вам о Пушкинском спектакле. Много красивого и хорошего. Громоздки декорации. Спектакль тяжеловат. Не у всех удачны роли и образы. Еще тяжело переживается, отчего лишние паузы и стих пропадает. Моя роль Сальери совсем сырая, и даже рисунок не определен. В один спектакль я его играю в одном гриме – доброго борца за искусство и бессознательно завидующего. В другом играю с новым гримом – ревнивца с демонизмом, вызывающего бога. Работа была большая, трудная.

Обнимаю Вас, а семья шлет приветы.

28 марта 915

Христос воскресе! Во время первого звона думали о Вас и о Вашем всегдашнем внимании к нам. Помните, за полчаса до первого петроградского звона – подают милое письмо и большой пакет? Во все эти годы это было первым пасхальным приветствием. Мы ценим и помним Ваше всегдашнее внимание, но, как добрые старые москвичи-полупровинциалы, не находим настоящей формы и пропускаем удобные случаи высказать то, что постоянно просится из души. Вот и теперь, не вовремя расписался, так как у меня к Вам дело. Я исполняю свою обязанность и отдаю Вам отчет о Рустейкисе, которого Вы поручили нам¹. Прежде всего – спасибо Вам за него. Думаю, что из него выйдет большой толк. Он прошел хорошо. Рецензий я сам не читал (уж очень ругаются), но мне говорили, что в главных газетах его похвалили и приняли, ну, а что пишут уличные листки – не все ли равно? И публика его приняла и очень хорошо слушала, несмотря на акцент (в Пушкине). Он волновался, но хорошо владел собой. Во втором спектакле ему стало так уютно на сцене, что он от удовольствия отдался целиком своему чувству и начал купаться в своем приятном самочувствии, отчего получились огромные паузы, лишние и томительные, разбивающие стих; и тем не менее публика молча и очень внимательно слушала. Обаяние его несомненно и всеми признано. Он туго поддается дисциплине, но понемногу сдается и подчиняется. Недавно, на первой черновой генеральной, у нас была большая стычка. Он плакал, но очень скоро сдался, понял свою ошибку и сознался в ней хорошо, просто, без будирования. У него хороший характер, хотя он и не без литовской хитрости. В труппе он также принят. Материальное его положение урегулировано. Он получает теперь около 160-170 руб. в месяц при окладе в 12 мес., т. е. при годовой службе. Пришлось прибавить ему на содержание родных.

480. А. Н. Бенуа

Дорогой Александр Николаевич!

Спасибо за то, что вошли в положение актера с придурью.

Покаюсь Вам.

Второй акт играл так же. На этот раз шипения не было, а был какой-то общий шорох по окончании и попытки аплодировать. Так можно играть раз 10 на дню. Москвин и другие – одобряют. (Ради ободрения?!!!) Теперь мне остается одно: это самое оправдывать настоящим жизненным чувством ².

Обнимаю Вас, целую ручку Анне Карловне и всему дому – поклон.

Глубокоуважаемый Владимир Аркадьевич!

Чехов говорит про прессу и публику: "Когда хвалят, приятно, а когда бранят, то два дня чувствуешь себя не в духе"² И мы два дня чувствовали себя не в духе, тем более что публика была очень навинчена, вооружена против спектакля и демонстративно кашляла и не слушала. Теперь все входит в норму, публика отлично слушает и начинает хвалить спектакль. Первое время, вероятно, рецензии отразятся на сборах, как это всегда бывает в нашем театре, но к будущему сезону – надеемся – спектакль полюбится публике и утвердится в репертуаре.

Но на этот раз мы будем чувствовать себя не в духе лишь один день. Конечно, в спектакле много недостатков и до многого мы не доросли. Но в годы войны хотелось оправдать себя большой и важной работой и, если мы пострадали за это,- ничего, и даже хорошо пострадать в тяжелые годы всеобщего бедствия.

Готовый к услугам

NB. Я получил ваше письмо только сегодня утром, т. е. с большим опозданием.

11-IV -915 Москва.

Не зная Вашего адреса, шлю письмо через Любовь Яковлевну, чтобы поблагодарить Вас и Михаила Николаевича за новые доказательства Вашей сердечности, внимания и постоянного ободрения¹. Чехов сказал: "Когда хвалят, приятно, а когда бранят, то потом два дня чувствуешь себя не в духе". И я чувствовал себя два дня, как полагается, не в духе после потока ругани. Конечно, временно мне трудно играть Сальери с прежним жаром, так как приходится бороться с предубежденной, навинченной прессой публикой, которая демонстративно кашляет и часто не дает говорить, чтоб показать, что и она понимает в искусстве. Однако, слава богу, постепенно публика начинает забывать рецензии и становится внимательнее. Удержится ли спектакль на репертуаре – пока неизвестно, так как предубеждение против спектакля очень велико и все хотят видеть в Пушкине только звучные стихи, совершенно не интересуясь и даже не подозревая о тех недосягаемых глубинах, которые волнуют тех, кто заглянул глубоко в душу Пушкина.

От всего сердца шлю самые лучшие пожелания Вам и Михаилу Николаевичу. Благодарю Вас обоих и верю в то, что больной заставит себя поправиться как можно скорее. Дай бог Вам всего доброго.

Милая и дорогая Маруся!

Поэтому нежно обнимаю тебя, благодарю за все красивое, что было, за все доброе и сердечное, за умное, за жертву, за заботу и мучения во время тифа.

…Все это время были очень заняты. Во-первых, с колонией. Надо было развязать руки Сулеру и решить его участок, чтоб он мог начать строиться. Для этого приходилось собираться всем присутствующим пайщикам (Бурджалов, Подгорный, Калантаров, я, Сулер, Сац и прочие) в самой Евпатории; в другой день – поехал туда, и там размеряли и планировали на месте. Пробыли целый день. Ходят все там (мужчины) в одних штанчиках. Женщины – босые. Все делают сами, т. е. и уборка и стройка. Сложили из камней стены, сами покрыли бетоном, в окнах вместо рам – полотно; и там, в таких шалашах, живут. Премило устроились, уютно. Болеславский с Ефремовой – в одной комнате, Тезавровский с художником Либаковым – в другой комнате, Сулер с семьей, Соловьева и Бирман живут рядом на очень приличной даче. Там пробыли до ночи.

И весь кабаре вышел очень нехорошо. Все это было скучно, неталантливо, пошло и нехорошо, несерьезно по времени. Целый вечер и день после я чувствовал себя нехорошо, и те, кто понимает что-нибудь, избегали встречаться со мной. А в газетах – местных, конечно, – расхвалили¹. Обрываю письмо, так как боюсь, что оно залежится.

484. Из письма к М. П. Лилиной
 
Июль 1915

…Здесь можно бы было заниматься, особенно когда разъедутся все, но я стал бояться одиночества и потому не остаюсь здесь.

Обнимаю тебя, очень люблю и искренно нежно тоскую. Играть и репетировать совсем не хочется еще. Нежно целую.

485. Из письма к М. П. Лилиной

Пальна

Спасибо за письмо и телеграмму о приезде Киры. Я послал тебе отсюда 2 или 3 письма и 1 телеграмму. У нас холодно, дождь. Вчера нельзя было выходить, а сегодня – в пальто и калошах. Тем не менее русская деревня – хорошая вещь. Пальна – очаровательная красавица. Я здесь высыпаюсь, так как в 10 ч. все расходятся и в 11 ч. я уже тушу свечу, а встаю в 9 ч. утра. Под утро, правда, час, другой не сплю, как всегда.

Были раз у соседей, т. е. у вдовы Александра Александровича Стаховича и у Софьи Александровны Стахович (не люблю ее). И так протекает мирная жизнь. Скучно, но очень полезно. Для здоровья я не раскаиваюсь, что приехал сюда, но на душе – так тоскливо и одиноко… Каждый раз довожу письмо до последней минуты – оказии и потому забываю написать всякие нежности Ольге Тимофеевне. Как ей не грешно сомневаться в моей сыновней любви к ней. Нежно ее целую и советую подольше прогостить в Ессентуках, раз что она там, переехать в Кисловодск, так как в Москве с беженцами и всей суматохой войны теперь прескверно. Обнимаю и нежно люблю тебя и Кирюлю. Поклон Качалову, Васильевым, Зерновым.

2 августа 1915

Дорогая Маруся.

487. А. Е. Молчанову
 
13 сентября 1915

Смерть дорогой незабвенной Марии Гавриловны – новое общее наше горе среди неисчислимых бедствий, нами переживаемых¹.

Поэтому обращаюсь к Вам с почтительной просьбой: передать на доброе дело, по Вашему усмотрению, нашу маленькую лепту в размере двухсот рублей (200 р.), которые будут, с Вашего разрешения, переданы Вам отделением моей конторы в Петрограде.

1915 -13 -IX. Москва

Телеграмма

Преклоняясь перед талантами, какими одарил вас гений России, мы несем вам и чувства благодарности за огромный настойчивый 25-летний труд для процветания русского искусства.

Глубокоуважаемый Владимир Аркадьевич!

Я задумал устроить целый ряд благотворительных концертов в пользу жертв войны, чтоб хоть как-нибудь откликнуться на события. Концерты обычного типа – надоели; надо обновить программу, без чего не будет сборов. Делались опыты и в вокальной части программы. Ими заинтересовался П. С. Оленин¹ и просил пустить его на репетиции. Потом ему пришла мысль – распространить занятия на молодые силы Вашего театра. Боясь недоразумений, я предварительно просил достать от Вас разрешение. Оно любезно дано Вами, и я познакомился с молодыми певцами оперы. Была назначена первая беседа, на которую, неожиданно для меня, пришли многие свободные премьеры и премьерши. На второй беседе к ним присоединились еще некоторые. Должен признаться, что я был умилен вниманием, интересом и простотой, с которыми все отнеслись к делу. Но из этого нельзя еще делать многообещающих выводов. Очень многие возьмут то, что им придется по душе, и отойдут. Одним из них уже поздно переучиваться, другим – нет времени, третьи – поняв умом, подумают, что они уже усвоили все, что нужно. Но в нашем деле понять – значит почувствовать, а это и трудно и долго. Наконец, многие не захотят усложнять обычную работу новой, психологической. Ведь актеры очень прилежны на всякую механическую работу на сцене и очень ленивы на душевную – волевую. В конце концов, я думаю, останется несколько человек. Это будут немногочисленные, но ярые поклонники нового направления. Их-то и можно будет довести до конца. Но результаты скажутся не скоро – через 2, 3 года. Как распорядиться в будущем с этим ядром, решать теперь преждевременно.

Еще раз благодаря Вас за доверие, я прошу Вас поверить моему искреннему уважению и сердечной преданности.

490*. А. Н. Бенуа

5 января 1916

Дорогой Александр Николаевич!

Теперь увлеклись "Селом Степанчиковым" Достоевского, из которого выходит прекрасная пьеса (не переделка). Чехов играет Фому, я – дядюшку, Берсенев – племянника, Мизинчиков – Шахалов (принят в труппу), Гейрот – Обноскина, Сашеньку – Дурасова, Татьяну Ивановну – Коренева, гувернантку – Сухачева или Крыжановская, генеральшу – Бирман, Пе-репелицыну – Успенская⁴.

Я даю уроки (так называемой системы) в Большом театре?!! Вышло совершенно неожиданно. Мне нужны были певцы для обновленной программы концертов, над которой мы работаем. Предложил, с разрешения дирекции, молодежи Большого театра. К удивлению, на первый же урок собрались все премьеры и так увлеклись, что теперь не выпускают меня. Не думаю, чтобы увлечение продлилось долго. Большинство отпадет, и останутся 2-3 человека, с которыми, быть может, удастся сделать что-нибудь.

491. Л. Я. Гуревич

5 января 1916
 
Дорогая и милая

Пока пишу два слова. Играю днем и вечером.

Спасибо за письмо. Часто думаю о Вас. Вспоминаю Мариенбад. Тоскую о начатой вместе работе.

Ждем больше призывов. Не знаем, с кем и что ставить. В материальном отношении – сезон бешеный. Полные сборы, но это не радует. В студии работа идет. Сыграли "Потоп". Готовят два спектакля Чехова (водевили и миниатюры). Принимаемся за "Село Степанчиково" Достоевского. Фому – Чехов, я – дядюшку. Выходит чудесная пьеса.

Целую ручку. Всем кланяюсь – маме, дочери, сестре, братьям. Душевно преданный

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Кроме того, спешу сообщить Вам, что я сделаю невозможное и добуду несуществующий билет на премьеру, которую к слову сказать, мы считаем лишь одной из неудачных публичных проб. И чем сложнее внутренний план роли, тем труднее выполнить его, тем неудачнее публичная репетиция.

31 – I – 916 Мскв.

Дорогая Любовь Яковлевна!

Призывают Игоря, и у меня в мозгах не могут соединиться эти два представления – полубольного ребенка и безжалостного к врагам воина. Живу надеждой, что доктора поймут эту нелепость подобного соединения и освободят его, так как он действительно никуда не годится по здоровью. Оказывается, что у него и сердце слабо, и в легких выдыхи, и желудок никуда не годится, и расположение к аппендициту. Какой же это воин? Пока живем и ждем.

Итак, ждем Вас сюда. В самом деле, приезжайте. Посмотрите "Потоп", "Будет радость" и сговоримся о выписках.

Напишите еще несколько слов о своем здоровье, оно нас очень беспокоит. Знаете, ведь одно из лучших средств для невроза сердца – переменить обстановку… Приезжайте же в Москву.

В этом году Леонидов ничего не делает и отдыхает без работы, по болезни. Он, как недавно оказалось, принялся за эту-работу. Читает, собирает. Всего того, что Вы достали, он не знает, и я, конечно, ему не говорю, но теперь у Вас и у него намерения сошлись, и я спешу Вас предупредить об этом вовремя, чтобы самому не оказаться перед Вами в ложном положении. Я вернусь к этому вопросу, когда мозги придут в порядок после волнений с Игорем. Очень хочу и мечтаю о нашей совместной работе. Знаю, что без Вашей помощи изучение истории актерского искусства не удастся произвести, и потому еще раз от души желаю, чтоб Вы скорее приезжали бы в Москву.

1916-12-IV

494*. Л. А. Сулержицкому

Я сейчас получил письмо от Владимира Ивановича, в котором он извещает меня о двух постановлениях Совета.

Второе: Совет просит Вас принять на лечение 500 рублей, которые я должен Вам послать, – но как? Я знаю Ваш ящик на почте, и туда я только что послал чек на 500 с чем-то рублей (моя часть по содержанию имения). По этому чеку надо получить в банке по моему текущему счету (у меня текущий счет в Евпатории). Чек послал заказным письмом. Получите ли Вы его? Напишите. Мой адрес: Ессентуки, санаторий доктора Пржисецкого (с 13 июня), до этого времени – в Москве.

Студию признали и в правлении театра и хорошо относятся к ней. Студийцы нормировали свое жалованье. Чего недостает до нормы, сравнительно с тем, что они получают в театре, будет ими получаться из доходов студии.

Может быть, послать с Хмарой чек?

30/VI 916.

Дорогой Игорек!

От Кирюли имели известие из Судака. Вот текст ее телеграммы: "Судак доехали хорошо. Остановились Морской уголок. Целую". От Сулера имею также длинное письмо, но оно какое-то странное и напугало меня. Бурджалов, который приехал оттуда, говорит, что он неважно себя чувствует, плохо выглядит и не поправляется.

Вчера из Ессентуков в Кисловодск уехал Рахманинов, а с неделю назад уехал в Крым Шаляпин. Мы с ними отлично проводили время. Гуляли, пили воду. К нам присоединялись Кусевицкий, Кошиц (от Зимина), Софья Федорова, Санины. Вся эта компания возбуждала внимание, это злило Рахманинова и радовало Шаляпина. Последний был в хорошей полосе и потому очень занятен и мил.

Обнимаю тебя нежно, как и люблю, поклонись Мише, Евгении Алексеевне, Алексею Александровичу, Марии Ивановне поцелуй ручку. Начинаем скучать по тебе.

Дорогой Владимир Иванович!

Я получил билет только на 17 августа и потому только 19-го приеду в Москву. 20-е, 21-е на устройство своих дел. Надеюсь с 22-го начать работу. Но беда в том, что я уже третью неделю хвораю желудком. Первое время перемогался на ногах, но дней пять-шесть лежу на балконе. Остановилось лечение, ванны, и это немного истощило накопленные силы. Делаю все, чтобы поправиться; мало того, вероятно, придется выехать больным, так как билет достать невозможно. Лишь бы только на ослабший организм не захватить простуду или заразу. Говорят, в Москве бог знает что делается. Со мной приедет Книппер. Жена приедет в первых числах сентября. Коренева – мечется с билетом.

Это очень приятно и ободрительно, что нас зачли во вторую группу по топливу¹.

Мой индиферентизм и проч. имеет свои причины. Не всегда же я был таким. Было время, когда и я горел. Но есть, прежде всего, коренное разногласие – и много других причин. У меня и у пайщиков – разные цели, разные дороги и разная (как бы это назвать?) этика, воспитание, культура, взгляды, привычки, натура.

Но бывают другие дела. Они гораздо меньше заботятся о самом деле, о его постоянном усовершенствовании, они боятся временного убытка переходного времени, так как их внимание не смотрит далеко вдаль и не идет дальше ближайшего операционного года. Стоит ли писать дальше, когда все понятно и сто раз уже говорено? У театра много достоинств сравнительно со всеми театрами не только России, но и всего мира, и то, что отличает его от других театров, то и удерживает меня у театра; но там, где расходятся наши цели и пути, там у меня единственное средство – закрывать глаза, не смотреть и проходить скорее мимо, умышленно развивать в себе тот индиферентизм, который дает мне возможность работать в разном по целям деле. Есть и еще причина, усиляющая все сказанное. Я обеспечен, другие – нет. Мне легко рисковать, другим – нет. Я как будто бы материально не рискую в деле, а другие как будто бы и рискуют. Я ношу очень опасный в данном случае ярлык – непрактичного, гениального путаника и пр. И правда, я непрактичен – для данного сезона и очень практичен – для будущего доходного дела. Понятно, что при таких условиях я не имею голоса (я его и не ищу, не думайте, что это намек). Между тем я понесу наибольшую ответственность в материальном отношении, так как я наиболее обеспеченный плательщик и завишу от банков и биржи. Для меня солидность и прочность дела важнее дохода ближайшего года. И тут наши интересы и задачи радикально расходятся со всеми другими пайщиками. Кроме того, мне, как коренному москвичу, окруженному традиционными предрассудками известной группы людей, от которых я и семья материально и иным образом зависим, – приходится быть щепетильным и в другой области так называемого общественного мнения: "que dira-t-on" {"что люди скажут" (франц.).}. A ведь этическая сторона стоит теперь в театре очень низко, и нередко приходится болеть, краснеть и попадать самому в отвратительное положение. Нигде не пьют и не кутят так, как у нас, нигде нет такого самомнения и презрения к другим и таких оскорбительных выходок. В казенных театрах это сглаживается бюрократизмом, а у нас этого, слава богу, нет, но нет и благородных традиций благородного дома. А вместе с тем – нами гордится Москва, и отдельным лицам приходится поддерживать престиж. И опять ряд компромиссов. То тут, то там выскакивают наши темные стороны, и надо нам затыкать эти дыры. В Ростове выпустили антрепренерскую афишу, которая ввела публику в заблуждение, и вот шерстяники пишут оттуда: "Скажите Алексееву, как же он позволяет своим актерам такое шарлатанство!" Опять конфликт. В конце концов создается глупое положение. 1) Фактически у меня никаких прав нет – ни голоса, ни административного и этического авторитета, ни власти, я могу просить и капризничать, а отвечаю – я, во мнении общества и Москвы. 2) Полное отсутствие времени, потому что я играю и режиссирую и тогда, когда нужно искать и работать для будущего (тогда я работаю на два, три фронта), и тогда, когда надо наживать деньги. 3) Я отвечаю и материально, что бы ни говорил Вам юрист. 4) По мнению и внешнему смыслу договора, я не несу никакой ответственности, и потому мне неловко распоряжаться чужим. 5) Когда нужно – меня выставляют, моим именем пользуются; когда не нужно – я даже не знаю о том, что делается за кулисами вразрез с моими обычаями, привычками, взглядами. Я часто прикрываю то, против чего борюсь. 6) Когда нужны подписи в банке – я их должен давать. Словом, я должен давать свое имя и на риск дела и на прикрытие того, чему я не сочувствую. 7) Когда же дело коснется того, что мне дорого, ради чего я отдаю свою жизнь, – тысячи невидимых нитей сковывают мои движения на каждом шагу. Так было с системой, так было с двумя студиями (не теперь, а прежде), так будет и с новой студией теперь³, так будет и при новых моих планах. И это естественно. То, что полезно для будущего, о котором я пекусь, – в большинстве случаев невыгодно в настоящем.

Резюме. По-моему, у Вас две ошибки, откуда и все недоразумения.

2) Вы боитесь выпустить власть из своих рук и хотите держать все большие и малые вожжи.

Об этом давно и честно предупреждал и, если бы не война, то принял бы и свои меры.

Многих очень люблю, но не со всеми и не со всем согласен.

О новом репертуаре поговорим при свидании, а кое о чем допишу завтра, очень устал сегодня.

Новые постановки.

Когда пойдут репетиции (публичные) "Села Степанчикова", не знаю, но сомневаюсь очень, чтобы это случилось через полтора месяца. Месяц уйдет, как всегда, на введение старого репертуара, особенно теперь, когда стольких надо вводить, когда нет ни одного приличного спектакля. Потом надо залаживать новые постановки. Потом надо шесть заседаний по уставному вопросу (ведь это целая неделя), потом надо будет каждый день играть, не меньше, чем в прошлом году, потом роль – почти как Штокмана, только без его 4-го акта, но с одной сценой такого же напряжения⁵. Плюс расширение сердца и аорты, плюс проклятая старость… и будет понятно, почему я так волнуюсь с реорганизацией дела и ищу выхода из тяжелого положения, которым я придавлен. У меня нет прежних сил, и они с каждым годом уменьшаются.

"Чайку" залаживать немедленно и без особых претензий, если не считать нескольких новых исполнителей и введения дублеров там, где исполнители, как, например, Лужский, отвлечены другой работой (Лазарев как дублер).

Умоляю только не трогать Крыжановскую.

Брать Качалова в эпизодическую роль гусара¹¹ в пьесе, в которой Вы сами сомневаетесь, – это расточительство не только артистическое, но и материальное. Ведь из-за этого станут "Роза и Крест", "Чайка".

То, что Вы говорите о Мережковском, очень интересно, верно и великолепно выражено. Я читаю это место часто и с удовольствием. Но тут звучит жестокий приговор и пьесе и Мережковскому. Его нужно в студию, и там переработать все. Если он на это согласен – чего же лучше? Есть надежда и артистический интерес. Относительно сезонных пьес и успехов – так точно как и относительно перекрашивания собак в енотов – Вы мое мнение знаете. Я считаю это очень невыгодным и для театра и для кассы. Но говорят, что без нового мы будем стары. Может быть. По моему внутреннему чувству, я бы предпочел и Андрееву и Мережковскому (повторяю, не знаю ни той, ни другой пьесы) "Волшебный корабль" сербского автора¹³. Эта пьеса хоть и не очень увлекает меня, а чем-то все время мучает. Хотя это и опера и мелодрама. А может быть, я так говорю, потому что очень хочу какой-то новой пьесы?! (Не затеряйте экземпляр и передайте его мне. Я хочу, чтобы в студии ее прочитали. Студийцы могли сыграть "Гибель "Надежды", а мы бы не могли этого сделать. Думается, что и эту пьесу могут сыграть они, а не мы. Нужно ли и полезно ли им ее играть – это вопрос другой.)

Люблю беседовать об искусстве, особенно с Вами, но – время, время, проклятое время: А надо, очень надо, но для этого прежде надо что-то повернуть во всем нашем деле. Заладить общую работу, и тогда можно будет в феврале ездить на один, два месяца в Кисловодск, репетировать там, иметь свою маленькую студию и разговаривать на воздухе об искусстве. Когда придет это время? Хоть бы дождаться.

Рабиндранат, Эсхил – вот это настоящее. Мы этого играть не можем, но пробовать надо¹⁵. Здесь авторы помогут.

Глубокое убеждение продолжает сидеть во мне. Поставить "Ревизора", "Грозу", "Лес", "Бешеные деньги", Метерлинка, "Преступление и наказание" и прочее старье несравненно выгоднее, чем Мережковского, Андреева и пр. Старье будет итти всегда, по 20 раз в год, а новости пройдут по одному году и по 50 раз. На протяжении десяти лет – что выгоднее? Тогда у нас не произошло бы такого банкротства в репертуаре 18-ти лет. Ведь нечего играть после восемнадцатилетней работы. Где же Андреевы, Чириковы и проч.? А сколько труда они стоили?

Относительно Асланова – Львова – поговорите с ним ¹⁸. Мне чудится, что ему хочется оглядеться. Неудачный и столь поспешный дебют может погубить его, и не для публики, а в самой труппе. Впрочем, я, говорят, слишком осторожен.

Одной из самых больших ошибок была бы отмена испытаний. Если не нуждаетесь в новых, необходимо хоть для проформы делать их. Что создавало традицию долгими годами, что постепенно проникало в сознание толпы, то должно признаваться одним из важных завоеваний. Огромная наша привилегия в том, что к нам идут, стремятся, что мы первые отбираем лучший материал, и этот наладившийся прилив нельзя обрывать. И то мы делаем слишком мало. Суворин, в оно время, публиковал очень усердно, и в результате у него всегда был прекрасный материал в школе. Даже у нас немало его учеников (хотя и перепорченных) – Чехов, Сухачева, Рустейкис. Теперь же нет (увы, большая ошибка театра) такого прекрасного питомника, как массалитиновская школа¹⁹. Театр поступил чрезвычайно легкомысленно, отнесясь невнимательно к возникающей студии. Во всех театрах открываются студии, а мы хотим уничтожить то малое, что делаем и что обязан делать наш театр в области заготовления новых сил на место слабеющих инвалидов. (Студии я не считаю, так как это моя инициатива.) В этом сказывается одна из главных причин падения театра и моего отчуждения. Но об этом в другом месте.

П_р_и_з_ы_в_н_ы_е.

Гейрот – мямля и все прозевает. Вы забыли, что он играет Моцарта, которого тоже придется заменять. Кем?… Шахалов? (тогда Леонидов – в "Пире"?!)²⁰.

Сулер. Я имею сведения о нем от доктора. Сулер может еще быть работником, но при условии долгого и систематического лечения, до конца. Если он приедет сейчас – через неделю или месяц он никуда не будет годиться. Повторится старое в гораздо худшей форме, и тогда наступит полная и непоправимая инвалидность. Вопрос жизни и смерти. Поэтому я взял на себя, на свою ответственность, и написал ему, что он не смеет возвращаться до тех пор, пока не получит на это соответствующее разрешение. Пока, до января, на Сулера рассчитывать нельзя.

Относительно старого репертуара не могу изменить своего прежнего укоренившегося мнения. Вводить Кудрявцева с пяти, шести репетиций – значит еще больше расшатывать пьесу. Надо заказать Кудрявцеву показаться в сценах Яши ²¹ в студии. То же велеть сделать и другим – Готовцеву, Чехову. Пока же Александров, даже еще более постаревший, полезнее в ансамбле, чем Кудрявцев – молодой. Идея Кудрявцева мне нравится, но боюсь, что он тяжел, фарсоват, грубоват для Чехова. (Вот Кривой Зоб – это уже наверное Кудрявцев.)

Очень бы хорошо, если б в "Федоре" и "Горе от ума" при репетициях вводили и наших массалитинцев.

Боюсь говорить о распределении, не имея ни списка в руках, ни всех соображений сезона театра и студии. Если же скажу наобум, будут говорить, что я же сам назначил то или иное распределение.

497*. К. К. Алексеевой

спасибо за твои письма. Они получены среди суматохи приезда и первых дней предстоящего долгого и тяжелого сезона. В Москве, после Кавказа, очень зябнется. Холодно, сыро, неприветливо. Я очень мерзну и уже простудился, заполучив солидный ларингит. Температура небольшая. Сижу дома, завидую тебе. Трудно прожить год без моря. Сезон предстоит неприятный потому, что опять придется пробавляться старьем. Одних забрали, другие сами пристроились на железных дорогах, [в] организациях и проч. С 6 ч. утра до 7 вечера они заняты и могут поспевать только к спектаклю. Когда же репетировать? Опять большая тяжесть сезона падет на нас, стариков. Но мы не жалуемся, так как время военное. Боимся только, что начнут брать и стариков, как, например, Москвина, Качалова. Ходят такие слухи. Но что же делать! Военные дела как будто бы идут недурно, но война продлится еще год и даже полтора. Опять, далеко в душе, начинаю волноваться за Игоря. Он до 8 сентября у Стаховича. Приехал было в Москву, собирался ехать в Евпаторию, а Дженечка Стахович уговорила его пожить с ней, и он, как говорит, с радостью согласился. Мама завтра утром приезжает в Москву. Бабушка, кажется, 7 сентября выезжает из Ессентуков. О Сулере плохие вести. Мало поправляется. Ольга Владимировна суетится. От брата в больнице, где она дежурит, в синематограф, а оттуда на репетицию. У Володи Гзовского оторвало его же собственной разорвавшейся пушкой локоть левой руки. Сейчас ему лучше, но начиналось гнилокровие.

Нежно обнимаю. Скучаю без тебя.

Дуняша хотела послать тебе одеколон, но его не принимают на почте, так как это спирт.

18 сентября 1916

Милый, дорогой Сулер!

Но главное вот в чем: боюсь, что у Вас дома холодно и что Вы простудитесь. Быть может, лучше, чтобы Вы приехали к нам. Не смущайтесь временем и звоните, хотя бы все огни были потушены. Лучше маленькая ночная интермедия, чем Ваша простуда.

Обнимаю и очень хочу видеть Вас. Постараюсь на минуту заехать завтра, если позволит погода.

Обнимаю и нежно люблю.

Дорогой Владимир Иванович!

Мое мнение Вы знаете, я не откажусь встать во вторую очередь,- с удовольствием; но, так как наша пьеса посажена раньше и должна раньше созреть, я не вправе отказываться и от первой очереди. В последнем случае – придется прислушиваться больше к нашим требованиям и иные Ваши репетиции переносить на вечер. Так, например, Качалов на предстоящей неделе свободен четыре раза. Шахалов по вечерам свободен, а если и нет, то ничего не стоит его освободить. В противном случае – нам надо переносить свои репетиции на вечер. Но тогда работа сильно затормозится. Я готов (как это ни грустно) и на замену Шахалова у нас, лишь бы только параллельные работы не останавливались и не стали бы опять говорить: "Вот видите, мы говорили, что невозможно…" и т. д. Все возможно, хотя бы ценой уступок…

6-го сцены Мизинчикова и Сережи, Насти и Сережи (Асланов. Желателен Берсенев).

П_р_и_м_е_ч_а_н_и_е.

В этом году он прекрасно работал. Отдался студии, и для этого ему пришлось отказаться от постороннего, довольно значительного заработка. Необходимо ему прибавить. Его труд большой, хотя и незаметный. Польза, приносимая им незаметно театру, также большая не только в педагогическом, но и в этическом смысле.

К Дейкун несправедливы. Она играет не свое дело, а в "Гибели "Надежды" (для молодой) я считаю ее исполнение удачным. У нее есть темперамент и теплота. Во всяком случае она одна оказалась годной для Манефы³ и, как-никак, смогла довольно прилично, без протестов, играть в абонемент. Это много. Кроме того, она исполняет обязанность старосты.

500*. К. К. Алексеевой

21 сентября 1916

Дорогая, бесценная Кирюля,

У нас одни разговоры: о мобилизации. Сейчас опять огромный набор. Кроме сотрудников, мастеров и пр. у нас берут Москвина, Массалитинова, Готовцева, Трушникова, Чехова (опять осмотр)¹.

Игорек вернулся и уже принялся за работу. Вид у него – неважный. По-моему, он мало поправился и провел лето нескладно. Покашливает, особенно по утрам. Приходится опять показывать его доктору.

Сулер приехал совсем больной. Он стосковался обо всех, и вокруг его дачи стали пошаливать. Убили какую-то барыню, и трупная вонь доносилась до их дачи. Все вместе заставило его бежать в Москву. Но, бедный, бедный – он очень, очень плох. Говорил, что много думал в Крыму о тебе как художнице, что написал тебе какое-то письмо… От тебя они получили письмо, когда садились, чтоб ехать в Москву.

501*. В. В. Лужскому

502*. А. Н. Бенуа

Москва
 
5 января 1917

Спасибо за Ваше хорошее письмо, которое я передам жене Сулера – Ольге Ивановне. Я не мог ответить Вам сразу, так как захлопотались с разными делами (посмертными) бедного Сулера; кроме того – праздники.
 
Еще в прошлом сезоне, во время генеральных репетиций "Потопа", Сулер занемог. С тех пор припадки уремии повторялись периодически через несколько месяцев, и не было возможности уговорить его уехать из Москвы. Ему советовали ехать к Батдаеву в Петроград, другие говорили, чтобы он ехал а тепло. Но Сулер был упрям и твердил, что через неделю после приезда в Евпаторию он будет совершенно здоров и посмеется над докторами. Однако его ожидания не оправдались. Летом он был очень нервен и чувствовал себя плохо. Припадки повторялись, как и зимой. И в августе был разговор о переезде в Кисловодск, так как море неблагоприятно отражается на здоровье больного. В сентябре Сулер стосковался по Москве, по театру и бежал из Евпатории под предлогом показаться докторам. Он явился в театр, потом в студию и через два дня уже вызвал припадок; наконец уговорили его сидеть дома, но он вызывал к себе из студии разных лиц и мечтал о постановке одной пьесы, хотя уже не мог ясно выражать своих мыслей: язык путал слова. Доктора потребовали строгого и систематического больничного лечения. Бедного Сулера перевезли в Солдатенковскую больницу, и он был этому даже рад первое время, так как дома его темпераментные дети не давали ему покоя. Но скоро терпение изменило ему, и он потребовал, чтобы его перевезли домой, где снова повторился припадок. И снова его отвезли в больницу. После этого припадка силы изменили ему, и он не мог долго вставать с постели. Мы устроили дежурство, и его навещали и развлекали актеры и студийцы. Сулер стал поправляться. Стал выходить на воздух и даже съездил домой повидать своих. Это было его последнее прощание с домом. Через несколько дней я поехал в больницу, чтобы его навестить; подошел к его комнате, а там – возня, суетня, пускали кровь, вся кровать и стена – в крови. Оказывается, что у него был жесточайший припадок. Это был – роковой и последний. После этого припадка, собственно говоря, Сулера уже не было. Лежал исхудалый, измученный полутруп, который не мог сказать ни одной фразы. Говорили только его выразительные глаза. И днем и ночью при нем дежурили его жена (неотлучно), студийцы, моя жена, жена покойного Саца, Москвин и я. Он все время и всем хотел что-то сказать и не мог. Призывали (для очистки совести) разных докторов, которые прыскали мускус и другие средства (для продления агонии!). Скончался он тихо. Сердце перестало биться, но он дышал еще около двух часов. Ночью, в 12 часов, его перевезли в студию и поставили в фойе. Эти два дня, которые он стоял там, были трогательны. Все точно сразу поняли – кто был Сулер и кого лишилась студия (и театр). Студийцы на руках несли его по всей Москве в польскую церковь. Там был целый концерт, так как певцы из Большого театра захотели принять участие в похоронах и пели целый ряд концертных церковных номеров. Все время на руках несли его обратно через всю Москву и похоронили на русском кладбище, где Чехов, рядом с Савицкой, Сапуновым и Артемом. В сороковой день мы устраиваем в студии гражданские поминки. Многие будут читать воспоминания о Сулере и петь его любимые музыкальные произведения¹.

Поцелуйте ручку Анны Карловны и передайте поклон Коке и всем дочерям от искренно любящего Вас

Глубокоуважаемый Нестор Александрович!

Если Вы и глубокоуважаемый Анатолий Федорович¹ сочли нужным предложить меня в кандидаты на получение звания почетного академика, – я не могу отказываться от предлагаемой мне чести.

Примите мои горячие поздравления с чудесным освобождением России и уверения в моем глубоком к Вам почтении.

Москва

Дорогой и глубокоуважаемый

Вернувшись в Москву из санатория, где я был у больного сына, я прочел любезно присланный Вами доклад, в котором Вы вместе с Анатолием Федоровичем Кони предлагаете избрать меня в академики по разряду изящной словесности. Высокую оценку моей деятельности и оказанную мне честь я не приписываю своим заслугам. Они преувеличены Вашею добротой и хорошим ко мне отношением. От всего сердца благодарю Вас и глубокоуважаемого Анатолия Федоровича. Не знаю его адреса и потому пока прошу Вас взять на себя роль посредника.

И это произошло благодаря Вашему старанию и инициативе. И за это земно Вам кланяюсь, дружески жму руку и шлю сердечный привет от душевно преданного и искренно уважающего Вас

505*. А. А. Шахматову

Я очень взволнован оказанной мне высокой честью избрания меня в почетные академики по разряду изящной словесности при отделении русского языка и словесности Академии наук.

Прежде всего, мне хочется высказать как Вам, так и всем Вашим товарищам по Академии, почтившим меня избранием, мою большую, идущую из глубины сердца благодарность. Усердно прошу Вас быть моим посредником для передачи моих чувств.

Поощренный вниманием Академии к моей деятельности, я с удвоенной энергией отдамся работе.

1917 г. 10 апреля

506. А. Ф. Кони

Анатолий Федорович!

Мне хочется от всего сердца поблагодарить Вас за Ваше неизменное доброе внимание к моей деятельности, не только теперь, но и в далеком прошлом, когда нашему театру приходилось с большим трудом завоевывать себе право существования. Ваше авторитетное слово давало нам веру, бодрость и защиту, а Ваши доброта и ласка поощряли нас к дальнейшей работе. И теперь новое доказательство Вашей доброты и Вашего внимания ко мне переполнило мое сердце чувством большой и искренней благодарности.

Извиняясь за задержку этого письма, я пользуюсь случаем, чтоб высказать Вам лучшие пожелания и уверить Вас в моем большом, искреннем уважении, почитании и душевной Вам преданности.

11-IV-917

Дорогая Вера Васильевна!

Сердечно сочувствую Вам. Чувствую, что Ваши нервы совсем истрепались. Да и понятно, Вы были в самой гуще революции и сидите в ней и по настоящее время. До сих пор не забыл, что было пережито мною в 1905 г. Не желая умалять важности и грозности времени, не желая утешать Вас, скажу, что я таю в себе хорошие надежды. Перерождение народов не может совершиться без потрясений. Конечно, Вы наблюдаете события близко, а мы лишь издали, и потому Вам виднее. Но… атмосфера, в которой Вы живете, делает Вас болезненно чуткой. У нас спокойнее. А потому хорошо, что Вы уезжаете из Петрограда. Приезжайте сюда, передохните, и тогда Вы лучше разберетесь в том, что происходит, и оцените события.

508*. О. В. Гзовской

Несчастливцев – "Лес".

Желаю Вам найти счастия в страданих искусства. Желаю Вам от души найти в будущем таких же искренних и любящих Вас друзей, которых Вы бросаете теперь.

Feci quod potui, – faciant meliora potentes {Я сделал все, что мог, – кто может, пусть сделает лучше (лат.)}¹.

13 сентября 1917
 
Дорогой Владимир Иванович!

Что касается до самолюбия и, в частности, до "Села Степанчикова", то беда в том, что я очень рад, что не играю, и теперь мечтаю только об одном: забыть обо всем, что было, и больше не видеть ничего, что относится к злосчастной постановке¹.

1917-15/IX

Дорогой Василий Васильевич,

Дело в том, что прошел слух, что 1 октября солдаты бросают ружья и уходят с фронта. Жена, по-видимому, поверила слуху и боится попасть в волну людского потока. Я советую Вам сговориться или пусть она Вам позвонит, я ей скажу.

Дорогой Владимир Иванович!

Мы знаем, что она прервалась для театра, всех нас. Мы всегда помним эту жертву.

[Далее следуют многочисленные подписи артистов Художественного театра.]

Дорогой Василий Васильевич!

11-го в 4 часа буду в театре.

Насчет обстановки "Вишневого сада" – я не понял того, что Вы пишете.

Комментарии
 
1*

Шлезингер Николай Карлович (1857-1929) – друг К. С. Алексеева (Станиславского). Изредка участвовал в любительских спектаклях Алексеевского кружка.

Чествование А. Г. Рубинштейна состоялось в день сто первого представления его оперы "Демон", шедшей в Большом театре в бенефис К. Ф. Вальца 22 сентября 1886 г. Станиславский вспоминает об этом вечере в книге "Моя жизнь в искусстве" (см. Собр. соч., т. 1, стр. 56-58)

2*

Письмо No 2 послано в Ялту.

¹Зина - Зинаида Сергеевна Алексеева, в замужестве Соколова (1865-1950), сестра Станиславского. Участница спектаклей Алексеевского кружка, впоследствии актриса и режиссер-педагог.

³Люба - Любовь Сергеевна Алексеева, в замужестве Струве (1871-1941) – сестра Станиславского.

Маня - Мария Сергеевна Алексеева (1878-1942), сестра Станиславского. В начале 900-х годов, во время гастрольных поездок своего мужа, тенора В. С. Севастьянова, выступала в операх и опереттах.

⁵ Станиславский окончил шесть классов гимназии при Лазаревском институте восточных языков. "Костя умолил отца не заставлять его оканчивать Лазаревский институт. Отец согласился, и через несколько месяцев Костя стал работать в конторе на золотоканительной фабрике",- вспоминает З. С. Соколова. (Золотоканительная фабрика принадлежала отцу Станиславского.)

Евгений Иванович - Венсан, гувернер братьев Алексеевых.

Торговые ряды на Красной площади в Москве были построены архитектором О. И. Бове в 1814 г. В 1886 г. по распоряжению Н. А. Алексеева ряды были закрыты, так как они пришли в ветхость. На их месте в 1893 г., по проекту архитектора А. М. Померанцева, были выстроены Верхние торговые ряды в стиле, имитирующем русскую архитектуру XVII века.

3*

¹Нюша - Анна Сергеевна Алексеева, в замужестве Штекер (1866-1936), сестра Станиславского. Играла главные роли в Алексеевской кружке. В Обществе искусства и литературы и в МХТ (1899-1903) выступала под псевдонимом Алеева.

Сережа - Сергей Алексеевич Кашкадамов (по прозвищу Сис), приятель Станиславского. Полк, в котором служил Кашкадамов, очевидно, стоял в Коканде (отсюда встречающиеся далее выражения: "кокандские похождения", "кокандский бас").

"Хорошая большая сцена имела газовое освещение, шелковый малиновый занавес с золотом вытканным рисунком и с золотой в четверть аршина бахромой внизу",- вспоминает З. С. Соколова (см. "К. С. Станиславский. Материалы. Письма. Исследования", М., изд. Академии наук СССР, 1955, стр. 380).

³Шидловский Э. А. - друг братьев Алексеевых.

Данцигер не расставался с веером, так как ему была поручена роль японского "министра на все руки" Пу-Ба в оперетте А. Сюлливана "Микадо, или Город Титипу".

На репетициях "Микадо" исполнители старались подражать японским жонглерам, их жестам, походке, манере носить и завязывать кимоно и т. д. Настоящие японские кимоно и веера были куплены в Париже. Декорации писал художник К. А. Коровин.

⁶Володя - старший брат Станиславского, Владимир Сергеевич Алексеев (1861-1939), впоследствии режиссер-педагог.

⁷Костенька - Константин Константинович Соколов (1857-1919), врач-хирург, муж З. С. Алексеевой. Талантливый актер-любитель. Участвовал в Алексеевской кружке. В то время разучивал партию Коко, обер-палача города Титипу ("Микадо").

4*

¹ В оперном театре С. И. Мамонтова гастролировали известные итальянские певцы.

³ В 1881 г. Станиславский был распорядителем на похоронах Н. Г. Рубинштейна. Его рассказ об этом см. Собр. соч., т. 1, стр. 413-414 и т. 5, стр. 69-71.

В 1898 г. А. Ю. Симон был приглашен Станиславским для работы в Художественном театре.
 
5*

Альбрехт Константин (Карл) Карлович (1836-1893) – музыкант, помогавший Н. Г. Рубинштейну в организации Московской консерватории. С открытием консерватории вошел в состав ее преподавателей и занял место инспектора.

¹ Известная артистка Большого театра, певица M. H. Климентова (Муромцева) выразила желание выступить в благотворительном концерте в пользу учениц консерватории.
 
6*

² "…Наш дом часто менял свою физиономию в зависимости от происходивших в нем событий,- вспоминал Станиславский.- Так, например, отец – известный благотворитель – учредил лечебницу для крестьян. Старшая сестра влюбилась в одного из докторов лечебницы, и весь дом стал усиленно интересоваться медициной…Скоро вторая сестра заинтересовалась соседом – молодым немцем-коммерсантом. Наш дом заговорил по-немецки и наполнился иностранцами. Увлекались верховой ездой, бегами, скачками, всевозможным спортом. Мы, молодые люди, старались одеваться по-европейски, и, кто мог отпустил себе небольшие бачки и перечесался по-модному. Но вот один из братьев влюбился в дочь простого русского купца в поддевке и в длинных русских сапогах,- и весь дом опростился" (см. Собр. соч., т 1, стр. 41-42).

7*

¹ Речь идет о семье известного педагога Н. А. Корфа. Его дочь Мария Николаевна Корф (по сцене Вронская) была артисткой Малого театра с 1883 по 1886 г. В 1887 г. вышла замуж за А. И. Южина. Младшая дочь Н. А. Корфа, Лидия Николаевна, в том же году стала женой А. П. Ленского.

8*

9*

Дата письма No 9 устанавливается по почтовому штемпелю. Послано в Харьков, где И. Н. Львов находился тогда на военной службе.

"Иван Николаевич Львов сыграл в нашей жизни большую роль. Это был превосходный, нравственный, трудолюбивый и знающий человек. Скоро он сделался нашим другом и близким человеком в нашей семье",- вспоминал В. С. Алексеев (сб. "О Станиславском", М., изд. ВТО, 1948, стр. 51).

Станиславский играл в "Микадо" роль принца Нанки-Пу.

³Малинин Михаил Дмитриевич – оперный певец (баритон). В Русской частной опере Мамонтова исполнял партии Мизгиря ("Снегурочка"), Валентина ("Фауст"), Петра ("Вражья сила").

10*

¹ Станиславский приглашал Н. К. Шлезингера на премьеру спектакля "Майорша" И. Шпажинского, в котором он исполнял роль арендатора мельницы Карягина. Этот спектакль Московского музыкально-драматического любительского кружка состоялся 15 ноября 1887 г. в помещении театра К. В. Мошнина.

Шидловская (Шиловская) Евгения Викторовна – участница любительских кружков, приглашенная Станиславским в Общество искусства и литературы.
 
11*

Третьяков Сергей Михайлович (1834-1892) – известный коллекционер живописи, один из основателей Третьяковской галереи, член дирекции московского отделения Русского музыкального общества.

12*

Год устанавливается по содержанию письма ("Горькая судьбина" была поставлена в Обществе искусства и литературы 11 декабря 1888 г.). Дата уточняется по словам: "недавно… в троицын день".

…Меня сейчас оторвали от этого письма фальшивой тревогой: думали, что Паша отходит… должно быть, до утра не доживет" (Музей МХАТ, архив КС). Смерть наступила 10 июня 1888 г.

³Степан Васильевич - Тараканов, управляющий домом Алексеевых у Красных ворот.

⁵ Владимир Сергеевич был женат на Прасковье Алексеевне Захаровой. Шура и Коля – их дети.

13

Письмо No 13 относится ко времени организации Общества искусства и литературы; устав Общества был утвержден 7 августа 1888 г.

²Васильев - Флеров (Васильев) С. В.- см. письма к С. В. Флерову-Васильеву и прим. к ним.

³Алекс. Влад.- Александра Владимировна Алексеева, родственница Станиславского.

⁴Александровские пьесы - пьесы Виктора Александрова (псевдоним В. А. Крылова).

14

¹ "Скупой рыцарь" А. С. Пушкина и "Жорж Данден" Мольера были сыграны в Обществе искусства и литературы 8 декабря 1888 г.

15*

Подлинник письма No 15 предоставлен для данного издания мемуарной комиссией Всероссийского театрального общества.

Флеров (Васильев) Сергей Васильевич (1841-1901) – театральный критик.

²Ватто Антуан (1684-1721) – французский живописец.

Готье - издатель иностранной литературы, владелец книжного магазина в Москве.

Павильон литературы был оформлен по рисункам Н. А. Богатова.

⁵ Декорацию к "Царству леших" писали художники К. А. Коровин, Ф. Л. Соллогуб, В. В. Переплетчиков, А. С. Степанов.

⁷ Декорация "Кавказа" была выполнена по рисункам Н. А. Богатова.

⁹Берендейки - действующие лица в опере "Снегурочка".

16*

¹ "Вернувшись в уборную, я нашел уже там Шлезингера, который смотрел пьесу в первый раз. Он был в восторге…" (Собр. соч., т. 5, стр. 113).
 
17*

Поленов Василий Дмитриевич (1844-1927) – художник, входивший в объединение "передвижников", наряду со станковой живописью широкой известностью пользуются его театральные декорации. Народный художник РСФСР.

¹ Выйдя из состава правления Общества искусства и литературы, Поленов остался членом Общества и прислал членский взнос (25 руб. серебром).
 
18*

¹Перевощикова (Лилина) Мария Петровна (1866-1943) – в то время артистка Общества искусства и литературы, позднее – Московского Художественного театра.

День их венчания – 5 июля 1889 г.
 
19

20*

Достоевская Анна Григорьевна (1846-1918) – жена Ф. М. Достоевского.

² Станиславский поставил спектакль "Фома" в Обществе искусства и литературы в 1891 г. и исполнял роль Костенева (Ростанева). Главу "Моей жизни в искусстве", в которой описано исполнение роли Ростанева, Станиславский назвал "Успех у себя самого". Эта его работа была высоко оценена критикой. "В роль Ростанева он вложил такую массу таланта, был так прост, так естествен… Верхом совершенства была у него сцена изгнания Фомы… Я смело заявляю, что русское общество теряет очень много от того, что такой художник, как г. Станиславский, подвизается на частной сцене" ("Развлечение", 1891, 1 декабря).

21*

²Юрьев Сергей Андреевич (1821-1888) – переводчик Шиллера, Лопе де Вега, Шекспира. Редактор журнала "Русская мысль".
 
22*

² В это время в Москве гастролировала немецкая труппа придворного театра герцогства Саксен-Мейнинген (см. "Моя жизнь в искусстве", глава "Мейнингенцы").

³ "Дело Клемансо" – драма в 5 действиях Армана д'Артуа по роману Дюма-сына. Перевод с французского К. С. Станиславского. Станиславским уже были собраны "мотивы и эскизы декораций", но постановка осталась, неосуществленной.

⁵Ольга Тимофеевна - Перевощикова, мать М. П. Лилиной.
 
23*

¹ 8 июля 1890 г. праздновалась свадьба сестры Станиславского – Любови Сергеевны Алексеевой.

³Иматра - водопад в Финляндии.
 
24

Письмо No 24 написано на бланке Общества искусства и литературы переписчиком, подписано Станиславским.

² Был ли Л. Н. Толстой на спектакле "Плоды просвещения", установить не удалось.
 
25*

¹Вера Карловна - сестра Н. К. Шлезингера.
 
26

Год устанавливается по ответному письму Д. В. Григоровича от 1 ноября 1891 г. Дата, указанная Станиславским, ошибочна.

¹ "Замшевые люди" ("Заноза") – комедия в 5 действиях. Была поставлена в Александрийском театре 25 октября 1891 г. В Москве не шла.

³ Посмотрев спектакль "Фома", Григорович "прибежал в экстазе за кулисы, крича, что после "Ревизора" сцена не видала таких ярких, красочных образов",- вспоминал Станиславский (Собр. соч., т. 1, стр. 139).

Однако пьеса "Замшевые люди" в Обществе искусства и литературы поставлена не была, так как автор, связавший себя переговорами с Дирекцией императорских театров, не имел возможности предоставить Обществу право первой постановки в Москве.
 
27*

¹ Имеется в виду репертуар московского частного театра Ф. А. Корша.
 
28*

Алексеев Борис Сергеевич (1871-1906) – младший брат Станиславского, в то время жил в Мюльгаузене (Германия). В Обществе искусства и литературы выступал под псевдонимом Борин. Один сезон, под псевдонимом Полянский, играл в Художественном театре.

² Характерно, что уже для своих первых режиссерских работ Станиславский искал "натуру", полагая, что без хорошего знания эпохи и быта режиссеру трудно постигнуть внутреннюю сущность пьесы. Так, в письме к матери от 3 августа 1896 г. он просит передать его поручение старшему брату В. С. Алексееву: "Нет ли в Крейцнахе карточек эльзасских национальных костюмов и национальных песен, а также карточек эльзасской внутренности избы? Мы ставим пьесу из эльзасской жизни "Польский жид". Если собирание этих мотивов может доставить развлечение в скуке Вовосе – очень прошу его заняться. Если же это скучно – пусть забудет, я выпишу как-нибудь из Москвы" (Музей МХАТ, архив КС).
 
29

Письмо начато 5 августа 1894 г., послано, судя по почтовому штемпелю, 9 августа.

Первые два сезона (1888/89 и 1889/90) Общество искусства и литературы давало спектакли в помещении на Тверской улице. Затем вынуждено было из-за недостатка средств передать это помещение Русскому Охотничьему клубу, взяв на себя обязательство ставить спектакли для семейных вечеров этого клуба.

Требования Станиславского, выдвинутые в этом письме, предвосхищают некоторые преобразования театрального дела, осуществленные в Художественном театре.

30*

Попов Николай Александрович (1871-1949) – театральный деятель, режиссер, драматург, историк театра, заслуженный артист РСФСР. Принимал участие в режиссерской работе Станиславского по спектаклю "Уриэль Акоста" в Обществе искусства и литературы и исполнял роль Бен-Акибы (см. воспоминания Н. А. Попова о К. С. Станиславском в сб. "О Станиславском", М., ВТО, 1948, стр. 185-222).

² Алексеев Игорь.
 
31*

¹ Художником спектакля "Уриэль Акоста" был Ф. Н. Наврозов, работавший в то время на императорской сцене. В Обществе искусства и литературы Станиславский осуществил вместе с Наврозовым постановки: "Отелло", "Двенадцатая ночь", "Много шума из ничего", "Польский еврей".
 
32*

33*

¹ Действие трагедии К. Гуцкова "Уриэль Акоста" происходит в Голландии.

³ Сцена отречения Уриэля Акосты требовала огромного напряжения душевных сил как от исполнителя центральной роли – Станиславского, так и от студентов, приглашенных для участия в массовых сценах.

По свидетельству H. E. Эфроса, в тот момент, когда разъяренная толпа религиозных фанатиков с ревом бросалась на Акосту, было "жутко сидеть в театре", казалось, что она "разорвет Акосту в клочья" ("Артист", 1895, No 45).
 
34*

Газетные отзывы дают известное представление о результатах работы Станиславского с Алеевой: "В ее исполнении не было ничего искусственного, театрального, условного, профессионально-актерского. Она играла, что называется, от души" ("Московские ведомости", 24 апреля 1895 г.).
 
35*

¹ Г. Н. Федотова взяла двухлетний отпуск и уехала на гастроли в провинцию. "Еду учиться играть старух",- объясняла она причину своего отъезда. В то время Федотова переходила на новое амплуа. Так, в "Волках и овцах" она играла уже не Глафиру, а Мурзавецкую.

36*

Ленский Александр Павлович (1847-1908) – крупнейший театральный деятель, выдающийся актер и режиссер Малого театра. Станиславский с большим интересом следил за педагогическими и режиссерскими исканиями А. П. Ленского.
 
37*

¹ В Париже у поставщиков французских театров Станиславский покупал материи для костюмов Отелло и Дездемоны, подбирал серьги для Отелло, пряжки для его плаща и т. д. Он покупал также старинное оружие, гобелены, книги по истории костюма, заказывал обувь для Родриго и других действующих лиц "Отелло" (см. записную книжку К. С. Станиславского за 1895 г., Музей МХАТ, архив КС).

²Несмелов - по-видимому, переписчик ролей.

У Л. Н. Толстого было два печатных варианта четвертого акта. Встретившись с Л. Н. Толстым в Туле (1893), Станиславский предложил ему соединить эти два варианта, "чтобы помешать досадной остановке действия в самый кульминационный момент драмы" (см. Собр. соч., т. 1, стр. 142). Для спектакля МХТ 1902 г. Станиславский соединил, с согласия Л. Н.Толстого, два авторских варианта четвертого акта пьесы (рукопись Станиславского хранится в его архиве).
 
38*

¹ Окончательное распределение ролей в "Отелло" во многом не совпадает с этой предварительной наметкой.

² Предполагавшееся возобновление спектакля "Фома" не состоялось.
 
39*

Дата письма No 39 устанавливается по режиссерской работе Станиславского над "Отелло".

¹Шлоссер Фридрих-Христофор – автор "Всемирной истории" в 18 томах.
 
40*

41

42*

Дата помечена Станиславским на ответном письме М. В. Лентовского от 21 марта 1896 г.

¹Христофор Иосифович - Петросян, актер и антрепренер (ум. к 1915 г.).

На это Лентовский отвечал: "Уважаемый Константин Сергеевич! Я понял все и сознаю мою виновность, будьте уверены – вчерашнее не повторится. Прошу меня извинить, если я не найду удобным быть на сегодняшней репетиции. Электротехник и декораторы мной вызваны к 9 часам в Ваше распоряжение. Искренно меня извините". И в другом письме, от 18 апреля 1896 г.: "Что бы то ни было – я считаю за счастье остаться Вашим поклонником" (Музей МХАТ, архив КС).
 
43

Даты установлены М. П. Лилиной.

² После постановки "Потонувшего колокола" (1898) режиссерская работа Станиславского получила еще большее признание среди актеров Малого театра. Г. Н. Федотова восхищалась режиссерской фантазией Станиславского.

⁴ Ставить "Принцессу Грезу" Э. Ростана Станиславского приглашала актриса петербургского театра Литературно-артистического кружка Л. Б. Яворская.

⁶Черневские - Сергей Антипович, режиссер Малого театра и его жена Александра Петровна (урожденная Щепкина), артистка Малого театра.
 
44

²Михайлова - Михайлова-Пуаре Евгения Яковлевна, участница спектаклей Общества искусства и литературы. В некоторых программах Общества указывалось, что "художественные аксессуары исполнены членом Об-ва Е. Я. Михайловой-Пуаре".
 
45*

Режиссерский экземпляр "Отелло" ("Вычерки, mise en scene, режиссерские указания, планировки") хранится в Музее МХАТ (архив КС). Особенно интересен раздел "Роли и режиссерские указания для участвующих в толпе".
 
46*

Шульц В. Н. - антрепренер, организатор гастролей иностранных артистов.

Приехав в Москву, Барнай посетил спектакли Общества искусства и литературы. Под впечатлением "Польского еврея" он писал Станиславскому: "Ваше мастерство в области режиссуры так велико, что оно ставит Вас в ряды художников первого ранга… Ваша постановка "Польского еврея" восхитила меня… Режиссура этого спектакля, исполнение Вами и Вашими товарищами главных ролей, жизненная правда, прозвучавшая в спектакле,- массовые сцены во втором акте, выглядевшие такими жизненно правдивыми, все это вместе взятое создало из ряда вон выходящий спектакль" (Музей МХАТ, архив КС).

² Театр "Парадиз" (построен артистом петербургской немецкой труппы Георгом Парадизом) сдавался гастролерам, преимущественно иностранным. Ныне в этом здании помещается Московский театр имени Вл. Маяковского.
 
47*

Дата устанавливается по телеграфному штемпелю.

¹ По инициативе Южина создавался клуб Литературно-художественного кружка. Южин привлек Станиславского в состав комиссии, выработавшей устав клуба. Открытие клуба состоялось 9 октября 1899 г.
 
48*

49*

Дата письма No 49 устанавливается по упоминанию "Сорванного [потонувшего] колокола" (премьера 27 января 1898 г.) и по возвращению Станиславского из Парижа.

50*

И. П. Киселевский просил у Станиславского пьесу для исполнения ее на провинциальных сценах. Начало письма носит характер официального разрешения, и потому обращение к Киселевскому находится в середине письма.

Станиславский в юности подражал Киселевскому в роли старого холостяка Бородавкина ("Денежные тузы" М. Балуцкого, перевод с польского и переделка А. Крюковского).
 
51

¹ Письмо Немировича-Данченко от 12 июля 1897 г. из Ялты опубликовано в "Ежегоднике МХТ" за 1949-1950 гг. Оно написано вскоре после встречи со Станиславским в Славянском базаре (22 июня 1897 г.), положившей начало Художественному театру. В переписке 1897-1898 гг. обсуждаются вопросы репертуара, состава будущей труппы, изыскания средств, найма помещения и т. д.

³Кошеверов Александр Сергеевич (р. 1874 г.) окончил музыкально-драматическое училище Филармонии по классу Немировича-Данченко в 1894 г., работал в провинциальном театре, в 1898 г. вошел в труппу МХТ, где пробыл до 1902 г.

⁵ Станиславский и Немирович-Данченко были участниками Первого Всероссийского съезда сценических деятелей (март 1897 г.)

⁷Азагарова Анна Яковлевна, начав сценическую деятельность в 1886 г., играла в Петербурге в клубах и в театре Панаева, затем в провинции и в театре Корша в Москве. В 1899 г. вернулась в провинцию. С 1914 г. вновь вступила в труппу Корша.

⁹ О своих учениках по Филармонии, начавших работу в провинциальном театре,- Москвине, Роксановой (Петровской), Кошеверове – Немирович-Данченко писал: "Лучшие из моих питомцев продолжают подтверждать, что пойдут к нам за полцены".

¹¹Соловцов Николай Николаевич (1857-1902) – актер, антрепренер, режиссер, создатель постоянного русского театра в Киеве, славившегося своей труппой.

¹³Режан Габриэль-Шарлотта (1856-1920) – французская актриса.

Зонненталъ Адольф (1834-1908) – артист венского Бургтеатра. Одно время был режиссером и директором этого театра.

¹⁶ Немирович-Данченко предполагал, что, пока Художественный театр не имеет своего здания в Москве, он часть сезона будет проводить в провинции, а затем снимать одно из московских театральных помещений.

¹⁸ По-видимому, Александр Павлович - Ленский; Александр Иванович - Южин.
 
52

Год устанавливается по упоминанию "Потонувшего колокола" Гауптмана (Станиславский видел впервые эту пьесу в Берлине весной 1897 г.) и по ответному письму Бенара от 7 января 1898 г.

В другом письме Бенар снова возвращался к своим впечатлениям от этого спектакля: "…Вы уже доказали мне в "Самоуправцах", что Вы истинный артист, способный к прекрасным творениям" (там же).

²Муне-Сюлли Жан (1841 -1916) – французский трагический актер, игравший Эдипа, Гамлета, Отелло и ряд ролей в трагедиях Корнеля и Расина. Исполнение его отличалось напевностью декламации, картинностью жестов, приподнятостью тона, свойственными в те годы искусству старейшего французского театра "Comedie Franeaise" ("Французская Комедия"),

⁴ К. С. Станиславский цитирует "Гамлета" по переводу П. Вейнберга.

⁶Коклен-младший, Александр-Оноре (1848-1909) – французский комедийный актер. Гастролировал в Москве в 1895 и 1897 гг.

⁸Коклен-старший, Бенуа-Констан (1841-1909) – крупнейший французский комедийный актер, часто приезжавший на гастроли в Россию.

¹⁰ Во время гастролей в Москве, в 1885 г., Мейнингенская труппа играла "Мнимого больного" Мольера.
 
53*

Буренин Виктор Петрович (1841-1926) – критик, драматург, переводчик. С 1876 г.- сотрудник реакционной газеты "Новое время". Один из руководителей Суворинского театра (театра Литературно-артистического кружка).

²Пчельников Павел Михайлович был управляющим Московской конторой императорских театров.

54

¹ Станиславский по ошибке называет Марию Людомировну Роксанову (Петровскую) Марией Владимировной и далее – Марией Васильевной.

²Незлобин (Алябьев) Константин Николаевич (1857-1930) – провинциальный антрепренер, артист и режиссер, в то время антрепренер Виленского театра. С 1909 по 1918 г. имел свой театр в Москве (театр Незлобина).
 
55*

Тихомиров Иоасаф Александрович (1872-1908) – ученик Немировича-Данченко по Филармонии (выпуск 1895 г.) Артист и режиссер МХТ с 1898 по 1904 г. В первом спектакле МХТ "Царь Федор Иоаннович" исполнял роль князя Туренина, в "Чайке" – роль учителя Медведенко. По инициативе А. М. Горького в 1903 г. был приглашен режиссером в театр Народного дома в Н. Новгород. В 1904 г. поставил "Дачники" Горького в Драматическом театре В. Ф. Комиссаржевской в Петербурге.

² В древних русских городах Станиславский собирал материалы для постановки трагедии А. К. Толстого "Царь Федор Иоаннович" (об этой поездке см. Собр. соч., т. 1, стр. 193-196). В архиве Станиславского хранятся "Альбомы К. С. Алексеева. Русская старина. Костюмы, бордюры, узоры, виды, типы, утварь, вооружение. Нижегородский и Ростовский музеи".
 
56

Дата устанавливается по фразе письма: "Послезавтра начинаем работу" (сбор труппы МХТ в Пушкино и раздача ролей состоялись 14 июня 1898 г.)

² Помещение для репетиций в дачной местности Пушкино под Москвой.

Как и Станиславский, он понимал значение народного театра, говорил о необходимости создания театра для крестьянства. Бурджалов принадлежал к тем деятелям МХТ, которые сочувственно относились к революционному движению. "Когда я вспоминаю разные большие хорошие дела, какие творились в России,- рассказывал о нем Немирович-Данченко,- я наблюдаю, что ни одно хорошее дело не может состояться без участия в нем людей такого типа, к какому принадлежал Георгий Сергеевич… Это энтузиаст в самом настоящем смысле слова, энтузиаст с бодростью, с глубокой верой в это дело, отдающий всю свою любовь, всего себя до самопожертвования… Чрезвычайная простота и совершенно беспредельная скромность" (Музей МХАТ, архив Г. С. Бурджалова, No 835).

Архипов Николай Николаевич (1868-1926) – член правления и участник спектаклей Общества искусства и литературы, впоследствии известный режиссер Арбатов. На даче Архипова репетировались первые спектакли МХТ.

⁵ Репетиции "Венецианского купца" ("Шейлока") начались 17 июня 1898 г., премьера состоялась 21 октября 1898 г. За пять дней до начала репетиций у Станиславского уже был готов режиссерский план постановки. На первое чтение пьесы он принес макеты Симова.

…Будет соблюдена историческая и этнографическая точность. Старая Венеция вырастет перед публикой, как живая. Старый "жидовский квартал", грязный, мрачный, с одной стороны, и полная поэзии и красоты площадь перед дворцом Порции с видом на ласкающее глаз море – с другой. Там мрак, здесь свет, там подавленность, гнет, здесь блеск и веселье. Одна обстановка сразу вычерчивает идею пьесы. Декорация работы Симова" (цит. по книге: Н. Д. Волков, Мейерхольд, т. I, М.-Л., Academia, 1929, стр. 103.)

⁷Савицкая Маргарита Георгиевна (1868-1911) – одна из любимейших учениц Немировича-Данченко по Филармонии, артистка МХТ с 1898 г. до конца своей жизни.

⁹Дарский (Псаров) Михаил Егорович пришел в МХТ, будучи уже известным провинциальным актером, и прослужил там сезон 1898/99 г. В 1902 г. ставил "Чайку" в Александрийском театре по мизансценам Художественного театра.

¹⁰Поссарт Эрнст (1841-1921) – известный немецкий актер, гастролировавший в России. С успехом выступал в роли Шейлока. Приподнятость тона, декламационный пафос, свойственные исполнению Поссарта, были присущи и А. И. Южину в ролях романтического репертуара.

¹² Вл. И. Немирович-Данченко советовал ставить драму Э. Мариотта "Счастье Греты". Выбор этой пьесы был ошибкой Немировича-Данченко. После трех представлений Художественный театр снял ее с репертуара.

¹⁴"Между делом" - двухактная пьеса Д. Роветта, из репертуара Филармонического училища. В МХТ не шла.

¹⁶ "Провинциалка" И. С. Тургенева была поставлена Станиславский только в 1912 г. Он играл в этой пьесе роль графа Любина.

¹⁸Шелапутинский театр - театр в Москве, называвшийся по имени владельца; обычно сдавался приезжим труппам.

²⁰Мейерхольд Всеволод Эмильевич – пришел в МХТ из музыкально-драматического училища Филармонии (класс Немировича-Данченко) и пробыл в нем до 1902 г. Роль царя Федора не играл. Был исполнителем роли Иоанна Грозного в трагедии А. К. Толстого "Смерть Иоанна Грозного". Играл также в пьесах А. П. Чехова, Г. Гауптмана и др.

²²"Гувернер" - комедия В. Дьяченко, из репертуара Общества искусства и литературы.

57

¹ Дарский читал роль Шейлока.

³Александр Акимович - Санин.

⁵ В. Э. Мейерхольд играл в "Венецианском купце" роль принца Арагонского.

⁷Чупров (Чириков) Сергей Владимирович пробыл в МХТ сезон 1898/99 г. Сыграл в "Венецианском купце" роль Гоббо-отца, в "Самоуправцах" – роль старого садовника Митрича, в "Трактирщице" был вторым исполнителем роли слуги Кавалера.

⁹Ланской (Соляников) В. А. учился в Петербургском императорском театральном училище. В МХТ служил с 1898 по 1900 г. Исполнял роль Грациано в "Венецианском купце" и роль офицера Рыкова в "Самоуправцах".

¹¹Ланчеллот Гоббо – шут, слуга Шейлока.

¹³Манасевич Александр Федорович в 1898 г. был секретарем дирекции МХТ.

¹⁵ Комедия Шекспира "Укрощение строптивой" шла в Малом театре с участием А. И. Южина (Петруччио) и Е. К. Лешковской (Катарина).

¹⁷ 19 июня 1898 г. Немирович-Данченко писал Станиславскому о Москвине, который был его учеником по Филармонии: "Федор – Москвин, и никто лучше него… Он и умница и с сердцем, что так важно и чего, очевидно, нету у Красовского, и симпатичен при своей некрасивости. Расспросите у филармоничек, как он играл Ранка в "Норе", труднейшую роль, и как всех трогал. Москвин, Москвин. Заберите его, почитайте с ним, и Вы услышите и новые и трогательные интонации" ("Избранные письма", М., 1954, стр. 118).

¹⁸ Роль Богдана Курюкова в "Царе Федоре Иоанновиче" была одной из лучших в репертуаре А. Р. Артема. Мейерхольд эту роль не играл.

²⁰ Речь идет о декорации к последней картине спектакля "Царь Федор Иоаннович".
 
58

Датируется по содержанию письма и по ответному письму Немировича-Данченко от 4 июля 1898 г.

² Роль Магды – в пьесе Г. Гауптмана "Потонувший колокол"; роль Мальволио – в комедии Шекспира "Двенадцатая ночь".

⁴ В. Э. Мейерхольд играл в "Самоуправцах" роль дворецкого.

⁶ Станиславский опасался, что театр Корша и Малый театр выпустят спектакль "Царь Федор Иоаннович" раньше, чем Художественный. В театре Корша трагедия А. К. Толстого не ставилась, а в Малом театре в 1899 г. шла вторая часть трилогии – "Царь Борис".

⁷Платонов (Адашев) исполнял роль царя Федора лишь четыре раза в сезоне 1899/900 г.
 
59

Станиславский уехал в Андреевку Харьковской губернии – имение брата, Г. С. Алексеева, чтобы писать режиссерский план – "мизансцену" "Чайки". Немирович-Данченко в это время продолжал в Москве работу по подготовке первого сезона МХТ.

¹ Репетиции МХТ в Пушкино закончились 23 августа. 3 сентября они были возобновлены в Москве в помещениях Охотничьего клуба и Филармонического училища.

³Мария Александровна - Самарова; играла роль свахи Василисы Волоховой в "Царе Федоре Иоанновиче".

Немирович-Данченко писал, что роль Волоховой, которая трудно давалась М. А. Самаровой, "вдруг пошла лучше и лучше. Будет даже отлично. Она, очевидно, из тех, которые идут вперед медленно, но твердо. Я таких люблю. И Раевская репетировала несколько раз. И лучше, чем можно было ожидать. Не клеилось дело с Шаховским – Ланским".

⁵ Платонов репетировал роль Тригорина.

⁷ Прочитав три акта режиссерского плана "Чайки", Немирович-Данченко писал Станиславскому 2 сентября 1898 г.: "Многое бесподобно, до чего я не додумался бы. И смело, и интересно, и оживляет пьесу. Но кое-что, по-моему, должно резать общий тон и мешать тонкости настроения, которое и без того трудно поддержать". В письме от 12 сентября 1898 г.: "Ваша mise en scene вышла восхитительной. Чехов от нее в восторге. Отменили мы только две-три мелочи, касающиеся интерпретации Треплева. И то не я, а Чехов… Он быстро понял, как усиливает впечатление Ваша mise en scene".

⁹ Царь Федор, рассказывая о том, как Красильников запорол медведя, забывшись, обращается к митрополиту Дионисию: "Медведь к нему так близко подошел, так близко – вот как ты теперь, владыко, ко мне стоишь, а он шагнул вот этак, да изловчил рогатину, да разом вот так ее всадил ему в живот!" Комизм этой сцены пропадал, так как цензура вычеркнула роли духовных лиц – Варлаама и Дионисия (они были восстановлены лишь на гастролях МХТ в Европе в 1906 г.). Духовных лиц Станиславский заменил двумя столетними боярами. С одним из них и вел эту сцену царь Федор.

¹¹ Сперва Станиславский начинал спектакль "Царь Федор Иоаннович" увертюрой А. А. Ильинского. Вскоре он от этого отказался, так как пришел к заключению, что музыка в драматическом спектакле должна быть органически и непосредственно связана со сценическим действием. Например, в восьмой картине – "На мосту через Яузу" – исполнялась "Песня гусляра" А. Т. Гречанинова.

¹³ Об участии М. П. Лилиной в создании костюмов для "Царя Федора Иоанновича" упоминается в дальнейшей переписке и в "Моей жизни в искусстве" (Собр. соч., т. 1, стр. 192, 216).

60

¹ Письма Вл. И. Немировича-Данченко от 2 и 4 сентября 1898 г. (см. "Избранные письма", стр. 132-137).

³ "Я только боюсь некоторых подробностей,- предостерегал Немирович-Данченко в письме от 2 сентября 1898 г.- Ну, вот хоть бы "кваканье лягушек во время представления пьесы Треплева. Мне хочется, как раз наоборот, полной таинственной тишины".

⁵ А. Л. Фессинг (Загаров), Б. М. Снегирев и упоминаемый далее Д. С. Мадаев - ученики Немировича-Данченко по драматическому классу Филармонии. "Ольгушка из Подьяческой" М. К. Северной – экзаменационный спектакль учеников Немировича-Данченко, состоявшийся 12 марта 1898 г. Можно предположить, что Станиславский видел этот спектакль.

⁷ Геннерт Иван Иванович – заведующий сценой МХТ с 1898 по 1905 г.

⁹Карпаччо Витторе (1455?-1525) – итальянский художник, мастерски изображавший быт Венеции своего времени. Произведения Карпаччо послужили материалом для постановки "Венецианского купца".

¹¹…набросок Дорна - см. письмо Немировича-Данченко от 4 сентября 1898 г. ("Избранные письма", стр. 135-136).

¹³ Декоратор К. Ф. Вальц нашел мастерскую для художников МХТ.

61

¹ Роль Тригорина была передана Станиславскому по желанию А. П. Чехова. Роль Дорна перешла к А. Л. Вишневскому.

² "Злая яма" – комедия в 3 действиях К. И. Фоломеева.

62

¹Петипа Мариус Мариусович (1850-1919) – комедийный актер.
 
63

¹ Речь идет о знаменитой "народной сцене" спектакля "Царь Федор Иоаннович" ("На мосту через Яузу").

"У Немировича и Станиславского очень интересный театр",- писал A. П. Чехов Л. С. Мизиновой 21 сентября 1898 г. В тот же день он советовал П. Ф. Иорданову: "Если случится быть в Москве, то побывайте в театре "Эрмитаж", где ставят пьесы Станиславский и Вл. Немирович-Данченко. Mise en scene удивительные, еще небывалые в России" (А. П. Чехов, Полн. собр. соч. и писем, т. XVII, стр. 310, 311).

"Все они с ума сошли от того, как Вы поставили "Федора",- рассказывал Немирович-Данченко Станиславскому.- Суворин называет Вас "гениальным".

64*

Мамонтов Савва Иванович (1841-1918) – крупный промышленник, меценат, знаток театра, музыки и живописи, сыгравший видную роль в развитии русского национального искусства. Горький находил, что Мамонтов "исключительно, завидно даровит". См. воспоминания Станиславского о С. И. Мамонтове в Собр. соч., т. 6, стр. 96-103. О Мамонтовском кружке, Мамонтовской опере, самом Мамонтове см. также "Моя жизнь в искусстве" (Собр. соч. т. 1, стр. 83-86).
 
65*

¹ С. И. Мамонтов поздравлял Станиславского 15 октября 1898 г. с открытием Художественного театра: "Горячо и искренне рад вчерашнему успеху и верю твердо, что дело, в которое кладешь душу и любовь, не может не иметь благотворного результата. Надо спокойствие, выдержку и настойчивость" (Музей МХАТ, архив КС).

66*

Написано в ответ на приветствие молодежи Малого театра в день открытия Московского Художественно-общедоступного театра.

Новый театр, руководимый А. П. Ленским, был открыт в 1898 г. В труппу Нового театра вошли ученики Ленского – артистическая молодежь Малого театра.

² Новый театр входил в систему императорских театров, поэтому осуществлять там задуманные им преобразования драматической сцены Ленскому было нелегко. Об этом он сам писал В. П. Погожеву 5 августа 1898 г., сопоставляя творческую атмосферу, в которой создавался Художественный театр, с условиями своей работы в Новом театре: "Алексеев – несомненно очень талантливый режиссер, человек с хорошим вкусом, воображением и солидными познаниями в этом деле. Я считаю себя тоже не вовсе обделенным ни способностью, ни вкусом и чутьем, ни даже некоторыми познаниями по истории внешнего быта народов, почему и чувствую себя в силах бороться даже с таким выдающимся человеком, как Алексеев. Далее. У нас обоих в распоряжении молодые, неопытные люди, люди с именами, ничего или очень мало говорящими нашей публике. И в этом смысле наши шансы на успех более или менее равны. Но вот в чем он неизмеримо сильнее меня. 1) Для своей постановки "Венецианского купца" он делает все… все, что только ему понадобится, все, что подскажет ему его знание, талант и воображение. Мало того – он одно и то же по нескольку раз переделывает, меняет, подгоняет, примеривает и исправляет неизбежные в таком деле ошибки и выходит перед публикой во всеоружии. Я же пользуюсь только тем, что имеется налицо. Имеются же намозолившие глаз костюмы и декорации, вместо таких же новых, еще невиданных на императорской московской сцене, какие я и предполагал показать…" (А. П. Ленский, Статьи. Письма. Записки, "Искусство", 1950, стр. 238).
 
67*

Датируется по упоминанию концерта, который состоялся 7 марта 1899 г.

¹ В письме от 1 марта 1899 г. Сафонов просил Станиславского прочитать монолог из "Эгмонта" Гёте в симфоническом концерте из произведений Бетховена.
 
68*

Котляревская (Пушкарева) Вера Васильевна (ум. в 1942 г.) – артистка Александрийского театра с 1898 по 1918 г., жена историка литературы, академика Н. А. Котляревского, с 1903 г. управляющего труппой и позднее – заведующего репертуаром Александрийского театра. С 1920 г. жила в Софии, где преподавала художественное чтение.

69*

70

¹Мария Павловна - Чехова (1863-1957), сестра А. П. Чехова, педагог, основательница и директор Дома-музея А. П. Чехова в Ялте, первый издатель его писем, заслуженный деятель искусств РСФСР.
 
71*

Книппер-Чехова Ольга Леонардовна (1868-1959) – актриса Художественного театра со дня его основания, замечательная исполнительница центральных ролей в пьесах Чехова, Горького, Тургенева, Гауптмана, Ибсена, Гамсуна; народная артистка СССР.

² Весной 1899 г. Художественный театр приступил к репетициям "Дяди Вани" Чехова. О. Л. Книппер, с успехом сыгравшая в "Чайке" Аркадину, получила роль Елены Андреевны. Предостережение Станиславского вызвано его постоянной заботой о творческом росте артистов Художественного театра.

72*

²Гетье Федор Александрович – известный московский врач, профессор-терапевт.
 
73*

²Нюша - А. С. Алеева. См. далее письмо No 76, в котором Станиславский просит В. В. Лужского пройти с А. С. Алеевой роль Ганны Шель в драме Г. Гауптмана "Возчик Геншель".
 
74*

¹ Дочери Станиславского Кире 21 июля 1899 г. исполнилось восемь лет.
 
75

Спектаклем "Смерть Иоанна Грозного" в постановке Станиславского (режиссер – А. А. Санин) открылся второй сезон Художественно-общедоступного театра.

Новизна режиссерского решения (по сравнению с массовыми сценами "Царя Федора" и "Уриэля Акосты") заключалась в приеме контраста: безмолвие, неподвижность – и внезапные короткие вспышки ярости, гнева. "Старательно избегать возмущения, как в "Федоре", "На Яузе", т. е. крика и большого движения. Нужен тон придавленности… Вспыхнут и от бессилия сейчас же присмиреют",- так характеризует Станиславский "настроение" первой части сцены. "Нищие, как вкопанные, потеряв всякую надежду, остолбенели. Ни одного звука, ни единого жеста".

³ "Возчик Геншель", драма в 5 действиях Г. Гауптмана, в Художественном театре шла под названием "Геншель". Режиссеры К. С. Станиславский и В. В. Лужский. Н. К. Крупская вспоминала, что спектакль этот очень понравился В. И. Ленину (сб. "Ленин о культуре и искусстве", "Искусство", 1956, стр. 505).

⁴Соловьев Алексей Степанович (1869-1950) – помощник режиссера в МХТ с 1898 по 1903 г. Ведал наймом статистов и руководил ими еще в Обществе искусства и литературы. Участники массовых сцен в МХТ в первые годы жизни театра так и назывались – "соловьевцы".

А. Л. Вишневский был первым исполнителем роли Бориса Годунова в пьесах "Царь Федор Иоаннович" и "Смерть Иоанна Грозного" А. К. Толстого.

Александр Родионович - Артем.

⁷ "Бесприданница" А. Н. Островского была поставлена Станиславским в Обществе искусства и литературы.

76*

¹Александр Акимович - Санин.

³ В пьесе Тургенева "Безденежье" слуга не впускает в комнату кредиторов, одолевающих молодого дворянина Жазикова. Разговор слуги с ними ведется, по ремарке автора, за сценой.

77*

Написано до премьеры спектакля "Смерть Иоанна Грозного" (29 сентября 1899 г.). В письме речь идет о репетиции народной сцены этого спектакля "Площадь в Замоскворечье". См. также письмо No 75.

78*

79*

¹Попечительства - благотворительные организации. Станиславский был членом Рогожского попечительства о бедных и попечителем второго Рогожского начального мужского училища.

Первое время Немирович-Данченко был недоволен вмешательством Морозова в художественные дела театра: "Начинал с Вами наше дело не для того, чтобы потом пришел капиталист, который вздумает из меня сделать… как бы сказать? – секретаря, что ли?" (из письма к Станиславскому, февраль 1900 г., Музей МХАТ, архив Н-Д, No 1571). Но уже в августе 1900 г. отношение к Морозову как директору театра меняется: "…Он приносит сейчас так много пользы",- сообщает Немирович-Данченко Станиславскому.

³ "И когда я вижу Морозова за кулисами театра, – писал А. М. Горький, – в пыли и в трепете за успех пьесы, – я ему готов простить все его фабрики,- в чем он, впрочем, не нуждается,- я его люблю, ибо он – бескорыстно любит искусство, что я почти осязаю в его мужицкой, купеческой, стяжательной душе" (из письма к А. П. Чехову, октябрь 1900 г., Собр. соч., т. 28, 1954, стр. 133).

⁵ Речь идет о режиссерском плане третьего акта "Сердце не камень".

⁷ Е. М. Иерусалимской (Раевской) первоначально была поручена роль г-жи Фокерат в "Одиноких" Гауптмана. Играла эту роль М. А. Самарова. Е. М. Раевская исполняла роль г-жи Леман.
 
80

¹ Сезон 1899/900 г. был закончен 20 февраля в связи с подготовкой к предстоящим весенним гастролям в Крыму.

81

¹ Речь идет о фабрике Товарищества "Владимир Алексеев".

82 *

¹ С. В. Флеров был одним из немногих критиков, с самого начала поддержавших эстетическую программу молодого Художественного театра. Он ездил с Художественным театром в Крым и писал рецензии о его гастрольных спектаклях.

83

¹ Пьеса "На дне жизни", по совету Немировича-Данченко названная Горьким "На дне".
 
84

²Бородай Михаил Матвеевич (1853-1929) – известный организатор театральных товариществ в Казани, Саратове, Харькове, Екатеринославе и других городах.

³Нелидов Владимир Александрович – чиновник особых поручений при Московской конторе императорских театров (с 1892 по 1911 г.). В 1899 г. был назначен заведующим репертуаром Малого театра.

⁵ См. о нем прим. 9 к письму No 57.

⁶ Станиславский не знал точно, где будет происходить действие новой (еще неизвестной ему) пьесы Чехова.
 
85

86

²Форкатти Виктор Людвигович (1846-1906) – артист, известный антрепренер. Обычно труппы Форкатти в летние месяцы выступали на курортах Северного Кавказа.

⁴ Софья Витальевна Черепова – артистка балета Большого театра с 1881 г.
 
87

88

² Младшая дочь С. В. Флерова.
 
89

²Красов (Некрасов) Николай Дмитриевич в молодости выступал вместе со Станиславским в спектаклях Общества искусства и литературы. Впоследствии стал актером-профессионалом.

Письма Станиславского к дочери – Кире Константиновне Алексеевой – печатаются по подлинникам, хранящимся в ее личном архиве.

91*

92

¹ Обязанности директора МХТ мешали тогда Немировичу-Данченко всецело отдаться режиссерской работе.

³ М. А. Самарова готовила в "Снегурочке" роль Бобылихи.

⁵ Речь идет о пьесе Немировича-Данченко "В мечтах" (первое представление состоялось 21 декабря 1901 г.).

⁷ Немирович-Данченко в это время писал режиссерский план пьесы Г. Ибсена "Когда мы, мертвые, пробуждаемся", которая должна была идти в начале сезона (поставлена 28 ноября 1900 г.). Судя по переписке, план постановки был намечен Станиславским и Немировичем-Данченко еще до отпуска, весной. Тогда же были проведены беседы с будущими исполнителями спектакля.

В Музее МХАТ хранится режиссерский план первого действия, написанный Станиславским. В нем – 24 чертежа мизансцен, один рисунок и текст режиссерских замечаний.

⁹ Роль Магды в "Потонувшем колоколе" исполняла М. Г. Савицкая.

¹¹Гофстад - действующее лицо в пьесе "Доктор Штокман". Эту роль играли П. Г. Баратов и А. Л. Вишневский.

¹³Васильев Леонид Сергеевич – содержатель церковного хора, приглашенного для участия в "Снегурочке".

B. С. Калинникова, преподаватель училища при Филармонии, первый дирижер МХТ (сезон 1898/99 г.).

Датируется по связи с предыдущим письмом.

94*

95*

Ответ на письмо А. А. Санина от 10 августа 1900 г. (Музей МХАТ, архив КС).

² Речь идет о декорациях "Снегурочки".

Симов в отпуск ехать не желает, сам кончает на этих днях всю "Снегурочку" и уже сделал макет для 2-го акта "Мертвых". За ним же еще некоторые рисунки по бутафории для "Снегурочки".

⁴ Обувь для действующих лиц "Снегурочки" Морозов предполагал привезти из Перми (потом пришлось ее выписывать из Архангельска).

⁶Поделки - все вспомогательные работы по изготовлению декораций.

⁸ Санин писал об известном декораторе К. Ф. Вальце, приглашенном в МХТ на должность заведующего сценой: "Торжествую и радуюсь. Абсолютным машинистом вступил Вальц, у него штат в 16 рабочих и помощник от себя. Свел Вальца с Симовым. Один мастер своего дела, академик, другой – отъявленный художник, прекрасного таланта человек. Из этого единения хочу создать порядок и толк".

¹⁰Борис - Б. С. Алексеев, брат К. С. Станиславского; был помощником декоратора, в сезоне 1900/901 г. играл в спектаклях МХТ под псевдонимом Полянский.

"Сцена у Вас так набросана эскизно, бирючи не назначены, так что моя работа будет совсем некстати… Когда Вы приедете и назначите бирючей и расскажете, как Вам эту сцену хочется поставить, ее отделаем" (из письма Санина от 10 августа 1900 г.).

¹³ Судьбинин не был дублером Станиславского в роли Иоанна Грозного ("Смерть Иоанна Грозного"). Роль Грозного в очередь со Станиславским играл Мейерхольд.

¹⁵ "Морозов просит передать, что никаких экономии по постановке "Снегурочки" не признает – дело идет о конкуренции, о полноте и красоте картины",- писал Санин. Одновременно с Художественным театром А. П. Ленский осуществлял постановку "Снегурочки" в Новом театре. Большой театр готовил оперу Н. А. Римского-Корсакова "Снегурочка".

96

Говоря о "самодурстве офицеров-чиновников", Станиславский, должно быть, имеет в виду П. М. Пчельникова, бывшего гвардейского офицера – управляющего Московской конторой императорских театров.

Датируется сентябрем 1900 г., по времени пребывания А. М. Горького в Москве. Число устанавливается по содержанию письма.

98

По режиссерскому замыслу Станиславского царство Берендея – "Царство красоты и искусства: музыки, живописи и красноречия. Все во дворце Берендея – светлые, благообразные, улыбающиеся старцы, жизнерадостные, мягкие… Все говорят нежно, мягко, походки степенные, почтительные". А сам Берендей – "поэт", "умный и сердечный человек", "чудная улыбка озаряет его лицо". Так писал Станиславский в режиссерском экземпляре пьесы "Снегурочка", так и играл Качалов Берендея.

99*

Е. Лазарев, земский врач из Тулы, посмотрев в МХТ "Чайку", писал Станиславскому 6 октября 1900 г.: "Зная, насколько Вам дорог Ваш театр и его репутация, я позволю себе указать Вам на несколько недостатков его, которые следовало бы устранить; эти недостатки касаются не сцены, не игры, не постановки пьесы; там, на сцене, все так ново, оригинально, художественно и истинно, что кажется, присутствуешь не в театре, а видишь все это наяву в жизни! Вы отреклись, за малым исключением, от традиционных условностей старой сцены, и зритель жадно следит за каждым словом…".

100

² Не соглашаясь с трактовкой роли Берендея (см. прим. к письму No 98), С. В. Флеров восторженно писал о Снегурочке – Лилиной и высоко оценивал режиссерскую работу Станиславского.
 
101

102*

Средин Леонид Валентинович (1860-1909) – врач. Художник М. В. Нестеров вспоминал о доме Средина в Ялте: "Кто только не шел к милому, спокойному Леониду Валентиновичу! Часто бывал там и Горький, любил бывать и Чехов. M. H. Ермолова говорила мне, что она "на срединском балконе отогревается от московской стужи" (М. Нестеров, Давние дни, М., "Искусство", 1959, стр. 288).

² Речь идет о бедственном положении композитора В. С. Калинникова (1866-1901), болевшего туберкулезом.
 
103

¹Толстая Софья Андреевна – жена Л. Н. Толстого (1844-1919). Станиславский по рассеянности называет в письме графиню С. А. Толстую княгиней.

² Эта встреча Станиславского с Л. Н. Толстым произошла в московском доме Толстого в Хамовниках.

104*

105*

106

¹ И. А. Прокофьев был не только актером и режиссером Общества искусства и литературы, но и деятельно участвовал в его административной работе.
 
107

¹ См. письмо No 103 и прим. к нему.

³ Чехов отвечал Станиславскому: "Конечно, Вы тысячу раз правы, тело Тузенбаха не следует показывать вовсе; я это сам чувствовал, когда писал, и говорил Вам об этом, если Вы помните" (Полн. собр. соч. и писем, т. XIX, стр. 20). 20 января 1901 г. Чехов напоминал Книппер: "Я же говорил тогда, что труп Тузенбаха проносить неудобно по Вашей сцене, а Алексеев стоял на том, что без трупа никак нельзя. Я писал ему, чтобы труп не проносили…" (там же, стр. 24).
 
108

¹ Художественный театр играл в Петербурге в помещении Панаевского театра на Адмиралтейской набережной.

³ "Суворинской кликой" Станиславский называл рецензентов, группировавшихся вокруг А. С. Суворина – издателя реакционной газеты "Новое время" и владельца театра Литературно-художественного общества.

Об эстетических взглядах Кугеля, о его отношении к Художественному театру см. Собр. соч., т. 5, стр. 645.

⁶Амфитеатров Александр Валентинович (1862-1923) – журналист и беллетрист. С 1921 г.- белоэмигрант.

⁷ Мария Федоровна - Андреева.

По-видимому, Михайловский В. А. (1862-1923); печатался в "Русской мысли", "Ежегоднике императорских театров".
 
109

"Вновь с большой силой мне захотелось попасть в Художественный театр в 1906 г.,- вспоминал Бородулин,- и на мое письмо Константин Сергеевич ответил вторым письмом…

110*

Дата устанавливается по петербургским гастролям МХТ 1901 г.
 
111*

12*

² Станиславский обещал прислать свои фотографии участникам массовых сцен гастрольных спектаклей МХТ в Петербурге.

113*

¹ З. С. и К. К. Соколовы переехали в 1893 г. в село Никольское Воронежской губернии, где К. К. Соколов работал врачом. В Никольском Соколовы организовали любительский кружок из местной интеллигенции и крестьян.

³Александр Акимович - Санин.

114

115*

116

117

118*

² Какую именно роль в пьесе Немировича-Данченко "В мечтах" Станиславский предназначал З. С. Соколовой, установить трудно.

⁴ МХТ ждал от Горького пьесу "Мещане". "Я за это время был поглощен Шаляпиным, а теперь на всех парах пишу драму",- сообщал А. М. Горький К. П. Пятницкому 13 сентября 1901 г.
 
119*

² "Дикая утка" Г. Ибсена недолго удержалась в репертуаре МХТ, она прошла всего двадцать раз.

⁴ Вскоре отношение Станиславского к М. Метерлинку изменилось. В 1904 г. пьеса Метерлинка "L'intruse" – "Непрошеная" (в другом переводе – "Втируша") шла на сцене МХТ в один вечер с двумя другими его пьесами: "Слепые" и "Там, внутри". В 1908 г. Станиславский осуществил постановку "Синей птицы". В его архиве хранятся также режиссерские заметки сделанные на экземпляре пьесы Метерлинка "Аглавена и Селизета".

120*

¹Кони Анатолий Федорович (1844-1927) – известный судебный и общественный деятель. В 1878 г. петербургский суд под председательством Кони вынес оправдательный приговор по делу Веры Засулич, вызвав негодование правительства и реакционных кругов. С 1900 г. Кони – почетный академик, после Великой Октябрьской социалистической революции – профессор Ленинградского университета. Известны мемуары А. Ф. Кони "На жизненном пути". Кони был другом МХТ и Станиславского.

Арнольд Крамер – талантливый молодой художник, одинокий среди филистеров и консерваторов. Эту роль играл И. М. Москвин. В газетах возник спор: что важнее в пьесе Гауптмана – судьба Арнольда или трагедия его отца Микаэля Крамера.
 
121*

² Джером К. Джером (1859-1927) – английский писатель-юморист. Его комедия "Мисс Гоббс" (в другом переводе "Женская логика") шла в Александрийском театре.

Пьесы Джером К. Джерома при первом чтении разочаровали Станиславского.

Станиславский обращает внимание на то, как Джером-Джером вышучивает сценические штампы в изображении адвокатов, лакеев, горничных. Много пометок на страницах главы "Пейзане", где говорится о всегда счастливых на сцене крестьянах, их улыбках, танцах ("они не могут не танцевать, они так счастливы").

³В. В. Котляревская в "Фаусте" Гёте, поставленном в Александрийском театре, исполняла роль Первого светлого духа (картина "Небо").

122*

123*

Дата устанавливается по премьере пьесы "Дети Ванюшина" С. А. Найденова в театре Корша (14 декабря 1901 г.).

¹ В "Детях Ванюшина" были заняты M. M. Блюменталь-Тамарина, Н. В. Светлов, Л. М. Леонидов, А. А. Остужев и другие.

Многие не понимают Вас, но я не принадлежу к их числу. Дай Вам бог силы и энергии на прекрасную работу, которую до сих пор Вы несете с честью, а также чтобы Ваш трезвый взгляд на деятельность людей, поставленных не в такое "счастливое" положение, как Вы, был всегдашним Вашим взглядом" (архив КС).
 
124

² Нил в "Мещанах" Горького был первым художественным образом пролетария в русской драматургии. Примечательно отношение к нему Чехова: "Центральная фигура пьесы – Нил сильно сделан, чрезвычайно интересен!…Только роль Нила, чудесную роль, нужно сделать вдвое-втрое длинней, ею нужно закончить пьесу, сделать ее главной" (из письма А. П. Чехова к А. М. Горькому от 22 октября 1901 г. Полн. собр. соч. и писем, т. XIX, стр. 150). Чехов считал, что Нила должен играть Станиславский: "Мне кажется, что Нил – это Ваша роль, что это чудесная роль, лучшая мужская роль во всей пьесе" (там же, стр. 214). "Это роль главная, героическая, она совсем по таланту Станиславского" (из письма к О. Л. Книппер. Там же, стр. 215).

Роль Нила исполнял С. Н. Судьбинин.

⁴ 11 января 1902 г. в первом антракте спектакля "Дядя Ваня" Художественному театру был поднесен портрет Чехова работы Браза с надписью: "Художникам – врачи. На память о спектакле для врачей, приехавших на VIII Пироговский съезд, 11. I. 1902 г.".

125*

Письмо No 125 печатается по черновому автографу (архив КС). Письмо не окончено. Год и месяц устанавливаются по связи с письмами М. Ф. Андреевой к Станиславскому, хранящимися в Музее МХАТ.

¹ М. Ф. Андреева сыграла в МХТ ряд ведущих ролей: Эдду Габлер в одноименной пьесе Ибсена, Раутенделейн в "Потонувшем колоколе" Гауптмана, Леля в "Снегурочке", Порцию в "Венецианском купце", Наташу в "На дне"; играла в пьесах Чехова – Ирину ("Три сестры"), Варю ("Вишневый сад"), Нину Заречную ("Чайка"); в "Одиноких" Гауптмана она исполняла роль Кетэ.

³Ванновский Петр Семенович (1822-1904) – генерал, военный министр с 1881 по 1898 г. Во время студенческих волнений 1899 г. возглавлял комиссию по расследованию причин "беспорядков" в высших учебных, заведениях. В 1901 г. был назначен министром просвещения. В "Искре" от 10 марта 1902 г. в статье "Правительственные бесчинства в Москве" говорилось о том, что Ванновский исключил из университета четыреста студентов и отдал их под арест.

М. Ф. Андреева оказывала помощь арестованным студентам. По ее просьбе С. Т. Морозов закупал меховые куртки для студентов, ссылаемых в Сибирь. (Рукопись статьи С. Щириной "Общественно-политическая деятельность артистов МХТ в дореволюционные годы", предназначенная для "Ежегодника МХТ".)
 
126*

¹четвертая неделя - в четвертую неделю поста все театральные представления отменялись.

Сипягин Дмитрий Сергеевич (1853-1902) – министр внутренних дел. По его поручению генеральную репетицию "Мещан" просматривал начальник Главного управления по делам печати кн. Шаховской. Пьеса была допущена к исполнению только в дни абонементов.

127*

128

¹ О Л. Книппер играла роль Елены.
 
129

130

Ни одна из перечисленных в письме пьес в Художественном театре не шла. "Записки Пиквикского клуба" Ч. Диккенса были инсценированы Н. А. Венкстерн и поставлены в МХАТ 1 декабря 1934 г.
 
131

¹ О четвертом акте "Власти тьмы" см. письмо No 37 и прим. к нему.

³ Нынешнее здание МХТ строилось в 1902 г., по проекту архитектора Ф. О. Шехтеля, на месте театра Шарля Омона.
 
132*

¹ В "Столпах общества" Г. Ибсена Станиславский репетировал и играл роль Карстена Берника.

³ Эти слова могут относиться к В. А. Петровой (в МХТ с 1901 по 1906 г.) или к Н. С. Бутовой (в МХТ с 1900 г. до конца своей жизни – 1921 г.).

133*

¹ Художественный театр организовал сбор средств по подписке в помощь погорельцам Воронежской губернии.

³ Во время работы над спектаклем "Власть тьмы" Станиславский вместе с помощником В. А. Симова художником К. Н. Сапуновым и заведующей костюмами М. П. Григорьевой ездили в Тульскую и Орловскую губернии для изучения деревенского быта.

⁴ Эти гастроли не состоялись. Роль Анисьи исполняла Н. С. Бутова, роль Матрены – А. И. Помялова.
 
134

¹ Станиславский переписывал режиссерский план пьесы "Власть тьмы".

³Стахович А. А.- см. далее письма к Стаховичу; Толстой С. Л.- старший сын Л. Н. Толстого.

⁵ В 1902 г. спектакли с участием В. Ф. Комиссаржевской шли в московском театре "Аквариум". 4 июня 1902 г. Станиславский смотрел пьесу Г. Зудермана "Бой бабочек", в которой Комиссаржевская исполняла роль Рози.

⁶ Станиславский и Немирович-Данченко неоднократно приглашали В. Ф. Комиссаржевскую в труппу Художественного театра.

135

¹ Прочитав потом "Вишневый сад", Станиславский узнал в некоторых действующих лицах пьесы обитателей Любимовки. В Епиходове он нашел сходство с лакеем Егором, в Дуняше узнал горничную Авдотью Назаровну Копылову и т. д.

136*

¹ О. Л. Книппер исполняла роль Анны Map в пьесе Гауптмана "Одинокие". Старая госпожа Фокерат – действующее лицо той же пьесы. Занковская – персонаж из пьесы Немировича-Данченко "В мечтах".
 
137*

¹ "Настольная книга драматического артиста", о которой идет речь здесь и далее, – первые наброски будущей "системы" Станиславского.

138

Написано на открытке, изображающей сцену из оперы Р. Вагнера "Летучий голландец" (поставлена в Байрете в дни традиционных вагнеровских торжеств). Рядом с подписью Станиславского подписи композитора С. Рахманинова, его жены Н. Рахманиновой, дирижера и контрабасиста С. Кусевицкого, виолончелистов Р. Эрлиха и И. Штадлера, тромбониста Ив. Липаева, скрипача Большого театра И. Русса, балерины Большого театра Н. Галат и оперной певицы А. Марковой.
 
139*

²Володя - Владимир Сергеевич Алексеев.

⁴ Пьесы И. Н. Потапенко в МХТ не ставились.
 
140

141*

¹ Работы по постройке театра выполнялись под руководством С. Т. Морозова и были осуществлены за несколько месяцев.

142

¹Клавдий Николаевич - Сапунов (ум. в 1915 г.), художник-декоратор, в МХТ работал в 1902- 1903 гг. и с 1909 по 1915 г. Станиславский клеил макеты для пьесы Горького "На дне" вместе с Симовым и Сапуновым.

Экскурсия на Хитров рынок лучше, чем всякие беседы о пьесе или ее анализ, разбудила мою фантазию и творческое чувство. Теперь явилась натура, с которой можно лепить, живой материал для творчества людей и образов… Главный же результат экскурсии заключался в том, что она заставила меня почувствовать внутренний смысл пьесы" (Собр. соч., т. 1, стр. 256, 258).

143

144*

Лапицкий (псевдоним – Михайлов) Иосиф Михайлович (ум. в 1944 г.) – режиссер оперного театра. В марте 1903 г. Лапицкий пытался поступить в Художественный театр. Для дебюта он выбрал заглавные роли в пьесах "Микаэль Крамер" и "Царь Федор Иоаннович". Дебют был закрытым, в спектаклях Художественного театра Лапицкий не играл. С 1906 по 1908 г.- режиссер Большого театра. С 1908 по 1911 г. ставил оперные спектакли в Перми, Самаре и т. д. В 1912 г. возглавил петербургский Театр музыкальной драмы. Под влиянием Художественного театра Лапицкий стремился к реалистическому решению оперного спектакля. После Великой Октябрьской социалистической революции работал режиссером в оперных театрах периферии. Заслуженный артист РСФСР.
 
145

¹ О. Л. Книппер исполняла роль Насти.
 
146

¹ Станиславский писал так, имея в виду неудачное исполнение С. Н. Судьбининым роли Нила в "Мещанах".

³ С годами, как известно, Станиславский изменил свое отношение к H. E. Эфросу. После премьеры "На дне" Станиславский опасался, что театральные критики, H. E. Эфрос и другие, не оценят спектакля. Что касается H. E. Эфроса, то в корреспонденции "Из Москвы" о спектакле "На дне", напечатанной в журнале "Театр и искусство", No 1 за 1903 г., он заявлял, что лишь по недоразумению считается "в театральной Москве врагом Художественного театра".

В 1923 г. была издана монография Николая Эфроса: "На дне", пьеса М. Горького в постановке Художественного театра".
 
147*

¹ Станиславский имеет в виду театр Омона, на месте которого было выстроено новое (нынешнее) здание МХТ.

³ Гастроли МХТ в Петербурге состоялись в апреле 1903 г.
 
149

² Пьеса Ибсена "Женщина с моря" ("Эллида") несколько раз включалась в репертуар МХТ, но поставлена не была.

150*

² Станиславский был неверно информирован. Горький предоставил право постановки "На дне" в Петербурге Александрийскому театру, но императорскому театру запретили играть пьесы Горького.

151

152

153*

155

156

² По-видимому, у брата, Г. С. Алексеева, и его жены.
 
157

²Тартаков Иоаким Викторович (1860-1923) – оперный певец (баритон), артист Мариинского театра.

⁴Давыдов Владимир Николаевич (1849-1925) – выдающийся русский драматический актер. Народный артист республики.

158

¹ Чехов, писавший в это время "Вишневый сад", отвечал Станиславскому: "Пьеса моя не готова, подвигается туговато, что объясняю я и леностью, и чудесной погодой, и трудностью сюжета…Пьесы своей я читать Вам не буду, ибо не умею читать; я только дам Вам прочесть – конечно, если она будет готова" (Полн. собр. соч. и писем, т. XX, стр. 121).

159

²Володя - Сергеев Владимир Сергеевич, друг И. К. Алексеева. Впоследствии профессор Московского университета.

160*

¹ Вл. И. Немирович-Данченко ставил тогда "Юлия Цезаря", вовлекая в эту работу весь состав театра.

³Остроумов А. А. - клиницист-терапевт, профессор Московского университета, лечивший А. П. Чехова.

161

162

¹ Письмо Чехова к Лилиной от 15 сентября 1903 г. опубликовано в Полн. собр. соч. и писем А. П. Чехова, т. XX, стр. 131-132.

³ В Художественном театре с нетерпением и волнением ждали новую пьесу Чехова "Вишневый сад".
 
163

¹Крылов (псевдоним – Виктор Александров) Виктор Александрович (1838-1906) – драматург, переводчик, театральный рецензент. По количеству сочиненных пьес занимал одно из первых мест среди драматургов-ремесленников 90-х годов. Станиславский не раз говорил о вреде, который нанесла крыловская драматургия русскому театру.

164

165

166

¹ "Когда читали пьесу, многие плакали, даже мужчины,- писала А. П. Чехову М. П. Лилина 11 ноября,- мне она показалась жизнерадостной, и даже на репетицию этой пьесы весело ездить, а сегодня, гуляя, я услыхала осенний шум деревьев, вспомнила "Чайку", потом "Вишневый сад", и почему-то мне представилось, что "Вишневый сад" не пьеса, а музыкальное произведение, симфония. И играть эту пьесу надо особенно правдиво, но без реальных грубостей; так мне все кажется!" ("Ежегодник МХТ" за 1944 г., стр. 238).
 
167

² Роль Гаева принадлежала к лучшим сценическим созданиям Станиславского и исполнялась им в течение двадцати четырех лет. Последний раз Станиславский выступил в этой роли 6 июля 1928 г.

168

¹ В 1903 г. МХТ возобновил спектакль "Одинокие" Г. Гауптмана. "Одинокие" шли в декорациях В. А. Симова.

³ Станиславский предполагал вести третий и четвертый акты в одной декорации. Чехов не возражал. Потом было решено, что четвертый акт пойдет в декорациях первого акта. При первом издании "Вишневого сада" А. П. Чехов зачеркнул ремарку, обозначавшую место действия: "Зала в нижнем этаже", и написал: "Декорация первого акта".
 
169

²Сулержицкий - см. далее письма к Л. А. Сулержицкому.
 
170

² Л. М. Леонидов вступил в труппу Художественного театра 18 февраля 1903 г. (до этого он был артистом театра Корша). 25 марта того же года Леонидов с большим успехом выступил в роли Васьки Пепла в "На дне", "Я старался,- рассказывал Л. М. Леонидов,- понять и почувствовать сущность спектаклей [MXT], мне хотелось разгадать секрет слаженности спектаклей, мне хотелось войти целиком в этот замечательный ансамбль" ("Ежегодник МХТ" за 1944 г., стр. 458).

³ Гастроли МХТ в Одессе в 1903 г. не состоялись.
 
171

²Сапожников Владимир Григорьевич – фабрикант, двоюродный брат Станиславского.

172

¹Дорошевич Влас Михайлович (1864-1922) – журналист, работал в редакции газеты "Русское слово".

² "Станиславский будет очень хороший и оригинальный Гаев", – писал. Чехов О. Л. Книппер 30 сентября 1903 г. (Полн. собр. соч. и писем, т. XX, стр. 169).

⁴Дарский M. E. - см. о нем в письмах No 56 и 57 и прим. к ним.

173

² Режиссерский план "Вишневого сада", написанный Станиславским, хранится в Музее МХАТ (архив КС).
 
174

² В. И. Качалов репетировал и играл роль Пети Трофимова.

175

² "Дорогой Константин Сергеевич, сенокос бывает обыкновенно 20- 25 июня, в это время коростель, кажется, уже не кричит, лягушки тоже уже умолкают к этому времени. Кричит только иволга",- отвечал Чехов (там же, стр. 189).
 
176

¹Веселовский Алексей Николаевич (1843-1918) – профессор, историк литературы; В. В. Лужский делал профессора Серебрякова в "Дяде Ване" несколько похожим на Веселовского.
 
177*

² Чехов спорил с театром о трактовке пьесы: "С чем он [А. П. Чехов] до самой смерти примириться не мог,- писал Станиславский,- это с тем, что его "Три сестры", а впоследствии "Вишневый сад" – тяжелая драма русской жизни. Он был искренно убежден, что это была веселая комедия, почти водевиль" ("А. П. Чехов в Художественном театре", Собр. соч., т. 5, стр. 348-349).

"Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха, своего последнего благоуханного произведения",- сожалел К. С. Станиславский.

Положительный отзыв Валерия Лясковского появился в "Русском слове" 11 декабря 1903 г.

Через несколько дней, 17 ноября 1903 г., посмотрев еще раз спектакль, Сулержицкий писал: "Прекрасно и прекрасно… Не верьте, дорогой К. С., никому, кто не в восторге от исполнения Брута… Эту игру, Вашего Брута, люди не успевают оценить в театре. Там слишком много блеску, света, "настоящего Рима", слишком много шума и движения, увлекательного, красивого движения, за что великое спасибо Владимиру Ивановичу; но когда человек придет домой и будет ложиться спать, тогда только выплывет у него… Брут, трогательный, чистый Брут. Он не даст покоя и будет живым упреком для совести всякого… А сбило Вас то, что ожидали большего одобрения… А то иногда чувствуется, что Вы не то что робеете, а не доверяете себе. Этого у Вас в Бруте не должно быть!" (там же).

178*

¹ О том, как К. С. Станиславский представлял себе организацию филиальных отделений МХТ в провинции, рассказывает С. А. Попов: "Мне хочется,- говорил К. С. Станиславский,- по крайней мере для начала, хоть в некоторых больших городах устроить театры наподобие нашего Художественного.

179*

Труппу составили актеры-профессионалы, ученики школы МХТ и др. Намеченный репертуар был сильно урезан цензурой. Ни одна из пьес Горького не была разрешена, в то время как Городской драматический театр ставил "На дне". Административные власти чинили театру Народного дома всяческие препятствия, из-за которых он нес крупные убытки. 17 мая 1904 г. театр был закрыт.

Немирович-Данченко, Качалов, Москвин и другие приняли проект "с большой охотой и интересом". Лужский приглашал в новое дело Тихомирова и через него других сотрудников нижегородского театра: "С Горьким уладим, ей-богу, уладим – валяйте! У нас редко за последнее время так горел Константин Сергеевич, как загорелся в этом проекте" (Музей МХАТ, архив В. В. Лужского).
 
180*

¹ М. Ф. Андреева в 1904 г. взяла отпуск на год, возвратилась в МХТ в 1905 г. и пробыла в нем до 1906 г.
 
181*

182*

183

184

185

¹ Из-за болезни детей М. П. Лилина не смогла выехать на гастроли в Петербург одновременно с театром.

³М. Ф. - М. Ф. Андреева.

⁵Чюмина Ольга Николаевна (1862-1909) – поэтесса и переводчица, друг Художественного театра.
 
186

¹ "Месяц в деревне" Станиславский мог видеть не 14-го, а 13 апреля 1904 г. Пьеса И. С. Тургенева была поставлена в Александрийском театре 18 ноября 1903 г. А. А. Саниным.

²Суреньянц Вардкес Яковлевич (1860-1921) – живописец и театральный художник. В 1904 г. оформлял в МХТ спектакль из одноактных пьес Метерлинка.
 
187

188

²"Чад жизни" - драма реакционного писателя Болеслава Маркевича.
 
189

Через год, снова побывав на спектаклях Художественного театра, Альберг писала Станиславскому: "Я только что вернулась к себе, совершенно подавленная впечатлением от "Трех сестер". Сколько красоты в этом дивном произведении! Это трагедия нашей души – такая интимная и нежная. В ее щемящей боли, в ее пессимизме столько веры, тепла и безграничного идеализма!

190*

¹ Общедоступный театр при Литовском народном доме в Петербурге существовал на средства графини С. В. Паниной. Был открыт в 1903 г. Труппу возглавляли П. П. Гайдебуров и Н. Ф. Скарская.

191*

192

194

Гуревич Любовь Яковлевна (1866-1940) – писательница, литературный и театральный критик, автор многочисленных статей о Художественном театре и Станиславском. Близкий друг Станиславского, Гуревич впоследствии готовила к изданию его книги.

Свою книгу "Седок" и другие рассказы" (изд. М. В. Пирожкова, 1904) Гуревич прислала Станиславскому с надписью: "Бесподобному художнику сцены Константину Сергеевичу Станиславскому от благодарного зрителя, автора. 17 июля 1904 г." (находится в библиотеке Дома-музея Станиславского).
 
195*

¹Сергей Митрофанович - Зарудный, юрист (ум. в 1940 г.). Друг Художественного театра, состоял в переписке с актерами МХТ. В последние годы жизни – сотрудник Государственного Эрмитажа в Ленинграде.

196

¹Contrexeville - курорт во Франции.

197*

198

² Это письмо Станиславского к О. Л. Книппер-Чеховой не сохранилось.
 
199

200*

201

²Гольцев Виктор Александрович (1850-1906) – литератор-публицист, с 1885 г. – редактор журнала "Русская мысль". Чехов был в дружеских отношениях с Гольцевым.

³ В это время Станиславский продолжал работу над "Настольной книгой драматического артиста".

203

Мистерия "Жанна д'Арк" исполнялась, очевидно, в окрестностях Контрексевиля.
 
204*

"Что касается Горького, то если он напишет пьесу – она будет у нас – я в это верю", – отвечал Немирович-Данченко в конце июля 1904 г. (Музей МХАТ, архив Н-Д).

³ Имеется в виду временный уход из МХТ М. Ф. Андреевой.

⁵ Станиславский опасался, что Качалов уйдет из Художественного театра: "Качалов не уйдет",- успокаивал Станиславского Немирович-Данченко в том же письме.

⁷ "Дружная работа будет без всякого сомнения, – отвечал Немирович-Данченко. – Насчет "первенства" мы уже с Вами обстреляны вконец. Все, что может быть вредного в этом смысле, уже пережито… Знаете, как супруги. Если прожили 5 лет, значит, проживут 15. Всю честь нашей стойкости отдаю Вам, но уже и воспользуюсь тем, что пережито". Подбадривая Станиславского, Немирович-Данченко заканчивал свое письмо: "Не падайте духом и берите от театра то, что он может дать радостного… Я очень надеюсь удержать общий тон уверенный и деятельный. В этом, в сущности, теперь вся моя забота. Пусть все лица улыбаются!"

⁹ Инсценированные рассказы Чехова "Злоумышленник", "Хирургия", "Унтер Пришибеев" были поставлены 21 декабря 1904 г. В главных ролях выступили В. Ф. Грибунин, И. М. Москвин, В. В. Лужский, А. Л. Вишневский.

¹¹ "Царь Федор Иоаннович" не шел на сцене МХТ с 16 февраля 1903 г. до 6 ноября 1905 г. Данных о цензурном запрете спектакля не имеется.

¹³ Речь идет о пьесе Горького "Дачники".

¹⁵ Премьера "Росмерсхольма" Ибсена состоялась в МХТ 5 марта 1908 г. Режиссер Немирович-Данченко.

¹⁷ Письма Станиславского к заведующему репертуаром Драматического театра В. Ф. Комиссаржевской, артисту К. В. Бравичу, не сохранились.

¹⁹ Станиславский предполагал инсценировать рассказы ("миниатюры") Толстого, Тургенева, Короленко, Чехова, Горького, Мопассана. В его архиве помимо инсценировок чеховских рассказов сохранились наброски инсценировок "Затишья" Тургенева и рассказа Мопассана "Оливковая роща", который ему очень нравился.

205*

² Выпускники школы вошли потом в труппу "Студии на Поварской".
 
206

¹ Станиславский напряженно искал новую сценическую форму для символистских пьес Метерлинка ("Непрошеная", "Слепые", "Там, внутри"). Письма к Лилиной этой поры полны упоминаний о Метерлинке: то Станиславский сообщает, что беседа о Метерлинке с Маныкиным, Сулержицким, Бурджаловым затянулась до половины второго часа ночи, то о том, что на репетициях "Слепых" "как будто начинает немного выясняться необходимый тон", то снова о своих сомнениях: "Волнуюсь еще и как художник, так как не нахожу тона для Метерлинка". "Очень измучился усиленной работой, вернее же, тем, что генеральная прошла слабовато" (сб. "О Станиславском", стр. 99-100). Об этом же – в письме к В. В Котляревской от 20 августа 1904 г.: "Мы работаем вовсю. Приходится очень туго с "Слепцами". Надо сделать несценичное сценичным. Пока дело подвигается туго. Ждем на днях Бальмонта на подмогу" (ИРЛИ (Пушкинский дом) Академии наук СССР, архив Н. А. Котляревского, ф. 135, No 1059).
 
207*

¹ Немирович-Данченко, репетировавший в отсутствие Станиславского "Иванова", снял Вишневского с роли Боркина и передал эту роль Леонидову.

208

¹ Савина писала: "Опять я "по Вашу душу", Константин Сергеевич! Наш вице-президент придумал поставить в пользу Театрального общества "Чайку" с Вами, Комиссаржевской и со мною. Есть ли на сей раз надежда сдвинуть Вас с места?" (Музей МХАТ, архив КС).

² "Я великодушна, дорогой Константин Сергеевич! – ответила Савина 18 ноября 1904 г. – Вполне понимаю, прощаю и была уверена, что мне придется писать Вам именно эти слова, и без Вашей диктовки… Дела Общества очень плохи в этом году, и надо выхитрить "чего-нибудь особенного", как говорят у нас в Одессе, а уже особеннее Вас мы ничего придумать не могли" (Музей МХАТ, архив КС).

209*

² Видимо, речь идет о театре, который намеревалась открыть М. Ф. Андреева.

210*

¹ Письмо к А. М. Горькому не сохранилось.

³ 2 апреля 1907 г. в МХТ была поставлена пьеса С. А. Найденова "Стены".
 
211

²Савва Тимофеевич - Морозов.
 
212*

¹ Фраза из комедии "Горе от ума".
 
213

214*

² 14-15 мая 1905 г. в сражении при Цусиме, в боях с японским флотом, погибла 2-я Тихоокеанская эскадра.

⁴ От роли Софьи в "Горе от ума" Андреева отказалась. В "Детях солнца" она играла Лизу Протасову.

⁶ Горький из Куоккала сообщал Станиславскому, что "Дети солнца" будут готовы через неделю, и приглашал его приехать вместе с Немировичем-Данченко послушать пьесу (приписка Горького к письму Андреевой).
 
215*

Дата письма No 215 устанавливается по первому месяцу работы Театра-студии (Студии на Поварской). Первое заседание сотрудников и пайщиков нового театра состоялось 5 мая 1905 г.

Призывы теоретиков символизма, влияние модернистских течений в искусстве не прошли бесследно для Станиславского. Ему казалось, что символизм может помочь Художественному театру найти новые пути в искусстве. В 1905 г. при Художественном театре возникает Театр-студия – "лаборатория для опытов". К этим опытам Станиславский привлекает В. Я. Брюсова, критиковавшего МХТ за "ненужную", натуралистическую правду и поощрявшего символистские спектакли Мейерхольда в провинции. В. Я. Брюсов был приглашен Станиславским на должность заведующего литературным бюро Театра-студии.

216*

Письмо No 216 написано между маем и августом 1905 г.

См. воспоминания С. А. Попова о работе Станиславского в Театре-студии (сб. "О Станиславском", стр. 337-346).

²Шехтель Ф. О. - архитектор.

217*

² В. В. Котляревской (Пушкаревой) была поручена роль Шарлотты в спектакле Александрийского театра "Вишневый сад".

218

"Константин Сергеевич имел основание волноваться вопросом перестройки театра – он знал волокиту городской управы и канцелярии градоначальника… И только 29 сентября городская управа разрешила строительные работы", – вспоминал С. А. Попов (сб. "О Станиславском", стр. 339).

³Николай Александрович - Попов, брат С. А. Попова.
 
219*

Дата устанавливается со слов Книппер-Чеховой.

К этой символистской, декадентской пьесе Станиславский подошел первоначально как режиссер-реалист. Он искал психологического объяснения образов-символов, олицетворяющих "страсти и пороки" человечества, он пытался соединить "необычное, декадентское, импрессионистическое в костюмах" с "бытовою типичностью", чуждой духу пьесы.

³ "Росмерсхольм" и "Эллида" ("Женщина с моря") – драмы Г. Ибсена, намеченные к постановке в Художественном театре.

⁵ Роль Терезиты в "Драме жизни" была поручена Книппер-Чеховой.

⁷Тю - нищий, прозванный Справедливостью, таинственная, зловещая символическая фигура.

⁹ По ремарке автора, в третьем акте среди толпы на ярмарке встречаются купцы, моряки, лопари, квены; группа музыкантов из первого акта; горнорабочие.

¹¹ В феврале 1900 г., в связи с постановкой "Снегурочки" А. Н. Островского, художник В. А. Симов и его помощники К. Н. Сапунов и Б. С. Алексеев ездили на север и привезли оттуда вместе со множеством зарисовок и эскизов утварь, одежду, деревянные резные изделия и т. п.
 
220*

Дата устанавливается по связи с письмом Немировича-Данченко к Станиславскому от 14 июля 1905 г. ("Избранные письма", стр. 270).

² Премьера возобновленной "Чайки" состоялась 30 сентября 1905 г.
 
221

¹ Горький читал труппе МХТ свою пьесу "Дети солнца"; в тот же день он сообщал К. П. Пятницкому первоначальное распределение ролей.

³ Вскоре студия, возглавляемая Мейерхольдом, принесла Станиславскому глубокие разочарования. Он рассказал о них позднее в книге "Моя жизнь в искусстве":

Студийцы продолжали свою работу в Пушкино…

…К тому времени я уже разочаровывался и в сценической работе художников, – и в полотне, и в красках, и в картоне, и во внешних постановочных средствах, и в трюках режиссеров. Все мои надежды стремились, к актеру и к выработке прочных основ для его творчества и техники" (Собр. соч., т. I, стр. 285-286).
 
222

У В. Э. Репмана была большая библиотека по истории костюма, которой пользовался Станиславский.

³ "В конце сентября,- вспоминает С. А. Попов,- на одной из генеральных репетиций "Смерти Тентажиля" Константин Сергеевич отводит меня в сторону и говорит:

– Что же, по-вашему, нужно?

– Об этом надо было думать раньше! Зачем же мы убивали столько денег, перестраивая сцену?

223

² Лилина исполняла роль Нины Заречной в возобновленном спектакле "Чайка".
 
224

² На даче у Калужских Станиславский писал режиссерский план спектакля "Дети солнца".
 
225

² Дача Калужских в деревне Иваньково была выстроена по проекту В. А. Симова и называлась "Чайка".
 
226

227*

¹ По ремарке Горького, третье действие происходит в "пасмурный день".

³ Уезжая в отпуск, Станиславский оставлял разработанный им режиссерский план (три акта). Репетиции вели Немирович-Данченко и Лужский. Работу над режиссерским планом четвертого акта Станиславский продолжал в Севастополе.

⁵ Художественный театр, как и Горький, опасался, что "Дети солнца" будут запрещены цензурой. "Дорогой мой друг, – писал Горький 20- 21 сентября Пятницкому,- Вы очень обрадовали меня хорошей вестью,- признаться, я не рассчитывал, что пьеса пройдет без "поправок" со стороны цензуры. После первого посещения Вами Бельгарда я написал и послал ему небольшое письмо – он говорил Вам о нем? Я только указал на то, что за последнее время "высшая власть" в такой мере опошлила, загрязнила и изнасиловала народ и страну в глазах Европы, что усиливать всю эту работу еще такими неумными выходками, как запрещение моей пьесы, – излишне" (Собр. соч., т. 28, стр. 385).

⁷Лось Антон Потапович – актер МХТ с 1904 по 1906 г. В "Чайке" исполнял роль учителя Медведенко.
 
228*

² МХТ гастролировал в Германии, Чехословакии, Австрии, Польше с 10 февраля по 2 мая 1906 г.

229*

¹ Первые заграничные гастроли МХТ начались в Берлине 10 февраля 1906 г. (по старому стилю).

²Гауптман Гергарт (1862-1946) – немецкий беллетрист и драматург. В МХТ шли его пьесы: "Потонувший колокол", "Возчик Геншель", "Одинокие", "Микаэль Крамер".

…Гауптман сказал, что он всегда мечтал для своих пьес о такой игре, какую он увидал у нас, – без театрального напора и условностей, простую, глубокую и содержательную" (Собр. соч., т. 1, стр. 291, 292),

Зудерман Герман (1857-1928) – немецкий романист и драматург.
 
230*

¹Фульда Людвиг (1862-1939) – немецкий драматург и переводчик.

Гаазе относил Станиславского к художникам, оставляющим незабываемые впечатления (см. записку Гаазе в архиве КС).

В 1908 г., во время своих гастролей в Москве, под впечатлением спектаклей Художественного театра, Дузе писала Станиславскому: "Вчера у Вас я вновь обрела Правду и Поэзию - Поэзию и Правду, эти два глубоких родника нашего искусства и души артиста.

Как радостно… быть снова у Вас для того, чтобы любоваться и наслаждаться той же чистой и глубокой радостью" (Музей МХАТ, архив КС).

⁴Рейнгардт Макс (1873-1943) – выдающийся театральный деятель, актер, режиссер, реформатор немецкого театра. Руководил несколькими крупными театрами в Берлине. Один из первых поставил в Германии пьесы Л. Н. Толстого, М. Горького. После захвата власти фашистами вынужден был эмигрировать в США.
 
231*

Копия снята неизвестным лицом. На ней пометка карандашом, сделанная рукою Станиславского: "Директору Имп[ераторских] театров Людв. Барнаю".
 
232*

233*

Датируется по связи с предыдущим письмом.

234*

Год устанавливается по гастролям МХТ в Лейпциге и Праге. О гастролях в Лейпциге, Праге, Вене, Карлсруэ и Висбадене (с 20 марта по 12 апреля) есть записи в дневнике Станиславского (Музей МХАТ, архив КС).

235*

¹ После ликвидации Студии на Поварской Станиславский полагал, что Художественный театр должен "разумно воспользоваться результатами юных брожений". Он искал (по выражению его в дневнике 1906 г.) "новой идеи" и, экспериментируя, хотел привлечь в театр Брюсова, Волошина, Балтрушайтиса. "Опять поблуждаем и опять обогатим реализм", – говорил он позднее в письме к Л. Я. Гуревич от 5 ноября 1908 г.

236*

237*

¹ Станиславский согласился играть роль Фамусова, подчиняясь интересам общего дела. Вначале он был неудовлетворен результатами своей работы и в течение многих лет настойчиво совершенствовал исполнение роли. Во второй (1914) и третьей (1925) редакции спектакля он создал подлинно грибоедовский, сатирический образ Фамусова, ставший общепризнанным достижением его творчества.

По-другому оценивал работу Станиславского H. E. Эфрос: "Любят спорить – барин Фамусов или не барин. Блестящая традиция Малого театра узаконила барина. Станиславский был больше чиновником, выбравшимся в баре, с департаментскою внешностью, с напускною грозностью, с самодовольством глупости, почитающей себя высшим умом. Несомненно, можно рисовать Фамусова и таким" (Н. Эфрос, "Горе от ума" в Художественном театре, "Новый путь", 28 сентября 1906 г.).

238

Найденов (Алексеев) Сергей Александрович (1869-1922) – драматург, примыкал к группе писателей, объединившихся вокруг издательства "Знание", которым руководил А. М. Горький. Автор одной из популярнейших пьес начала века – "Дети Ванюшина".

²Миттервурцер Фридрих (1844-1897) – немецкий актер, в 1888 г. гастролировал в Москве, в 1890 и 1892 гг.- в Петербурге.
 
239*

Котляревский Нестор Александрович (1863-1925) – литературовед, академик.

240

² Натуралистически подробно Найденов воспроизводил быт и обстановку "гостеприимного ночлежного дома Ольги Ивановны": на первом плане – двуспальная "красивая" кровать, покрытая шелковым одеялом, зеркала в простенке между окон, запыленные искусственные бумажные цветы, дешевые олеографии…

³ Станиславский сравнивает здесь Артамона Суслова (в пьесе "Стены") с персонажами других пьес Найденова. Максим Коптев – действующее лицо пьесы "Блудный сын" (первоначальное название "Кто он?").

241

¹ "Многоуважаемый Константин Сергеевич! – писал Л. М. Леонидов.- Ввиду того, что после вчерашнего инцидента мне неудобно с Вами объясняться лично, обращаюсь к Вам письменно. Дело заключалось в следующем: я пришел в театр по двум повесткам, к 12.30 на "Драму жизни" и к 1 ч. на "Бранда". Я получил уведомление от режиссеров "Бранда", что вечером 7-ю картину репетирую я, я с народом, поэтому мне нужно знать картину наизусть. Я и отправился к себе в уборную, где и занимался ролью. Единственная моя вина в том, что я не предупредил помощника режиссера, где я нахожусь.

² Здесь описка, следует читать: Гамсуном, так как Леонидову была поручена роль 2-го рабочего в "Драме жизни" Гамсуна. Одновременно он репетировал роль Бранда, которую должен был играть в очередь с Качаловым.

242*

² А. И. Косоротов предлагал Художественному театру свою пьесу "Коринфское чудо"; Шолом Аш прислал Станиславскому драму "Бог мести". Трагедия Д. И. Пинского называлась "Семейство Цви".
 
243

244*

"Стены" Найденова шли в декорациях Симова.

245*

Квапил Ярослав (1868-1950) – видный деятель чешского театра, режиссер Пражского Национального театра.

² Режиссерский план первого акта "Трех сестер" считался утерянным; недавно Музей МХАТ получил из Праги фотокопию режиссерского плана Станиславского, переписанного рукою В. Л. Мчеделова.

При постановке на чешской сцене "Горькой судьбины" (1907) и "Живого трупа" (1911) Квапил также обращался к Станиславскому за творческой помощью.
 
246*

247*

¹ Урванцев Николай Николаевич – актер Нового Василеостровского театра в Петербурге; Н. А. Попов рекомендовал его в труппу МХТ.

³ План постановки "Пелеаса и Мелисанды" Метерлинка не сохранился.

248*

Чириков Евгений Николаевич (1864-1932) – беллетрист и драматург. Под идейным воздействием М. Горького примкнул к писателям, группировавшимся вокруг "Знания". Автор пьес "Иван Мироныч", "Мужики", "Евреи". В годы реакции сотрудничал в либерально-буржуазных журналах. В 1917 г. эмигрировал.

В марте 1907 г. пьеса Чирикова была опубликована в XV сборнике издательства "Знание" и, по словам Горького, очень не понравилась ему и огорчила его (см. Собр. соч., т. 29, стр. 17).

В молодые годы Станиславский интересовался средневековьем. Он оставил описание средневекового замка под Виши (Франция) и средневекового Туринского замка (Италия) (см. Собр. соч., т. 1, стр. 108, 171-173).

⁴ В четвертом акте "Легенды старого замка" символическая фигура Краевой смерти внезапно появлялась среди пирующих: "Музыка… вдруг резко обрывается, сменившись тревожным гулом толпы. Из зеленого зала медленно движется призрак Красной смерти и направляется в "Комнату черного молчания", где он сливается с белым мрамором часов… Гости в смятении".
 
249*

250*

² Н. А. Попов был занят ликвидацией Нового Василеостровского театра.
 
251*

¹ Станиславский был недоволен тем, что Назаров пустил в продажу фотографии спектаклей МХТ, не получив на это разрешения руководителей театра.

252*

¹ Из пьес, намечаемых Станиславским, в репертуар МХТ вошли: "Росмерсхольм" и "Пер Гюнт" Ибсена, "Ревизор" Гоголя, "Месяц в деревне" Тургенева.

В своих репертуарных исканиях Станиславский всегда учитывал творческие интересы актеров Художественного театра. Для молодого актера А. Ф. Горева Станиславский намеревался включить в репертуар трагедию Шиллера "Дон Карлос"; в связи с приглашением О. В. Гзовской возникает мысль о "Женщине с моря" ("Эллиде"), о новой редакции "Потонувшего колокола".

253*

¹ Станиславский и Немирович-Данченко по-разному понимали задачи исполнения роли Терезиты (см. Вл. И. Немирович-Данченко, Избранные письма, стр. 274-275).

У самой Ольги Леонардовны толкование роли не во всем совпадало с режиссерским замыслом Станиславского, отчего и возникали на репетициях творческие споры.
 
254*

Дата устанавливается по генеральным репетициям "Драмы жизни".

¹ Немирович-Данченко не поддерживал режиссерских исканий Станиславского в "Драме жизни", во многом не принимал их, как не принимал он и опытов Студии на Поварской.

² Л. А. Сулержицкий (Сулер, как его звали друзья) был режиссером "Драмы жизни".

⁴Маруся - М. П. Лилина.

⁶ Предполагалось, что В. А. Нелидов займет в Художественном театре одну из административных должностей.

⁸ В. И. Качалов часто выступал тогда в труднейшей роли Бранда.
 
256*

²Зинаида - вероятно, З. Г. Морозова.

257*

¹ Во время спектакля "Драма жизни" зрительный зал разделился на два лагеря. Одни упрекали театр в измене его реалистическим принципам, другие приветствовали "новые формы".
 
258*

Критики реалистического исправления доказывали, что нарочитая стилизация исключает художественную правду. "К чему это?… Почему выпуклость менее художественна, чем плоскость, и почему надо сплющиться и омертветь, чтобы говорить воображению и мысли?" – писал H. E. Эфрос в газете "Парус".

259*

260*

² Как и в Москве, в Петербурге спектакль вызвал споры и разногласия. Волынский (А. Л. Флексер) - один из теоретиков символизма, искусствовед и критик.

Андреевский С. А. - критик и переводчик (см. далее письма к нему).

261*

262

¹ Перефразировка реплики Фамусова из второго акта "Горя от ума".
 
263*

264

Даты писем No 264, 265 устанавливаются по почтовому штемпелю. Письма написаны в дороге (Станиславский возвращался из Кисловодска в Москву).

На фотографии, подаренной Петровскому, Станиславский написал: "Большому художнику сцены Андрею Павловичу Петровскому от искреннего поклонника его прекрасного таланта и благодарного ученика по гриму".

266

¹ Эта тема получила развитие в "Работе актера над собой": "Ум, воля и чувство. Они являются двигателями нашей психической жизни" (Собр. соч., т. 2, гл. XII, "Двигатели психической жизни", стр. 296-306).

³ "Эрос и Психея" Ю. Жулавского – неосуществленная постановка Ленского. В архиве Гзовской сохранились записи советов, замечаний, указаний, сделанных Станиславским в то время, когда он на Кавказе проходил с ней роль Психеи.
 
267

² "Жизнь Человека" Л. Андреева была впервые сыграна 12 декабря 1907 г. Постановка "Синей птицы" затянулась (см. письмо к Метерлинку, No 269) и была осуществлена 30 сентября 1908 г.
 
268*

Гржебин Зиновий Исаевич (ум. в 1929 г.) – один из учредителей и руководителей издательства "Шиповник". Позднее основал "Издательстве" З. И. Гржебина".

269*

Дата устанавливается по фразе письма: "Строгости цензуры изломали весь наш репертуар. Нам запретили пьесу, которая должна была начать этот сезон" ("Каин" Байрона).

¹Биншток Владимир Львович (1868-1933) – журналист, перевел для Художественного театра "Синюю птицу".

² Метерлинк писал Станиславскому: "Г-н Биншток передал мне чудесные страницы, в которых Вы изложили Ваше понимание постановки "Синей птицы". Я, пожалуй, мог бы опасаться, что Ваше стремление столь изобретательно воплотить это сновидение уведет Вас порой за пределы возможностей сцены, – если бы мои большие друзья не заверили меня, что Московский Художественный театр никогда не ошибается. Поэтому, полный доверия, жду осуществления этого чудесного замысла" (Музей МХАТ, архив КС).

270*

271*

¹ Сложность декорационного решения не позволила везти спектакль "Борис Годунов" в Петербург.
 
272*

273

¹ Чтобы подчеркнуть предел бедности Человека и его Жены, Л. Андреев вводил такую подробность:

Ж_е_н_а. У меня молоко течет по шее и подбородку. Ой, щекотно!

274*

Дункан Айседора (1878-1927) – известная танцовщица, противопоставившая искусству классического балета так называемый "свободный танец" – непосредственную пластическую импровизацию на музыку Бетховена, Брамса, Шопена, Вагнера, Глюка, Чайковского, Скрябина. Традиционный балетный костюм Дункан заменила античной туникой. Считая, что обувь и пуанты мешают естественным движениям "раскрепощенного тела", она танцевала босая.

Впоследствии Станиславский по-другому относился к искусству Дункан и основанной ею школе.

Я вложила в свой труд множество новых мыслей. Опять – ритмы. Эти мысли дали мне Вы. И мне так радостно, что я готова взлететь к звездам и танцевать вокруг луны. Это будет новый танец, который я думаю посвятить Вам" (Музей МХАТ, архив КС).
 
275*

¹ Школа-студия танца, о которой мечтала Дункан, была открыта в Москве в 1921 г. После отъезда Айседоры Дункан за границу в 1924 г, студией руководила ее приемная дочь Ирма Дункан.
 
276*

В публикуемом письме Станиславским вычеркнут абзац: "Какое искушение! Фея на берегу водопада Иматры. Великолепная картина, я же лишен возможности все это видеть, я – бедный труженик".
 
277*

Дата устанавливается по связи с письмом А. А. Стаховича к М. П. Лилиной.

278*

Андреевский Сергей Аркадьевич (1847-1918) – адвокат-криминалист. Поэт, переводчик, критик, сотрудник "Вестника Европы". Писал статьи о Художественном театре.

² Андреевский писал Станиславскому 16 января 1908 г.: "Ваши горизонты широки и заманчивы. Вы не утомляетесь и не хотите знать пределов" (Музей МХАТ, архив КС).

⁴ "Борис Годунов" Пушкина был поставлен Немировичем-Данченко и Лужским. Станиславский участвовал в репетициях "польских сцен".

279*

¹Крэг Гордон (р. 1872) – известный английский актер, режиссер, художник.

О работе Крэга в МХТ – см. далее.
 
281*

¹ Аффективной памятью Станиславский называл "память на чувствования", способность актера воспроизвести ранее прочувствованное, пережитое. Этот термин, заимствованный у французского ученого Т. Рибо, Станиславский позднее заменил более точным термином "эмоциональная память" (см. соответствующую главу во 2-м томе Собрания сочинений и комментарий к ней).

282

¹Ольга Николаевна - Чюмина, поэтесса и переводчица, просила Станиславского прочитать пьесу, переведенную ею.
 
283*

284

¹ Семья Станиславского выехала на курорт Гомбург (Германия).

285

² Ольга Леонардовна Книппер-Чехова проводила лето 1908 г. в Гомбурге.
 
286

² Племянница Станиславского – Вера Владимировна Алексеева.

⁴ Югене – французский актер, выступавший в театре "Атеней" ("Athenee").
 
287

¹ На этой выставке было представлено собрание экспонатов по истории театра, от античных масок до современных макетов декораций ("Театр", 20 апреля 1908 г.)

288*

Леблан Жоржет – французская артистка, жена Мориса Метерлинка.

В письме к Станиславскому Жоржет Леблан предлагала ему участвовать в этом "небывалом зрелище, где сама природа будет служить самой точной декорацией", и просила сыграть роль Старика в пьесе Метерлинка "Там, внутри".

³ В одном из своих писем Метерлинк благодарил Станиславского за присланные сочинения Чехова.
 
289*

Год устанавливается по фразе: "Синяя птица" еще не сыграна", месяц – по фразе: "Мне переслали Ваше письмо из Москвы".

290*

¹Александр Александрович - Юргенс, репетитор приемного сына Немировича-Данченко, Михаила Владимировича.

³ В 1908 г. Станиславский разрабатывал основные положения своей будущей "системы". Термин – "моя система" – появляется в 1909 г. (см. вступительную статью Г. Кристи ко 2-му тому Собр. соч.).

⁵ Памятник (бюст) Чехову работы Н. Шлейфера был открыт 12/25 июля 1908 г.

⁷ Речь Станиславского на открытии памятника Чехову в Баденвейлере – см. Собр. соч., т. 5, стр. 376-382.

⁸ Воспоминание о теплом и дружеском приеме МХТ в Праге во время гастролей 1906 г.

¹⁰ Немирович-Данченко сообщал: "3 августа назначу монтировочный осмотр "Синей птицы", а Сулер в фойе 3-го и 4-го будет припоминать пьесу с актерами" (Музей МХАТ, архив Н-Д).

¹²Полунин Иван Михайлович – бутафор, талантливый изобретатель в области сценической техники. Симов называл его самородком. Работал в МХТ с 1902 по 1916 г.

¹⁴Вахтанг Леванович - Мчеделов (1884-1924), помощник режиссера и затем режиссер МХТ. Один из основателей Второй студии МХТ.

¹⁶ А. Ф. Горев был тогда еще совсем молодым, неопытным актером, а И. М. Уралов недавно вступил в труппу МХТ.

¹⁸ Ответ на слова Немировича-Данченко: "4-го начну "Ревизора". Этого больше всего смущаюсь. Я так беден по части "Ревизора"! Не знаю просто, в чем найти тот внутренний толчок, который окрыляет фантазию. Уж я и читаю пьесу, и хожу – думаю о ней, и пробую играть, – кроме театрального шаблона ничего не нахожу. Все у меня выходит нарочно. "Не смешно". Хотел начать писать мизансцену – не успею" (Музей МХАТ, архив Н-Д).

Художник Симов поддержал замысел Станиславского и сделал для спектакля декорацию столовой.

²⁰ Роли в спектакле "Ревизор" исполняли: городничего – И. М. Уралов, Анны Андреевны – О. Л. Книппер-Чехова, Марьи Антоновны – Л. М. Коренева, Осипа – В. Ф. Грибунин, Ляпкина-Тяпкина – Л.М.Леонидов, Земляники – А. И. Адашев, Шпекина – В. В. Лужский, Бобчинского – И. М. Москвин, Добчинского – П. А. Павлов, Хлестакова – А. ф. Горев, Уховертова – Н. О. Массалитинов, Пошлепкиной – Е. А. Красовская, жены унтер-офицера – Н. А. Миронова.
 
291

² Пьеса А. В. Амфитеатрова "Княгиня Настя" в МХТ не шла. Она была напечатана в XXIV сборнике "Знание" (1908).

В. М. Лопатин (позднее по сцене Михайлов) играл в "Плодах просвещения" роль 3-го мужика. А. Р. Артем исполнял роль старого повара (спектакль Общества искусства и литературы, 1891 г.).

⁵ Здесь говорится о праздновании десятилетнего юбилея Художественного театра. "Задал Симову задачу: как убрать сцену 14 октября на чтении отчета, а может быть, и реферата. Подумайте и Вы", – писал Немирович-Данченко в том же письме (Музей МХАТ, архив Н-Д).
 
292*

¹ Станиславский сожалел, что "Братья Карамазовы" не пойдут в сезоне 1908/909 г. Это ответ на слова Немировича-Данченко: "Карамазовы" в этом году немыслимы. Симову надо написать 20 сцен".

³ "Малой сценой" в это время называлось репетиционное помещение МХТ, в котором находилась небольшая сцена.

⁵Боклевский Петр Михайлович (1816-1897) – художник-иллюстратор, карикатурист. Большой известностью пользуются его альбом иллюстраций к "Ревизору", вышедший в 1863 г. под названием "Бюрократический катехизис", и иллюстрации к "Мертвым душам".

293*

² Пьеса Л. Н. Толстого "Живой труп" была поставлена в Малом театре лишь после революции. Право первой постановки (в 1911 г.) было предоставлено Художественному театру.
 
294*

¹ Станиславский в шутку называет О. Л. Книппер-Чехову "Любой" и подписывается "Леонид Гаев" (он исполнял эту роль в "Вишневом саде"). Происшествие с потерянными багажными квитанциями напомнило ему беспечность Любови Андреевны Раневской (роль Раневской играла "Вишневом саде" Книппер). Упоминаемые в письме Дуняша, Епиходов, Фирс – действующие лица "Вишневого сада".

295

296

Архипов (Арбатов) H. H. – см. примечания к п. 56.

297

² "Лес", "Лазоревое царство", "Ночь" – картины в "Синей птице".

298

² Брат Станиславского – В. С. Алексеев.

299*

Пьеса А. Блока "Роза и Крест" в 1915-1918 гг. репетировалась в Художественном театре (постановка осталась неосуществленной).

Посмотрев 27 марта 1912 г. "Живой труп", он записал в своем дневнике: "Все – актеры, единственные и прекрасные, но – актеры. Один Станиславский – опять и актер и человек, чудесное соединение жизни и искусства" (там же, стр. 438).

300*

На письме No 300 рукой Сулержицкого написано: "После предпоследней генеральной репетиции "Синей птицы".

¹Сац Илья Александрович – см. далее письмо к нему и примечания.

301*

¹ Станиславский приглашал С. И. Мамонтова на генеральную репетицию "Синей птицы".
 
302

¹ Станиславский поручил секретарю дирекции М. Я. Шику и Ф. К. Татариновой давать информации петербургским газетам о планах и намерениях МХТ.

303*

¹ До постановки пьесы на сцене Художественного театра автор не имел права печатать ее. О "Песне Судьбы" Блок писал 29 ноября 1908 г.: "Если бы Вы ответили мне, что пьеса пойдет в будущем году наверное, я бы не стал ее печатать сейчас и ждал бы постановки" (Музей МХАТ, архив КС).
 
304*

Бунин Иван Алексеевич (1870-1953) – прозаик, поэт, переводчик.

305

² В черновом варианте этого письма Станиславский так пояснил свою мысль: "…мне мешает то, что действие происходит в России – я ее не чувствую" (архив КС, No 545).

306

Дата устанавливается по ответному письму Метерлинка от 9/22 декабря 1908 г. и по письму Рахманинова к Станиславскому из Дрездена 9/22 декабря 1908 г. (см. С. В. Рахманинов, Письма, М., Музгиз, 1955, стр. 358).

К сожалению, как принято во Франции, я должен был заключить договор с музыкальным издателем Хёгель, безусловно запрещающий мне разрешать любому композитору, кроме Фюрье, писать оперу на сюжет моей пьесы, и это для всех стран, где признаны авторские права.

Сохраняя лучшие воспоминания, прошу верить, дорогой друг, моей искренней преданности.

307*

² Н. А. Котляревский занял место управляющего труппой Александрийского театра по уходе Гнедича.

308

¹ Речь идет о предварительной продаже билетов на спектакли МХТ в Петербурге.

³ Роль Сахара в "Синей птице".

⁵ В статье "Возрожденный "Ревизор" Л. Гуревич писала о Кугеле: "Homo Novus. талантливый человек, но – вопреки своему псевдониму – неисправимый реакционер в вопросах искусства, еще не видав постановки, разражается в своем журнале "Театр и искусство" ужасающим воплем о попрании священных классических традиций, о "вандализме" и "нигилизме" Станиславского, о режиссерском самодурстве".

⁷Кузнецов Степан Леонидович (1879-1932) был приглашен в МХТ в 1908 г. и пробыл в нем два сезона. Сыграл Хлестакова, Фирса ("Вишневый сад"), Ферапонта ("Три сестры") и другие роли. С 1923 по 1925 г. – артист театра МГСПС. С 1925 г. до конца жизни играл в Малом театре. Народный артист РСФСР.
 
309

¹ Станиславский сообщает Л. Я. Гуревич сведения для печати о первых занятиях по "системе" в труппе МХТ.

Программа капустника, состоявшегося 9 февраля 1909 г., хранится в Музее МХАТ (архив КС).
 
310*

¹ Андреевский высказывал недовольство по поводу включения в репертуар МХТ пьесы Л. Андреева "Анатэма".

³ Трагедии Байрона "Сарданапал" и "Манфред" в МХТ не шли. В 1920 г. Станиславский поставил мистерию Байрона "Каин" с Леонидовым в заглавной роли. Несколько ранее Качалов включил в свой концертный репертуар монологи и сцены из "Манфреда".
 
311

Дата уточняется по возобновлению "Трех сестер" – 16 февраля 1909 г.

¹ Станиславский вел репетиции с В. В. Барановской, получившей роль Ирины, и с А. Г. Коонен, исполнявшей роль певицы.

³Рябушинский Николай Павлович – крупный капиталист, издатель журнала "Золотое руно".

⁵ Речь идет о Г. С. Алексееве и его жене.
 
312

¹ 20 февраля 1909 г. в журнале спектаклей МХТ Л. А. Сулержицким была сделана запись по поводу 78-го спектакля "Синей птицы" (полностью опубликована в "Ежегоднике МХТ" за 1944 г.). Обращаясь к труппе МХТ, Сулержицкий писал: "Сотрудники, так жаждавшие играть в "этой" пьесе "хоть что-нибудь", играют уже в очередь, да и в очередь-то приходится притягивать протоколами, замечаниями, корпоративной порядочностью… Надо подумать об этом, надо выработать какие-нибудь способы, которыми можно было бы поддерживать художественность исполнения пьесы… За немногими исключениями (почему-то выпадающими на маленькие роли) актеры от спектакля к спектаклю мало-помалу становятся не "творцами", а "докладчиками" роли, как определяет такой род исполнения Константин Сергеевич. И, должен сказать, – очень плохими докладчиками. …Реплики хватаются раньше окончания предыдущих слов; переходы делаются раньше, чем случилось то, что должно вызвать тот или другой переход… Роли теряют рисунок и расплываются в каком-то кисло-сладком сентиментализме – этой язве театра… От этого и темп вместо бодрого, живого получается затяжной, нудный. В ролях появляются пустые места…".

…И странно… Лев Антонович ни одним словом не упрекает в нерадении, в отсутствии дисциплины, в нежелании. Напротив. Значит, кроме дисциплины и порядка есть что-то другое, что может подтачивать художественное дело.

Никогда наши и вообще русские актеры не будут хорошими ремесленниками. Для этого надо быть иностранцем. Наши артисты и наше искусство заключаются в переживании.

И этого мало – надо, чтоб переживание совершалось легко и без всякого насилия.

Согласен с Л. А.: в этом и только в этом – будущее театра.

Теперь я свободен. В будущем сезоне буду очень занят.

Приглашаю всех, кто интересуется искусством переживания, подарить мне несколько часов свободного времени. С понедельника я возобновляю занятия.

Организацию групп и порядка и очереди я на себя не беру.

313*

¹ Спектакль "У врат царства" был поставлен Немировичем-Данченко и Лужским.
 
314*

Добужинский Мстислав Валерианович (1875-1957) – живописец, график, театральный художник. МХТ поставил в декорациях Добужинского тургеневские пьесы: "Месяц в деревне", "Где тонко, там и рвется", "Нахлебник", "Провинциалка"; инсценировки произведений Достоевского: "Николай Ставрогин", "Село Степанчиково"; "Горе от ума" (возобновление 1914 г.); "Будет радость" Мережковского (1916).

² Соглашаясь оформлять спектакль "Месяц в деревне", Добужинский знакомил Станиславского со своим подходом к пьесе: "Как я Вам уже говорил, меня привлекает уютность, провинциальность в эпохе "Месяца в деревне". Последнее время я был в иных сферах. Мои постановки исходили из примитива или лубка, но именно после них мне так хочется подобной пьесы, полной прелести, старомодности и уюта… Летом я хочу побывать в уголках, сохранивших остатки старой жизни (Грабарь укажет), если тот материал, который надеюсь найти в Петербурге и Москве у собирателей, мне покажется недостаточным" (Музей МХАТ, архив KС).
 
315*

² Федотова просила найти покупателя для ее имения на Оке. Проект Станиславского не осуществился.

316*

317*

318*

² В пьесе К. Гамсуна "У врат царства" Лилина исполняла роль Элины. Александр Блок восторженно отзывался о ее игре.
 
319*

Бенуа Александр Николаевич (1870-1960) – художник, критик, историк искусства, вместе с С. П. Дягилевым возглавлял объединение художников "Мир искусства". С 1913 по 1915 г. Бенуа ставил и оформлял в МХТ "Брак поневоле", "Мнимого больного", "Хозяйку гостиницы", "Пир во время чумы", "Каменного гостя", "Моцарта и Сальери".

320*

² "Круги" и "стрелы" – термины "системы" Станиславского. Умение актера сосредоточить, мобилизовать, направить свое внимание ("отыскать круг внимания и круг сосредоточенности") Станиславский считал непременным условием творчества.

³ Гоголевские торжества были приурочены к 100-летию со дня рождения Н. В. Гоголя.
 
321*

Сац Илья Александрович (1875-1912) – композитор и дирижер. Им написана музыка к спектаклям МХТ "Драма жизни", "Жизнь Человека", "Синяя птица", "Анатэма", "Miserere", "У жизни в лапах", "Гамлет".

¹ Постановка пьесы Метерлинка "Пелеас и Мелисанда" не была осуществлена.

³ В начале спектакля, еще при закрытом занавесе, женский хор пел гимн без слов, сливающийся с воем ветра и шумом моря. Чтобы скрыть "натуралистическую природу" человеческого голоса и создать иллюзию "гармонического ветра", мелодия исполнялась под аккомпанемент первого и второго альта, виолончели и контрабаса. Доносился печальный и заунывный звон гонга (там-тама).

Наибольшей драматической силы достигала музыка в теме одиночества Гамлета. Мелодия без слов исполнялась мужским и женским хором. Она возникала также в сцене клятвы.

⁴ "Песнь матерей" была написана Сацем для картины "Лазоревое царство" в "Синей птице".
 
322

Мелитинская Мелитина Александровна двенадцать лет руководила драматическим театром при Сергиевском Народном доме в Москве.

323*

¹ "После Вашего отъезда… – писала 9 мая 1909 г. Л. Я. Гуревич,- сразу словно опустела петербургская жизнь. Вы сами не можете измерить всей глубины влияния Художественного театра, влияния не в театральной только, но и в иной сфере. На себе я чувствую это влияние с такою силою и отчетливостью, что, по совести, никто и ничто не сравнится с ним для меня – ни один из писателей, когда-либо изученных мною, ни один художник, ни один мыслитель.

Отношение петербургской интеллигенции к гастролям Художественного театра раскрывается также в письме А. Блока к матери (13 апреля 1909 г.): "…А вечером я воротился совершенно потрясенный с "Трех сестер". Это угол великого русского искусства…Чехова принял всего, как он есть, в пантеон своей души и разделил его слезы, печаль и унижение…" (Соч. в двух томах, т. 2, стр. 624-625).

³ В Петербурге распространились слухи о разладе между Г. Крэгом и Художественным театром.
 
324*

¹ Речь идет, вероятно, об участниках так называемых "Сезонов русского балета" в Париже, организованных С. П. Дягилевым.
 
325

¹ Станиславский высоко ценил игру Ванды Ландовской на клавесине, посещал ее концерты в Москве, любил беседовать с нею об искусстве.

³Юра - брат Станиславского, Г. С. Алексеев.

⁵Корсов Богомир Богомирович (1845-1920) – оперный певец (баритон), артист Большого и Мариинского театров.

⁷Кларети Жюль (1840-1913) – французский романист и драматург. С 1885 г. до конца жизни возглавлял театр "Комеди Франсэз".

326*

¹Изидора - Айседора Дункан.

327*

328*

² Семья Лужских.

⁴Конан-Дойль Артур (1859-1930) – английский писатель. Пьеса Конан-Дойля в Малом театре не ставилась.

⁶ Во Флоренции Крэг делал макеты для "Гамлета" и разрабатывал режиссерский план.

329*

¹ О. Л. Книппер репетировала и играла центральную роль Натальи Петровны в пьесе Тургенева "Месяц в деревне".

³ Очевидно, рукописи по "системе".

330*

² Л. М. Коренева играла Аню в "Вишневом саде" в сезоне 1912/13 г. В 1909 г. она исполняла роль Верочки ("Месяц в деревне").

³ Художественный театр намеревался включить в спектакль "Синяя птица" картину "Кладбище", но так и не сделал этого.

331*

¹ Станиславского беспокоило увлечение дочери "левыми" течениями в живописи.

³Рубинштейн Ида – танцовщица и драматическая актриса.

332

² Драма А. Буржуа по роману Поля Феваля "Горбун".

333

² Речь идет о репетициях пьесы Л. Андреева "Анатэма".

334

² Симов должен был за лето сделать декорации к "Анатэме". 3 августа Немирович-Данченко отклонил представленный им макет первого действия.

³ Роль Беляева в "Месяце в деревне" на премьере играл Р. В. Болеславский; А. Г. Коонен вошла в спектакль позднее. Первой исполнительницей роли Верочки была Л. М. Коренева, В. В. Готовцев в спектакле не участвовал.
 
335*

¹ Поручения и телеграммы были связаны с похоронами поэтессы О. Н. Чюминой.
 
336*

² Н. В. Дризен был назначен в 1909 г. редактором "Ежегодника императорских театров".
 
337

338*

² Проработав два сезона, Н. А. Попов ушел из Малого театра. М. П. Дагмаров, Е. Ф. Павленков, H. H. Урванцев, которых рекомендовал Н. А. Попов, в труппу МХТ не вошли.
 
339

¹ Ролью Натальи Петровны в "Месяце в деревне" Книппер-Чехова овладела с огромным трудом. В своих воспоминаниях она рассказывает: "И вот, когда мои страдания и ужас перед невозможностью схватить всю тонкость переживаний тургеневской женщины так овладели мной, что заслонили от меня всю прелесть, весь аромат этого образа, я во время одной из репетиций разрыдалась, решительно сказала, что не могу играть, и уехала домой, – вот тогда-то и сказалось все необыкновенное отношение Константина Сергеевича к изнемогающему и растерявшемуся актеру. На другой день пришло письмо Константина Сергеевича, которое меня поразило, взволновало необычайно и доставило еще больше страданий уже не за себя, а за него" (сб. "О Станиславском", стр. 264).

³ Работу над ролью в то время Станиславский начинал с того, что намечал в тексте пьесы "куски" действия и соответствующие "задачи". Намечая конкретные психологические задачи каждого куска, он разрабатывал партитуру роли. Так, во взаимоотношениях Натальи Петровны с Верочкой устанавливались различные стадии, связанные с внутренним развитием роли: "Она искренно любуется Верочкой, ее молодостью, свежестью – никакого намека на подозрение и ревность. Ей приятно, что Вера говорит о Беляеве… Словом: в доме все благополучно, уютно – много жизни и семьи. В 1-м акте Наталья Петровна любуется молодостью Веры. Во 2-м акте она будет раздражаться этой молодостью, а в 3-м акте она будет ненавидеть эту молодость" (режиссерский экземпляр "Месяца в деревне", Музей МХАТ, архив КС).

…Мне хочется сыграть Наталью Петровну так, чтоб не стыдно было перед Вами. В тяжелые минуты буду перечитывать Ваше письмо. Простите меня за все, и спасибо Вам за все" (Музей МХАТ, архив КС).
 
340

² Драматическая хроника А. Н. Островского "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский" была возобновлена в Малом театре 31 августа 1909 г.; первое представление "Цезаря и Клеопатры" Б. Шоу состоялось 19 октября 1909 г.
 
341

342*

А. А. Ставрогин устанавливает дату этого письма по данным биографии Ф. Ф. Комиссаржевского.

¹ Комиссаржевский просил принять его в Художественный театр на должность режиссера.
 
343*

² "Месяц в деревне".

⁴ А. Н. Бенуа.

344*

345*

¹ Савина прислала Станиславскому записную книжку в темно-красном сафьяновом переплете. На обложке тиснением было воспроизведено факсимиле "М. Савина". На первой странице – автограф: "Обаятельному "Ракитину" К. С. Станиславскому "Наталья Петровна" М. Савина. 1910 г.".

² "Надеюсь, что хоть теперь-то Вы пришлете мне Вашу фотографию, Константин Сергеевич (!!!!!!!!)", – писала Савина (Музей МХАТ, архив КС).

⁴ Савина прислала Станиславскому свои фотографии (Верочка и Наталья Петровна в "Месяце в деревне", Сарра в "Иванове") с автографами.
 
346*

¹ Письмо Дункан Станиславский получил, очевидно, 11 марта 1910 г., в день премьеры комедии А. Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты", в которой он играл роль Крутицкого.

³M. Allain - Мод Аллен, английская танцовщица, гастролировавшая в Москве и Петербурге.
 
347

¹ В 1910 г., после смерти В. Ф. Комиссаржевской, были задуманы два сборника: "Сборник памяти В. Ф. Комиссаржевской" под редакцией Евт. Карпова и сборник "Алконост" (памяти В. Ф. Комиссаржевской), изд. Передвижного театра П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской. Л. Я. Гуревич готовила к печати сборник "Алконост" (в нем напечатана ее статья "На путях обновления театра").

348

² Станиславский выступил с речью на банкете, устроенном в честь Художественного театра.

⁴Сергей Митрофанович - Зарудный.

⁶ Речь идет об экзаменах Игоря Алексеева.
 
349*

350*

19 июня 1910 г. Савина писала А. Е. Молчанову из Ессентуков: "Со Станиславским я вижусь каждый день: лекции об искусстве" (архив А. Е. Молчанова).
 
351*

¹Поздравляю Вас с началом - то есть с началом работы Гзовской в Художественном театре.

Роль Офелии Коонен не играла.

352*

¹ Станиславский просит Сулержицкого пройти с Гзовской роль Офелии.
 
353

¹ Записи по "системе", сделанные летом 1910 г., Станиславский читал А. М. Горькому в феврале 1911 г. Позднее Станиславский говорил, что это были "начальные строки и пробы пера по созданию подобия "грамматики драматического искусства".
 
354

Болезнь Станиславского (брюшной тиф) задержала его в Кисловодске и помешала постановке "Гамлета".

² Сулержицкий пробыл в Кисловодске весь опасный период болезни Станиславского.

Прочитай прилагаемое письмо и, если оно его не взволнует, передай ему" (Архив А. М. Горького).

МХТ хотел поставить к столетию Отечественной войны 1812 г. инсценировку романа Л. Н. Толстого "Война и мир". Над ней работал Станиславский. Первые три части романа он разбил на акты и картины, установив длительность каждой из них. В инсценировке было около восьмидесяти действующих лиц. В архиве Станиславского хранятся собранные из журналов и газет иллюстрации: военная форма солдат 1812 г. и т. п.

⁵ В это время Сулержицкий был педагогом школы Адашева, вел режиссерскую работу в МХТ, помогал оперной артистке Большого театра М. Г. Гуковой в работе над ролями.

Занятия со Станиславским по "системе" помогли Лилиной стать ее великолепным знатоком и последователем. В конце жизни Лилина с увлечением занималась театральной педагогикой.

⁸"Штат Красного креста", "главный фельдшер" - шутливые наименования Сулержицкого и других, ухаживавших за Станиславским во время его болезни.

Ставил и инсценировал "Братьев Карамазовых" Немирович-Данченко, режиссеры спектакля – Лужский и Марджанов. "Братья Карамазовы" шли два вечера подряд.

¹¹Ольга Владимировна - Гзовская.
 
355*

¹ "Дорогой, несравненный друг мой… – писала Г. Н. Федотова, – теперь все ужасы миновали! Вы с новыми силами, с новой энергией начнете Ваше любимое дело, и снова Москва увидит художественные, незабываемые образы, а меня, убогую старушку, утешите беседой с Вами. С радостью ожидаю слышать от Вас о новых сценических исканиях, хотя я не все понимаю, не все могу уяснить себе из Ваших новых теорий, но слушать Вас и видеть Вас всегда было для меня и радостью и большим удовольствием".
 
356

Дата устанавливается по фразе письма: "…сегодня два юбилея" (14 октября 1898 г. был открыт МХТ; 14 октября 1910 г. шла в двухсотый раз трагедия А. К. Толстого "Царь Федор Иоаннович").

Первое представление "Miserere" состоялось 17 декабря 1910 г.

³ В антракте спектакля "Братья Карамазовы" кто-то из публики предложил послать Станиславскому телеграмму; зрительный зал ответил овацией.

357

² Инсценировка "Войны и мира" в МХТ поставлена не была.
 
358*

¹ "Я 50 лет брат своего брата и сын своей матери, но разве было между нами столько духовной близости хоть один год, сколько у меня с К[онстантином] С[ергеевичем] за 10 лет было, – писал Немирович-Данченко Лилиной 5 сентября 1910 г. – Он в моей жизни и в моей душе, как я сам. Этого нельзя сравнивать ни с кем.

² В октябре 1910 г. Немирович-Данченко писал: "Теперь мы приступаем к параллельным репетициям Гамсуна и "Мизерере", но недельки через две приедет Добужинский, у которого макеты готовы. Так вопрос вот какой: можем ли мы, даете ли Вы разрешение приступить к Тургеневу без Вас? Пока, конечно, только с Добужинским. Но чтоб он готовил все" (Музей МХАТ, архив Н-Д).

⁴ Гзовская играла роль Тины в "Miserere" С. Юшкевича.

Первое представление Мольеровского спектакля ("Мнимый больной" и "Брак поневоле") в МХТ состоялось 27 марта 1913 г.

⁶ Станиславский составил план инсценировки романа Достоевского "Униженные и оскорбленные". Рукопись хранится в Музее МХАТ (архив КС).
 
359*

² Добиваясь внимания актера к "объекту" (актер – "субъект", а все то, что на сцене вне его, люди, вещи – "объект"), стремясь к тому, чтобы на сцене у партнеров было обостренное внимание друг к другу (общение), Станиславский говорил о "лучеиспускании" и "лучевосприятии". Эти термины он взял из книги Рибо "Психология внимания" (см. Собр. соч., т. 2, стр. 417).
 
360*

361

² Спектакль "Братья Карамазовы" шел два вечера подряд.

362

² "Мне кажется, что то, как я занимаюсь "Карамазовыми", очень приблизит актеров к теории Константина Сергеевича, – писал Немирович-Данченко М. П. Лилиной 9 сентября 1910 г. -…Все сцены и роли сначала делятся на куски, на хотения, потом переводятся на чувства, и отыскиваются круги. Заучиваются сначала куски ("скобки"), а потом уже слова. И т. д.

В октябре 1910 г. в письме к Станиславскому Немирович-Данченко снова говорит о "коррективе", который он вносит в "систему" Станиславского, о том, что необходимо найти пути для слияния актера с индивидуальностью автора.

363

¹ 30 октября 1910 г. французские артистки Габриэль Режан и Жоржет Леблан смотрели "Синюю птицу" в МХТ. Восхищенная постановкой, Режан просила Станиславского воспроизвести спектакль в ее театре в декорациях В. Е. Егорова, с музыкой И. А. Саца. С этой целью в Париж были посланы Л. А. Сулержицкий, Е. Б. Вахтангов, В. Е. Егоров. Премьера состоялась 2 марта 1911 г.

364

¹ В "Гамлете" не было декораций в обычном смысле этого слова. Станиславского беспокоило, что публика не примет ширм, лестниц, площадок, игры света и тени в оформлении Крэга.

³Мария Николаевна - Германова.
 
365*

¹ Рукописи "Аффективные чувства" и "Приспособления" хранятся в архиве Станиславского. В книге Станиславского "Работа актера над собой" (Собр. соч. т. 2), есть глава "Приспособление и другие элементы, свойства, способности и дарования артиста".
 
366*

¹Маскотта (приносящая счастье) – персонаж музыкальной комедии Одрана того же названия.

367*

Грузинский Алексей Евгеньевич (1858-1930) – историк литературы, профессор. С 1909 по 1921 г. был председателем Общества любителей российской словесности.

² А. Е. Грузинский просил Станиславского написать автобиографию для "Словаря членов Общества любителей российской словесности при Московском университете".

368*

¹ В письме от 21 декабря 1910 г. Бенуа предлагал Станиславскому поставить в МХТ "Тартюфа" или "Мнимого больного".

³ По поводу инсценировки романа Д. Мережковского "Петр и Алексей" Бенуа писал: "Но кто Петр? Признаюсь, только Вас я и вижу в этой роли, но не уверен, улыбается ли она Вам? Роль дивная, единственная, но величайшего напряжения, доходящая часто до какого-то грандиозного гротеска, и т. д." (Музей МХАТ, архив КС).

369*

¹"На поле брани" - пьеса И. Колышко. Далее упоминаются "Обнаженная"- пьеса французского драматурга Анри Батайя; "Орленок" - Эдмона Ростана.
 
370*

7 февраля 1911 г. Гзовская сообщала Станиславскому: "…Чтения идут хорошо: Уралов уже прочел со мной все, осталась одна глава – "Приспособления", скоро будем читать по второму разу, все заинтересованы и посещают хорошо" (Музей МХАТ, архив КС).

371

¹Юлиус - агент по поручениям.

372

¹ Станиславский смотрел третью сценическую редакцию "Гамлета". Впервые "Гамлет" был поставлен Рейнгардтом в мае 1909 г. в Будапеште, затем был перенесен в Мюнхен и, наконец, в берлинский Deutsches Theater. В первых двух редакциях роль Гамлета исполнял Александр Моисси, в третьей – Альберт Бассерман.
 
373

² Дочь А. А. и М. П. Стаховичей, Евгения.

374

² Лилина писала 16 января 1911 г.: "Вчера с довольно легким сердцем играла Фею, все наши хвалили. Благодаря темноте мне легко было замкнуться в круг и не думать о публике, я ни капли не волновалась… По-моему, и аффективные чувства приходили, и было легко и приятно играть".

375

²"Ипполит" - трагедия Еврипида.

376

377

²Лаврентьева Софья Ивановна, автор книги "50 лет артистической деятельности Эрнесто Росси", СПб, 1896.
 
378*

² Во Флоренцию Станиславского приглашал Крэг.
 
379*

Посмотрев "Синюю птицу" в Париже, А. М. Горький писал И. А. Бунину в апреле 1911 г.: "Сейчас, после постановки "Синей птицы" в театре Режан, герои дня в Париже – Станиславский и Сулержицкий: все газеты кричат о них, все их хвалят, но – поставили "Синюю птицу" отвратительно, исказив постановку Художественного театра. Этот восторг законодателей изящного вкуса пред испорченной вещью – печальное явление" (цит. по кн. Б. Бялика "О Горьком. Статьи", М., "Советский писатель", 1947, стр. 260-261).

380

² Станиславский должен был выступить в ролях Фамусова и Крутицкого после большого перерыва.
 
381

382

383

384*

385*

386

И впредь, до конца дней, любоваться буду, что б Вы там ни делали, сударь мой!" (Собр. соч., т. 29, 1955, стр. 152).

387

¹Нугес Жан – французский композитор. Одна из его опер – "Quo vadis?" по одноименному роману польского писателя Г. Сенкевича шла в театре С. И. Зимина. Перевод либретто был сделан братом Станиславского – В. С. Алексеевым.

"20 лет тому назад, – рассказывал Горький в апреле 1930 г. в письме к М. Чумандрину, – я предлагал К. С. Станиславскому организовать студию, в коей молодежь, изучая театральное искусство, пробовала бы вместе с этим создавать коллективно и пьесы, как это делали "бродячие" труппы артистов до Мольера" (Собр. соч., т. 30, 1955, стр. 163).
 
388*

¹ О своей встрече с Крэгом Сулержицкий писал Станиславскому в феврале 1911 г.: "На все Ваши вопросы по отношению к постановке "Гамлета" и трактовке ролей отвечает, что во всем этом он доверяет Вам, что как это сделать, чтобы было хорошо. Вы знаете лучше его. Поэтому делайте, как найдете лучше. Приехать в Москву ему кажется лучше в мае.

389*

390

Крымский Агафангел Ефимович (1871-1941) – востоковед, заслуженный деятель науки.

² Лысенко Николай Витальевич (1842-1912) – украинский композитор, пианист, педагог и этнограф, автор вокального цикла "Музыка к "Кобзарю" Т. Г. Шевченко". Наибольшей известностью пользуются его оперы "Наталка-Полтавка", "Тарас Бульба", "Утопленница".
 
391

После отъезда Станиславского Горький писал ему дважды, в марте- апреле 1911 г. (см. М. Горький, Собр. соч., т. 29, 1955); в одном из этих писем он говорил: "У меня в душе, дорогой Константин Сергеевич, встреча с Вами оставила впечатление четкое, радостное и – успокаивающее: видя таких людей, как Вы, и веришь крепче в будущее родины и любишь ее горячей".

392

¹ Станиславский имеет в виду свою болезнь.

³ Временное разочарование в Рейнгардте прошло после того, как Станиславский летом 1911 г. посмотрел в Берлине постановку "Фауст II" – см. письмо No 404.

393*

¹ В МХТ начались регулярные занятия по "системе" Станиславского.

³ "У жизни в лапах" К. Гамсуна.
 
394*

¹ См. письмо No 391 и прим. к нему.
 
395*

Фессинг Леонид Александрович – инспектор Художественного театра.

² Ф. А. Гриневский и другие упоминаемые наряду с ним лица,- врачи.
 
396*

397*

¹Маргарита Георгиевна - Савицкая, жена Г. С. Бурджалова.
 
398

Врасская Варвара Степановна (псевдоним – Стахова) – ученица школы и артистка МХТ с 1905 по 1911 г.; в 1911 г. перешла в Александрийский театр.

Петров Николай Васильевич (р. 1892) был учеником школы и артистом МХТ с 1909 по 1911 г. С 1911 по 1917 г. – артист и режиссер Александрийского театра. Был режиссером Государственного академического театра драмы имени А. С. Пушкина (бывш. Александрийского театра), Московского театра сатиры и др. Народный артист РСФСР.
 
399

400

401

402*

¹ В 1911 г. Художественный театр получил приглашение на гастроли в Париж. В связи с этим в мае в Париж ездил Немирович-Данченко. Гастроли не состоялись.
 
403*

² О. В. Гзовской была поручена роль Офелии в "Гамлете".
 
404

² "Фауст II" (вторая часть "Фауста" Гёте) был поставлен Максом Рейнгардтом в берлинском Deutsches Theater.
 
405

¹ "Спасибо за новости о товарищах, меня очень тронуло и обрадовало, что твою систему так охотно принимают. И отношение Владимира Ивановича очень трогательное. Я тоже занимаюсь, кажется, по системе, проверяю все время желания, расширяю их, т. е. одно желание проходит почти через целую сцену, остальное является приспособлением. Чувствую, что самое важное – это объект, от ясности объекта является и верное приспособление, т. е. верная интонация…" (из письма М. П. Лилиной от 11 августа 1911 г.).

…ищет "желания" - то есть определяет действенные задачи роли Гамлета ("желание" – один из ранних терминов "системы" Станиславского).

⁴ Вторая группа молодежи играла в Чернигове под руководством Н. В. Петрова пьесы Чехова, Горького и др.

406

² Об участии Станиславского в репетициях "Живого трупа" см. в книге: Б. М. Сушкевич, Семь моментов работы над ролью (Л., изд. Государственного академического театра драмы, 1933, стр. 9-10). "Живой труп" – постановка Немировича-Данченко и Станиславского.

⁴ Сапунов Клавдий Николаевич был художником по костюмам в спектакле "Гамлет".
 
407*

¹ В это время в Художественном театре началась работа над пьесами И. С. Тургенева "Нахлебник", "Провинциалка", "Где тонко, там и рвется".
 
408*

Дата устанавливается по ответному письму Скарской от 16 сентября 1911 г.

¹ Передвижной общедоступный театр П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской в 1911 г. гастролировал в Москве.

409

410*

¹ Жена В. Ф. Грибунина – артистка Малого театра В. Н. Пашенная.
 
411*

¹ 11 ноября 1911 г. Ярослав Квапил писал Станиславскому об успехе "Живого трупа" Л. Н. Толстого на сцене Пражского театра, благодарил его за ценную помощь и советы и просил передать привет всей "незабвенной" труппе (Музей МХАТ, архив КС).
 
412*

¹ В 1911 г. отношения Станиславского с группой пайщиков театра осложнились.
 
413

²Ганзен Петр Готфридович – переводчик "Бранда" и других пьес Ибсена.

"Когда он говорит о линиях, рисунке, композиции и даже освещении, я чувствую, что это – Крэг, – отвечал Сулержицкий, – но когда вопрос касается режиссуры, то тут я не уверен: может ли он быть безусловно прав – слишком мало он интересуется актером. И с этой точки зрения нахожу, что "Мышеловка" освещена неудачно. И если она имела успех на генеральной, то не благодаря освещению, а несмотря на это освещение. …Мне обидно, что Вы так скоро уступили мнению всех, так как сами спорили с Крэгом минут 10 о том, что в такой темноте играть нельзя, что ширмам хорошо, а актерам и спектаклю плохо" ("Ежегодник МХТ" за 1944 г., стр. 316).

⁵ В первых программах "Гамлета" указывалось: "Постановка Г. Крэга и К. С. Станиславского. Режиссер Л. А. Сулержицкий. Художники Гордон Крэг, К. Н. Сапунов (костюмы)". Позднее текст программы изменился: "Постановка Гордона Крэга. Режиссеры К. С. Станиславский, Л. А. Сулержицкий".

414

¹ 8 января 1912 г., в день пятидесятилетия сценической деятельности Г. Н. Федотовой в Малом театре, после семилетнего перерыва, вызванного болезнью, артистка в последний раз выступила на сцене, исполнив роль царицы Марфы в драматической хронике А. Н. Островского "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский". После юбилейного спектакля состоялось чествование Федотовой.

³ "Не нахожу слов, как благодарить Вас за Вашу неизменную любовь ко мне и покойному Саше; ей приписываю я то значение, которое Вы придаете моей помощи Вам в нашем общем и дорогом нам деле…" (из письма Г. Н. Федотовой от 14 января 1912 г., Музей МХАТ, архив КС).
 
415*

416*

¹ Письмо, написанное рукой В. Э. Мейерхольда и подписанное им и А. Я. Головиным, было послано из Петербурга в Москву 1 февраля 1912 г. "Здесь в Петербурге распространился слух о том, – писали они, – что Вы несете на себе одном всю тяжесть мучительного кризиса борьбы двух течений в Московском Художественном театре: старого, представителем которого является группа сторонников натуралистического театра, и нового, представителем которого являетесь Вы вместе с молодежью, ищущей для сценического искусства выхода на новые пути. В борьбе Вашей всей душою с Вами!" (Музей МХАТ, архив КС).
 
417*

¹ С 3 по 14 мая 1912 г. Художественный театр гастролировал в Варшаве, с 17 по 31 мая – в Киеве.
 
418*

Летом 1912 г. О. В. Гзовская сыграла в Праге 17 гастрольных спектаклей, в ее репертуаре были пьесы "Много шума из ничего", "Нора", "Саломея", "Живой труп" и др.

³ В июле 1912 г. Немирович-Данченко, поддерживая Станиславского в его режиссерских и педагогических исканиях, снял помещение для Первой студии МХТ.
 
419*

²Пробы по новому способу писания пьес…- то есть по способу, подсказанному А. М. Горьким: импровизация актеров на основе сценария драматурга.
 
420

¹ Л. Я. Гуревич просила предоставить ей материалы архива МХТ для монографии о Станиславском и книги о Художественном театре.

³ Статья H. E. Эфроса "У порога Художественного театра" была напечатана в газете "Русские ведомости" 28 июня 1912 г.

⁵Лапшин Иван Иванович – философ.

⁷Лопатин Лев Михайлович – редактор журнала "Вопросы философии и психологии".

⁸ В ответ на это Л. Я. Гуревич писала, что она получила книжку Т. Рибо "Логика чувств": "Но в ней речь идет о "логике чувств" в ином смысле: книга говорит об отражении чувств на логических процессах. А все-таки я стою на своем и рада, что Лопатин признает законность Вашего термина, хотя и не строго научного, но совершенно понятного всякому, как выражение "логика событий", "логика фактов" и т. п.

В сборнике, присланном Лапшиным, была интересовавшая Станиславского статья Альфреда Бинэ "Размышления о парадоксе Дидро". В архиве Станиславского хранится машинописная копия статьи Бинэ.
 
421*

¹ Письмо послано в Крым, где Сулержицкий искал земельные участки на берегу моря для "земледельческой колонии" Первой студии.

В 1914 г. Станиславский купил землю близ Евпатории и предоставил ее Первой студии. На деньги, вырученные от спектаклей, были выстроены склады для сельскохозяйственных орудий, небольшой дом и т. д. Колония эта просуществовала недолго.
 
422

² З. С. Соколова, сестра К. С. Станиславского.
 
423

² А. Н. Бенуа был режиссером и художником спектакля, состоявшего из двух пьес Мольера: "Мнимый больной" и "Брак поневоле".
 
424*

² И. Э. Дуван был вторым исполнителем роли Ступендьева в "Провинциалке". М. А. Чехов вводился в спектакль "Нахлебник" на роль Васьки.

⁴ З. С. Соколова играла роль королевы в "Гамлете" в нескольких спектаклях сезона 1912/13 г. Основной исполнительницей роли оставалась О. Л. Книппер.

А. А. Вырубов играл в "Гамлете" Вольтиманда. Роль Лаэрта исполнял Р. В. Болеславский.

⁷ Учебная работа в студии началась 6 октября 1912 г.

⁹ В письме к Станиславскому Лужский писал: "…У вас "опять Чехов" и "только Чехов", это тоже, пожалуй, так же страшно, как и "опять лекции" и только лекции и теория!"

¹⁰Банг Герман (1858-1912) – датский писатель.

425*

¹ Дальнейшая совместная режиссерская работа с Бенуа принесла Станиславскому известное разочарование – см. письмо No 476 и прим. к нему.
 
426

² В статье под названием "Театральные очерки. Постановочное время" П. Ярцев писал о Станиславском: "…В нем спасение, в нем если не вся, то главная надежда театра. Потому что перестанут же скоро на театрах только "ставить" – и станут играть" ("Речь", 13 октября 1912 г.).
 
427*

¹ Тетрадь Н. Е. Эфроса, в которой записаны беседы со Станиславским о Художественном театре, хранится в Музее МХАТ (архив КС).

428*

¹…сацевский концерт в Благородном собрании - концерт памяти композитора И. А. Саца.

³ А. А. Стахович должен был играть роль Клеанта ("Тартюф").

429*

² После смерти К. В. Бравича роль Тартюфа, по предложению А. Н. Бенуа, должна была перейти к В. И. Качалову: "Он сумеет обольстить публику, а это очень важно…" (письмо Бенуа к Станиславскому, ноябрь 1912 г.; Музей МХАТ, архив КС). Качалов участвовал в 24 репетициях "Тартюфа".

⁴ Не только Станиславский, но и вся труппа отговаривала Немировича-Данченко ставить пьесу Л. Андреева "Екатерина Ивановна" (Немирович-Данченко считал, что это "колючая пьеса", которая "будет обнажать язвы современной жизни"). Уже первое представление "Екатерины Ивановны" подтвердило правоту труппы и справедливость оценки Станиславского.

430*

²Шарпантье М.-А…- французский композитор, современник Мольера, написавший музыку для "Мнимого больного"; она исполнялась в спектакле МХТ.
 
431*

² "Амуры, – писал Бенуа, – являются одновременно с Эскулапом, который, по-моему, должен выйти из-за задней занавески с ними и начать апофеоз. Они образуют группу [здесь у Бенуа рисунок мизансцены. – Л. Ф.], a затем, после того что Эскулап Вас обнял и Вы пошли по облакам, они Вас сопровождают и образуют как бы Ваш хвост и прямо так могут нести Ваш шлейф. [Здесь снова рисунок Бенуа. – Л. Ф.]. В конце Вы стоите на коленях перед Минервой, а они около Вас обоих на коленях же, причем опять-таки те, что позади Вас, могут играть со шлейфом".

⁴ "Брак поневоле" репетировался одновременно с "Мнимым больным" Мольера.

В "Дон-Жуане" Мольера, поставленном Мейерхольдом в Александрийском театре (1910), арапчата зажигали свечи в люстрах, возвещали начало действия, собирали разбросанные по сцене вещи и подавали их персонажам комедии, то есть были "прислужниками сцены", которые подчеркивали условную зрелищную природу спектакля.

432

¹ Станиславский искал в гротеске социальных и философских обобщений, внутренне пережитых и оправданных. Позднее он говорил: "Шутка сказать, гротеск! Неужели он так выродился, упростился, опошлился и унизился до внешней утрировки без внутреннего оправдания? Нет, настоящий гротеск – это внешнее, наиболее яркое, смелое оправдание огромного, всеисчерпывающего до преувеличенности внутреннего содержания. Надо не только почувствовать и пережить человеческие страсти во всех их составных всеисчерпывающих элементах, – надо еще сгустить их и сделать выявление их наиболее наглядным, неотразимым по выразительности, дерзким и смелым, граничащим с шаржем" (см. об этом подробнее: Собр. соч., т. 6, стр. 255-258).
 
433*

434

¹ "Я играл Аргана в "Мнимом больном" Мольера. Вначале мы подошли к пьесе очень элементарно и определили ее сверхзадачу: "Хочу быть больным". Чем сильнее я пыжился быть им, чем лучше мне это удавалось, тем больше веселая комедия-сатира превращалась в трагедию болезни, в патологию.

²Мстислав Валерианович - Добужинский.

⁴Гессен Иосиф Владимирович, редактор петербургской газеты "Речь", приглашал Станиславского на банкет в честь МХТ, устроенный в связи с петербургскими гастролями театра.
 
435*

¹ Н. Ларионов играл в "Мнимом больном" роль Луизон.

"После репетиции К. С. делал свои замечания. В общем одобрил то, что сделано до сих пор, и дал направление для дальнейшей работы" (Е. Б. Вахтангов, Записки. Письма. Статьи, стр. 37).

⁴ Спектакли Первой студии – "Праздник примирения" Гауптмана и "Гибель "Надежды" Гейерманса – были включены в репертуар петербургской гастрольной поездки Художественного театра.

⁶ Пьеса Мак Мелля "Беррианский цирюльник".

436*

¹ Возможно, Станиславский знал, что М. Ф. Андреева нелегально вернулась в Россию, где действовал циркуляр департамента полиции от 18 июня 1907 г. о ее аресте. 9 апреля 1913 г. Н. А. Румянцев от имени группы артистов МХТ ходатайствовал перед товарищем министра, внутренних дел В. Ф. Джунковским о том, чтобы Андреевой разрешили въезд в Одессу и Киев для участия в гастрольном спектакле "Одинокие".

³ А. М. Горький дал Н. А. Румянцеву "несколько листиков для передачи Константину Сергеевичу". В сентябре 1912 г. Горький писал ему: "В данное время я лишен возможности быть полезным делу, затеваемому Константином Сергеевичем. Утопаю в работе, очень спешной, очень нужной. Если б он затеял это летнею порой, когда я сравнительно свободен!

Тем – не может быть, и, конечно, я не могу дать их. Тема пьесы – действие ее – развивается из противоречий тех образов, которые создадут лица, участвующие в опытах" (М. Горький, Собр. соч., т. 29, стр. 258).

⁴ Статья "В Студии Художественного театра", напечатанная в газете "Русские ведомости" 6 апреля 1913 г. без подписи, была, по-видимому, написана H. E. Эфросом.
 
437*

¹ А. Г. Коонен перешла в Свободный театр, а затем в 1914 г. – в Камерный театр.

² "Эльга" – драма Г. Гауптмана, не была включена в репертуар студии.

⁴ В 1913 г. в записной книжке Станиславский писал:

Беда, когда всякую роль, всякого автора подминают под себя, приспособляют к себе, переваривают для себя. Тут смерть искусству и ремесло" ("Музей МХАТ, архив КС No 781).
 
438*

439*

Ответ на письмо А. А. Блока, написанное в тот же день, 19 апреля 1913 г.

²Алексей Михайлович - Ремизов (р. 1877 г.), писатель-символист; с 1921 г. – эмигрант.
 
440*

Год устанавливается по гастролям МХТ в Одессе, число и месяц – по фразе письма: "Сейчас играю в 4-й раз здесь "Вишневый сад" (25 мая 1913 г.).

²Муся - M. A. Жданова.

⁴ Постановка трагедии Ф. Шиллера "Коварство и любовь" осталась неосуществленной.

⁶ Роль Туанет – в "Мнимом больном" Мольера.

441*

Дата устанавливается по письму Н. А. Попова к Станиславскому от 27 мая 1913 г.

442

Об "истинно прекрасных" впечатлениях от спектакля "Гибель "Надежды" А. А. Блок писал в письме к Станиславскому 7 мая 1913 г. (Музей МХАТ, архив КС).
 
443*

444*

¹ А. Н. Бенуа прислал Станиславскому пьесу Гольдони "Хозяйка гостиницы" в переводе В. Нелидова, с собственноручными исправлениями текста.
 
445*

²Сквозное действие - термин "системы" Станиславского (см. Собр. соч., т. 2).
 
446*

¹ См. письмо к Бенуа от 26 июня 1913 г. (No 444).

447*

Год устанавливается со слов И. К. Алексеева. Месяц изменяется по связи с письмом Станиславского к сыну от 25 июня 1913 г. из Ялты (личный архив И. К. Алексеева). Суббота, по вечному календарю, приходилась на 20 июля 1913 г.

²Володя Сергеев - друг Игоря Алексеева.
 
448*

¹ Духовные власти не хотели, чтобы рядом со Страстным монастырем находился театр.

³Тарханов Михаил Михайлович (1877-1948) с 1898 г. играл на провинциальной сцене, в 1922 г. поступил в МХАТ, где сыграл роли Градобоева ("Горячее сердце" А. Н. Островского), хозяина булочной Семенова ("В людях" по М. Горькому), Собакевича ("Мертвые души" по Н. В. Гоголю), Фурначева ("Смерть Пазухина" M. E. Салтыкова-Щедрина) и многие другие. Талантливый педагог, Тарханов был художественным руководителем ГИТИСа. Народный артист СССР.

449*

¹…Книга принимает какой-то настоящий вид - книга "Три направления в искусстве".

³ Мирандолина и кавалер ди Рипафратта – роли в "Хозяйке гостиницы" Гольдони
 
450

² Помещение бывшего кинематографа "Люкс" на Тверской улице

451

² "Горе от ума" было возобновлено 27 октября 1914 г. в декорациях М. В. Добужинского. Роль Чацкого по-прежнему исполнял В. И. Качалов; М. П. Лилина играла уже не Лизу, а Хлестову.

Мысль о постановке комедии В. Дьяченко "Гувернер" (с благотворительной целью) возникла потому, что Станиславский блестяще исполнял роль Дорси в Обществе искусства и литературы. Спектакль не состоялся.

452*

¹Сомов Константин Андреевич (1869-1939) – живописец и театральный художник, один из видных представителей объединения "Мир искусства".
 
453*

¹ "Сердце не камень" – пьеса А. Н. Островского.

² Митиль и Кот – роли в пьесе Метерлинка "Синяя птица"; Михаил Чехов роль Кота не играл.
 
454*

455*

¹ Л. Я. Гуревич сообщала Станиславскому в письме от 19 июня, что она переводит для него "чудесные выписки из Мольера и его биографии" (Музей МХАТ, архив КС).

² В 1913 г. вышло первое издание книги "Моя жизнь" А. И. Шуберт.

⁴ См. прим. к письму No 451.

456*

¹Ставрогинцы - участники спектакля "Николай Ставрогин" ("Бесы" Достоевского).

³ Станиславский писал это письмо до того, как была напечатана статья Горького "Еще о "карамазовщине" ("Русское слово", 27 октября 1913 г.), в которой он протестовал против постановки: "Не Ставрогиных надобно ей [современной молодежи – Л. Ф.] показывать теперь, а что-то другое. Необходима проповедь бодрости, необходимо духовное здоровье, деяние, а не самосозерцание, необходим возврат к источнику энергии – к демократии, к народу, к общественности и науке". Буржуазно-либеральная пресса выступила в защиту спектакля.

⁴ М. П. Лилина исполняла роль Марьи Тимофеевны Лебядкиной ("Хромоножки").

457*

¹ 6 ноября днем состоялось торжественное заседание труппы Малого театра под председательством M. H. Ермоловой. Выступали: А. И. Южин, Вл. И. Немирович-Данченко и другие; К. С. Станиславский возложил у бюста Щепкина венок от МХТ. M. H. Ермолова прочитала отрывки из воспоминаний Г. Н. Федотовой о М. С. Щепкине.

² Г. Н. Федотова подарила Станиславскому рукопись своих воспоминаний.

458*

Одновременно с приветствием Художественный театр отправил в подарок Передвижному театру П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской декорации спектакля "Пер Гюнт".
 
459*

Дата помечена неизвестным лицом.
 
460*

461*

¹ О. В. Гзовская ушла из театра 1 июля 1914 г., но выступала в отдельных спектаклях МХТ. С 15 июня 1915 г. она снова была зачислена в труппу Художественного театра и пробыла в нем до 1917 г.

Проект второго театра остался неосуществленным.
 
462

¹ Л. Я. Гуревич привезла выписки из книг немецких, французских, английских, итальянских актеров и драматургов о сценическом искусстве. "Всего несколько дней пробыли мы в Люстдорфе, но они были полны глубокого содержания,- вспоминала она.- Ходили с привезенными мною материалами на пляж и, выискав такое место, где меньше было народу и не мешали работать, читали вслух. Иногда Константин Сергеевич отрывался от чтения и, прищурив глаза, задумывался. Потом подолгу обсуждали прочитанное…" ("О Станиславском", ВТО, 1948, стр. 138).
 
463*

464*

Империалистическая война 1914 г. застала семью Станиславского, Л. Я. Гуревич, В. И. Качалова в Мариенбаде, где они отдыхали после гастролей в Одессе.

465*

466*

²Маскотта - так в шутку называли в Художественном театре Е. Н. Немирович-Данченко, так как считалось, что она приносит театру счастье (mascotte – амулет (франц.).
 
467*

468*

² Сезон 1914/15 г. открылся 27 октября 1914 г.
 
469

¹"Гебен" - немецкий крейсер. См. прим. к письму 495.
 
470

² Премьера "Смерти Пазухина" M. E. Салтыкова-Щедрина состоялась 3 декабря 1914 г.

⁴ Спектакль Первой студии "Калики перехожие" (пьеса В. М. Волькенштейна) не был перенесен на сцену МХТ. Первое представление "Осенних скрипок" И. Д. Сургучева состоялось 14 апреля 1915 г.
 
471*

¹ В день открытия нового сезона, перед началом спектакля "Горе от ума", в Художественном театре были исполнены национальные гимны России и ее союзников – Франции, Англии, Японии, Бельгии, Сербии и Черногории. Сулержицкий усматривал в этом невольное прославление войны.
 
472*

Пятницкий Митрофан Ефимович (1864-1927) – собиратель и пропагандист русских народных песен. В 1911 г. организовал хор из крестьян. После революции хор вырос в серьезный профессиональный коллектив. В 1925 г. Пятницкому было присвоено звание заслуженного артиста РСФСР. Ныне Государственный русский народный хор носит имя M. E. Пятницкого.
 
473*

² Премьера "Смерти Пазухина" Салтыкова-Щедрина в МХТ состоялась 3 декабря 1914 г.

⁴ Н. А. Смирнова исполняла роль леди Макбет в трагедии Шекспира "Макбет" (Малый театр).
 
474

² Воспоминания Л. Я. Гуревич о пережитом за границей под названием "Возвращение домой" были напечатаны в "Русской мысли" (1914 г., кн. 10 и 11). Статья "Война и петроградские артисты (письмо из Петрограда)" напечатана в "Русских ведомостях" 11 декабря 1914 г.
 
475*

476*

Спорили также по поводу трактовки пьес (Бенуа видел, например, в "Пире во время чумы" символическую трагедию).

477*

² 11 января Станиславский утром играл Фамусова, а вечером выступал в Большом зале консерватории, в концерте "в пользу жертв войны".
 
478*

Бабанин Константин Михайлович – артист Художественного театра с 1906 по 1924 г., затем с 1932 г. Один из инициаторов Четвертой студии МХАТ.

479

¹Рустейкис Алексей Андреевич – артист МХТ с 1914 по 1916 г. и с 1917 по 1918 г. Ученик школы петербургского Малого театра (Суворинского), рекомендованный в МХТ М. Г. Савиной. Играл роль Моцарта в "Моцарте и Сальери" Пушкина.
 
480

Бенуа прислал Станиславскому рисунок нового костюма Сальери.

481*

Теляковский Владимир Аркадьевич (1860-1924) с 1898 по 1901 г. был управляющим Московской конторой императорских театров, с 1901 по 1917 г. – директором императорских театров.

² Здесь Станиславский по памяти цитирует слова Тригорина из второго действия "Чайки" Чехова.
 
482*

Делен-Волконская Наталья Викторовна и Волконский Михаил Николаевич – петербургские друзья МХТ и Станиславского.

В письме от 6 апреля 1915 г. Волконские писали о своем интересе к предстоящим гастролям Художественного театра, к Пушкинскому спектаклю МХТ и пренебрежительно отзывались о рецензентах, критиковавших игру Станиславского в роли Сальери.
 
483

¹ "Евпаторийские новости" от 3 июля 1915 г.
 
484

¹Пальна - имение А. А. Стаховича в Орловской губернии.
 
485

486

487

Молчанов Анатолий Евграфович с 1892 г. был чиновником особых поручений при Дирекции императорских театров, а с 1897 по 1900 г. – заведующим монтировочной частью Александрийского театра. С 1915 г.- вице-президент Русского театрального общества.

488

Приветственная телеграмма, подписанная Станиславским и Немировичем-Данченко, была послана Ф. И. Шаляпину в связи с 25-летием его сценической деятельности. В этот день, 26 сентября 1915 г., в Большом театре шла "Хованщина". Ф. И. Шаляпин исполнял партию Досифея. Телеграмма была оглашена в антракте, когда происходило чествование артиста.
 
489*

¹ Оленин Петр Сергеевич (1874-1922) – оперный певец, впоследствии участвовал в спектаклях Оперной студии при Большом театре.

490*

² Речь идет о пьесе Мережковского "Будет радость" (первое представление – 3 февраля 1916 г.).

⁴ Инсценировка повести Ф. М. Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели" была поставлена в МХТ 26 сентября 1917 г. Постановка Станиславского и Немировича-Данченко. Художник – Добужинский.

⁵ "Потоп" Г. Бергера (первый спектакль – 14 декабря 1915 г.). Режиссер – Е. Б. Вахтангов. М. А. Чехов исполнял роль Фрезера.

492*

493

² Сборник "Круг чтения для актера" не был издан.
 
494*

Послано в Евпаторию, где в это время жил тяжело больной Сулержицкий.
 
495*

²"Гебен" - немецкий военный крейсер. В начале войны "Гебен" находился в Средиземном море. Вместе с другим военным кораблем, "Бреслау", "Гебен" ускользнул от британской эскадры и ушел 9 августа 1914 г. из Мессины в Дарданеллы, где вошел в состав турецкого флота. Оба судна действовали в Черном море (обстрел Новороссийска, Феодосии и др.).
 
496*

¹ По снабжению топливом МХТ был включен "в группу просветительных учреждений" вместе с университетом. Остальные театры находились в шестом разряде.

³ Вторая студия МХТ открылась в 1916 г.

⁵ Роль Ростанева в "Селе Степанчикове", которую репетировал Станиславский.

В драме "Роза и Крест" Качалову была сначала поручена роль Бертрана, а потом, в 1917 г.- Гаэтана.

⁸Кудрявцев Николай Павлович (ум. в 1920 г.) – актер МХТ с 1909 по 1920 г.

¹²…роль Самсона - в пьесе Л. Андреева "Самсон в оковах".

¹³ Драма Иосипа Косара называлась "Непобедимый корабль" (поставлена не была).

¹⁵ "Король темного покоя" Р. Тагора репетировали Вл. И. Немирович-Данченко и Н. С. Бутова в 1916-1917 гг. С 1925 по 1927 г. в Художественном театре шли репетиции "Прометея" Эсхила. Эти постановки остались неосуществленными.

¹⁷Сухачева Елена Георгиевна была актрисой Первой студии и позднее МХАТ.

¹⁹ Из "массалитиновской" театральной школы выросла Вторая студия МХАТ. Школа была основана Николаем Массалитиновым, Николаем Подгорным и Николаем Александровым – ее так и называли в театре "школа трех Николаев".

²¹ Н. П. Кудрявцеву хотели дать роль лакея Яши, которую исполнял Н. Г. Александров ("Вишневый сад").

497*

¹ "Флорентийская трагедия" О. Уайльда, "Том Сойер" по М. Твену не были поставлены. На сцене Первой студии шли "Росмерсхольм" Ибсена (апрель 1918 г., при участии О. Л. Книппер-Чеховой и Л. М. Леонидова), "Дочь Иорио" д'Аннунцио (январь 1919 г.), "Двенадцатая ночь" Шекспира (декабрь 1917 г.).
 
498*

На подлиннике этого письма Станиславский сделал помету о Сулержицком: "Последний приезд в Москву из Евпатории. 1916 г., сентябрь".
 
499*

¹ Станиславский вел в это время репетиции "Села Степанчикова", Немирович-Данченко одновременно репетировал "Розу и Крест" А. Блока.

³ Роль Манефы – в пьесе А. Н. Островского "На всякого мудреца довольно простоты".
 
500*

² В это время роль графа Любина в "Провинциалке" Тургенева Стахович исполнял в очередь со Станиславским.
 
501*

¹Лидия Михайловна - Коренева. В "Горе от ума" играла Лизу.
 
502*

¹ К. С. Станиславский читал свои воспоминания о Сулержицком на гражданских поминках 25 января 1917 г. (см. "Сулер. Воспоминания о друге", Собр. соч., т. 5, стр. 532-537).
 
503*

¹Анатолий Федорович - Кони.
 
504*

¹ 20 марта 1917 г. К. С. Станиславский был избран почетным академиком по разряду изящной словесности.
 
505*

Шахматов Алексей Александрович (1864-1920) – известный ученый-лингвист, академик.
 
506

507*

¹ Станиславский уезжал с семьей на курорт – в Шафраново бывш. Уфимской губернии.
 
508*

¹ Эта записка (на визитной карточке) была приложена к цветам, которые Станиславский послал Гзовской в день ее ухода из Художественного театра.
 
509*

Во время репетиций "Села Степанчикова" осенью 1917 г. пайщики МХТ во главе с Немировичем-Данченко посоветовали Станиславскому отказаться от роли Ростанева и передать ее Н. О. Массалитинову. Это было вызвано тем, что работа Станиславского над Ростаневым шла чрезвычайно медленно и мучительно. Он стремился к органическому рождению образа, а не к простому повторению ранее игранной роли. К тому же ему как режиссеру приходилось одновременно вести репетиции нескольких пьес: "Роза и Крест", "Село Степанчиково", "Чайка" (с новыми исполнителями).

510*

¹ В 1917 г. Станиславский вел репетиции "Чайки". Роли были распределены следующим образом: Аркадина – О. Л. Книппер-Чехова, Треплев – М. А. Чехов, Нина Заречная – О. В. Бакланова, Сорин – В. В. Лужский, Дорн – А. Л. Вишневский и А. А. Стахович, Тригорин – Л. М. Леонидов, Шамраев – П. А. Бакшеев, Шамраева – В. Н. Павлова, Маша – М. П. Лилина и В. В. Соловьева, Медведенко – А. Д. Попов.

511

512*

¹ "Вишневый сад" Чехова шел в помещении театра Совета Рабочих Депутатов (бывш. Солодовниковский театр) 12 октября 1917 г.

Станиславский намеревался "освежить" чеховские спектакли МХТ. Когда после Октябрьской революции "Вишневый сад" был сыгран в новой, народной аудитории, Станиславский предложил "сделать обращение ко всем участвующим в "Вишневом саде" (а может быть, и других пьесах?!)". Он писал: "Все въигрались в пьесу и роли. Всем уютно, хорошо, и они начинают жить для себя, своей личной жизнью. Многое в этом уюте ценно и хорошо. Но, живя для себя, они забывают о пьесе, о Чехове, его мыслях и чувствах, которые передают другим, забывают о сквозном действии и идут не по его начертанному пути. Вот и получается: в то время как один артист ведет важную сцену, говорит важную мысль – другие разыгравшиеся артисты очень хорошо и жизненно пестрят деталями, мелочами, вновь введенной mise en scene. Одно убивает другое. Получается общая пестрота, правдивая, жизненная, как в жизни нагроможденная, а не ярко и просто выявленная жизнь духа, очищенная от лишнего, как должно быть в искусстве. Надо избегать наигрывания, надо помнить главные вехи пьесы и сквозное действие" (протокол спектакля "Вишневый сад" 26 ноября 1917 г. Музей МХАТ).

Абамелик-Лазарев

Адашев А. И.

Алеева Л. В.

Александров Н. Г.

Алексеев Б. С.

Алексеев Г. С.

Алексеев М. В.

Алексеев Н. В.

Алексеев С. В.

Алексеева А. Г.

Алексеева В. Г.

Алексеева К. К.

Алексеева (Струве) Л. С.

Алексеева П. А.

Алексей Михайлович – см. Ремизов А. М.

Аллен (Allain) Мод

Альбрехт А. Л.

Альтенберг П.

Алянчикова (Лордина) А. М.

Андраде (д'Андраде) Франческо

Андреев Л. Н.

Андреева М. Ф.

Анна Ильдефонсовна – см. Волковитская А. И.

Анна Леонтьевна – см. Альбрехт А. Л.

Аполлонский Р. Б.

Арбенин Н. Ф.

Аренде А. Ф.

Архипов – см. Арбатов (Архипов) Н. Н.

Аспергер О.

Афонин Б. М.

Аш Ш.

Бабанин К. М.

Базилевская-Крестовоздвиженская Н. В.

Бакшеев П. А.

Балтрушайтис Ю. К.

Банг Г.

Баранов Н. А.

Баратов П. Г.

Барнай Л.

Барятинские

Бассерман А.

Беляев Ю. Д.

Бенуа А. К.

Бенуа Н. А.

Берсенев И. Н.

Бетховен Л.

Бильбасова О. А.

Биншток В. Л.

Блок А. А.

Богатов Н. А.

Богданов-Бельский Н. П.

Бодри

Болеславский Р. В.

Борис, Боря – см. Алексеев Б. С.

Бородулин (Денисов) А. Д.

Боткины

Бравичи

Бренко А. А.

Бромлей H. H.

Брюсов В. Я.

Бурджалов Г. С.

Бурдина Н. В.

Бутова Н. С.

Бушар

В. В., Василий Васильевич – см. Лужский В. В.

Вальц К. Ф.

Вансяцкий Д. Ф.

Варле М. И.

Варя

Васильев А. Г.

Васильева М. И.

Васнецов В. М.

Ватто А.

Вейнберг П. И.

Венсан П. Е.

Вивьен

Виктор-Эмануил II

Винокуров С. М.

Витте С. Ю.

Владимир Александрович – см. Нелидов В. А.

Владимир Иванович – см. Немирович-Данченко Вл. И.

Владимиров Г. Е.

Вогау

Волконская (Рахманова) Е. С.

Волконский А. М.

Волконский С. М.

Вольф М. О.

Воробьев А. А.

Вострякова И. Р.

Вырубов А. А.

Гаазе Ф.

Галат Н. П.

Гамсун К.

Гауптман Г.

Гельцер А. Ф.

Гельцер Л. В.

Геннерт И. И.

Германова M. H.

Гёте И.-В.

Гзовская О. В.

Гизико М.

Говердовский Е. А.

Головин А. Я.

Голубков П. И.

Гольцев В. А.

Горев Ф. П.

Горькие

Готовцев В. В.

Грамлих (Gramlich)

Гречанинов А. Т.

Грибоедов А. С.

Григорович Д. В.

Григорьева А. Н.

Гриневский Ф. А.

Грузинский А. Е.

Гукова М. Г.

Гуревич (Крюковской) Я. Я.

Давыдов В. Н.

Дагмаров М. П.

Далькроз-см. Жак-Далькроз Э.

Дарий Гистасп

Дези – см. Гизико М.

Дейкун Л. И.

Делен-Волконская Н. В.

Демосфен

Джонсон Б.

Дикий А. Д.

Диоклетиан Гай Аврелий Валерий

Дмитриев (Шенберг) Д. А.

Днепрова Э. Ф.

Добужинский М. В.

Дорошевич В. М.

Достоевский Ф. М.

Дуван И. Э.

Дузе Э.

Дункан Е.

Дурасова М. А.

Дюма А. (отец)

Дягилев С. П.

Еврипид

Егоров В. Е.

Ел. Александровна – см. Левитская Е. А.

Елпатьевский С. Я.

Ермолова M. H.

Жак-Далькроз Э.

Жданова М. А.

Желябужские

Женя – см. Оленин Е. П.

Заблоцкий

Замирайло В. Д.

Зарудная-Кавос Е. С.

Зарудный С. М.

Зёрнов М. С.

Зёрновы

Зинаида Григорьевна, Зинаида – см. Морозова З. Г.

Знаменский Н. А.

Зонов А. П.

Зюля – см. Васнецова З. К.

Иван – см. Сафонов И. И.

Иванова В. В.

Иерусалимская – см. Раевская Е. М.

Ильин И. А.

Кайзер Н. А.

Калинников Василий С.

Калитович И. Ф.

Калужские – см. Лужские

Карамзин H. M.

Карпакова П. М.

Карпов Е. П.

Качалов В. И

Качаловы

Кашкадамов С. А.

Квапил Я.

Кемпер М. К.

Кириллов В. С.

Клавдий Николаевич – см. Сапунов К. Н.

Климентова (Муромцева) M. H.

Книппер-Чехова О. Л.

Козлов

Коклен-младший, А.-О.

Колин Н. Ф.

Коля, Кока – см. Алексеев Н. В.

Комиссаржевская В. Ф.

Комиссаржевский Ф. Ф.

Кони А. Ф.

Константин – см. Кулибин К. М.

Константин Константинович, вел. кн.

Коонен А. Г.

Коралли В. А.

Коренева Л. М.

Королев В. В.

Корф Л. Н.

Корф (Вронская) M. H.

Косминская Л. А.

Котляревская (Пушкарева) В. В.

Котляревский Н. А.

Кошеверов А. С.

Кошиц Н. П.

Красовская Е. А.

Краузе В. И.

Кропивницкий М. Л.

Крыжановская М. А.

Крымский А. Е.

Кудрявцев Н. П.

Кузнецов

Кукины

Кулибина П.

Купфер О. М.

Кустодиев Б. М.

Лаврентьева С. И.

Лазарев И. В.

Ландовская В.

Лапицкий (Михайлов) И. М.

Ларионов Н. Н.

Лев Антонович – см. Сулержицкий Л. А.

Левитан И. И.

Левитский А. М.

Ленский А. П.

Лентовский М. В.

Леонидов Л. М

Лермонтов М. Ю.

Лешковская В. В.

Ливен А. П.

Ливены

Липаев И. В.

Литвинов И. М.

Лоло – см. Мунштейн Л. Г.

Лопатин – см. Михайлов В. М.

Лосский Н. О.

Лубенин Д. М.

Лужский В. В.

Лучинин П. П.

Лысенко Н. В.

Любовь Яковлевна – см. Гуревич Л. Я.

Люнье-По А.-Ф.

Мадаев Д. С.

Макашев В. Е.

Макшеев В. А.

Мамин-Сибиряк Д. Н.

Мамонтов С. И.

Мамонтовы

Манохин Н. Ф.

Мария Александровна – см. Богушевская М. А.

Мария Ивановна – см. Васильева М. И.

Мария Фроловна – см. Михайлова М. Ф.

Маркова А. М.

Массалитинов Н. О.

Машенька – см. Ливен М. А.

Медведева H. M.

Мейерхольд В. Э.

Мендельсон Франц фон Мозес

Метерлинк М.

Метнер Н. К.

Миронова Н. А.

Митюшин Т. В.

Михайлов В. М.

Михайлова-Пуаре Е. Я.

Михайловский H. H.

Молчанов А. Е.

Мопассан Г.

Морозов Д. В.

Морозова З. Г.

Москвины

Мочалов П. С.

Музиль Н. И.

Мунштейн Л. Г.

Муратова Е. П.

Мусоргский М. П.

Мчеделов В. Л.

Н. Б., Надежда Борисовна – см. Рагозина Н. Б.

Надежда Александровна – см. Смирнова Н. А.

Найденов С. А.

Неделин Е. Я.

Нелидов В. А.

Немирович М. В.

Немирович-Данченко Е. Н.

Несмелов

Никиш А.

Николай Васильевич – см. Демидов Н. В.

Никулина Н. А.

Новелли Э.

Норова О. П.

Нугесы

Озаровские

Оленин П. С.

Ольга Владимировна-см. Гзовская О. В.

Ольга Леонардовна, О. Л. – см. Книппер-Чехова О. Л.

Ольга Петровна – см. Урусова О. П.

Ольга Яковлевна – см. Суслова О. Я.

Орлов В. А.

Орлова Е. А.

Осипов К. В.

Остроумов А. А.

Охотин (Гайдуков) В. А.

Павел Павлович – см. Гайдебуров П. П.

Павлов П. А.

Павлова А. П.

Павловская Э. К.

Панечка, Паша – см. Алексеева П. А.

Парадиз Г.

Перевощиков Д. П.

Перевощикова О. Т.

Перетта Александровна – см. Калужская (Лужская) П. А.

Петр – см. Колядов П. Е.

Петров (Краевский) Е. А.

Петровский А. П.

Пинский Д. И.

Пирожков Г.

Платонов – см. Адашев А. И.

Погожев П. В.

Полевицкая Е. А.

Полунин И. М.

Поля – см. Кулибина П.

Помялова А. И. (жена Вальца)

Попов С. А.

Поповы

Потапенко И. Н.

Преображенский В. П.

Прокофьев И. А.

Протопопов С. А.

Пуришкевич В. М.

Пчельников П. М.

Пятницкий M. E.

Раевская Е. М.

Рамель Ж.

Рахманинов С. В.

Ребикова А. В.

Режан Г.-Ш.

Рейнгардт М.

Репин И. Е.

Рерих Н. К.

Риккобони Л.

Роксанова М. Л.

Рощин-Инсаров (Пашенный) Н. П.

Рубинштейн И. Л.

Русс И.

Рыбаков К. Н.

Рындзюнский Г. Д.

Рябова Е. Г.

Сабуров С. Ф.

Савелий Иванович – см. Иванов С. И.

Савицкая М. Г.

Садовский М. П.

Сазонов Г. П.

Саксаганский А. К.

Сальвини Т.

Самарова М. А.

Санин (Шенберг) А. А.

Сапожников В. Г.

Сапунов К. Н.

Сафонов И. И.

Сац А. М. (жена Саца)

Святополк-Мирский П. Д.

Сергеев В. С.

Сергей Иванович – см. Зимин С. И.

Серов В. А.

Симон А. Ю.

Сипягин Д. С.

Скарская Н. Ф.

Слевицкий

Смирнов Н. А.

Смирнова Н. А.

Собинов Л. В.

Соколова (Алексеева) З. С.

Соллогуб Ф. Л.

Солонцов H. H.

Соловьев А. С. (соловьевцы)

Соловьева В. В.

Солодовников Г. Г.

Соня – см. Штекер С. А.

Софья Александровна – см. Кошелева С. А.

Средин А. В.

Средина С. П.

Стахович А-др. А.

Стахович Е. А.

Стахович М. П.

Стахович Мих. Ал-ев.

Стаховичи

Столыпин П. А.

Стриндберг А.

Судьбинин И. И.

Сулержицкая О. И.

Сулержицкий А. Л.

Сулержицкий Л. А.

Суриков В. И.

Сухачева Е. Г.

Сухотины

Тагор Р.

Тараканов С. В.

Тарасов С. М.

Тартаков И. В.

Татаринова Ф. К.

Тезавровский В. В.

Теляковский В. А.

Тихомиров И. А.

Токарская М. А.

Толстой А. К.

Толстой С. Л.

Третьяков В. В.

Третьяков С. М.

Трубецкой Е. Н.

Тургенев И. С.

Ульянов Н. П.

Уманский С. Я.

Урванцев H. H.

Урусовы

Успенский Г. И.

Фаберже

Фебвр (Febvre) Ф.-А.

Федорова 2-я, С. В.

Федотов А. Ф.

Фейгин

Фессинг – см. Загаров (Фессинг) А. Л.

Фигнеры

Филиппова Е. В.

Фирсанова В. И.

Флеров С. В.

Фокин M. M.

Форкатти (Людвигов) В. Л.

Халютина С. В.

Хвостов В. М.

Холмская З. В.

Хрисанфов И. X.

Цезарь – см. Юлий Цезарь

Цицерон

Чайковский П. И.

Черепанов А. А.

Черневские

Четвериков С. И.

Чехов И. П.

Чехова Е. Я.

Чеховы

Чириков Е. К.

Чулков И. П.

Чюмина О. Н.

Шамшин А. И.

Шарпантье М.-А.

Шахалов А. Э.

Шашкин В. А.

Шевченко Т. Г.

Шейкевичи

Шейн П. X.

Шенберги

Шерер Е.

Шидловская (Шиловская) Е.В.

Шидловский Э. А.

Шиллер Ф.

Шлезингер Н. К.

Шмитгоф А. М.

Шницлер А.

Шорникова Т. Г.

Шпажинский И. В.

Штадлер Ф.

Штекер (Алексеева) А. С.

Штекеры

Штуцер Н. И.

Шуберт А. И.

Шувалов (Егоров) И. М.

Щеглов (Леонтьев) И. Л.

Щепкина А. П.

Щербакова Н.

Щукин П. И.

Щукин Я. В.

Элла Ивановна – см. Книппер-Рабенек Е. И.

Эрлих Р.

Эсхил

Эфросы

Южин А. И.

Юлиус

Юрьев С. А.

Юшкевич С. С.

Яворская Л. Б.

Яковлев В. А.

Якунчиковы

Указатель драматических и музыкально-драматических произведений

"Аида" Дж. Верди

"Альма" К. М. Минского (Виленкина)

"Анна Ярославна, королева Франции (1051-1060)" А. П. Воротникова

"Безденежье" И. С. Тургенева

"Берник" – см. "Столпы общества" Г. Ибсена

"Бесприданница" А. Н. Островского

"Бешеные деньги" А. Н. Островского

"Бог мести" Ш. Аша

"Борис Годунов" А. С. Пушкина

"Бранд" Г. Ибсена

"Будет радость" Д. С. Мережковского

"В мечтах" Вл. И. Немировича-Данченко

"В часы досуга"

"Венецианский купец" В. Шекспира

"Виндзорские проказницы" В. Шекспира

"Вишневый сад" А. П. Чехова

"Во тьме" Булыгина

"Волшебный корабль" – см. "Непобедимый корабль" И. Косара

"Втируша" М. Метерлинка – см. "Непрошеная" М. Метерлинка

"Ганнеле" Г. Гауптмана

"Геншель" ("Возчик Геншель") Г. Гауптмана

"Герострат" Л. Фульда

"Горе от ума" А. С. Грибоедова

"Горящие письма" П. П. Гнедича

"Грех" Ш. Аша

"Грозный" – см. "Смерть Иоанна Грозного" А. К. Толстого

"Дама от Максима" ("La dame de chez Maxime"), пер. Л. Л. Пальмского

"Двенадцатая ночь, или Что вам угодно" В. Шекспира

"Демон" А. Г. Рубинштейна

"Дети" М. Горького

"Дети солнца" М. Горького

"Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский" А. Н. Островского

"Дно" – см. "На дне" М. Горького

"Дон-Жуан в Неаполе" А. В. Амфитеатрова

"Дочь Иорио" Г. д'Аннунцио

"Дядя Ваня" А. П. Чехова

"Жанна д'Арк" (деревенская мистерия)

"Жена", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Женщина с моря" Г. Ибсена

"Жизнь Человека" Л. Н. Андреева

"Жуазель" М. Метерлинка

"Заза" П. Бертана и Ш. Симона

"Звезда" Г. Бара

"Земля и неби" Дж.-Г. Байрона

"Злоумышленник", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Иван Мироныч" Е. Н. Чирикова

"Ипполит" Ж. Расина

"Ифигения в Авлиде" Х.-В. Глюка

"К просвету" Кравченко и Хмельницкого

"Калики перехожие" В. М. Волькенштейна

"Каменный гость" А. С. Пушкина

"Карл XII"

"Князь Игорь" А. П. Бородина

"Коварство и любовь" Ф. Шиллера

"Коллега Крамптон" Г. Гауптмана

"Комедия любви" Г. Ибсена

"Коринфское чудо" А. И. Косоротова

"Король и поэт" Т. де Банвиля

"Крамер" – см. "Микаэль Крамер" Г. Гауптмана

"Кукольный дом" ("Нора") Г. Ибсена

"Лагерь Валленштейна" Ф. Шиллера

"Лапы" – см. "У жизни в лапах" К. Гамсуна

"Легенда старого замка" Е. Н. Чирикова

"Лизистрата" Аристофана

"Лили" Ф. Эрве

"Майорша" И. В. Шпажинского

"Маленький Эйольф" Г. Ибсена

"Маринка" В. М. Волькенштейна

"Маскотта" Э. Одрана

"Между делом" Д. Роветта

"Мертвое тело", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Мертвые души", инсценировка поэмы Н. В. Гоголя

"Месяц в деревне" И. С. Тургенева

"Мещане" М. Горького

"Miserere" С. С. Юшкевича

"Микаэль Крамер" Г. Гауптмана

"Много шума из ничего" В. Шекспира

"Моцарт и Сальери" А. С. Пушкина

"Мученик" Д. Гарина-Виндинга и С. Головачевского

"На всякого мудреца довольно простоты" А. Н. Островского

"На поле брани" И. И. Колышко

"Натан Мудрый" Г.-Э. Лессинга

"Наш друг Неклюжев" А. И. Пальма

"Неизлечимый", инсценировка рассказа Г. И. Успенского

"Непобедимый корабль" И. Косара

"Николай Ставрогин", инсценировка романа Ф. М. Достоевского "Бесы"

"Ну, публика", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Обнаженная" А. Батайя

"Одинокие" Г. Гауптмана

"Ольгушка из Подьяческой" М. К. Северной

"Орленок" Э. Ростана

"Отелло" В. Шекспира

"Пазухин" – см. "Смерть Пазухина" M. E. Салтыкова-Щедрина

"Пассажир 1-го класса", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Пелеас и Мелисанда" М. Метерлинка

"Перед восходом солнца" Г. Гауптмана

"Песнь торжествующей любви" А. Ю. Симона

"Пестрые рассказы" А. П. Чехова – см. "Пассажир 1-го класса", "Ну, публика", "Хирургия", "Злоумышленник", "Унтер Пришибеев"

"Пир во время чумы" А. С. Пушкина

"Пишо и Мишо" – см. "Полюбовный дележ, или Комната о двух кроватях"

"Пляска семи покрывал" А. И. Радошевской

"Полинька", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Польский еврей" Эркмана-Шатриана

"Помпеи"

"Последняя жертва" А. Н. Островского

"Потоп" Г. Бергера

"Праздник примирения" Г. Гауптмана

"Преступление и наказание", инсценировка романа Ф. М. Достоевского

"Призраки" Г. Ибсена – см. "Привидения" Г. Ибсена

"Принцесса Мален" М. Метерлинка

"Прометей" Эсхила

Пушкинский спектакль – см. "Пир во время чумы", "Каменный гость", "Моцарт и Сальери"

"Разъезд после "Ревизора" – см. "Театральный разъезд после представления новой комедии" Н. В. Гоголя

"Роза и Крест" А. А. Блока

"Росмерсхольм" Г. Ибсена

"С богатой женой" И. Н. Захарьина (Якунина)

"Саломея" О. Уайльда

"Самоуправцы" А. Ф. Писемского

"Сарданапал" Дж.-Г. Байрона

"Свадьба Фигаро" – см. "Безумный день, или Женитьба Фигаро" Бомарше

"Светит, да не греет" А. Н. Островского

"Село Степанчиково" – см. "Фома", инсценировка К. С. Станиславского повести Ф. М. Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели"

"Семейство Цви" Д. И. Пинского

"Синяя птица" М. Метерлинка

"Скупой рыцарь" А. С. Пушкина

"Слепые" М. Метерлинка

"Случай" Е. Д.

"Смерть Коркуэлло" И. Н. Захарьина (Якунина)

"Смерть Тентажиля" М. Метерлинка

"Снегурочка" А. Н. Островского

"Сольнес" – см. "Строитель Сольнес" Г. Ибсена

"Сорванный колокол" – см. "Потонувший колокол" Г. Гауптмана

"Спартак", инсценировка Е. Гадмер (Головой) романа Р. Джованьоли

"Старые годы" И. В. Шпажинского

"Столпы общества" Г. Ибсена

"Счастье Греты" Э. Мариотта

"Танец семи покрывал" – см. "Пляска семи покрывал" А. И. Радошевской

"Театральный разъезд после представления новой комедии" Н. В. Гоголя

"Том Сойер", инсценировка романа М. Твена

"Трактирщица" – см. "Хозяйка гостиницы" К. Гольдони

"Труп" – см. "Живой труп" Л. Н. Толстого

"У жизни в лапах" К. Гамсуна

"Укрощение строптивой" В. Шекспира

"Унтер Пришибеев", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Ученые женщины" – см. "Школа жен" Мольера

"Федор" – см. "Царь Федор Иоаннович" А. К. Толстого

"Фома", инсценировка К. С. Станиславского повести Ф. М. Достоевского "Село Степанчиково и его обитатели"

"Хирургия", инсценировка рассказа А. П. Чехова

"Царские врата" – см. "У врат царства" К. Гамсуна

"Царь Федор Иоаннович" А. К. Толстого

"Цезарь" – см. "Юлий Цезарь" В. Шекспира

"Цена жизни" Вл. И. Немировича-Данченко

"Чайка" А. П. Чехова

"Шейлок" – см. "Венецианский купец" В. Шекспира

"Шерлок Холмс", инсценировка по А. Конан-Дойлю

"Шлюк и Яу" Г. Гауптмана

"Штокман" – см. "Доктор Штокман" Г. Ибсена

"Эдда Габлер" Г. Ибсена

"Эдип в Колоне" Софокла

"Электра" Софокла

"Эльга" Г. Гауптмана

"Юбилей" А. П. Чехова

"Юлий Цезарь" В. Шекспира

"Юность" М. Гальбе

"Der Fall Clemenceau" – см. "Дело Клемансо" А. д'Артуа, по роману А. Дюма (сына)

"Der Weg zum Licht" ("Путь к свету") G. Herschfeld

"Evangile en 3 parties" – см. "Самаритянка" ("La Samaritaine") Э. Ростана

"Le Bossu" ("Горбун") А. Буржуа, по роману П. Феваля

"Quo vadis?" ("Камо грядеши?") Ж. Нугеса