Аннотация:
Впервые напечатан в журнале «Голос», 1891, №№ 32–33. Рассказ был написан и послан в редакцию значительно раньше — в июле 1889 г. вместе с двумя другими рассказами («Собачий долг» и «Любовное письмо»), которыми писатель хотел открыть цикл «Из дневника». В 1889 г. в «Голосе» был напечатан только искаженный цензурой «Собачий долг». «Любовное письмо» не было пропущено и не сохранилось, о «Забвении» Жеромский писал в дневнике, что «при новом цензоре, может быть, пройдет» (запись от 23 января 1890 г.).В «Забвении» использованы многочисленные наблюдения, сделанные писателем за годы его «гувернерских странствований». Так, проводя лето 1887 г. в доме помещика Цыпрысинского в Шульмеже Плоцкой губ., Жеромский 29 июля записал в дневнике следующую сцену, разыгравшуюся в доме его работодателя:«Мы сидим за кофем, когда пану Ц. докладывают, что его ждет в кабинете какая‑то женщина. Он выходит, оставив дверь открытой. В ноги ему бросается крестьянка, с плачем целует его колени, рыдает:— Смилуйся, вельможный пан! Смилуйся, вельможный пан!— Что такое? В чем дело?— Я жена Поплавского, который в острог идет…— За то, что крал у меня лес?— Да…— Гм, так что же вы хотите?— Погорели мы сегодня, вельможный пан.— Гм, значит, это вы погорели?— Мы, вельможный пан.— Что же у вас сгорело?— Рига и хата — один сарай остался.— Гм, сарай остался. Так чего же вы хотите?— Смилуйся, вельможный пан! Коли заберут его в острог, пропаду я с детьми.— Гм… А зачем же он крал?— Смилуйся…— Почему ж он не пришел просить прощения?— Да он говорит: пойду иль не пойду, все равно пан меня сгноит.— Гм… Наказание должно быть, понимаешь, без этого нельзя. Если б люди без зазрения совести друг друга грабили, не было бы порядка на свете. Ничего, посидит в тюрьме — не будет красть.— Вельможный пан! Дети с голоду помрут. Кто в поле управится? Где жить? Все сгорело…— Ничего не поделаешь, должна быть справедливость. Ничего не поделаешь, дорогие мои… Не прощу.— Вельможный пан! Вельможный пан!Слышен стук — это женщина упала на колени, плач и фальцет барина:— Ничего не поделаешь, дорогие мои, ничего не поделаешь».В Курозвенках, имении пана Попедя, писателю случалось наблюдать различные проявления панского гнева:«Вчера, когда возили снопы с поля, пошел проливной дождь. Это привело в ярость «ясного пана». Он поскакал верхом в поле и, обнаружив спрятавшегося под снопом конюха, начал его бить. Бил хлыстом, кулаком, между глаз, свалил на землю, топтал ногами, бил каблуками по лицу. Уходил и снова возвращался к лежащему и бил, бил. Ничего нет удивительного — шел дождь, и ясный пан впал в гнев… Не миновать этому ясному пану петли и сука!» (Запись в дневнике от 10 августа 1888 г.)На русском языке рассказ был напечатан в журнале «Новое слово», 1896, № 2, перевод В. Зеленевской.
|
